***
Несмотря на заверения Амрита идти прямиком в спальню, Гермиона не могла так поступить. Ей нужно было лишь проверить, всё ли с Драко хорошо и не сгубил ли его «урок», о котором ничего не было известно. Найдя его спальню, она услышала знакомые голоса и замерла, прильнув к двери. Правильнее было прервать беседу и заявить о себе или же вовсе вернуться назад, но как тут устоишь? Драко и Тео говорили достаточно громко, сердце взволновано трепетало. — Она сама не знает, чего хочет. Драко зло рассмеялся. — Всё надеешься? Она и не думает о тебе. Тео промолчал. Гермиона уловила нервозность в голосе Драко, словно он сам не верил до конца в то, что говорит. — Пора прекращать эту игру в соперников. Гермиона никогда не будет с тобой. Смирись, Тео. Пока я жив, не будет. — Мне тебя убить? — Не простит. — Попробовать стоит. — Я понимаю, дружбы не осталось, и, спрашивается, была ли? Но, если у тебя есть гордость, брось свои жалкие попытки. — Я сам решу, что мне делать, Малфой, — Тео злился, его слова прозвучали словно выстрел. — Если тебе нравится страдать, твоё право. Но я должен поставить тебя в известность: Грейнджер моя, а своё я никогда не отдаю. — И давно она твоя? — Всегда была моя. — Ты смешон. Гермиона напряглась. Она боялась, что дело дойдёт до драки, но не могла пошевелиться, их диалог связал тело толстыми верёвками и не отпускал. — Что ты хочешь сказать? — О, поверь, я много чего могу сказать. Но не буду, — Тео явно немного развеселился. — «Она моя, всегда была моя», — он язвительно спародировал тон Драко, — роман пишешь, герой любовник? Только вот жизнь — это не книга, и то, что кажется «твоим», легко может ускользнуть из рук, только оступись. А ты, Драко, обязательно оступишься. — Ты был бы рад, поставить подножку, верно? — Разве я могу мешать настоящей любви? — Этим ты и занимаешься, — холодно констатировал Драко. — Она не была тебе нужна, пока её не захотел я. Разве не так? Ты всегда был таким, с самого детства: увидишь что-нибудь у соседа и норовишь отобрать. — Знаешь, что вижу я? — выплюнул Драко. — Однажды Тейя выбрала меня, и ты затаил обиду, не высказал её, проглотил, и теперь пытаешься с помощью Гермионы залатать рану, отомстить. Обидно всегда быть вторым, да? — Я никогда не любил Тейю, — Гермиона испугалась, что Тео сорвётся, но он был на удивление спокоен. — Будем говорить откровенно? Тишина. Должно быть, Драко кивнул. Тео продолжил: — Она мне нравилась, это так, но не настолько, чтобы я злился на тебя. Я понимал, что, если скажу тебе о своих чувствах, ты оставишь Тейю, но не стал этого делать. Тейя любила тебя, не меня, и я это принял. Я мог бы сделать то же самое с Гермионой, мог оставить её, но знаешь, о чём я подумал? К чёрту всё! Почему я должен отказываться от законного права на счастье? Почему не могу попытаться? Она так смотрела на меня. Так улыбалась. Я был честен с Гермионой, сразу признался, что знаю о её чувствах к тебе и попросил правду в ответ. Она не ушла, Драко. В тот вечер она не ушла. А знаешь, что она делала? Прижалась ко мне и плакала. Гермиона искала спасение, вот что я тогда понял, и я не успокоюсь, пока не спасу её. Ты говоришь, что мы больше не друзья, но я так не считаю. И я говорю тебе как друг: у тебя было много времени и миллион возможностей, ты знал о её любви и видел, как она искала твой взгляд, как страдала. И что ты сделал? Ничего. Время коварно, оно легко истекает. Может, ты упустил свой шанс? — Не упустил… Гермиона тихо плакала, прижимая ладонь к губам. Голос Драко дрогнул, когда он повторил: — Не упустил. Гермиона отпрянула от двери, больше не желая слышать ни слова.***
