До луны и обратно

      8 октября 1998 года       В коридоре было шумно.       Пару минут назад закончился очередной урок трансфигурации, после которого Гермиона, как и всегда, осталась в приподнятом настроении. На этот раз Макгонагалл дала относительно легкое задание, с которым гриффиндорка расправилась уже через пятнадцать минут после начала урока. Прочитав перед занятием новый параграф и зазубрив необходимое заклинание, она взмахом палочки сумела сделать Джинни Уизли платиновой блондинкой с голубыми глазами. Её подруга еще несколько минут бурчала проклятия себе под нос, жалуясь, что теперь она была похожа на «противного хорька». Как будто идиотизм передавался вместе с цветом волос. Сама же Гермиона уже через полчаса сидела с прямыми черными волосами, постоянно заправляя гладкие пряди за уши.       Девушки смеялись, глядя в небольшое зеркало, что лежало на парте перед ними, и Джинни даже успела несколько раз идеально воспроизвести выражение лица Малфоя, бормоча что-то о гневе отца и с оскалом жалуясь на гриффиндорцев. У неё на удивление хорошо получалось с презрением оглядывать однокурсников, раздраженно закатывая глаза.       Макгонагалл с довольной улыбкой на лице поставила обеим студенткам высший балл, легким движением своей палочки возвратив девушкам их привычный вид. И теперь ученицы с воодушевлением брели по коридору, направляясь на Травологию, и периодически заливались задорным смехом.       В этот солнечный осенний день ничего не могло испортить настроение Гермионы. Мимо пробегали первокурсники, прижимая к груди свои книжки и выкрикивая что-то своим друзьям. Всюду слышался смех, разговоры, несколько пятикурсников когтевранцев жарко обсуждали новую тему по Истории Магии, а кто-то уже спешил в Большой зал, надеясь занять место за столом во время обеда. И все это было до смешного нормальным.       Спустя месяц ученики Хогвартса будто бы забыли о том, что происходило в этих стенах еще в мае этого года. Это осознание теплой волной разлилось по всему телу и согрело сердце Гермионы. Правильно, они были еще слишком молоды, чтобы рушить свои жизни пагубными воспоминаниями.       Разглядывая снующих по коридору учеников, девушка даже не заметила, как в какой-то момент Джинни остановилась, удерживая подругу за руку, и завязала незатейливый разговор с Партвати. Гермиону не особо интересовали очередные сплетни, что нескончаемым потоком срывались с губ одной из близняшек Патил, так что уже через пару минут гриффиндорка вновь отвела взгляд и начала лениво разглядывать каменные стены коридора.       Когда в толпе мелькнула знакомая светлая макушка, глаза девушки мгновенно загорелись интересом.       Гермиона провела последнюю неделю в поисках, часами просиживая в библиотеке. Еще в их последнюю встречу, она ухватилась за идею Малфоя и начала просматривать все книги по алхимии, которые только смогла найти в обширной коллекции Хогвартса. И вот, пару дней назад её исследование, наконец, сдвинулось с места, но в этот момент парня не было рядом, чтобы поделиться с ним найденной информацией. Он был призраком, что скитался по замку, растворяясь в воздухе, как только Гермиона ловила его взглядом.       Сейчас был просто идеальный момент, чтобы рассказать ему об её открытии. Хотел он того или нет.       Не сказав подруге ни слова, она оставила её в компании Патил и сорвалась с места, надеясь догнать неуловимого однокурсника.       — Малфой! — крикнула она, догоняя парня. — Малфой.       Гермиону ударило резкое чувство дежавю. Кажется бегать за слизеринцем уже входило у неё в привычку.       Парень раздраженно вздохнул и обернулся. Как только его взгляд упал на гриффиндорку, он нахмурился и вскинул бровь. Выражение его лица всегда было одинаковым, когда Гермиона решалась ворваться в его личное пространство. Каждый раз он смотрел на неё так, будто она была надоедливой мухой, что жужжала у него под ухом и бесила одним своим существованием. Слова неминуемо застревали в горле, как только сталь врезалась в темный шоколад, но в то же время хотелось полить парня новым слоем грязи, чтобы сбить с него спесь и стереть с лица этот высокомерный оскал.       Однако на этот раз Гермиона пошла совершенно другим путем.       — Ты был прав, — выдохнула она, останавливаясь в паре метров от него.       Малфой мгновенно расплылся в самодовольной улыбке, складывая руки на груди.       — Я, конечно, рад, что ты признаешь мою гениальность, — протянул он. — Но я прав во многих вещах. О чем именно идет речь?       Гермиона закатила глаза. Даже его эго не встанет на пути её воодушевления.       — Об алхимии. В последнее время я много читала…       — Еще бы… — фыркнул он.       — И мне кажется, я разгадала значение последнего ингредиента, — гриффиндорка проигнорировала его высказывание и как ни в чем не бывало продолжила свой рассказ. — Я нашла книгу зельевара Либациуса Бораго… хотя, это скорее дневник… Так вот, в нем он упоминает «кровь дракона», но не в буквальном смысле, — начала бормотать она. — Это было бы слишком просто, да и все знают, что эксплуатация живых существ пресекается законом….       — Да, да, очень занимательно, — он раздраженно вздохнул и повел рукой в воздухе. — Давай ближе к делу.       — Алхимия — наука конспираторов, у которых явно есть проблемы с доверием, — она выдохнула и собралась с мыслями. — Несколько страниц были написаны рунами, но мне кажется, что… «кровь дракона» — это сульфид ртути, — следом девушка решила пояснить: — Сера и ртуть — два ключевых элемента в алхимии, они олицетворяют душу. К тому же, вместе они представяют собой кристалл красного цвета.       — Ты уверена? Это как-то слишком просто. Я уж думал, придется охотится на настоящего венгерского хвосторога, — хмыкнул он. — Хотя… В конце концов, если тебе нужна кровь дракона, ты можешь просто взять мою.       Малфой расплылся в ехидной ухмылке.       Годрик, за что ей это?..       Она бы с радостью сейчас пролила его чистую кровь, если бы это помогло ей поскорее закончить с Авророй и вытолкнуть слизеринца из своей жизни. Хотя… Кто знает? Может, вместо крови по его венам сейчас тек чистый яд грязного бурого цвета, что и делало его таким невыносимым.       — Это не смешно, Малфой, — сухо ответила она.       Очевидно, все это время слизеринец даже не пытался искать какую-либо информацию о зелье. Несмотря на то, что он увлекался алхимией и был владельцем огромной семейной библиотеки, он отказывался пользоваться таким огромным преимуществом и просиживал зад, позволяя Гермионе сделать всю работу за него. Другого объяснения его реакции просто не существовало. Для человека, который жадно изучал книги, желая получить новые знания, для студента, который был вторым после неё по оценкам в классе, он на удивление беспечно относился к их общему проекту. А если учесть то, что в этой школе у него практически не осталось друзей, Гермиона не знала, чем еще он мог заниматься в свое свободное время.       