Змееносец

По легенде, созвездие Змееносца тесно связано с Асклепием — сыном Аполлона, постигшим искусство врачевания и осмелившимся воскрешать мёртвых. За такую дерзость Зевс поразил его молнией, и Асклепий вознёсся на небосвод. Билли сидел на пороге и всматривался в плавно приближающийся к нему силуэт. Поначалу это была маленькая точка, которая легко пробила защиту лагеря и, постепенно увеличиваясь, стремительно надвигалась. Он мог бы забить тревогу и поднять всех на ноги, но отчего-то не стал. Если некто преодолел защиту шатра и глазом не моргнув, нет смысла обороняться. Билли раздумывал, что же нужно незнакомцу и что будет, если они не смогут исполнить его просьбу. Силуэт становился всё отчётливее, и уже можно было легко разглядеть серую поношенную мантию в дырах и старческую седину. В последние дни в лагере все погрузились в суматоху. Грюм негодовал, что Гарри и его дружки сбежали. Он даже написал Сириусу письмо, где потребовал срочно возвратиться с задания. Рон злился не меньше. Билли пытался всех успокоить. Грюму он сообщил о бессмысленности переживаний. Гарри отвратно готовил, а больше и не было от него никакого толка. Что до остальных — меньше ртов. Грюм решил наказать Билли и лишить обеда. Пережить такое было практически невозможно, и страшнее муки не придумаешь, о чём он и сообщил Грюму с напускной печалью, совершенно несправедливо вновь получив наказание. Странно, но Рон также смертельно обиделся, когда Билли заботливо сообщил, что у его друзей не хватило сумки для перемещения Рона и они решили взять консервы, а не его. Старик, хромая и придерживаясь за трость, дрожащей рукой наконец доковылял до него. Билли немного напрягся. Если уж он пришёл убить их, несложно догадаться, кто будет первым. — Здравствуй, дитя, — протянул он и улыбнулся, обнажив жёлтые зубы. — Ты от Амрита? — Билли решил сразу всё выяснить. — Как невежливо… Право слово, мы даже не представились друг другу. — Что толку? Старик рассмеялся. — Позволь пройти, я хочу поговорить с Аластором Грюмом. — А если не позволю? — Боюсь, это не в твоих силах, — от добродушия не осталось и следа. Билли встал и отворил дверь, пропустил старика вперёд и зашёл следом. На них мгновенно обрушился Грюм, должно быть, он выжидал за дверью, так же завидев старика за окном. Он направил палочку на совершенно невозмутимого старика. — Не двигайся, — грозно приказал. Старик устало вздохнул. — Я пришёл с миром. Разве вы не просили у нас помощи? — Ты из Первых? — Верно. Будем знакомы. А теперь, прошу, давайте пройдём к столу. Боги! Вести беседы у порога… Где же ваши манеры? — горячо воскликнул он, опираясь на трость. Старика звали Киран, он был одним из Первых, но, по его словам, давно странствовал и не занимался делами, предпочитая уединённый образ жизни. Его даром было провидение, но не в привычном понимании. Сам он не был способен видеть будущее. Чтобы оно открылось, ему нужно всего лишь коснуться любого человека, и, когда его захватит видение, Киран во всех красках видел, что происходит в сознании того, кого он коснулся. Однажды старик встретил Гарри Поттера и не удержался от соблазна. То, что он увидел, навело Кирана на странные мысли, впрочем, он отогнал их, решив, что сознание мальчика спутанное и неспособно показать полную картину. — И что же вы увидели? — насторожено спросил Грюм. — Предупреждение, знак — называйте, как пожелаете. — Конкретнее. — Туманное пророчество и запертую деву… — Киран всё юлил, не говоря ничего путного. В комнате собрались и другие члены ордена, все были напряжены и готовы к битве. Но всё же не предпринимали попыток, ожидая приказ. — Значит, вы нам поможете? — спросил Грюм. — Вам стоит бояться не Амрита… Поверьте, ему нет до вас дела. А вот мои братья… Они придут за вами. Думается мне, они нагрянут прямо следом за мной. Грюм не выдал беспокойства, его выдержке можно только позавидовать, чего не скажешь о Билли, он нервно заёрзал на стуле. Но не смерть его пугала. Он переживал, что его лишат возможности разорвать монстров и отомстить за возлюбленную. — Так для чего вы