Змееносец

Человек захотел вознестись к звёздам. Мужчина смотрел, как солнце заходит за горизонт. Его завораживала столь пленительная картина: могущественная прекрасно-опасная звезда каждый вечер трусливо пряталась от его глаз. Его захватывало желание дотянуться до неё, коснуться ладонью, раствориться в небесной пучине и замереть навечно. Сгинуть — забыть… Увы, это невозможно, даже мир, в котором он живёт, полный магии и невероятных вещей, не способен дать ему то, что он так желает. Мужчина вздохнул. Он был так стар, что не мог вспомнить, сколько ему лет. Времена менялись, рождались новые волшебники, а он стоял на месте и взирал на них с высоты своих прожитых лет. Хранитель тайны, страж покоя, вот оно его наказание. Небо чернело на глазах, перенимая черноту его собственной души. Он поправил капюшон мантии, опуская его немного ниже, так, чтобы глаз не было видно. Ему хотелось спрятать их от той, чьё имя он боялся произнести. Боги! Как же он стар… Но её лик всё ещё был молод и свеж: молочная кожа, яркие хитрые глаза — она жила в царстве мёртвых. Далеко от него. Она всегда была далека от него: и при жизни, и после смерти. Единственное, что приносило ему радость, — она была далека и от Амрита. Он облокотился на трость и прошёл в зал, где его уже ожидали Первые. Царил приятный мрак, создавая атмосферу интимности, тайных речей и способных изменить всё решений. Первые перешёптывались. Времена настали неспокойные. Власть ускользала из их ладоней, точно вода — ни собрать, ни испить. Они повели себя самонадеянно, решили, что Амрит явится к ним сам. Но он медлил, готовился, собирал войско. Но для чего? Никто из его воинов не сможет помочь ему, подобно муравьям, они будут ползать под ногами, и никто не заметит их присутствия. Ни Первые, ни Амрит. И он прекрасно это знал. Живые мертвецы. — Нам вновь пришлось встретиться, друзья, — начал Азриэль, — Амрит не спешит идти в бой. Полагаю, силы его иссякли, иначе мне неведомо, какую цель он преследует. Боюсь, мы вынуждены вмешаться. — О нас узнают! Это недопустимо! — вмешался Габриэль. Он вышел вперёд, его грузное тело нависло над всеми, точно туча. — Амрит хочет именно этого. — О чём ты? — удивился Азриэль. — Амрит собирает последователей не для битвы, ему нужны не воины, а свидетели. Дабы все узнали о нас. А стоит им узнать, мы больше никогда не сможем уйти в тень. И нам придётся… — Придётся отвечать, — закончил за него Азриэль. Он задумался. Это было похоже на правду. Амрит способен на такую подлость. Его искажённое чувство справедливости ни раз портило их жизнь. Глупец напыщенный, самодовольный, он жаждал того, чего они не могли дать. — Быть может, нам стереть их память? — предложила Жэзель, её белые волосы были столь длинные, что их не мог скрыть капюшон мантии. — У всех не сотрёшь, — прыснул Габриэль. — Верно. Но мы можем убить их. А вину за смерти оставить на Амрите. Мы уже делали нечто подобное. Сейчас же провернуть такое деяние будет легче. Его монстры убили множество волшебников, полагаю, и его руки нечисты. Он только помог нам своей истерией. Вы согласны со мной? Послышались слова поддержки, и Азриэль кивнул. — Это не всё. Некий Орден ищет нас. Они надеются на нашу помощь. Нил, будь добр, выйди вперёд. Мужчина средних лет неуверенно шагнул, словно что-то подсказало ему — назад он не вернётся. Он поклонился. Азриэль с напускной печалью проговорил: — Нил, ты потомок одного из Первых, моего доброго друга, и тебя, как члена семьи, приняли в наши ряды, открыли таинство нашего происхождения. Ты стоишь с волшебниками, что вершили историю и управляли судьбами. Скажи мне, Нил, ценно ли это для тебя? — Безусловно. — А для твоего сына? Джона Уолтера. Нил побледнел. — Но… Он не с нами, — ответил он дрожащим от страха голосом. — Верно. Но это не помешало Джону рассказать о нас, и, благодаря его словам, на нас вышел Орден, что противостоит Амриту. Так ли это, Нил? — Боюсь, это не так. Возможно, они узнали о нас как-то иначе, — он замотал головой, отрицая до последнего причастность