Воландеморт стоял у зеркала, вглядываясь в размытое стекло, покрытое пятнами грязи. На мгновение ему привиделся прошлый облик мертвеца — наполовину человек, наполовину змея. У зеркала на полу лежали письма от мальчишки, в них он излагал всё, что прятал в душе, которая отчасти принадлежала и Воландеморту. Впрочем, не было ничего удивительного в его доверии, в глазах мальчика только директор Редмант мог не осудить странные, пугающие желания, постепенно пробуждающиеся в его разуме. Предателю крови — так называемому крёстному — мальчишка мог многое поведать, но всё же не всё… Гарри стыдился своей жажды, своих кошмарных снов… Воландеморт понимал Гарри. Действительно понимал. Они были до странного похожи, порой, читая письма, ему казалось, что это его собственный почерк. Помимо своих чувств, Гарри ненароком сболтнул лишнего, чем, несомненно, сослужил добрую службу. Он перевёл тягучий взгляд на письма. За три месяца накопилось достаточно слов. Когда придёт время, слова обратятся в действия, и мальчик падёт в его лапы, уже неспособный выбраться. Мир и вправду переменился. Никто не вспоминал о Воландеморте. Но его это не беспокоило. Он умел выжидать. Амрит ранее казался ему врагом, но после долгих размышлений, стало ясно — это шанс. Бойня ожидала за порогом, но Воландеморт не желал принимать участие в столь кровавом представлении. Он явится после — когда силы иссякнут, когда отчаяние захватит каждого ныне живущего, его лик покажется им спасением, и они примут, примут всё, что он намерен им предложить. Он поправил чёрные, точно сажа, волосы, последний раз бегло оглядел себя и прошёл к столу. На деревянной поверхности кипел чугунный котёл, запах стоял отвратительный, он захватил всю небольшую комнату избы, пробрался даже в щели в полу. Воландеморт помешал варево и втянул запах. За окном стояла ночь, звенела тишина, лишь белая сова издавала отрывистые каркающие звуки. — Готово… — произнёс он с придыханием, разглядывая свои труды. Медленно, аккуратно, с присущим ему педантизмом, он разлил по колбочкам зелье — дымка красного тумана пробивалась сквозь прозрачное стекло, словно ей не терпелось выбраться. Воландеморт приподнял одну из колб. На его лице играла торжествующая улыбка. Амрит мог отнять у него силы, но знания не способно уничтожить даже время. Воландеморт не сомкнул глаз всю ночь. Нагайна проснулась на рассвете. Он встретил её, сидя на стуле, закинув ногу на ногу. Ему не терпелось отправиться в путь. — Нам пора, Нагайна, — объявил он. Девушка растерялась и замерла на месте, словно он ударил её. — Но как же… Пожиратели нападут, стоит нам выйти в свет. Быть может, мы подождём Северуса? Воландеморт тихо рассмеялся. — Тебе не стоит бояться моих друзей. Он поднялся и подошёл к ней — она привычно отреагировала на его близость, задержав дыхание. Воландеморт упивался своим влиянием на неё и не смог не улыбнуться одним уголком губ. — Что за сны посещали тебя? — участливо поинтересовался он, вглядываясь в полные любви глаза. — Боюсь, я не запомнила… — ответила Нагайна, выдерживая его взгляд. — Как странно… — он сделал вид, будто обдумывает сказанное ею, — тебе известно, что ты говоришь во сне? Нагайна выпрямилась, её взгляд суетливо забегал, точно ища спасения, она явно растерялась и не ожидала, что даже её сон в его власти. — И что же я говорила? — она сглотнула. Воландеморт усмехнулся. Радио зашипело, а после заиграла песня. Бархатистый голос захватил их. Сердце предательски отозвалось на плаксивую, меланхоличную мелодию. «Возьми мою руку. Избавь меня от боли и страданий» «Я знаю, что ты не получишь меня» — Любить тебя — это поцелуй смерти для меня, — прошептала Нагайна, повторяя слова из песни. Медленная, плавная игра на гитаре, властный хриплый голос музыканта и её мягкие губы, всё повторяющие проклятые слова, так робко, но одновременно смело… Он не мог не пригласить даму на