Новая волна раздражения прошлась по коже и впиталась в кровь, но гриффиндорка решила проглотить свой гнев и не создавать новую конфликтную ситуацию.       Этот прекрасный солнечный день не мог испортить даже заносчивый слизеринец, который всем своим видом показывал, что не хотел здесь находиться.       — Из нас двоих ты может и лучше разбираешься в алхимии, но исследования — это моя стихия. Не сомневайся в моих способностях, — она вздернула нос и с вызовом посмотрела на парня.       Малфой уже открыл рот, чтобы бросить в её сторону очередную колкость, но девушка прервала его, практически ткнув пальцем ему в грудь.       — Я знаю, что ты хочешь сказать. Даже не пытайся, — шикнула она. — Мы уже это обсуждали. Да, я упрямая, как осел, а ты гаденыш, который любит портить мне настроение. Закроем эту тему. Я не хочу снова спорить с тобой.       Слизеринец снова закатил глаза и неохотно бросил:       — Ладно, верю. В этом что-то есть, — фыркнул он и подразнил. — Что бы я без тебя делал, Грейнджер!       «Жил бы долго и счастливо», подумала она. Уж она бы точно не страдала, если бы ей не приходилось несколько раз в неделю слушать его нытье. Если бы Драко Малфой не был её головной болью в этом учебном году, жизнь Гермионы была бы намного спокойнее. Ей бы не приходилось подбирать слова при разговоре, придумывать ответы на его колкости, тратить драгоценные нервные клетки. Малфой был постоянным напоминанием о том, что в этой жизни ей не было покоя.       Карма сыграла над ней злую шутку, когда парень впервые сел с ней за одну парту.       И теперь она купалась в собственных разбитых надеждах и мечтах.       — Теперь осталось только собрать ингредиенты, — пробормотала девушка. — И мы сможем закончить Аврору до конца месяца. Конечно, это зависит от фазы луны. Подобные зелья…       — … нужно варить в определенное время. Да, я в курсе, — закончил он, отмахнувшись от Гермионы. — Жду не дождусь.       Заносчивый хорек.       Всем своим скучающим видом он показывал, что его ничуть не впечатляли её познания в зельях. Что для него слова гриффиндорки были лишь пустым звуком. Что он превосходил её во всем. Они оба пытались показать, что были лучше, и эта схватка за звание самого умного ученика школы, казалось, не закончится никогда. Каждое слово, что ядом вытекало из его рта, должно было ударить по её самооценке. Каждая колкость, что в ответ срывалась с её губ, должна была ранить его раздутое эго. И это была война не на жизнь, а насмерть.       Что бы он ни говорил, в его упрямстве Малфою не было равных.       В этот самый момент перед глазами мелькнул образ Джинни, которая откидывала от лица светлые пряди и кривилась, пытаясь имитировать фирменную ухмылку парня. Что ж, нужно было отдать ей должное — оскал получится практически идентичным.       Захотелось звонко рассмеяться.       В этот момент Гермиона краем глаза заметила Невилла, что направлялся в их сторону. Заметив девушку в компании Малфоя, парень резко нахмурился и напрягся, всем своим видом показывая, как ему было некомфортно. Его черты ожесточились, а взглядом, который он бросил в сторону слизеринца, можно было разрезать человека на части. Следом гриффиндорец взглянул на Гермиону, и в его глазах застыл немой вопрос. Какое-то смятение. Беспокойство.       Гермиона чувствовала себя совершенно расслаблено, не подавала виду, что этот разговор с парнем приносил ей дискомфорт, но Невилл, кажется, не придавал этому большого значения. Он был готов был в любую секунду ринуться в бой, защищая её честь, и будто бы ждал сигнала, чтобы сделать первый шаг.       Но девушка надеялась, что ему хватит благоразумия, чтобы позволить ей самой разобраться с этой ситуацией. Она понимала, что не все её друзья были рады такому стечению обстоятельств. Не все понимали, почему она так часто добровольно общалась со слизеринцем вместо того, чтобы напрочь его игнорировать. Даже несмотря на задание Слизнорта. И это было логично — для них Малфой все еще оставался злом во плоти.       Ей вдруг стало не по себе. Для неё такие взаимодействия были обыденностью. Необходимостью, с которой просто нужно было смириться.       И Гермиона могла поспорить, что она будет весь сегодняшний вечер выслушивать речи друзей о том, как опасно было связываться с бывшим ПСом.       Малфой вздохнул, переминаясь с ноги на ногу.       — Что я тебе говорил, Грейнджер? — ощетинился он. — Я просил тебя не подходить ко мне в коридорах. Ты только привлечешь лишнее внимание и напугаешь своих драгоценных приспешников.       — А я сказала, что мне наплевать, — сощурилась девушка. — Пускай думают, что хотят. Настоящие друзья никогда не отвернутся от меня только потому, что я общаюсь с тобой.       Парень фыркнул.       — Они наверняка думают, что однажды я сорвусь и нашлю на тебя какое-нибудь проклятье, — он вскинул бровь и хмыкнул. — Хотя в этом есть доля правды… Не боишься, что я наложу на тебя Империус или еще что похуже? В конце концов, я же Пожиратель Смерти.       — А был ли ты им когда-то? — хмыкнула Гермиона.       На мгновение Малфой даже опешил, не ожидая такого ответа.       Даже после всего, что произошло, Малфой был кем угодно, но не Пожирателем. Он просто не дотягивал до их уровня, пускай и носил чертову метку. Он никогда не убивал и не пытал людей — лишь был мальчиком на побегушках, которому точно золотую медаль вручили невыполнимое задание. Ему просто слегка не повезло с фамилией. Даже его метка предположительно была наказанием отца. И сейчас слизеринец намеренно строил из себя злодея, чтобы отталкивать от себя людей. Что было самой глупой стратегией на свете.       Может, это работало на первокурсниках. Но Малфой уж точно не мог испугать Гермиону Грейнджер, которая была по горло сыта его выходками.       — Не смеши меня, — фыркнула она. — Твоя метка, может, неплохо отпугивает первогодок, но для меня она не значит абсолютно ничего. И все мои друзья это знают. Я не боюсь тебя, Малфой. Никогда не боялась.       Это было не совсем правдой. Первую пару месяцев после войны она шарахалась от каждого громкого звука и боролась с бесконечными паническими атаками, увидев что-то даже слегка напоминающее Темную метку. Тревожность настолько сильно овладела её телом и разумом, что в какой-то момент она подумывала о том, чтобы напрочь стереть все свои воспоминания о войне. Чтобы забыть. Чтобы жить нормальной жизнью. Чтобы больше не просыпаться по ночам в холодном поту.       Потому что сердце подростка не могло выдержать столько боли. Было проще таким способом стереть кровь с собственных рук.       Но Гермиона была сильной. Она выдержала так много, аккуратно складируя воспоминания в своей голове, чтобы учиться на собственных ошибках. Война сделала её мудрее, самостоятельнее, решительнее. Она ни за что не променяла бы свой опыт на блаженное забвение.       