его сына. Азриэль печально улыбнулся. Он развернулся, подошёл к стене и щёлкнул пальцем. В комнату ввели молодого связанного парня лет восемнадцати, он извивался, пытался вырваться, его платиновые волосы взмокли. — Отец! — крикнул он. Нил подался вперёд, но его остановили, припечатав к стене. Он взмолился: — Это не он! Накажите меня! Это я рассказал. Я! Не он! — Лжёшь, — бросил Азриэль. — Габриэль, будь добр, зачти первый пункт из книги правил. Габриэль послушно прошёл к тумбе, у которой вещал Азриэль. На ней лежала ветхая книга, потрёпанная временем. Он раскрыл нужную страницу и зачитал: «Любой, кто откроет непосвящённым правду, будет наказан заслуженным возмездием за клятвопреступление. Предателя ждёт смерть». Нил разразился слезами, он обмяк, подобно увядающему цветку. Азриэль подошёл к Джону, тот плакал, как и его отец. — Скажи мне, сын, кому ты поведал о нас? — Я… Он-н-а, — он заикался, — нравилась мне, и я хотел произвести на неё впечатление… — Имя! — прокричал Азриэль. — Гермиона Грейнджер! — Мои догадки были верны. Благодарю тебя, — Азриэль поклонился. А после, не медлив, щёлкнул пальцем. Джон не успел взглянуть в глаза отца на прощание. Его сердце больше не билось. — Нил, твоя участь так же предрешена. Нил ничего не ответил. Его душа умерла ровно тогда, когда в глазах его сына промелькнул лик смерти. Но, прежде чем умертвили его тело, он вспоминал. Вспоминал, как впервые взял сына на руки, как его маленькие пальчики тянулись к нему, ища защиту и тепло. Нил решил в тот момент, что нет ничего более ценного, чем его сын, его плоть и кровь. Такую любовь мало кому дано познать, она иная, не похожая на другие: ты видишь своего ребёнка и отдаёшь ему сердце лишь за одну улыбку, ни о чём не жалея. Нил был рад, что познал такую любовь, и он был готов идти за своим сыном, ведь без него его жизнь не имела никакого смысла. — Что ж, осталось разобраться с этим Орденом. Они ждут от нас помощи, и мы окажем им её, — бросил Азриэль, перешагнув через тело Нила.

***

Амрит сидел за столом в окружении книг, но всё его внимание было обращено на Гермиону. Она старательно делала вид, что не замечает его взгляд. Амрита это умиляло. Глупое, наивное дитя свято верило, что он не знает о её тайнах. — Где ты была прошлой ночью? — В библиотеке, — её голос не дрогнул. Иной никогда не распознал бы в этом нежном уверенном голоске ложь. Амрит вздохнул. Ему было сложно злиться на неё. Кто он, чтобы судить за тягу к любви, столь юную и светлую. Ему было знакомо это чувство, именно оно привело его к двери, за которой скрывался мрак. Будь он свободен, подобно птице, никогда не стал бы противостоять этим чувствам, но Амрит не мог позволить Гермионе вновь стать пленной. Аннабель никогда не простит его за это. Его губы сжались, лик возлюбленной всплыл перед глазами. Её голос из далёких воспоминаний оглушил: «Спаси её, прошу, Амрит. Спаси!» Он вздрогнул, отгоняя прошлое. — Всё в порядке? — поинтересовалась Гермиона. — Послушай, Гермиона, ты можешь отрицать свои проступки, но уговор нельзя нарушать. Это грех, и нет его страшнее. Слово, точно магия, имеет силу. Ты дала мне слово, а после солгала. Спрошу ещё раз: где ты была прошлой ночью? — У Драко… — она опустила голову и вся сжалась, точно маленький зверёк. — Ты должна прекратить с ним встречи. Иначе уговору конец. — Я поняла. Прошу прощения. Не знаю, что на меня нашло. Ты злишься? — её голос дрожал, должно быть, она сдерживала слёзы. — Злюсь от твоей лжи. Но ценю то, что ты нашла силы признаться. Амрит хотел её успокоить, возможно, подарить объятия, сказать, что всё будет хорошо, но требовать правды от других и отвергать её самому было не в его духе. Он не знал, каков будет исход битвы, но готов был сделать всё, чтобы Гермиона обрела покой. — Я решил устроить бал. — По какому поводу? — насторожилась Гермиона. — Будем чествовать воинов, присоединившихся к нам. Как странно, — Амрит намеренно следил за её реакцией, — следом за Драко к моему войску решили присоединиться и другие твои друзья.