танец. Воландеморт одним рывком притянул её к себе, Нагайна дёрнулась и глубоко вздохнула, когда его руки по-собственнически упали на её тонкую талию. Он смотрел прямо ей в глаза, играючи касаясь пальцами её кожи. Они изящно двигались под музыку, скользили плавно, словно прогуливаясь по поверхности просыпающегося неба. Воландеморт переместил свою руку на левую сторону бедра, второй держал её хрупкую ручку. Расстояние между ними стремительно сокращалось. Одно движение — и он с лёгкостью коснётся её губ. Поцелуй смерти? Что ж, он готов её убить. Рука Нагайны расположилась на его плече. Воландеморт прижал девушку ближе, так, что она практически уткнулась в его грудь. Он едва ощутимо подталкивал её в нужном направлении. Нагайна полностью расслабилась и раскрылась, в её глазах он видел отражение их танца — два тёмных силуэта слились воедино, они позабыли о своей сути. Была лишь она. Был лишь он. Мужчина, женщина и танец. Столь интимно, столь обезоруживающе. Её тело страшило своей красотой, подобно смерти, от которой он бежал, но сейчас ничего не имело значения. Он вёл свою погибель в танце. Нагайна доверяла ему, и впервые в жизни ему захотелось сохранить для неё покой, стать стеной, где она может спрятаться. Он позабыл про свой крестраж и в то мгновение увидел перед собой лишь девушку. Музыка затихла, а вместе с ней исчезли и мысли. Воландеморт грубо выпустил Нагайну из своих рук, так внезапно, что она пошатнулась. На его лице проскользнула растерянность, а после сменилась злостью. Он быстрым шагом подошёл к радио, что оставил в их доме Северус, схватил его и швырнул прямо в стену. Всё разбилось вдребезги — радио, танец и их блюз. — Мы уходим, — резко сказал он. — Конечно… — согласилась Нагайна, отчего-то ещё больше, чем обычно, испугавшись поднять на него глаза. Она так и не сказала ему, что в своих снах всегда видит его. Он и так это знал.***
Казалось, они блуждают целую вечность. Воландеморт явственно видел свою цель, Нагайне же оставалось молча идти следом. Ноги устали, и она впервые пожалела, что практически утратила способность обращаться змеёй. За целых три месяца она смогла обратиться всего два раза, а когда попыталась вновь, ничего вышло. Ах, как приятно было скользить по рыхлой земле, не ощущая жжения в мышцах и тяжесть в спине. Она улыбнулась мечтам, возникшим в голове: а вдруг она навсегда останется человеком? Внезапно Воландеморт остановился, его тело напряглось, словно где-то поблизости рыщет хищник. Нагайна тоже замерла, ей даже дышать стало страшно. — Что происходит? — осторожно спросила она. — Молчи. Несколько минут ничего не происходило, не было слышно ни звуков, ни шагов — тишина. Но после Нагайна почуяла чьё-то незримое присутствие, к ним определённо кто-то приближался. — Стой за мной и молчи, — приказал Воландеморт, его лицо оставалось совершено спокойным. Воландеморт поднял голову к небу и зловеще усмехнулся: зелёная дымка в виде черепа с выползающей изо рта змеёй образовалась прямо над ними. Его глаза заблестели от восторга, словно именно этого он и ожидал. Нагайна посмотрела по сторонам, то, чего она так страшилась, случилось: пожиратели смерти их нашли. Крики и ехидные возгласы, казалось, звучали повсюду. Нагайна заломила пальцы от беспокойства, она и не помнила, когда в последний раз испытывала подобные эмоции и испытывала ли вообще. — Вы заставляете меня ждать, — вызывающе бросил Воландеморт. — Рад встрече, Мой Лорд. Ты готов встретить свою смерть? — грубый голос прозвучал прямо за спиной Нагайны, она вздрогнула, но не обернулась. Воландеморт рассмеялся. — У кого-то прорезались зубки… Как увлекательно… — его тон переменился, стал более угрожающим, чем прежде. Мужчина в маске похоже уловил перемены и его спесь чуть поубавилась, голос