И сейчас, стоя рядом с воплощением всех своих страхов, она понимала, что все её усилия не прошли даром. Она не чувствовала ничего, думая о Темной метке Малфоя — источнике его собственных ночных кошмаров. Чувство триумфа забилось в груди, и вдруг стало до смешного легко.       Поверить в собственные слова было на удивление просто.       — А должна, — нахмурился он. — Потому что однажды ты доведешь меня настолько, что я все-таки брошу в тебя парочку проклятий, и твоих друзей не будет рядом, чтобы тебя спасти.       Гермиона подалась вперед и покачала головой. Её губы искривились в ухмылке. Пришла её очередь нападать.       — Не строй из себя плохого парня, — скривилась она. — Я знаю, что все это — для тебя игра. Маска. Мы далеко не друзья, но я вижу тебя насквозь. И когда-нибудь ты устанешь притворяться.       Парень стиснул зубы и посмотрел ей прямо в глаза, стараясь пробраться ей под кожу, испепелить одним единственным взглядом. Когда слова вновь сорвались с его губ, по всему её телу прошла дрожь, и Гермиона подумала, что не было в мире ничего более пугающего и завораживающего, чем Драко Малфой, который позволял заглянуть за стену своего ледяного величия.       — Когда играешь в одну и ту же игру с самого детства, в какой-то момент она становится реальностью.       29 ноября 2005 года       Прошла уже почти целая неделя с тех пор, как Гермиона переместилась в будущее.       Жизнь в этой реальности уже не казалась безумной и чужой несмотря на то, что девушка изо дня в день заново изучала некогда знакомый замок и делала для себя все больше открытий. Её новые друзья приняли её без лишних слов со всеми странностями гриффиндорки и держались рядом, не позволяя ей заскучать. Все они раскрывались ей с новых сторон, открывали душу, будто она вовсе не была чудной новенькой, которая так внезапно появилась в их жизнях одним ноябрьским утром.       Они постоянно приглашали её на общие прогулки и посиделки, общались с ней в перерывах между уроками, провожали из кабинета в кабинет, чтобы она ненароком не потерялась в бесконечных коридорах. И это удивляло Гермиону даже спустя столько времени. Потому что всю жизнь — по крайне мере в самом начале её обучения — ей приходилось заслуживать дружбу людей, доказывать, что она не была какой-то странной и несуразной заучкой, которая умела общаться только с учебниками.       Ребята понимали её, частенько спрашивали её мнение, не забывали про неё, теряясь в разговорах. А самое главное — они никогда не задавали вопросов, если Гермиона вдруг пропадала, скрываясь по вечерам в библиотеке в компании Малфоя.       Гермиона, несомненно, любила своих друзей из прошлого. Всем своим сердцем и душой. Что-то в груди беспрестанно сжималось, когда она вспоминала их светлые лица, их смех. Она помнила озорную ухмылку Джинни, искренность в глазах Невилла, загадочные высказывания Луны, глуповатые улыбки её мальчишек, когда они в очередной раз просили её о помощи с заданием.       Но эта сборная солянка из семикурсников, которые день изо дня сидели рядом с ней за столом в Большом зале, уже занимала особое место в её сердце.       И сейчас, покидая кабинет трансфигурации в этот солнечный вторник, Гермиона улыбалась, слушая рассказ Селесты об очередном выученном ею заклинании. Мэтт шел чуть позади и возился с замком на своей сумке, пока девушки рука об руку шли по коридору и обсуждали задание Картрайта, который на этой неделе замещал Макгонагалл на уроке Трансфигурации.       — На этот раз Колсону точно не выкрутиться, — протянула Селеста. — Дважды налажать на уроке Картрайта на двух разных предметах… Да у него просто талант!       — А, по-моему, у его книги выросли очень даже очаровательные кроличьи уши, — хихикнула Гермиона, оглядываясь назад.       Колсон вылетел из кабинета сразу же после звонка и скрылся вместе с Риком в неизвестном направлении, сверкая при этом нахальной улыбкой. Кажется, даже теперь он отказывался признавать свое поражение и в одиночестве зализывать раны, притворяясь, что все шло по плану. Как и всегда.       Мэтт догнал девушек и оказался по левую руку Гермионы, выравнивая шаг.       — Если учесть, что он должен был трансфигурировать её в крысу, не думаю, что кто-то кроме тебя нашел это очаровательным, — хмыкнул гриффиндорец и улыбнулся.       — Иногда мне кажется, что он просто притворяется, — нахмурилась Селеста. — Он же не глупый парень. Не может быть, что он и правда не справляется с самыми банальными заклинаниями.        — И зачем ему это? — Гермиона покачала головой, сжимая лямку своей сумки, что была до краев набита свитками и учебниками.       — Плохиши всегда были в моде, — брюнетка пожала плечами. — Может, его непокорность заводит каких-то девчонок с Гриффиндора или Пуффендуя.       Все знали, что слизеринцы на дух его не переносили, считая самым настоящим самодуром, а многие когтевранцы не подходили и на метр, думая, что он действительно идиот, которым притворяется на людях.       Хотя… у Гермионы были подозрения, что Лидия была к нему слегка неравнодушна… Но это уже было совершенно не её дело.       Мэтт внимательно наблюдал за Гермионой и в какой-то момент протянул руку, дотрагиваясь до её сумки, как бы предлагая понести этот драгоценный багаж вместо неё. Девушка смутилась, сперва совершенно не понимая, чего он хотел от неё, но заметив блеск в его глазах и робкую улыбку, едва ли не залилась краской. Она коротко кивнула и передала свою ношу гриффиндорцу, что с энтузиазмом накинул лямку на плечо и как ни в чем небывало продолжил идти вперед.       Гермиона же вновь переключила все свое внимание на Селесту.       — Мне кажется, гораздо интереснее общаться с людьми, с которыми можно хотя бы поддержать разговор. Которые… ну, не знаю… бросают тебе вызов, — пробормотала она.       Главное — с этим вызовом не переборщить, устало подумала она, вспоминая каждую свою перепалку с Малфоем.       Брюнетка же фыркнула, соглашаясь с Гермионой.       — Именно! Как вообще можно разговаривать с человеком, у которого интеллекта как у зубочистки? — ухмыльнулась Селеста, качая головой.       — Вы, видимо, совсем не знаете Трэверса, — рассмеялся парень. — Он умеет подстраиваться под любую ситуацию. Этот парень нигде не пропадет.       — Разве что на экзамене Картрайта, — поддержала Селеста и рассмеялась.       Когда студенты дошли до конца коридора и завернули за угол, им открылся вид на большой задний двор Хогвартса. Этот пролет был намного светлее — вместо окон здесь стояли большие колонны, что впускали внутрь холодный зимний воздух, и, если бы не согревающие чары, что были наложены на эту часть замка, долго находиться в этом месте было бы просто невозможно. Снега, что еще пару дней назад создавал зимнюю сказку, больше не было — он растаял в тот же день, оставляя за собой лишь слегка влажную голую землю, а солнце пару часов назад скрылось за серыми облаками. Такая погода была нормой для Шотландии в это время года, но эта серость, что была небрежно размазана по небу огромной кистью, угнетала девушку, заставляла скучать по беззаботным солнечным дням.       