***

Гермиона сидела вот уже полчаса и смотрела в стену пустым безразличным взглядом, пока служанка расчёсывала её волосы. Она хотела сбежать к Драко, кинуться к нему в объятия и молить простить её за то, что отдалась ему, призналась в чувствах и провела с ним целую ночь. Гермиона обманывала себя и его. Когда она подходила к двери, уже тогда знала, что всё закончится именно так. Уговор был важен, он оберегал всех её близких от неминуемой смерти, и Драко, безусловно, входил в их число. Но она поддалась слабости, раскрыла объятия для любви, позабыв обо всём. Возможно, она надеялась, что Амрит не прознает, не заметит, упустит из виду её чувства, а, быть может, позволит испытать их и напиться сполна. Ничего более не имело смысла. Куда бы она ни шла, какой путь ни выбрала, ничто не принесёт ей счастья. Она думала о друзьях. Раньше её захватила бы злоба от их безрассудства, возможно, она накричала бы на них сквозь слёзы и требовала объясниться: отчего они подвергают себя опасности? Но ни одна эмоция не проскользнула на её лице. Гермиона устала, так чертовски устала, словно её душе было тысячи и тысячи лет, и единственное, чего она жаждет, — обрести покой. Всё сломалось в один миг. Борьба ждала впереди, а сил уже не было. Амрит периодически устраивал балы, дабы поприветствовать новоприбывших, выказать им уважение и показать, как он благочестив, Гермиона подозревала, что он проводит их лишь потому, что боится находиться в одиночестве. Ему нужен шум, звонкая музыка и пустые разговоры толпы, лишь бы не слышать собственные мысли и не копаться в гниющем сердце. И вот их снова ждёт празднование, до боли лживое и притворное, и устраивают его в честь прибытия её друзей. Аврора — её личная служанка — когда-то была гордой волшебницей с чистой кровью, жила в своём поместье и жгуче презирала всех грязнокровок. Она выказала желание присоединиться к Амриту, и он согласился принять её, правда, с одним условием: она станет той, кем он хочет её видеть — слугой. Аврора расчёсывала её волосы гребнем. Делала она это грубо, из её пальцев сквозила ненависть. Она, чистокровная волшебница, вынуждена касаться волос грязнокровки! — Ваша причёска готова, — процедила сквозь зубы Аврора и отошла чуть назад. — Нужно одеться. — Я сама. Не стоит мне помогать, — каждый раз Гермионе было немного неловко. — Я… Я не могу, я должна. Иначе он… — она замолчала. Гермиона кивнула, лишь бы стереть с её лица страх. Она помогла ей надеть красное невероятно узкое платье, впрочем, несмотря на его недостатки, оно отлично подчёркивало её красоту. Зал, где Амрит проводил свои празднества, предстал перед глазами во всей своей величественной красе. Стены были украшены великолепными тканями, насыщенными яркими цветами и золотыми узорами, которые переливались под светом кристальных люстр. Густые портьеры из дорогих шёлков, украшенные барочными фестонами, укрывали окна. Пол зала испещрён мозаикой из блестящих мраморных плиток, которые отражали свет от горящих свечей и создавали ощущение, будто люди танцуют на поверхности небесного озера. Раздавалась музыка, нежные ноты наполняли воздух атмосферой романтики. Всё это была маска. У стен стояли Чудовища Синида и пристально наблюдали за всеми. Люди пытались беззаботно танцевать, но прутья страха сковывали их руки. Они сами пришли к Амриту, сами выбрали его сторону, но всё равно боялись. Гермиона оглядела зал. Никого из её друзей не было видно. В сердце поселилась тревога, пальцы непроизвольно задрожали. Она искала глазами Драко. Когда в зал вошёл Амрит, все замерли и устремили на него взгляды. Он был красив: чёрные волосы идеально уложены, лишь одна прядка ниспадала на лоб, глаза глубокие и непредсказуемые. Он облачился в чёрный костюм, так образцово севший на его жилистом теле. Он кивнул Гермионе и улыбнулся, после неспешно подошёл к ней. — Прекрасно выглядишь. — Где они? — хрипло спросила она, в горле пересохло. Амрит