здесь? — влез он в разговор. Киран перевёл на него насмешливый взгляд. — Я хочу помочь вам, хочу защитить от своих братьев… — он взмахнул руками и что-то прошептал, еле-еле шевеля губами. — Что вы делаете?! — вскочил Грюм. — Прячу вас, — он опустил руки и вновь заговорил. — Но, прежде чем мы заключим договор, вы должны узнать всю правду. На дальнейшие вопросы он уже не ответил, начиная свой рассказ. У Аннабель не было отца и матери, не было и дома. Юное лицо перепачкано сажей, ногти обгрызены, лишь глаза небесно-голубого цвета приковывали к земле и завораживали, подобно звёздам. Один бог знает, как она смогла дожить до шестнадцати лет. Амрит много раз рассказывал, как произошла их первая встреча, тогда ему стукнуло семнадцать, и уже целый год он обладал магическими способностями, как, впрочем, и мы, естественно, по его воле. Стояла зима. Аннабель влезла в его дом через окно и намеревалась выкрасть хлеб и молоко. Амрит поймал её за руку и оглядел: в жгучий мороз её тело покрывала лишь серая рубаха с дырками на рукавах. Девушка попыталась вырваться, но Амрит не отпустил её. Он испытал жалость к этой юной девушке, однако спустя несколько мгновений понял: Аннабель не терпит жалости и скорее умрёт, нежели позволит кому-то относиться к ней подобным образом. Со всей силы, не испытав и крупицы страха, она ударила его по лицу, громко воскликнув: — Хочешь наказать — накажи! Можешь руку отрубить! Но не смотри на меня так, будто я ничего не стою. По словам Амрита, его так восхитил её гордый вид, так очаровали чёрные, немного спутанные волосы и глубокое тяжёлое дыхание, словно она вернулась с поля битвы, что он ни слова ей не сказал. Только нарезал хлеб, достал из запасов мясо и налил молоко. — Ешь, — указал он на стол. Аннабель поначалу не поверила своему счастью и ошарашенно захлопала глазами, обрамлёнными длинными чёрными ресницами. Амрит повторил: — Можешь поесть. — А потом что? Какую плату попросишь? — она не могла так сразу довериться, возможно, мужчины не раз её обманывали. — У тебя нет ничего, что мне нужно. — А тело? — спросила она немного испуганно. — Моё тело тебе не нужно? — Ты хочешь отдаться мне за еду? — Я-то не хочу. Обычно, этого хотят мужчины. — Мне это не нужно, — бросил он безразлично. — Все так говорят… Поначалу. — Можешь забрать еду и уйти. Аннабель осторожно подошла к столу, словно всё ещё намеревалась что-то выкрасть и остаться незамеченной. Амрит наблюдал за ней. Её волосы были грязные, щёки в чём-то испачканы, но, несмотря на это, она казалась ему чистой, словно её тело не раз омывали священные воды, а душистое мыло каждый вечер касалось волос. Она присела и с жадностью накинулась на еду, точно голодный зверь. Залпом выпила молоко. Оно немного расплескалось, пачкая её губы, щёки и шею. За окном усиливалась вьюга, ветер гудел, перебивая вой волков. Амрит посмотрел в окно. — Где ты живёшь? — спросил он. — Нигде, — ответила она, запихивая в рот уже третий кусок хлеба. — Не лги. — Где придётся, — призналась она и вздохнула. — Можешь остаться. Конечно, только на одну ночь. — И где я буду спать? — на её лице вновь отразился испуг. — В постели, а я лягу на тахту. Устраивает? — Зачем тебе это? Амрит хотел было ответить, но заметил на её запястье скопление маленьких родинок. Он улыбнулся и попросил подать ему руку. Аннабель смутилась, но послушалась. — Созвездие Змееносца… — прошептал он. — И что это значит? — Аннабель тоже принялась разглядывать своё запястье. — Ты никогда не слышала легенду о нём? Аннабель отрицательно кивнула. Он рассказал ей, поведал о своей любимой легенде. Никогда и никто не слушал его так внимательно, казалось, она ловит каждое его слово и прячет в своих карманах. — Мои друзья нарекли меня Змееносцем… — закончил он. — Ты тоже можешь воскрешать мёртвых? — она издала смешок. — Могу. — А твои друзья могут? — Только я. Аннабель фыркнула. Она явно ему не поверила. Ту ночь она провела в его доме. И последующие тоже. Амрит сдержал своё слово — не трогал её, не касался и не требовал оплаты. Но ему нравилось смотреть на скопление