Конечности вдруг налились свинцом, а на душе стало тяжело. Гермионе никогда не нравилась поздняя осень в этом регионе. Казалось, что ветер вместе с обжигающим холодом всегда приносил на своих потоках дурные вести.       Ребята встали у одной из стен, продолжая вести беседу, и Селеста периодически нервно поглядывала на свои магловские часы, стараясь следить за временем. Все-таки, ей ужасно не хотелось пропустить следующий урок.       Люди сновали мимо, не обращая внимания на кучку студентов, но никто из них не задерживался в этом коридоре надолго. Когда из-за угла показалась платиновая макушка профессора, ни Селеста, ни Мэтт не придали этому большого значения. Гермиона же украдкой поглядывала на мужчину, все еще пытаясь поддерживать разговор.       Малфой огляделся, буквально на мгновение останавливаясь на месте, а затем решительно направился в её сторону. Сердце гриффиндорки забилось чаще, а паника засияла в светлых глазах.       Он действительно хотел подойти к ней? Вот так, в открытую, посреди учебного дня и на глазах всех её друзей? Да он, должно быть, помешался! Совершенно точно слетел с катушек.       Профессор подошел к Гермионе и, игнорируя шокированные взгляды её друзей, прочистил горло и протянул:       — Мисс Этвуд. Можно вас на пару секунд? — его взгляд мельком упал на гриффиндорца, на обеих плечах которого висели школьные сумки.       Селеста с подозрением смотрела то на соседку, то на Малфоя, а Мэтт выглядел так, будто ему ударили под дых.       И что ему было нужно? К чему эта вежливость и учтивость, когда вся школа знает, что он дьявол во плоти?       — Да, конечно… — Гермиона нахмурилась и угрюмо добавила: — Профессор.       Малфой и Гермиона отошли в сторону и встали у одной из колонн, все еще чувствуя, как взгляды гриффиндорцев прожигали дыры в их спинах. Девушка повернулась к профессору лицом и скривилась.       — Ты запрещаешь мне подходить к тебе на людях, а теперь нарушаешь собственные правила? Где справедливость?!       — Во-первых, я могу делать все, что захочу, — он нахально вскинул бровь и ухмыльнулся, всем своим видом показывая, как сильно его забавляла реакция студентки. — Семь лет назад я придумал это правило, чтобы тебя защитить, а теперь… А теперь я твой профессор, и никто слова мне не скажет, если я захочу поговорить.       Он бормотал, даже не замечая, какие именно слова срывались с его губ. Но Гермиона была слишком внимательной, чтобы пропустить одну интересную фразу мимо ушей. Она не вызвала бы у неё никаких вопросов, скажи это кто-то другой. Кто угодно. Но Малфой…       Защитить её? Каким образом?       И в какой момент ему стало не все равно на то, что происходило в её жизни? Старый Малфой сделал бы все на свете, чтобы сделать её жизнь невыносимой. Трудно было поверить, что он думал о ком-то, кроме себя любимого. Особенно в тот момент, когда его собственное будущее разваливалось на части прямо у него перед глазами. В прошлом он, может, и думал, что каким-то образом защищал остальных, избавляя их от своего присутствия, но на самом деле парень просто бежал от проблемы, убеждая себя в том, что заслуживал ненависть окружающих его людей.       Но этот человек… Драко… Она могла поверить в то, что ему было не плевать на остальных.       Мужчина пожал плечами, продолжая свой краткий монолог:       — А, во-вторых, где еще прикажешь мне тебя искать? Я же не могу просто так вломиться в башню Гриффиндора.       — Это не вызовет подозрений? — девушка свела брови на переносице и едва сдержалась, чтобы не сложить руки на груди в защитном жесте. Она больше не хотела от него закрываться. — Мы же пытались не подавать виду, что знаем друг друга. Что, если кто-то подслушает наш разговор и узнает правду.       — Не драматизируй, — Драко закатил глаза. — Просто скажешь, что я хотел поговорить с тобой о каком-нибудь… задании. О твоем прогрессе на уроках. Салазар, да о чем угодно!       — Когда в последний раз ты лично говорил со студентом о задании? — сощурилась гриффиндорка. — Могу поспорить, что это практически восьмое чудо света. Ты едва ли можешь связать пару слов, не оскорбляя при этом своих учеников. Но целый разговор, который был твоей инициативой… Что ж… — она вскинула брови и проглотила концовку фразы.       — Мне откровенно плевать, Грейнджер, — он подался вперед и прошептал её настоящую фамилию так, чтобы никто из проходящих мимо людей не смог её услышать. Как будто это была их маленькая игра для двоих, и он просто не переживет, есть хоть один раз за целый разговор не обратится к Гермионе по её настоящему имени. — Пускай думают, что хотят. Это уже не моя проблема. Так что сделай испуганный вид и кивай, как будто я говорю что-то важное, — ухмыльнулся он и самодовольно добавил: — Мне нужно поддерживать имидж.       — Слизеринцы… — выдохнула гриффиндорка, закатывая глаза.       — Итак, ближе к делу, — цокнул профессор. — Предлагаю сегодня собраться в моем кабинете. Я попрошу эльфов перенести туда все нужные нам книги…       Гермиона уж было хотела упрекнуть мужчину и завести свою старую песню о том, как ужасна была эксплуатация эльфов, но Драко был шустрее. Не позволив ей вставить и слова, он продолжил:       — В библиотеке слишком шумно, да у стен там могут быть уши. Так мы не будем отвлекаться на всякую ерунду.       Да и какой был смысл указывать ему на его ошибку?.. Все равно он никогда её не слушал.       — Отвлекаешь меня только ты, Малфой, — она наклонилась и с ехидной улыбкой на губах прошептала его фамилию, отплачивая профессору его же монетой. — Своими глупыми попытками вывести меня из себя.       — Я думал, тебе это даже нравилось, — он хмыкнул и нахально вскинул бровь.       Кажется, после этих слов её щеки предательски порозовели.       Нет, нет, и нет. Ей не нравились их перепалки. Они впрыскивали яд в её кровь и заставляли её кипеть. Они были пустой тратой времени и сил. Но в то же время…       Вот же гад!       Гермиона раздраженно выдохнула, проигнорировав его высказывание:       — Я приду в семь. Я так понимаю, пароль все тот же? — появившись в его кабинете в самую первую ночь, она была слишком потрясена, чтобы уделять внимание подобным деталям.       — Что поделать, — он пожал плечами. — Макгонагалл все еще питает слабость к старому маразматику. Будь моя воля, я бы изменил пароль на «Гриффиндорцы — дегенераты» или что-то в этом роде, — с серьезным лицом заявил профессор.       — Очень по-взрослому, — фыркнула она.       Что еще можно было от него ожидать?       