дрогнул, когда он сказал: — Мы пришли за тобой. Их окружили чёрные тени, создавая кольцо, Воландеморт стоял в центре, словно гвоздь программы. — Пришли за мной? — насмешливо бросил он. — Вам не кажется странным, что вы пришли за мной, ровно в тот момент, когда я вышел из своего укрытия? — Воландеморт лениво зашагал, подходя то к одному, то к другому пожирателю, — и вы пришли за мной, когда я оказался в нескольких милях от вашего пристанища. Должно быть, вы проделали огромную работу, чтобы прийти за мной? — Мы… Мы знаем, что ты лишён сил, — воскликнул высокий силуэт, направляя на Воландеморта палочку, его рука дрожала. — И что вы намерены делать? — поинтересовался он. Со стороны казалось, будто он принимает экзамен у бездарных студентов. — Вот он я, лишённый сил, вы нашли меня, и что же дальше? — Ты пойдёшь с нами к Амриту! Мы отдадим тебя и докажем ему свою верность… Докажем, что мы… Другие. — Верность! — крикнул Воландеморт. — Вам неизвестно ничего о верности! Грязные крысы, кусающие хвост змеи… — Хватит болтать! — взвизгнул другой, так же направляя палочку на Воландеморта. — Прости нас, Тёмный Лорд, но правила игры поменялись. Ты слаб, в твоей крови нет магии! Мы пойдём за силой, Амрит даст нам больше, чем когда-либо мог дать ты. — Вы уверены? — спокойно спросил Воландеморт, слова пожирателя совершенно его не задели, ни один мускул не дрогнул на лице, он только смерил всех насмешливым взглядом, словно перед ним и впрямь рой крыс, а не тёмных магов. — Уверены, что он не убьёт вас щелчком пальца? Мои дорогие верные друзья, мне многое известно. Например, я располагаю информацией, которая покажется вам любопытной. Амрит держит рядом с собой грязнокровку, холит и лелеет её. А многие чистокровные волшебники, что были схожих с нами взглядами, он и вовсе сделал слугами. Признаю, я не против увидеть собственными глазами, как вы начищаете сортиры грязнокровок… Никто ничего не ответил, пожиратели лишь суетливо переглядывались, словно не понимая, верить ли его словам. Воландеморт смиренно ждал, когда суматоха прекратится. После он тяжело вздохнул и покрутил в руках палочку, которая более не могла служить оружием. — Я немного разочарован… — признался он, — надеялся, будет немного веселее. Впрочем, я не впервой испытываю подобные чувства. Он достал что-то из кармана, так тихо и незаметно, что никто не обратил на это внимания, лишь Нагайна, которая стояла за его спиной, уловила ловкое движение рук. Бросив на землю колбу, Воландеморт рассмеялся и сделал шаг назад. Красный дым заволок всё пространство. Он что-то выпил и сунул Нагайне, она лишь на миг взглянула на колбу, прежде чем полностью осушила её. Лес разразился нечеловеческими криками, пожиратели тонули в красном тумане и падали на колени, их маски буквально таяли, а после и их лица, кожа сползала, словно кто-то сорвал её с костей, стоял ужасный запах, вызывающий тошноту. Воландеморт пировал, прикрыв глаза от наслаждения, он впитывал их предсмертные крики, кровавый туман играл на ткани его мантии. — Это я пришёл за вами… — изрёк он в пустоту. Нагайна была поражена и не могла сдержать улыбку, она так восхитилась, что, казалось, способна взлететь от переизбытка чувств. От трупов пожирателей ничего не осталось, кроме костей, странная красная дымка полностью съела их плоть. Воландеморт учтиво подал ей руку, чтобы она не споткнулась, переступая через разбросанные кости. — А теперь, Нагайна, мы отправимся за дневником Дамблдора. Напомни мне отблагодарить мальчишку. Думаю, на нашем пути больше не возникнут препятствия.***