звёзд у неё на запястье. Со временем и Аннабель стало нравиться то, как он на них смотрит. Время шло. Мы изучали магию и пытались совладать с ней. Не всегда она слушалась и давала себя покорить, но, словно назло нам, легко приручалась Амритом. Казалось, он был рождён для этого. То, что выходило у нас с десятой попытки, у него получалось со второй. Вы должны понимать, времена были иные. У нас не было учебников, как у вас, не было и учителей, но была сила, столь мощная, что дыхания не хватало, а сердце отказывалось качать кровь, мозг сходил с ума. Тело не слушалось. Многие Первые погибли. Их буквально разрывало потоком силы на куски. Тогда-то мы и поняли, что не все люди готовы к этому. У нас случился первый конфликт, и он послужил началом зарождения жгучей ненависти друг к другу. Мы первые, кому Амрит вручил силы, и были равны, по крайней мере, так мы считали, но всё же… Во главе стоял он. Негласно. Бесшумно. Амрит не озвучивал вслух — все и без того слышали. Он был одержим идеей излечить всех людей и искоренить болезни, словно их никогда не существовало. Его план был прост: наделить силой всех, дабы люди могли лечить себя сами. Наш вид мог стать сильнее, крепче и жить многие-многие годы, прежде чем отдаться в руки смерти. Амрит уверял, что силы можно регулировать и не обязательно наделять каждого той же мощью, что пульсирует в наших венах. Тогда население можно контролировать и вреда не будет. Азриэль не согласился с идеями Амрита. Он полагал, что не все достойны даже той малой капли силы, что хотел преподнести им Амрит. Только сильные, благородные, мудрые и справедливые могли получить силы, прежде пройдя испытание на выявление этих качеств. А после род будет продолжаться самостоятельно. Семьи сами научат своих детей, а те своих детей. Магия — это сакральная материя. Опасная и величественная, грех растрачивать её на грязный сброд. Азриэль требовал разделения. Амрит же лишь рассмеялся. — Сброд? — язвительно выплюнул он. — А мы кто? — Нам повезло, — холодно отозвался Азриэль. — Вам не повезло! Я отдал душу за это! Я испачкал её в крови и никогда не отмоюсь. Азриэль, я и есть сброд, отребье, проходимец — называй как знаешь. И это я сделал вас теми, кто вы есть! Без меня вы никто. И я не позволю тебе забыть это. Погода отзеркалила перемену настроения Амрита. Первые подняли головы к небу: всё затянулось серыми тучами, сверкнула молния, загрохотал свирепый гром. Амрит пылал, но нашёл в себе силы успокоиться, дабы сразить важным для него замечанием: — У каждого последующего поколения силы будут уменьшаться и, в конце концов, исчезнут. — Значит, так тому и быть. Когда они истратят способность колдовать, мы вновь найдём достойных и всё повторится, — парировал Азриэль. С того дня Амрит отдалился от нас. Днями и ночами он изучал природу магии и её возможности. Работал на износ и всё записывал. Он написал более сотни книг. Казалось, Амрит окончательно принялся перестраивать этот мир в одиночку, совершенно позабыв про Первых. Он решил никого более не наделять силой, пока не найдёт способ сделать это так, чтобы все люди могли её принять. Прошло десять лет. Мощь Амрита росла. Его знания стали оружием острее магии, он приручил неведомых существ, открыл искусство зельеварения, легилименции, силой мысли научился сражать, уничтожать и спасать. Впрочем, у него был помощник. Мы узнали о нём, когда Амрит ещё был вхож в наш дом. Создание иного мира. Звали его Синид. Лишь позже нам открылась правда: именно это создание заключило сделку с Амритом. Он просил у него силу лекаря, но Синид предложил нечто большее. В чаще леса, там, куда никто не доберётся, если не знает, куда идти, существует источник силы. Он открылся случайно, когда пелена, скрывающая наш мир от мира Синида, дала трещину. И он заверил, что покажет Амриту дорогу, если тот разрешит ему напиться крови. В ту ночь Синид уничтожил всю деревню, он разорвал и сожрал всех, от женщин до младенцев. Всё было залито кровью. Амрит стоял и смотрел на куски мяса, разбросанные по деревне, когда-то это были люди, которых