Ему стоило сменить пароль на «Малфой — самодовольная задница» и повесить на дверь табличку с надписью «Не входить! Злая собака». Гриффиндорка была готова поспорить, что половина учеников школы ходили бы в кабинет директора, как на праздник, только чтобы увидеть, как после этих фраз открывается старая дубовая дверь, а из-за нее слышатся гневные комментарии самого профессора.       — Как будто ты никогда и не исчезала, не правда ли? — ухмыльнулся Драко.       Его ненависть к гриффиндорцам не угасала даже сквозь года. И было комично наблюдать за тем, как взрослый мужчина ударялся в детство, все больше напоминая свою прежнюю версию. Личностный рост или нет — внутри него всегда будет сидеть вредный мальчишка, который гордился своим змеиным факультетом.       — Тоже мне директор, — Гермиона покачала головой. — Странно, что ты все еще не сжег эту школу дотла. И чем только думала Макгонагалл?       — Кому занимать этот пост, как не бывшему слизеринцу, который умеет держать студентов в узде.       — Напыщенному и наглому бывшему слизеринцу, который ненавидит детей, — подметила Гермиона, вскидывая точеную светлую бровь.       — Я не ненавижу детей, — хмыкнул Драко и вздернул нос, сверкая своим авторитетом. — Моя напыщенность — это часть образовательного процесса.       — Ты просто невыносим, Малфой, — усмехнулась она, поглядывая на мужчину.       Даже за всем его нахальством она просто не могла не заметить, как сильно ему шла эта улыбка. Легкая, почти мальчишеская, не обремененная временем и болью. Его глаза были теплыми и живыми, завораживающими, с маленькими темными вкраплениями, которые просто невозможно было не заметить, находясь в непосредственной близости. Когда этот ночной кошмар закончится, когда девушка, наконец, вернется в свое время, она еще долго будет помнить эту самую беспечность в его взгляде. Будет до конца жизни вспоминать его ухмылку, и эта картинка уже будет выжжена где-то на подкорке её разума. Как клеймо. Как древняя руна.       Потому что Драко Малфой был одним из тех людей, которых просто нельзя забывать.       — Одно из лучших моих качеств, — лениво отметил он. — Возвращайся к своим маленьким друзьям и попытайся не помереть от возмущения. Увидимся позже.       — Ага, — протянула гриффиндорка и подразнила мужчину. — Не подавись своим самомнением по пути в кабинет.       Малфой не успел сделать и шага. Из-за угла внезапно вышла профессор Трелони, которая, видимо, торопилась на обед в Большой Зал. Драко и Гермиона тут же отвлеклись от своего разговора.       Девушка уже давненько не видела профессора. По словам Малфоя она поняла, что несколько её старых преподавателей все еще оставались в Хогвартсе несмотря на то, что здесь очень многое изменилось за последние семь лет. Да, учителя каждый прием пищи сидели за своим столом в Большом Зале, но она уже давно не придавала этому значения, абстрагировалась, замечая их только на уроках.       Трелони выглядела старше. На её лице было больше морщин, взгляд стал более потерянным и стеклянным, почти безумным, но на её носу все еще красовались огромные круглые очки с толстыми стеклами, что одним своим видом возвращали девушку в прошлое. Все та же повязка на голове, цветастый балахон вместо строгой черной мантии и все та же походка — летящая, будто профессор парила над землей, а не передвигала ногами по каменному полу.       Гриффиндорка уже давно отказалась посещать курс Прорицаний. Все это казалось глупым и бессмысленным. Пустой тратой времени, которое можно было потратить на более полезные вещи. Еще на третьем курсе выслушав тираду Трелони о собственной черствости, Гермиона старалась избегать её кабинет, с горем пополам сдав злосчастный экзамен.       Сейчас же женщина медленно шла по коридору, едва ли замечая студентов, что проходили мимо нее, но почему-то Гермионе вдруг стало не по себе от одного её присутствия. Волосы на шее встали дыбом, когда её взгляд столкнулся со взглядом профессора.       Внезапно женщина замерла на месте. Оцепенела, чуть приоткрыв рот.       И тогда сердце Гермионы окончательно упало в пятки.       Трелони подлетела к ней в считанные секунды, не замечая замешательства девушки. Её взгляд был пустым, будто профессор смотрела сквозь неё, будто она окончательно потерялась в собственном мире, позволяя необъяснимой силе овладеть её телом.       Малфой же шокировано пялился на женщину, не успев сказать ни слова.       — Что ты здесь делаешь? — ахнула она, ловя губами воздух. Её глаза стали стеклянными, в них танцевали бесы, пуская холодок по спине Гермионы.       — Я… — девушка совершенно потеряла дар речи и замерла на месте, чувствуя, как от страха немеют конечности.       — Тебе здесь не место, девочка, — шикнула она, понизив голос.       О, Мерлин…       Звон в ушах окончательно сводил её с ума.       Малфой, что стоял в паре метров от неё, дернулся и подошел поближе, тяжело сглотнув. Взгляд Гермионы, полный паники, метался от него к Трелони, будто девушка безмолвно искала в мужчине поддержку. Он был единственным, кто был в курсе происходящего, кто понимал, на что намекала женщина, одержимая своим видением.       Ком застрял в горле, в вдруг стало так страшно, что скрутило живот. Её друзья, кажется, заметили происходящее, и подошли чуть ближе, с интересом разглядывая профессора.       Нет. Нет. Нет.       Если они услышат бормотание Трелони, все будет кончено. И на этот раз она не сможет выйти сухой из воды. Стресс крепкой хваткой сжимал сердце и легкие, выдавливал из органов жизнь, и высокая фигура мужчины, который опасливо поглядывал в её сторону, была её единственным якорем во время шторма.       — Время сыграло с тобой злую шутку, но в то же время… дало тебе второй шанс, — продолжала она дрожащим голосом.       — Профессор… — выдавила Гермиона.       — Тебе нужно вернуться, — закивала Трелони. — Ты все должна все исправить, пока еще не поздно. От твоего решения зависит будущее многих людей.       Исправить что? Годрик, что ей нужно было исправить?!       О каком втором шансе шла речь?       Она смотрела в глаза профессора и терялась в этой пустоте. Пыталась разглядеть в ней что-то важное. Ответы на вопросы, которые она не смогла отыскать в книгах. Но её собственный страх был сильнее — он бился в висках и подкатывал к горлу. Он разукрашивал её внутренности гадким серым цветом и ехидно смеялся ей прямо в лицо.       Когда девушка взглянула на Малфоя, она увидела волнение и тревогу, что переливались в его светлых глазах цвета грозового неба, но мужчина отказывался показывать свое смятение кому-либо, кроме неё. Жестокость в его чертах должна была оттолкнуть любого, кто подойдет к профессору ближе, чем на несколько метров.       Трелони тряхнула своими седыми волосами и подошла ближе, протягивая руки к Гермионе.       — Слияние сердец подскажет дорогу домой… — она жарко зашептала, точно одержимая, захлебываясь своим предсказанием, как будто могла не успеть вовремя сказать все, что должна была. Женщина смотрела девушке прямо в глаза, даже не моргая, и цеплялась своими жилистыми руками за её плечи. Затем её взгляд на мгновение упал ниже. — Луна поведет тебя. Не бойся, маленькая львица, предначертанные всегда найдут друг друга…       Девушка не понимала совершенно ничего. Каким образом «слияние сердец» могло помочь ей найти злосчастный маховик? Какую роль во всем этом играла луна? Гермиона захлебнулась предположениями.       Она не знала, могла ли верить этому предсказанию. Не знала, насколько буквально должна была воспринимать слова профессора. Тревога душила её, не позволяла мыслить здраво. Она медленно сжимала руки на её шее, надеясь услышать хруст, и давила на грудь, вероломно стискивая сердце.       Трелони едва ли успела закончить предложение, когда Малфой положил руки на плечи профессора и оттянул её в сторону, не отрывая глаз от Гермионы.       Девушка никогда не видела столько беспокойства на его лице, будто одним только взглядом он пытался её успокоить, убедить, что все будет хорошо, и одновременно спрашивал Гермиону о её самочувствии. Он не мог произнести все это вслух, рискуя раскрыть их связь перед другими учениками, но и не смел оставить её в таком состоянии.       И почему-то вдруг стало намного легче. Как будто ей была жизненно необходима его поддержка. Именно его. Единственного человека, который понимал её лучше других. Тугой узел в груди развязался, и Гермиона сумела вделать глубокий вдох, все еще отходя от произошедшего.       Гермиона смотрела вслед Драко, наблюдая за тем, как он что-то бормочет, приводя Трелони в чувство. Краем глаза она увидела темные волосы Селесты, которая встала рядом, обеспокоенно смотря на подругу, а затем на её плечо опустилась теплая рука. Мэтт. Он возвышался над ней, успокаивая одним своим прикосновением, и девушка наконец-то смогла вдохнуть полной грудью.       Напоследок Драко обернулся и, кажется, нахмурился, наблюдая развернувшуюся перед ним сцену, а затем как ни в чем не бывало продолжил идти вперед.       — И что это было? — ошеломленно пробормотал Мэтт.       Гермиона сглотнула и выдавила:       — Не знаю, — она покачала головой и опустила глаза, будто друзья могли по глазам вычислить ложь, что она сочиняла на ходу. — Она просто подбежала… начала бормотать какую-то чушь, как одержимая.       Гриффиндорка собралась с мыслями и взглянула на Селесту невинными глазами, полными непонимания. В этот самый момент она готова была сама вручить себе Оскар за такую первоклассную актерскую игру.       — Кто это вообще? Никогда не видела её прежде…       Селеста и Мэтт переглянулись.       — Это профессор Трелони, — слегка нахмурилась гриффиндорка, поворачиваясь к Гермионе. — Она ведет Прорицания.       — Иногда… — начал Мэтт нетвердым хриплым голосом. — Иногда у неё бывают такие эпизоды… Она входит в астрал, или что-то типа того… Говорит, что общается с духами, которые помогают ей предсказывать будущее.       — И её предсказания сбываются? — скривилась гриффиндорка, все еще продолжая спрашивать о том, что и так прекрасно знала.       — Не обращай внимания, — Селеста тряхнула головой. — Как ты и сказала, все это полная чушь. Мне вообще кажется, что у неё началась старческая деменция.       — Ну, не знаю, — протянул Мэтт, запуская руку в кудрявые волосы. — Сестра рассказывала, что однажды она предсказала Гарри Поттеру появление гримма, и после этого его целый год преследовал огромный черный пес.       У Мэтта была сестра, которая училась в Хогвартсе в одно время их трио? Гриффиндорка не помнила, чтобы среди её однокурсников из прошлого был кто-то с фамилией Эйвери, а значит, эта девушка была в то время на более старшем или младшем курсе. Слизеринка, насколько понимала Гермиона. Сплетни быстро разносились по этой школе, практически со скоростью звука. Особенно, когда речь шла о Гарри Поттере — знаменитом мальчике, который выжил. Но тогда Гермиона не понимала, сколько внимания уделялось его персоне и загадочной истории.       Гермиона до сих пор удивлялась тому, что даже спустя столько лет ученики Хогвартса с таким упоением вспоминали подробности жизни Гарри. Её собственной жизни. То, что для Гермионы было страшным кошмаром, для других стало занимательной историей, которую, кажется, передавали из поколения в поколение.       — Вот только этим черным псом оказался его собственный крестный отец, — Селеста закатила глаза. — Это просто байки. Ты же не думаешь, что она и правда связывается с какими-то высшими силами?       — Мы живем в магическом мире, Селеста. Летающие метлы, говорящие портреты, призраки, оборотни, вампиры… — хмыкнул он. — Здесь возможно все.       Гермиона понимала скептицизм соседки. Она была маглорожденной, а значит, девушка до одиннадцати лет думала, что магия существует только в книжках для детей. Даже спустя столько времени иногда сложно было поверить в то, насколько безграничными были возможности волшебника. С каждым годом сама Гермиона все больше убеждалась в том, что магия была необъятной, непостижимой, непостоянной. Идеальным примером хаоса. И даже чистокровные маги и ведьмы не знали её предела, хоть и были к этому очень близки.       — Трелони, наверняка, надышалась своей лунной пыли и теперь видит то, чего нет на самом деле, — протянула брюнетка.       Гермиона насторожилась.       — Лунной пыли?       — Ну да, — Селеста пожала плечами. — Ею покрывают хрустальные шары в кабинете Прорицаний, — она скривилась. — Якобы, это помогает увидеть будущее. Трелони, конечно, никому об этом не рассказывает, но книги не скрывают ничего.       Она усмехнулась.       — Спорим, у неё где-то есть заначка этой пыли, и она снюхивает дорожки в свободное время.       Гриффиндорка задумалась. Возможно, лунная пыль — это регалит, что входил в состав Авроры. Зелья, которое помогало заглядывать в будущее. Когда речь шла о путешествиях во времени в любом их проявлении, в рецепте успеха всегда должны были фигурировать одни и те же ингредиенты.       Что если…       Что если все это было связано? Что если лунная пыль могла помочь ей вернуться в прошлое? Что если именно она каким-то образом повлияла на маховик, из-за которого она здесь оказалась?       Малфой, определенно, должен был что-то об этом знать. Гермиона мысленно сделала пометку рассказать ему все сегодня при встрече.       — Не хочешь — не верь, — пожал плечами Мэтт, и сжал руку на плече Гриффиндорки. — Не волнуйся, принцесса. Может, она просто обозналась.       Гермиона поморщилась, но не сказала ничего.       Уже через пару минут студенты подошли к кабинету Нумерологии, с облегчением замечая, что до начала урока оставалась еще пара минут. Им повезло, что перерыв между двумя занятиями был достаточно большим, и приступ Трелони никак не помешал планам гриффиндорцев. Но с другой стороны… все это время в коридоре с ними был профессор Малфой — поправка: директор Малфой — так что они бы в любом случае не нарвались на неприятности.       