VII. Битва за малое

Флёр входит в обеденный зал, автоматически начиная искать глазами Роберта. Его место пустует и настроение сразу же падает. Тархистанка немедленно отводит глаза в сторону, чтобы никто не заметил, куда она смотрит. Пытается отвлечься, раздавая окружающим приветливые улыбки и пожелания доброго утра. Садится на свое обычное место, тянется за кусочком хлеба и… Снова скользит взглядом по его месту, будто бы он мог появиться там из воздуха. Не появился. Стул Ниэльса рядом тоже пустует. Значит, кронпринц либо в своей приемной, которую Верховный король выделил ему в его девятнадцатый день рождения, либо же в тренировочном лагере. — Моя леди, вам письмо. Флёр вздрагивает, а после благодарит слугу, вскрывая конверт. Письмо от матери. Наконец-то! Флёр отправила ей уже целых пять посланий и ни разу не получила ответа. К удивлению тархини, послание — весьма короткое. Мама не отвечает на те вопросы, которые она ей задавала. Также никак не комментирует рассказы, которые она ей писала. В письме несколько вопросов о том, как у нее сейчас дела и просьба повременить с возвращением обратно из-за погоды. Январь выдался лютым и мама хотела бы, чтобы Флёр дождалась весны. Тархиня вздыхает. Ее организм действительно всегда был чувствителен к холоду, а простуды могли затянуться на долгие недели. Мама права. Тархиня прячет письмо, вставая из-за стола. Раздумывает, есть ли у нее повод пройти мимо приемной кронпринца? Он восстанавливался несколько недель в окружении своей огромной семьи. Как только он снова стал уверенно сидеть в седле, Ниэльс и Уилл предложили забрать его на неделю в Тельмаринский замок, чтобы он пришел в форму и немного отдохнул от посторонних глаз. Верховный король нашел идею замечательной. Так подумала и Флёр. Вот только его отсутствие вызвало странные чувства внутри нее. Не то, чтобы они много времени проводили вместе с тех пор, как кронпринц пришел в себя. Как правило, очень короткие разговоры на повседневные темы, часто — в присудствии остальных. Но этого было достаточно. Просто несколько раз за день увидеть вечно занятого наследника престола где-то в конце коридора вселяло чувство тепла, спокойствия и, как ни странно, счастья. А когда он уехал в Тельмаринский замок на целую неделю… Уже на третий день захотелось волком выть от тоски. И с каждым днем это чувство только усиливалось. Флёр честно пыталась занять голову наукой, вышивкой, прогулками, разговорами с принцессой Сильвией… Но уже на третьем предложении тархиня переставала ее слышать, а мысли упрямо крутились вокруг одной-единственной особы. Они ни разу не говорили о том, что между ними произошло сразу после пробуждения Роберта. Возможно, Роберт не воспринял серьезно. Вокруг него всегда вьется столько девушек, а он — такой красивый. Со сколькими из них он целовался просто так, ради минутной приятности после тяжелого дня? Флёр закусывает губу, мрачнея от неприятных догадок. Прекрасно. Она еще и ревнует того, на кого не имеет никакого права. Вчера Роберт вернулся и до позднего вечера просидел в компании братьев и сестер в игровой. А сама Флёр убежала оттуда как только узнала, что Роберт вот-вот появится. Это чертово чувство сводит ее с ума: она постоянно хочет на него смотреть и слушать его голос, но при этом только издалека. Появление Роберта в одной с ней комнате вызывает инстинкт бежать как можно дальше и желательно, чтобы он ее изначального присутствия не заметил. Тархиня тихо стонет. Хочется немного побиться головой об стенку от собственной глупости. Ну кто так себя ведет?! Флёр трясет головой, а после отправляется в гостиную, где за оттачиванием своих творческих способностей проводят свободное время юные благородные леди. Ее пяльца так и лежат на подоконнике, где она их вчера оставила. Среди знакомых лиц там — только принцесса Эсмеральда. Но Флёр почти что ее не знает и, почему-то, побаивается. Принцесса сидит в кресле с ногами, делая какие-то зарисовки. Тархиня здоровается с ней и подхватывает пяльца, принимаясь за вышивку. Ирисы. Сначала она думает, что ей показалось. Что она слышит его тихий голос. Флёр поднимает голову и вздрагивает, заметив, что в гостиной появился Роберт. Он разговаривает с Эсмеральдой. Флёр сразу же возвращается к работе, делая вид, что не заметила его появления. В конце-концов, если