он лечил. Так и появился первый волшебник — он вышел в этот мир по локоть в крови. Каким-то образом Амрит смог приучить Синида, привязать его к себе, точно домашнего питомца, и, как подобает хорошему хозяину, кормил его. Со временем стали появляться и другие монстры, и ровно тогда, когда они явились, силы Амрита возросли втрое. Аннабель теплила надежду на примирение и часто навещала Первых. Она знатно изменилась. Повзрослела. Её тело обрело женственные изгибы, волосы стали шёлковые и блестящие, глаза цвета аквамарина ослепляли, подобно лучам солнца. Ей казалось, что Амрит сходит с ума в своих попытках доказать правоту Первым. Он потерялся и перешёл черту. Девушка боялась, что в его сердце не останется доброты и что он забудет, для каких целей отдал свою душу. Амрит не сделал её ведьмой. Аннабель не желала этого, но всё же она была причастна к нашему миру, и мы считали её своей. Азриэль, впрочем, свои планы исполнил в жизнь. Сотни человек получили от него силу, и на этом, как он того и желал, процесс остановился. Первые так же изучали магию, но мы не могли, как бы ни пытались, дотянуться до вершин Амрита. И тогда мы поняли: оружие, что поможет усмирить Амрита и убрать его с нашей дороги, — Аннабель. Она была на сносях, когда пришла к нам в последний раз. Её грудь налилась, живот заметно округлился, щёчки порозовели от мороза. — Я принесла вам пироги, — сказала она, переступая порог. Азриэль заметно оживился и засуетился вокруг неё. Предложил присесть и угостил травяным чаем. Всем нам было ясно, что он влюблён. Ах, любовь! Она только усилила ненависть. Азриэль, как и Амрит, стал одержим. Но не только своей правдой, но и Аннабель. В нём росло желание заполучить её, оно уничтожало не только душу, но и его тело, Азриэля бил озноб, выступал пот, плечи содрогались при одной только мысли об Аннабель. Её доброту он воспринимал как скрытую симпатию или романтическую игру. Он был уверен, что она любит его, просто боится уйти от Амрита. В тот день он заметил не только её живот, но и кулон из камня на тонкой шее. Он переливался голубым цветом её глаз. Аннабель гордо заявила: — Амрит подарил мне его. Отныне я стану его женой. Азриэль вскочил, его лицо покраснело от ненависти. В сердцах он выкрикнул: — Потаскуха! Мерзкая девка! Ты позволила ему сделать тебе дитя?! Аннабель не могла найти слов, её глаза заслезились, но она не позволила им выступить. Поднявшись, она нежно погладила живот и сказала: — Ты думал, я желаю принадлежать тебе? — Аннабель нервно рассмеялась. — Я бы никогда тебя к себе не подпустила. Азриэль услышал её слова, страшные и опасные, взгляд его переменился, в нём затаилась глубокая обида — смертельное оскорбление. Нет ничего более хрупкого в этом мире, чем мужское эго. — Уходи прочь, — холодно отрезал он. Он смотрел ей вслед, плотно сжимая губы от злости. Уже тогда я осознал, что наша история никогда не закончится примирением. Через шесть месяцев Аннабель родила прелестную девочку. Азриэль прослышал об этом и наконец поведал нам о своём плане. — От Амрита нужно избавиться, — сказал он, собрав нас вместе, — мы не сможем его убить, но способны заточить в тёмное, страшное место, пустое и холодное пространство, темницу, из которой никто не способен выбраться. Многие месяцы Азриэль обдумывал месть и просчитывал ошибки. Его план казался безупречным. Сила Амрита была слишком велика, вкупе с его накопленными знаниями он был практически непобедим, его невозможно застать врасплох, а значит, нужно ослабить. Возможно, вы осудите нас, и так тому и быть. Но ответьте мне… Что может уничтожить и сломать? От чего крик раздирает горло, а сердце рвётся на куски? Что может убить, не занося над нашими головами ножа? Выбить из сил, что впору есть землю, зарываться в ней и выть от боли? Конечно же, это потеря любимого человека. Сколь ужасным, столь и гениальным было это решение. Дабы сломить Амрита и выиграть для себя несколько минут для проведения обряда его заточения, мы должны были убить Аннабель и его дитя. На его глазах. Но мы не знали… Тогда мы не знали, что