И все-таки, хорошо было иметь связи с главным человеком в школе.       Когда ребята уже подошли к дверному проему, неподалеку вдруг послышался звонкий хлопок. Девушки вздрогнули, замирая на месте, а затем резко развернулись в сторону звука.       Гермиона непонимающе уставилась на хилого эльфа, что стоял в паре метров от неё, сложив свои крохотные пальчики в замок и виновато смотря на застывшего рядом Мэтта. Домовик был одет в чуть потрепанную, но чистую наволочку, и как только он вскинул свои большие светлые глаза на парня, его уши вдруг опустились и прижались к голове.       — Мастер Мэтью, — робко пробормотал эльф.       Гермиона смутилась, резко вскинув взгляд на Мэтта. Тот стоял, сложив руки на груди и с какой-то печалью в глазах смотрел на домовика, поджимая губы.       Это был домовик дома Эйвери? Конечно, Гермиона не была удивлена, что у такого старого чистокровного рода были домашние эльфы, ведь подобным семьям даже спустя время было сложно отказаться от своей прислуги. Но девушке все равно стало тошно наблюдать за развернувшейся сценой.       Если бы Гермиона не исчезла из прошлого, она бы наверняка уже продвинула свой закон об освобождении домашних эльфов. Но сейчас… Неужели за столько лет никто не додумался до этого? Неужели всем было настолько плевать на то, что эти крохотные существа все еще были рабами в домах волшебников?       Гриффиндорка гневно стиснула зубы. Селеста, кажется, тоже не была рада происходящему.       — Что такое, Рори? — вздохнул Мэтт.       — Мастер Эйвери просить, чтобы вы немедленно вернулись домой. Рори пришел, чтобы забрать вас в Мэнор, — продолжил эльф нетвердым высоким голосом.       — Передай моему отцу, что у меня урок, — Мэтт устало провел рукой по лицу. — Я увижусь с ним, как только закончу все свои дела.       Домовик задрожал и умоляюще уставился на парня.       — Мастер Эйвери велел не возвращаться без Мастера Мэтью, — жалобно протянул он. — Мастер Эйвери накажет Рори, если он не приведет молодого Мастера. Плохой Рори, плохой!       Эльф упал на пол и залился слезами, закрывая свое лицо маленькими ручками.       Гермиона с ужасом наблюдала за этой картиной. Она переводила взгляд с эльфа на однокурсника, напрочь забыв, как дышать.       На лице гриффиндорца тут же застыло виноватое выражение. Он мигом склонился к эльфу и положил руку на его дрожащее плечо.       — Тише, Рори, тише, — прошептал он. — Я пойду с тобой, слышишь? Только не плачь. Никто тебя не накажет. Я не позволю.       Домовик всхлипнул, поднимая большие глаза на хозяина и робко кивнул, протягивая парню свою ладошку.       Мэтт повернулся к девушкам, стоящим чуть позади, и хрипло пробормотал:       — Скажете профессору, что у меня появились семейные обстоятельства? — дождавшись кивка, он виновато улыбнулся, и его губы искривились в горькой улыбке.       Парень взял эльфа за руку, в считанные секунды растворяясь в воздухе с громким хлопком.       И с каких пор из замка можно было так просто трансгрессировать?

***

      Гермиона присела на диван рядом с Селестой, сжимая в руках книгу, которую она откопала в своей комнате еще несколько минут назад. Девушка планировала расположиться в гостиной у камина, погрузиться в чтение, но заметив соседку, решила, что это увлекательное занятие может подождать.       Гриффиндорка вернулась в башню всего полчаса назад, до этого несколько часов проведя в кабинете директора. На этот раз словесной перепалки удалось избежать — Малфой просто сидел напротив, уткнувшись в одну из книг и читал, периодически цитируя какие-то строчки и даже целые абзацы. Их исследование по-прежнему не сдвинулось с места, и каждая находка в итоге оказывалась пустышкой.        В конце концов, Драко предложил разузнать имя зельевара, который предположительно создал модифицированный маховик и попробовать нанести ему визит. Идея была очень даже неплохой, если учесть, что у них не было других зацепок. Вот только найти таинственного мага, который умудрялся долгое время скрываться от Авроров и самого Министерства было практически невозможно. Даже если его поймали, он наверняка позаботился о том, чтобы скрыть свое логово от чужаков. А информация о его местонахождении была разве что у Аврората, который явно не собирался раскрывать подобный секрет.       Тогда Драко уверил её, что обо всем позаботится, а после отправил её спать, заметив покрасневшие усталые глаза Гермионы.       В это время в гостиной сидело лишь несколько человек. Две девчонки с младших курсов заняли кресла у окна и перешептывались, забыв о свитках, что лежали у них на коленях. Какой-то семикурсник копался на одной их полок, разглядывая книги, и периодически мимо проходили другие ученики, что уже направлялись в свои спальни.       Дрова потрескивали в камине, создавая уют, а еще здесь пахло печеньем, которое кто-то из младших утащил из кухни буквально несколько минут назад.       — Мэтт еще не вернулся? — тихо поинтересовалась девушка, смотря на Селесту.       — Не-а, — брюнетка покачала головой. — Скорее всего он останется в Мэноре на ночь.       — Почему? — нахмурилась Гермиона, сжимая руки в замок. — Ты не знаешь, что там произошло?       — Мэтт, он… — она прочистила горло, всем корпусом разворачиваясь к соседке. Оглянувшись по сторонам и убедившись, что их никто не подслушивал, Селеста продолжила: — …никогда не рассказывает нам всего. Он начал пропадать посреди учебного дня только пару месяцев назад. Его отец постоянно присылает сов, после чего у Мэтта резко ухудшается настроение и… Он отказывается говорить, почему. Я волнуюсь за него…       Селеста повела плечом и сдвинула брови на переносице.       — Какие у него отношения с отцом? — машинально пробормотала Гермиона, а затем опомнилась: — Конечно… если это не секрет.       — Мэтт доверяет тебе, — грустно улыбнулась брюнетка. — Как и я. А значит, рано или поздно ты бы все равно все узнала…       Девушка прочистила горло и поерзала на месте, начиная свой рассказ:       — Отец Мэтта, Тобиас Эйвери, — не самый хороший человек, — она нервно поджала губы. — Во время войны он старался не высовываться, не сражался ни на чьей стороне, но это не значит, что от отказался от веры в чистоту крови. Каждый член семьи Эйвери был чистокровным слизеринцем. Чертовы аристократы… Многие столетия они пытались сохранить свое наследие, а Мэтт… Когда он попал на Гриффиндор, он стал разочарованием семьи.       Все это до боли напоминало историю Сириуса Блэка, наследника древней почитаемой фамилии, который точно так же попал на факультет красно-золотых, наплевав на все устои и надежды матери с отцом. Должно быть, отец Мэтта знал о знаменитом бунтаре и всеми силами пытался избавить семью от подобного позора.       — Его матери не стало еще когда Мэтт учился на втором курсе, и… — Селеста сглотнула. — Поговаривали, что именно Тобиас свел её в могилу.       