заметив это, щёлкнул пальцем, и официант молниеносно оказался возле него с подносом. Он протянул Гермионе стакан, и она быстро его осушила. — Не стоит волноваться. Им ничего не угрожает. Но я буду признателен, если ты не станешь вмешиваться. Гермиона нервно рассмеялась. — Как я могу такое обещать? — Выбора у тебя нет. — Хорошо, — согласилась она. Амрит кивнул. Перевёл взгляд на Синида, и тот удалился. — А где Драко?.. — Гермиона не смогла не спросить. Амрит нахмурился. — У него урок. Не стоит беспокоить мальчика. — Что за урок? Ты обещал, что… — С ним всё в порядке, — перебил её Амрит. Должно быть, он начинал уставать от их разговора. Наконец Гермиона их увидела. Перед балом она была опустошена и думала, что больше ни одно чувство не сможет её захватить. Но она ошибалась. Тео заметил её и подался вперёд, прямо к ней, но ему не позволили добраться до неё. Тео выругался и со всей силы толкнул одного из чудовищ Синида, после достал палочку и направил прямо на него. Чудовище не двигалось — ждало приказа. Синид пристально наблюдал за ними — запоминал. Парень неосознанно привлёк к себе лишнее внимание. Она прошептала одними губами: — Убери палочку. Тео её понял и сделал так, как она просит. Синид одобрительно кивнул. Гарри смотрел прямо на Гермиону, как бы говоря: «Я здесь. Я с тобой». Гермиона заплакала и опустила голову, чтобы никто не заметил её слёз. Пэнси и Джинни стояли у стены. Их переодели в красивые платья, точно нарядили кукол перед выставкой. Девушки о чём-то говорили, но подозрительно косились по сторонам. Гермиона не могла оторвать от них взгляд. Она ушла с Амритом ради них. Только ради них. И вот они здесь, пришли спасти её. Рискнули собой ради неё. Гермиона не заметила Рона, и её охватил страх. Вдруг с ним что-то случилось? Амрит подозвал её к себе, и Гермиона прошла мимо людей, так завистливо на неё глазевших. «Она его игрушка», — слышала она шёпот за своей спиной. — Стой со мной, — потребовал Амрит. Гермиона послушно встала у его трона, изо всех сил стараясь не терять самообладание. Амрит хлопнул в ладони, и музыка затихла. Всё внимание было обращено на них. Гарри метал молнии. Гермиона видела, как его трясёт от злости, как он сдерживает ярость. Казалось, ещё немного — и он взорвётся, разнеся весь зал. Пэнси пыталась незаметно его успокоить, легонько касаясь руки. Тео выглядел спокойным, но Гермиона знала, что прячет в себе его спокойствие и чем оно чревато. Они смотрели прямо друг на друга. Гермиона сглотнула ком в горле, её захватило волнение от встречи с ним, по телу прошёл озноб, словно поднялась температура, непроизвольное чувство стыда шло следом, как побочный эффект болезни. Амрит начал своё представление, и Гермиона увела взгляд. — Какая чудная сегодня ночь… Я рад приветствовать всех вас. Эдриан и Деливи выйдите к нашим гостям, — обратился он к парню с рыжими волосами и темнокожей девушке в несуразно сером платье, больше напоминавшем мешок. — Похлопайте этой милой паре! Они изъявили желание присоединиться к нам несколькими днями ранее. Парочка неуверенно вышла вперёд под шум аплодисментов. — Боюсь, я не могу поверить вам на слово. Желание биться за меня нужно доказать. Вы согласны? Эдриан кивнул, Деливи заплакала. Гермиона не понимала, что происходит, но вмешиваться не было смысла. Она уже уяснила этот урок. — Первым докажет свою верность Эдриан, — изъявил Амрит. Лицо парня побледнело. Амрит не стал долго томить его и объявил: — Ты должен убить любого из присутствующих. Глаза у всех округлились, послышались испуганные возгласы, крики, зал погрузился во мрак. Гермиона не могла поверить в то, что слышит. На мгновение она решила, что это блеф, Амрит просто хочет проверить: согласится парень на такое деяние ради него или откажется. Гермиона нагнулась к лицу Амрита, поймав его улыбку, точно этого он и ждал. — Разве это не слишком жестоко? Амрит ничего не ответил, лишь обратился к Эдриану: — Убьёшь ли ты во имя меня? — Я… — начал парень, пугливо оглядываясь по сторонам, — кого я должен выбрать? — Кого пожелаешь. Не убьёшь — умрёшь сам. Именно так и бывает на поле битвы. Если ты не готов к смерти и не готов её нести, нам не по пути. Эдриан прошёл вперёд, оглянулся на дрожащую Деливи, а после… поднял палочку и пошёл прямо на неё. Её лицо поразило удивление, глаза заблестели ужасом, она сделала шаг назад, но Эдриан не останавливался, продолжая настигать девушку, крепко сжимая смерть в своих руках. Гарри загородил Деливи собой, она испустила вздох облегчения и благодарности, прячась как мышка за его спиной. — Отойди, — прорычал Эдриан. — Только попробуй, и я сломаю тебе руку, — зло ответил Гарри. — Тогда я убью тебя, — улыбнулся Эдриан. Он не успел даже пошевелиться, мешком отлетев к стене. Гермиона пылала, её охватила такая злость, что она и не заметила, как сделала это голыми руками. — Ты умрёшь, если тронешь его! — выпалила она, тяжело дышав. Амрит посмотрел на Гермиону с восхищением и гордостью. После небрежно взмахнул рукой. Деливи взлетела ввысь и упала прямо к ногам Эдриана. — Гермиона права, ты выбрал жертву, — сказал Амрит. Гарри что-то закричал, но Гермиона не слышала его, в ушах звенел белый шум. Эдриан поднялся, направил на девушку палочку, прокричав: — Авада Кедавра! Зелёный луч света пронзил Деливи словно удар мечом, её глаза застыли навечно, тело рухнуло на пол. — Я это сделал! Сделал! — завопил Эдриан. Амрит медленно встал и подошёл к телу Деливи. Он опустился на колени и благоговейно коснулся её лба. Золотые нити обхватили тело девушки и засияли так ярко, что глаза стало жечь. Амрит поднял руки вверх и принялся выводить невидимыми чернилами узоры в воздухе. Никто не смел пошевелиться, заворожённые сей картиной. Это было что-то из иного мира, немыслимое, совершенное, рука не волшебника — Бога. На глазах изумлённой публики Амрит возвращал Деливи из мира мёртвых. Когда девушка сделала вдох, люди не могли успокоиться. Кто-то начал плакать, кто-то упал на колени перед Амритом, сложив руки, словно в молитве. Многие слышали, что он может совершать такое, но никто не видел, оттого вера была шаткая. Но теперь всё изменилось, и Амрит стал другим в их глазах. И в глазах Гермионы. Он не врал. Он сможет вернуть к жизни всех, кого убили на балу. Амрит успокоил поток эмоций одним взглядом — все замолчали. Он подошёл к Эдриану и проговорил: — Разве Деливи не твоя подруга? Отчего ты выбрал её? Эдриан весь сжался, очевидно, он не знал, что ответить. Амрит не торопил его, смиренно ожидая, пока парень придумает себе оправдание. Наконец он вздохнул, поклонился и сказал тихим голосом: — Я хотел доказать, что ради вас смогу убить даже своего близкого человека. Амрит усмехнулся. — Мотивы твои лживы. Деливи ничего не значит для тебя. Ты выбрал её, потому что она слаба. Ты знал, что она не будет сопротивляться. Это так? — Я не знаю… — Эдриан практически рыдал, голос его дрожал, плечи дёргались, он разом переменился, стал жертвой, а не хищником. — Ты знаешь, — спокойно ответил Амрит. — Признайся, мальчик, и, быть может, я оставлю тебя подле себя. — Это так. Она слабая, а я не хотел облажаться! — выпалил он. Послышался тихий плач Деливи. Она стояла у стены и не могла поднять глаза на человека, что был её другом, на человека, что с лёгкостью вонзил ей нож в спину. — Ты боишься более сильных противников. Что ж, такие воины не пригодны для битв. — Нет… Нет. Нет! — завопил Эдриан. — Прошу вас! Молю! Я не боюсь! Я докажу! Амрит сделал всего один шаг к нему, прикрыл глаза и взмахнул рукой, Эдриан упал на пол, в мгновение испустив дух. — Деливи, ты будешь скорбеть о нём? — обратился к ней Амрит. Девушка вытерла слёзы, её глаза были красные, губы распухшие, она задумалась, а после ответила, твёрдо, решительно: — Не буду. Амрит улыбнулся. — Замечательно. Не стоит жалеть предателей. Ты с блеском прошла своё испытание.