Азриэль рассказал нам не всё и что у него была своя задумка, более страшная, чем убийство. В ту ночь светила полная луна. Мы были готовы. Азриэль написал Амриту и в своём письме клятвенно пообещал: «Мы намерены сдаться и отдаться твоей воле. Времена вражды кончились, пришло время поставить точку и вместе шагать в новое и светлое будущее». Что ж, Амрит был слишком самолюбивый, оттого легко поверил лживым словам. Встреча состоялась в лесу, в том самом месте, где однажды Амрит наградил нас силой. Аннабель с девочкой на руках явилась с ним. Малышка была закутана в серые лоскуты и мирно спала, убаюканная биением сердца матери. Они стояли за его спиной, точно охраняя от нас. Азриэль полагал, что она не отпустит Амрита одного. После последней встречи доверия у неё мы не вызывали. Так оно и случилось. — Вам потребовалось так много лет для принятия моей стороны… — нахально заявил Амрит. На его лице играла самодовольная улыбка. Он не ощущал от нас угрозы и достойными соперниками не считал. — Вы должны дать мне клятву, обет. Нарушите — погибнете. Таковы мои условия. Азриэль поклонился. — Конечно… Мы всё сделаем, — ответил он тихо. Времени было мало. Мы действовали сплочённо, одна ошибка — и все мертвецы. Амрит подошёл к нам и потребовал протянуть к нему руки. Мы послушались. В это время люди, которым ранее вручили силы, медленно окружали Аннабель с ребёнком со спины. Всего мгновение потребовалось, чтобы сковать её и ребёнка. Как вы помните, Аннабель была простым человеком и сопротивляться не могла. Раздался душераздирающий плач младенца. Боги! Он звучал бесконечно мучительно. Девочка цеплялась за жизнь, так её и не познав. Амрит обернулся. В этот момент алые нити сковали его тело, и он рухнул на землю. Азриэль начал зачитывать нужное заклинание, точно мантру, в его глазах отражался дьявол, он упивался тем, что происходит. Воздух вокруг нас накалился, кроны деревьев вспыхнули огнём. Юлиана вонзила нож в сердце девочки, Первые тем временем держали Аннабель. Амрит осознал, что произошло, но слишком поздно. Он попытался вырваться, но ничего не выходило. Он закричал. Закричал так громко, что птицы застыли в небе, а луна подкосилась. — Амрит, спаси её! Прошу, спаси! — рыдала Аннабель. Это были её последние слова, прежде чем сердце девушки пронзили тысячи ножей. Амрит больше не кричал. Голос его затих. Что-то в нём сломалось. Обряд подходил к концу. Первые окружили его. Взгляд Амрита был пустым, неживым. — Отныне твоё тело будет заточено на небосводе, — победно начал Азриэль, разводя руки в стороны, из его ладоней исходило красное свечение. Нити захватили тело уже мёртвой девочки. — В наказание за твою гордыню ты вечно будешь разделён со своей семьёй: Змееносец — на небе, — презрительно выплюнул он, — жена — в царстве мёртвых. Дочь, кровь твоей крови, — на земле. Азриэль развернулся и одним взмахом перерезал горло своему родному брату, что стоял рядом с ним. На его лице отразились непонимание, страх и ужас. Мы растерялись и впали в оцепление. Кровь хлестала из горла несчастного. Он упал на колени, отчаянно прижимая руки к порезу. Азриэль достал из-под мантии чашу и наполнил кровью. — Да будет так… — закончил он и полностью осушил чашу. Капли крови остались на его подбородке, медленно стекая к шее. Нити, что обвивали Амрита и его дочь, подняли их ввысь и закружили, ветер усилился, луна почернела. Что-то пошло не так. Азриэль испуганно заозирался по сторонам. Кулон на шее девочки вспыхнул ярким жёлтым светом, и на миг показалось, что наступило утро, а небо заполонили три солнца. — Что это?! — закричал Азриэль. Через несколько секунд всё затихло. Тело Амрита рассыпалось, обращаясь в прах, серая дымка потянулась вверх, прямо к звёздам. Кулон погас. Тело девочки упало на землю. Мы снова услышали крик. Юлиана, моя кровная сестра, что убила дитя Амрита, упала следом за девочкой. Её глаза остекленели, не было видно ни единого пореза, казалось, её сердце кольнула игла — и она навеки уснула. Я попытался подбежать к ней, но Азриэль меня остановил, схватив за локоть. — Не