Когда Гермиона спустилась в гостиную, на неё устремились любопытные взгляды. Её друзья сидели за длинным чёрным столом, их обслуживала прислуга, то подливая сок, то подкладывая овощи на блюда. У стены, по обыкновению, стоял Синид и наблюдал за всеми. Драко успел первым подойти к Гермионе, но она заметила, как Тео порывисто привстал и практически сразу опустился обратно. — Я тебя искал, — сказал Драко и попытался улыбнуться, но вышло плохо, свою нервозность он скрыть не смог. Гермиона и сама чувствовала себя не в своей тарелке, атмосфера больше напоминала ад Сатаны, нежели дружеский обед: Джинни с мрачным лицом пыталась порезать мясо, но у неё плохо выходило, руки дрожали, Гарри прожигал Гермиону взглядом, словно она в чём-то повинна, Пэнси и вовсе смотрела куда-то вдаль, делая вид, что на ней мантия невидимка. Тео отпил немного сока и, не выпуская стакан из рук, сжал его с такой силой, что только чудо помогло ему не разбиться. — Я была в библиотеке, — ответила Гермиона. — Там я искал в первую очередь. — Эм… Эта другая библиотека, — оправдалась Гермиона, натянув улыбку. Драко недоверчиво посмотрел на неё, но не стал расспрашивать. Он поцеловал её в щёку на виду у всех и, демонстративно взяв за руку, провёл к своему месту. Отодвигая для неё стул, он смотрел прямо на Тео, на губах которого играла усмешка. Гермиона поблагодарила его и сглотнула. Драко кивнул и придвинул свой стул ещё ближе к ней, так, что их плечи соприкасались друг с другом. Сомнений больше не осталось — Драко желал заявить об их отношениях прямо здесь и прямо сейчас. — Ты же любишь говядину, — Драко участливо взял её блюдо и принялся накладывать еду, — и вроде бы морковь? — Да. Спасибо. — Сок? — Нет, спасибо. — Воды? — Да. Спасибо. Пэнси не выдержала и рассмеялась, чем нарушила неловкую тягучую обстановку. Драко так и замер с кувшином в руках, подняв на неё голову. — Что смешного? — зло спросил он. — А можно мне тоже морковь? — весело бросила она. — Ах да, ещё воды, желательно без газа и с трубочкой. — Я, по-твоему, прислуга? — вопросил Драко, яростно сжав губы. — Похоже на то… Тео торжествующе усмехнулся и, казалось, немного расслабился, он откинулся на спинку стула и протянул стакан. — Мне тоже воды, будь так любезен. — А мне… — радостно начала Джинни, но её перебил недовольный голос Гарри. — Не время для ваших игр, — он яростно посмотрел на Пэнси, — тебе ясно? Пэнси фыркнула и скорчила рожицу. — Зануда. — Я зануда? Вы забыли, где мы находимся? Забыли, для чего мы здесь? — И что? Нам теперь вообще не разговаривать? — Пэнси явно не собиралась принимать сторону Гарри. — Хорошо, умник, буду сидеть, словно ты помер и я вот уже несколько лет оплакиваю твою кончину, доволен? — Я имел в виду не это, — смутился Гарри. — А что ты имел в виду? — Ну… — Я лично не собиралась здесь находиться, мне пришлось пойти за тобой, иначе ты бы так и блуждал по лесу, пока не состаришься. Скажешь нет? — По-твоему, я ни на что не годный? Все молчали, не желая вмешиваться, та неловкость, которая ранее рассеялась, вновь захватила пространство. Гермиона пыталась проглотить кусок говядины, но его словно обратили в подошву, которая никак не желала попадать к ней в желудок. — Ты годишься только на свои геройства, — прыснула Пэнси. — О чём ты? — О том, что ты вчера влез туда, куда не нужно. Снова. Всем сразу стало ясно, что девушка затаила обиду и вот решила её выплеснуть. Казалось, только Гарри всё никак не мог понять, в чём же дело. — Пэнси права, — тихо заметила Гермиона и тут же пожалела, Гарри посмотрел на неё так, словно она оскорбила его честь и смертельно унизила. — Спасибо! — Пэнси ей отсалютовала. — По-вашему, надо было молча стоять, когда ни в чём не повинную девушку убивали? — Тебя самого могли убить… — ответила Гермиона. — Знаешь что? Тебе бы лучше и вовсе помолчать! Живёшь тут с ним как принцесса. И ни разу не написала мне! — Гарри практически кричал, тяжело дышав. — Не говори