Роберт захочет — сам подойдет. Вот только руки начинают трястись так сильно, что она абсолютно не может продолжать шить. Тархиня прикрывает веки, веля себе успокоиться. Не получается. До нее доносятся обрывки его фраз… Он, кажется, рассказывает о том, как провел время в Тельмаринском замке. Принцесса Эсмеральда громко смеется какой-то его шутке, они разговаривают еще несколько минут и после Флёр слышит, как принцесса откладывает в сторону карандаш и встает с кресла. Тархиня по прежнему не решается оторвать глаз от пялец, вслушиваясь. Становится тихо. Она бросает взгляд в другую сторону комнаты, но та — пуста. Кронпринц и его кузина куда-то ушли. Досадно. *** — А если украсить зал бумажными цветами? В Ташбаане так делают на один праздник… Молодое поколение уже около часа обсуждает организацию ежегодного рыцарского бала, что в начале весны. Роберт фыркает: — Это что, праздник для детей в сельской школе? Флёр запинается: — Но цветы из бумаги могут быть очень красивыми… Вы, наверное, не знаете, но есть способы сделать их из тонкой бумаги настолько нежными… Роберт прикрывает веки, жестом веля тархине замолчать: — Нет, исключено. Не то, чтобы меня декорации сильно заботили, но вырезать из цветной бумаги мы не будем. Флёр краснеет, вжимая голову в плечи. Замолкает. И больше не произносит ни слова до конца их собрания. — Сил, у тебя идеи были, ты говорила? — кронпринц разворачивается лицом к сестре, игнорируя полный укора взгляд Ниэльса. Когда собрание заканчивается, тархиня первой покидает приемную кронпринца. Остальные медленно следуют ее примеру. И только Ниэльс встает на ноги и нависает над столом Роберта, упершись о его столешницу костяшками пальцев: — Роб, что ты, тролью мать, творишь? Кронпринц непонимающе хмурит брови: — Что ты имеешь в виду? Ниэльс раздраженно закатывает глаза: — Ты ведешь себя, как последний кретин, Роб. Почему ты все время срываешься на Флёр, еще и на публике? Роберт поджимает губы: — Я ни на ком не срываюсь! Если ты о цветочках из бумаги — то через мой труп при дворе Кэр-Параваля начнут перенимать павлиньи традиции! — Хорошо, — с шумом выдыхает Ниэльс, — но вчера ты на нее наорал за то, что она упустила иголку! — Потому что нужно быть внимательнее, это опасно! Если кто-то наступит и… Ниэльс рычит, ударяя кулаком об стол: — Она бы подняла ее через три секунды и никто бы не наступил! — Женщины — пустоголовые и все забывают мгновенно! На твоем месте, я бы не был так уверен! Рыцарь снова рычит, натыкаясь на упрямый взгляд Роберта: — Ты — идиот! Ниэльс бегом покидает приемную принца, направляясь в сторону покоев тархини Флории. Стучится и, получив разрешение войти, находит Флёр за сбором вещей. — Что ты делаешь? — замирает рыцарь. Флёр вздыхает, выдавливает на губах улыбку: — Почти весна. Мне пора домой. Рыцарь вырывает из ее рук аккуратно сложенный плащ: — Чушь, никуда тебе не пора. Тархиня грустно смотрит на рыцаря, опускаясь на край тумбы: — Ниэльс, пора. И ты понимаешь, почему. Мне здесь не место и мне дают это понять каждый день. — Это в Ташбаане тебе не место, а здесь — место! — рыцарь вскидывает руки. — Постой. Я хочу кое-что тебе рассказать. Прогуляемся? Флёр удивленно смотрит в ответ: — Прямо сейчас? *** Снег скрипит под ногами прогуливающейся пары молодых людей. Ниэльс прочищает горло и тепло смотрит на шагающую рядом Тархиню: — Если ты хочешь отправиться домой из-за надвигающегося пятнадцатилетия, то едь. Но знай, что мы бы устроили тебе здесь вечеринку гораздо интереснее! Флёр усмехается, качает головой: — Кажется, ты что-то хотел мне рассказать. Ниэльс кивает, громко набирает воздух в легкие: — Когда мне было девять — я влюбился в первый раз. В очень красивую девочку из моей школы. Она была на год младше меня и у нее всегда были голубые ленты в волосах, под цвет глаз. И бантики на туфельках. Флёр не сдерживает тихого смеха: — Никогда бы не подумала, что подобная милая чепуха привлекает мальчиков. Разве эти все бантики не созданы только для умиления родителей? Рыцарь активно машет головой: — О, нет! Поверь мне, еще как привлекает! Флёр снова прыскает со смеху: — Хорошо… — Так вот, — продолжает рыцарь, — мое сердце бешенно колотилось каждый раз, когда я ее видел. Мне хотелось смотреть на нее вечность. И чтобы она вечность смотрела на меня. И не на кого