смей. Я не знаю, что произошло. Нам нужно уходить. — Что ты сделал?! — закричал я. — Девочка не заслужила столь ужасной муки! Азриэль усмехнулся. — Иначе пытка Амрита была бы не столь сладка. Он одним рывком сорвал с младенца кулон. Присмотрелся. Это был кулон Аннабель, который Амрит вручил ей на помолвку. — Прости, дитя, — бездушно бросил он и поднялся. Так и закончилась наша история. Синид и его монстры могли отомстить, но Амрит помог нам, ранее привязав его к себе, и отныне Синид наблюдал за миром и за тем, как он менялся вместе с Амритом. Зверь голодал. А душа Амрита чернела. Каждые сто лет его дитя умирало на земле и вновь перерождалось. Душа девочки мучилась, она не могла найти покой и уйти в царство мёртвых, куда отправлялись все, кого она когда-то любила на земле. Туда, где была и Аннабель. Её родители, дети, друзья, внуки, возлюбленные… Каждая душа, что повстречалась девочке при очередной жизни, оставляла свой невидимый след. Она любила, но теряла их навсегда. Амрит смотрел, взирая с неба, как его дочь живёт, как её душа страдает. Он видел много раз, как её жизнь подходила к концу и как она вновь возрождалась. Разум забывал прошлую жизнь, но сердце помнило. Амрит не мог сделать ничего. Не мог ей помочь. Мы не знали природу кулона и отчего погибла Юлиана, но догадывались, что Амрит с этим связан. Должно быть, он заколдовал его. К слову, это не единственный подарок, что он оставил нам. Но боюсь, эта история уже для другого разговора. Кулон спрятали в земле, в том месте, где была расщелина между мирами. Никто не находил его. Пока… — Пока Гермионе не оставил его Дамблдор… — закончил за него Рон. — Верно. Полагаю, вы уже догадались, про какую девочку идёт речь. — Этого не может быть… Не может! Гермиона — дочь Амрита?! Я не верю… Не верю! — завопил Рон. — Личность наша переменчива. Но душа… Душа всё та же. Только дитя Амрита могло его освободить. Сомнений нет. — И что вы хотите делать? — Грюм сжал челюсть от злобы, словно держался из последних сил, чтобы не убить его. — Способ только один. Так уж вышло… Ммм… — он закашлялся, — скажите: Гермиона менялась на протяжении некоторого времени? — Да, — отозвался Рон. — Словно… Словно кто-то захватывал её разум. Верно? Рон кивнул. — Я могу лишь догадываться, но Юлиана, моя сестра, что погибла после убийства девочки в ту ночь, приходила ко мне во снах, я видел её в зеркалах и гладком отражении воды. Она изнывала, рыдала, кричала в агонии. При жизни сестра была злым человеком, хитрым и коварным, такой осталась и после смерти. Возможно, то убийство их связало. Юлиана жаждет обрести тело! Она играла с девочкой благодаря кулону, меняла и очерняла её душу в надежде полностью забрать себе её плоть. — К чему вы клоните? — спросил Билли. — Мы должны позволить Юлиане это сделать. А она… Она убьёт Амрита. — Глупости! — Грюм вскочил. — Считаете, мы дураки? Вы хотите вернуть сестру! — Боюсь, у вас нет выбора. У Гермионы на запястье созвездие Змееносца, как и у её матери. Только рука дочери может уничтожить Амрита. И никакие оборотные зелья не помогут. Если мы этого не сделаем, будет битва. Наше сражение уничтожит вас всех. Вы предпочитаете смерть или шанс? — Гермиона согласится убить его и без вашей сестры в её… — Рон сжал губы, будто его сейчас стошнит, — в её теле! Старик расхохотался. — Она не сможет. Душа ей не позволит. А право на ошибку я вам не дам, увы. Либо вас убивают Первые без моей защиты, либо вы умираете из-за нашего сражения с Амритом. Либо… Вы соглашаетесь, я вас защищаю, и мы позволяем Юлиане завладеть телом Гермионы. Ничего другого я вам не могу предложить. — Но… Как она завладеет её телом без разрешения Гермионы? — спросил Грюм. — Что вы несёте?! Вы рассматриваете это? — Рон практически кричал. Грюм ощетинился. — Какой у нас выбор? — ответил он ему. — С помощью магии… И кулона. После смерти Амрита я попытаюсь вернуть тело Гермионе. Но не могу уверить вас, что выйдет, — он поднялся. — Я ненавидел свою сестру. И никогда не желал её возвращения. Вам остаётся мне только поверить.

* * *