с ней так, Поттер — подал голос Драко. Тео перевёл на него свирепый взгляд, сжимая челюсть. — Всё в порядке, — Гермиона попыталась одновременно успокоить и Драко, и Тео, — пусть он выплеснет эмоции… — Не надо говорить так, будто меня здесь нет. — Ты должен извиниться. Сейчас, — отрезал Драко, не спуская с Гарри глаз. — Не лезь в наши отношения, Малфой, лучше не лезь… — А то что… — МОЛЧАТЬ! Голос Синида обрушился на них словно гром, его присутствие хоть и было ощутимо, быстро забылось, словно он растворился в воздухе. Все посмотрели на него, и его звериный вид вернул их в реальность, напомнил об опасности, которая изо дня в день насыщала их жизнь. — Тебе почесать за ушком? — насмешливо бросил Тео, переводя на него взгляд. — Тео! — у Гермионы даже глаза округлились от испуга, — не говори с ним в таком тоне, это опасно… — она чуть понизила голос. — Не волнуйся за меня, принцесса, — он улыбнулся и подмигнул ей. — Не называй её так, — раздражённо обратился к нему Драко. — И кто мне запретит? Гермиона тяжело вздохнула. Как же им пережить этот обед? Одна лишь Джинни выглядела столь же несчастной, что и Гермиона, словно её съедала обида, ведь ей поругаться было не с кем. Синид скалился, когда Гермиона посмотрела на него. Что же у него творится в голове? Есть ли там мысли? Или, быть может, единственное, что его занимает — это плоть, её соки и запах… Мир, из которого он явился, должно быть, совершенно отличается от их мира, там царствует иной вид: по поверхности земли топчутся странные для нашего восприятия животные, небо рассекают огненные птицы, а в воде обитают немыслимые чудовища. Амрит рассказывал, что в своём мире Синид был рабом, пока однажды не нашёл путь к свободе. Выходит, и тот мир несовершенен, там, как и на земле, права тех, кто отличается, ничего не стоят, и вместо понимания они получают цепи. Синид словно прочитал её мысли, и на мгновение ей показалось, что его взгляд стал более осознанный, в нём промелькнула заинтересованность, его звериные глаза встретились с её, они смотрели друг на друга — человек и зверь — комната сотрясалась от громких споров, но сейчас, в эту самую секунду, всё затихло. Словно по велению магии гостиная стала расплываться, подобно тлеющему воспоминанию, картины менялись одна за другой, и перед глазами Гермионы возникло нечто странное. Она увидела Синида в темнице: тёмная, сырая, пахло гнилью вперемешку с грязью, единственным источником света служило одно небольшое окошко, в которое вглядывался расплывчатый силуэт. Гермиона пригляделась. Амрит. Он отвернулся, словно то, что предстало перед его глазами, принесло ему немыслимую боль, и он больше не желает смотреть, но что-то раз за разом вынуждало его возвращаться к окошку, против воли тянуло невидимой верёвкой. Гермиона ощутила глубокую печаль, подобно заразному вирусу она проникла в её сердце и медленно заражала каждый орган. Ей нестерпимо захотелось обнять Амрита. Не просто объятие — нечто большее, пугающе родное. Смертельная тоска — скорбь — разрывала её душу. Она сделала к нему шаг, молясь всем богам, чтобы он увидел её и позволил унять нахлынувшие на неё чувства. Но вихрь захватил и унёс обратно, так и не позволив коснуться. Она вновь была в гостиной, все смотрели на неё, точно ожидая ответа — почему же она плачет. Синид кивнул ей и больше ни разу не взглянул. Драко опасливо накрыл её ладонь своей. — Почему ты плачешь? — с беспокойством спросил Тео. — Потому что вы её довели! — ответила Пэнси. — Вы с Гарри не лучше, — буркнула Джинни. — Прости меня. Прости, пожалуйста! — Гарри выглядел виноватым и, казалось, искренне раскаиваивался. За окном копной падал снег. Амрит вернул зиму. Впрочем, она действительно насладилась весной. А её сердце неистово желало согреться.