Гермиона скривилась.       — Эйвери серьезно взялся за воспитание детей — Мэтта и его старшей сестры Амелии. Мэтт частенько приезжал после каникул с синяками, и первое время мы пытались хоть как-то помочь ему, узнать, в чем было дело… Но Мэтт всегда отмахивался, говорил, что сам во всем разберется. Тобиас — просто монстр, и ему самое место в Азкабане, вот только ни один Аврор не сунется в дела древней чистокровной семьи, а мы… не можем сделать ничего.       Мерлин Всемогущий… Гермиона не могла поверить в то, что слышала. Такой улыбчивый, добрый, порой застенчивый парень был отпрыском этого гадкого человека, который всю свою жизнь дарил ему только боль. Гриффиндорка никогда не задумывалась о быте аристократов со слизерина, не думала, что подобное может происходить за закрытыми дверьми, но теперь…       Теперь внезапно захотелось плакать от этой несправедливости.       Они всегда казались сдержанными, утонченными, консервативными до мозга костей. Гермионе казалось, что все они разделяли ценности своих родителей, искренне верили в свое превосходство над другими. Но, может, она была слишком предвзятой… Глядя на то, как ведут себя Малфой, Паркинсон, черт, да даже Крэбб с Гойлом, девушка думала, что им по умолчанию нельзя доверять, и просто не лезла в подробности их жизней. Неприязнь — это единственное, что она чувствовала по отношению к ним. Она все еще помнила, как они обращались с Гермионой всю её сознательную жизнь.       Она была грязью под ногами.       Они были марионетками своих родителей. Копиями своих деспотичных предков. Пустыми сосудами, которые когда-то наполнили ядом и желчью.       Но Гермиона даже не задумывалась о том, был ли у них хоть какой-то выбор.       — Шесть лет назад старший Эйвери выдал Амелию замуж за одного из своих близких друзей. Какого-то вдовца с огромным состоянием и хорошей фамилией, — скривилась Селеста. — Он надеялся, что хоть один из его детей сможет оправдать ожидания. И она согласилась… Никогда не могла перечить отцу, так уж её воспитали. Мне кажется…       Она склонилась ближе и с опаской выдохнула:       — Мне кажется, что теперь пришла очередь Мэтта.       — Жениться? — ахнула Гермиона, чувствуя, как сжимаются внутренности. — Но ему нет и восемнадцати!       О, Годрик…       — Волшебник считается совершеннолетним, когда ему исполняется семнадцать, забыла? — пожала плечами Селеста. — Тобиас пытается… исправить его, направить на истинный путь. Думаю, когда найдется подходящая невеста, у Мэтта просто не останется выбора. И судя по тому, как часто он стал пропадать в Мэноре, время уже пришло.       На её губах появилась горькая улыбка, а в глазах поблескивала печаль.       — Жениться или отказаться от семьи… Мэтт ненавидит Тобиаса, но не думаю, что он рискнет всем, ради свободы.       — Но это уже ужасно! — Гермиона яростно покачала головой, ловя губами воздух.       — Это традиции, — Селеста поджала губы. — От них не убежать. Уж не знаю, как обстоят дела у вас во Франции, но для чистокровных семей в Британии это считается нормой.       — Нормально, что их продают, как домашний скот?       Гермиона знала много чистокровных волшебников: Рон, Невилл, Луна, Эрни… Никогда прежде она не слышала о том, что их родители подбирали им пару. Рабочей теорией было то, что они сами по собственной воле решали связывать себя узами брака с подходящим по статусу человеку. Мерлин, они ведь жили далеко не в пятнадцатом веке! Чистокровное сообщество застряло в прошлом, оно медленно прогнивало изнутри. И все для чего? Чтобы ими гордились предки? Чтобы сохранить какие-то жалкие ошметки былого величия? Такими темпами «Священные двадцать восемь» должны были вскоре превратиться в «Священную пятерку». Потому что невозможно было веками сохранять традиции, при этом не выходя замуж за собственных кузенов и кузин.       Это было просто отвратительно. Неправильно. Межродственное скрещивание как минимум увеличивало риск мутации и нарушения генов.       Как глупо… За свою недолгую жизнь она прочитала огромное количество книг, знала факты из сотен разных областей и гордилась своими знаниями, но ни разу в её голову не пришла мысль о том, чтобы изучить порядки общества, в котором она жила. Да, возможно многие аспекты передавались только на словах в чистокровных семьях, как свод неписанных законов, но сейчас Гермиона чувствовала себя до ужаса невежественной и беспечной.       Неужели вера в лучшее настолько сильно застилала её глаза?       Селеста покачала головой.       — Ты же понимаешь, что мы ничего не можем исправить. Нельзя просто заставить чистокровных волшебников жить по другим правилам. Здесь не поможет даже закон. Для них он не писан. И Министерство прекрасно понимает, что проще просто позволить им жить своей жизнью, чем идти против таких могущественных людей. Черт, большинство кресел в Визенгамоте все еще переходит по наследству среди старых чистокровных семей. О каких нововведениях может идти речь?.. — хмыкнула она, сутулясь.       — Неужели всем настолько все равно? — шепнула Гермиона.       — Боюсь, что так… Они ведь практически королевские особы. А после войны… — брюнетка вздохнула. — Людям нужен мир. Они больше не хотят сражаться. Никто не хочет ничего менять.       Селеста схватила плед, что лежал рядом на диване и накрыла и свои ноги, расправляя несуществующие складки на мягкой ткани.       — Когда-то у нас была надежда, что люди пересмотрят свои взгляды. Мы надеялись, что после победы Ордена, люди поймут, насколько глупо было судить людей по чистоте их крови.       Во время войны её пролилось так много, что невозможно было не заметить — у всех она была одинаковой. Ярко алого цвета.       Кажется, время ничему научило людей. Все потери, раны, невыносимая боль — все это было зря. Просто пустой звук. То, что было выжжено на сердце, нельзя было свести даже едкими воспоминаниями о пролитой крови. Даже войной.       — Но вот, мы все еще здесь, — Селеста натянуто улыбнулась. — И Мэтту придется послушать отца, если он не хочет потерять сестру. Он слишком сильно любит Амелию. Если его выжгут с семейного древа, он никогда больше её не увидит.       И тем самым разрушит свою жизнь…       Гермиона уставилась в огонь, что извивался в камине, и думала, думала, думала.       Они еще несколько минут сидели в полной тишине и размышляли о своем. О решениях. Об их последствиях. О том, как мир волшебников сильно отличался от мира маглов. Нельзя было помочь всем, как бы сильно ей этого ни хотелось. Гермиона не знала всего на свете, не могла учитывать каждый аспект, сколько бы книг она ни прочитала. Но она могла бы попытаться…       Будущее все еще было светлым. Вот только не для всех.       Малфой был прав, реальный мир был слишком жесток. И даже великая Гермиона Грейнджер не могла в одиночку пойти против него.