Долгая игра музыкантов начинала раздражать и вызывать пульсацию в висках. Клонило в сон. Но Гермиона не могла покинуть зал без разрешения. Гарри, Тео, Пэнси и Джинни увели в их спальни больше часа назад. Поместье Гермиона давно изучила и примерно представляла, где они расположились. Возможно, когда Амрит уснёт, она сможет пробраться к ним, самое главное — проскочить мимо Синида. Гермиона украдкой взглянула на него: зверь грозно стоял у стены, точно охранял золото в мешках, его глаза неустанно следили за всеми присутствующими, и, если приглядеться, можно легко заметить проблески безудержного вечного голода. Когда Синид почувствовал непрошеное внимание, Гермиона отвернулась. Её взгляд лениво блуждал по залу, пока на глаза не попался знакомый силуэт. На губах непроизвольно расплылась улыбка. Естественно, он не смог уснуть. Тео прятался за колонной и махал рукой, зазывая к себе с таким видом, словно затеял какое-то страшное преступление. Гермиона посмотрела по сторонам. Амрит беседовал с волшебницей в чудаковатом наряде: её платье было полностью исписано изображением серых мышей. Беседа так их увлекла, что Амрит никого вокруг себя не замечал. Гермиона тихо проскочила к колонне, где прятался Тео. Он молча провёл её по узкому тёмному коридору, не обронив ни слова. Не самое лучшее решение — оставаться наедине с тем, кого ты отвергла несколько часов назад — впрочем, назад пути уже не было. Тусклый свет настенных свечей придавал интимности, а узкое пространство и вовсе лишало возможности избежать пристального взгляда. Тео вальяжно облокотился на стену: руки в карманах, глаза пьяные, на белой рубашке огромное красное пятно от вина. Гермиона не выдержала его пытку молчанием и заговорила первая: — Почему ты не спишь? — Соскучился. — И всё же… Не забывай, где мы находимся, — её голос стал строже, — опасно вот так меня дёргать. — Могла бы не идти. — Я решила, что это важно! — оперировала она, хотя, по правде, это была чушь. Она пошла просто потому… Потому… Потому что он помахал рукой. — Врёшь, — Тео улыбнулся, до ужаса довольный. — Тео, ты пьян, — Гермиона попыталась придать тону мягкости, но выходило плохо. — Не будем рисковать, хорошо? Иди к себе. — А ты куда пойдёшь? Где твои покои, принцесса? Ты же не спишь в его спальне? — Конечно нет! — она даже задохнулась от возмущения. Как он мог такое подумать? — Я имел в виду Драко, — холодно уточнил Тео. Его взгляд пронзил грудную клетку, настолько он был острый. Гермиона забыла, что рассказала ему о встрече с Драко, и такого вопроса не ожидала. Он прозвучал как удар под дых, как подножка, из-за которой летишь прямо в грязную лужу. Она замешкалась, но лишь на мгновение, впрочем, этого было достаточно, чтобы Тео всё понял. Его плечи дёрнулись, словно от удара током, он спрятал лицо в ладонях и устало вздохнул. Гермиона ничего ему не ответила, она не сказала: «Да, я спала в его спальне. Я была с ним всю ночь. Я отдалась ему». Но, похоже, Тео услышал именно это. — Тео… — Гермиона мягко коснулась его плеча, но Тео сбросил её руку. Гермиона отпрянула, сердце кольнуло от подобной реакции на её прикосновения. Но уже через несколько секунд она вздрогнула от яростного удара о стену кулаком. Тео тяжело дышал и всё смотрел на то место, по которому ударил. Он настолько крепко сжал кулаки, что кисти рук побелели. — Тебе больно? — Гермиона подошла к нему ближе, но не решилась вновь прикоснуться. Тео прикрыл глаза. Он не оборачивался, но и не прогонял её, словно хотел узнать, что ещё она скажет. Вечером он заявил, что не будет мешать, но и отступать не намерен, сейчас же, казалось, Тео об этом позабыл, и кто знает, чьё лицо он представлял, когда нанёс удар по стене. — Мне не больно, — тихо ответил он. — Дай посмотреть… Тео издал смешок и наконец повернулся к ней. Возможно, повлияло освещение или же ситуация, но он будто стал ещё выше, а Гермиона, напротив, уменьшилась втрое. Его тело угрожающе высилось над ней — один шаг, и он ближе, опаснее, горячее. Он стоит, а она плавится под его взором. Ей не было страшно, но сердце колотилось с невероятной