другого! — Таш, как это мило… — С одной стороны я чувствовал бездонную любовь, что наполняла мое сердце до краев, а с другой — страх. Страх, что мои друзья об этом узнают. Потому что влюбляются в девочек только хлюпики-неудачники, а настоящие мужчины думают о мече и боях. Флёр по-прежнему улыбается, бросая заинтригованный взгляд на рыцаря. Тот же сосредоточенно смотрит перед собой, продолжая рассказ: — Мне чертовски хотелось ее внимания, но я больше смерти боялся, что кто-то узнает, почему. Поэтому я не придумал ничего лучше, чем задирать ее каждый день после уроков. — Задирать? — тархиня широко распахивает глаза. — Нещадно, — кивает головой Ниэльс. — Я дергал ее за волосы, отбирал ее книги и забрасывал куда-то, куда ей трудно будет за ними дотянуться, дразнил ее обидными словами. Только бы никто не догадался, что я к ней на самом деле чувствовал. Мне это казалось ну просто идеальным алиби. Флёр ухмыляется: — Бедная девочка. — Очень! — соглашается Ниэльс. — Сирилла обладала не только ангельской внешностью, но и терпением. В ответ на все мои обиды она ни разу не пожаловалась на меня учителю или же ни разу не обидела в ответ. И вот однажды я снова увидел ее после школы. Она была одна во дворе, играла. Я разбежался и толкнул ее. Не рассчитал силы. Если честно, я был уверен, что она заметит меня и увернется. Но она была слишком увлечена игрой с куклой… Сирилла упала, на острые камни. Разбила коленки в кровь, порвала свое красивое платье, испачкала куклу… Я замер, как в вкопанный, не зная, что делать. А она впервые за все время расплакалась. Не знаю, от боли или же от обиды за платье или куклу. Может, за все вместе… — Ох-х-х… — Флёр сочувственно смотрит на Ниэльса. — Я забыл как говорить, хотя нужно было извиниться и предложить помощь. А она тогда посмотрела на меня своими бездонными и такими красивыми глазами и сквозь слезы спросила, за что я ее так сильно ненавижу. — рыцарь трясет головой. — Я стоял, как дурак, не проронив ни слова и так и смотрел молча, как она, прихрамывая, уходит прочь. На следующий день я хотел извиниться и сказать ей правду, что не ненавижу, а совсем наоборот. Но она не пришла. И днем позже — тоже. Ее родители выбрали для нее другую школу и мы больше никогда не виделись. Тархиня опускает руку на плечо рыцарю: — Это так трогательно… Мне очень жаль, Ниэльс. — Поверь мне, я все еще иногда об этом думаю и по-прежнему хочу извиниться. Я надеюсь, что у меня когда-нибудь будет такая возможность. Но сейчас… — рыцарь бросает многозначительный взгляд на Флёр. — Думаю, ты задаешься вопросом, зачем тебе все это знать? Флёр закусывает губу: — Честно, да… Ниэльс вздыхает: — Дело в том, что наш Роберт сейчас на той же стадии, что и я тогда, в девять лет. Рыцарь наблюдает за тем, как в непонимании кривится лицо тархини: — Нет, ты не подумай! Он не умственно отсталый! Хотя, иногда, очень похож на такого… — Ниэльс поигрывает бровями. — Не суть. Дело в том, что он всю свою жизнь, с раннего детства, концентрировался на своем призвании, долге, государственных делах, геройствованиях, не обращая ни малейшего внимания на девочек. При дворе уже начали даже ходить слухи о том, что ему вообще больше не девочки нравятся. Флёр открывает рот от изумления, но Ниэльс закатывает глаза: — Вранье. Если ему кто-то и нравился все это время, так это он сам. Весь такой блистательный, победитель всех возможных турниров и состязаний. Флёр не сдерживает смешка и Ниэльс радуется тому, что ему удалось разрядить обстановку. — Но это было раньше. А сейчас — ему нравишься ты. И бедолага в шоке, потому что привязанность к прекрасной даме никак не входила в его величественные планы. Он всегда был уверен, что женится по расчету на такой же занудной зубрилке, как и он сам. Роберт не знает, что с этим чувством делать и сейчас, как и я когда-то, находится на стадии отрицания и доказывания всем, что ты ему безразлична. Тархиня задумывается, мрачнеет: — Если ты так решил только из-за того, что он постоянно на меня кричит, то я не думаю… Ниэльс хватает поникшую леди за ладонь и подбадривающе ее сжимает: — Нет, не только. Он стал делать кучу ошибок, стал рассеянным… А значит, что-то забивает все его мысли, вытесняя дела. И я уверен, что это — ты. Не уезжай. Прошу, дай этому придурошному болвану еще немного времени.