силой. — Зачем смотреть? Переживаешь? Гермиона мучилась. Что он хочет услышать? Она была откровенна и призналась, что влюбилась, разве не ясно, что переживает? — Ты сильно ударился, конечно, я буду участлива… — в голосе прорезалось волнение. — Значит, просто вежливость? Он всё не унимался, продолжая приближаться к ней, Гермиона медленно отходила назад, пока не упёрлась в стену спиной. Обещание не было нарушено. Тео действительно её не касался. Не касался руками. Но всё же… Он трогал её шею, ключицы, вздымающуюся грудь, живот и бёдра… Трогал откровенно, безумно, подобно голодающему дорвавшегося до еды — всё законно, он делал это жадным взглядом, карими глубокими глазами, казалось, его губы вот-вот бесстыдно опустятся к шее и оставят влажную дорожку горячих поцелуев. Гермиона пылала, Тео не держал её, но она не могла вырваться. — А ты будешь ревновать, если я тоже кого-нибудь приведу в свою спальню? — колко протянул он, приблизившись прямо к её уху. — А, малышка? — Мне всё равно, — Гермиона гордо вздёрнула подбородок. В глазах Тео промелькнули огоньки пламени. Не хотелось представлять подобное, но картина, как он ведёт красивую девушку и играючи придерживает её за талию, явственно всплыла перед глазами. И вот он уже страстно целует её, осыпая тело поцелуями… — Вот чёрт! — картинно воскликнул он. — Выходит, только я ревную тебя. Несправедливо, не находишь? — Ты свободный парень и вправе делать, что пожелаешь… — Рад, что мы это выяснили. Тео усмехнулся и отошёл. Он поправил рубашку и на вид казался уже совершенно спокойным. Гермиона, напротив, не могла отдышаться, её била лёгкая дрожь, а голова кружилась от его слов. — Иди обратно, — Тео кивком указал на зал, где проходил бал. — А ты? — А что я? — Ты пойдёшь к себе? — Нет, постою здесь, — ответил он, словно утратил всякий интерес к разговору. — Зачем тебе стоять здесь? — удивилась Гермиона. — Хочу убедиться, что тебя не сожрут зверьки Амрита, когда ты пойдёшь к себе. — Никто меня не тронет… — Иди, Гермиона, — закончил он, пресекая все дальнейшие попытки развеять его переживания. Гермиона в последний раз задержала на нём взгляд, словно хотела сказать что-то ещё, но по итогу не нашла слов, они застряли прямо в горле. Ничего не осталось, кроме как послушать его и уйти. Когда она вернулась в зал, Амрит одиноко стоял у окна, зал опустел, все звуки затихли. Гермиона осторожно подошла к нему и встала рядом, устремив свой взгляд туда же, куда и он. — Ты когда-нибудь любил? — спросила она немного печально. — Любил, — не смотря на неё, ответил Амрит. — А как ты понял, что это любовь? — Быть может, ты хочешь задать вопрос иначе: как тебе понять, что ты любишь? Гермиона промолчала. Амрит продолжил: — Любимый тот, без кого невыносимо плохо. Амрит распахнул окно, вдохнул весенний воздух и поморщился, словно в лёгкие попал яд. Гермиона обдумывала его слова, её действительно многое терзало, многое не давало покоя, Тео внёс смуту и разворошил всё, что она спрятала. — Скажи, Гермиона, ты насладилась весной? — Насладилась. — Будешь ли ты против, если я верну зиму? — Почему ты так любишь её? Зимой ведь холодно. — Оттого так приятно греться, — он улыбнулся, словно что-то вспомнил, только вот рассказывать не стал, сохранив свои воспоминания только для себя. — Сегодня я вынужден покинуть поместье, меня не будет несколько дней. Я оставлю тебя за главную. Ты справишься? Гермиона так обрадовалась, что не смогла скрыть улыбку. Амрит, впрочем, этого не заметил. — Справлюсь! — попыталась она заверить его. — Замечательно. Синид останется с тобой. Улыбка исчезла с её лица. Впереди засияла надежда побыть с друзьями без присмотра и вот, пожалуйста, — разбилась вдребезги. — Может, возьмёшь его с собой? Амрит тихо рассмеялся. — Не бойся его. Ты можешь им повелевать. Он служит тебе так же, как и мне. — Но почему? — Гермионе действительно было любопытно. — Не время для этого разговора. Он развернулся на каблуках и направился к выходу, бросив ей строго, словно она ребёнок, который провинился: — Иди в свою спальню. И не блуждай по пути.