***
– Почему ты спасла меня тогда? Почему?– всегда спокойный, порой ласковый голос сейчас звучал с болезненным надрывом. Пальцы сжались в кулаки и через несколько мгновений пронзили бетонную стену сильным ударом. От боли внутри все горело. Но ее нечитаемое выражение лица убивало сильнее. Словно в грудь воткнули один из ее любимых ножей, по самую рукоять, и покрутили несколько раз. – Ты нуждался в спасении...– она стояла на месте, впившись малахитовым взглядом в его согнутую фигуру и окровавленые кулаки. По бледной коже потекла слеза, разбившись где-то в воротнике черного платья. Черного как ее душа. Бездушного робота с воистину красивыми волосами цвета лепестков вишни. – Я не хотел спасать его...– надломленно прошептал мужчина, осев на землю, уперевшись лбом о стену больницы,– Я устал быть тенью, устал быть ненужным, устал быть всегда недостаточно идеальным. Я лишь хотел чтоб меня любили, хотел семью. Не быть чертовой куклой. Я...любил его... Я не хотел чтоб все так вышло. Я гребаный монстр. – Ты не виноват. Ты не монстр. Ты...самый прекрасных человек из всех, кого я когда- либо видела. Просто вам тогда не повезло.***
Она никогда не любила этот особняк, чьи стены никогда не видели счастливых улыбок, не слышали веселых голосов, в воздухе всегда витал аромат обреченности вкупе с ненавистью. Собственная мать считала ребенка монстром и неединожды хотела убить, хотя с другой стороны, считала дочь своим величайшим творением. Гордилась но пыталась убить. А с виду такая вся ухоженая, известная писательница детективных романов, чье имя не знал только идиот. Мебуки Харуно. Собственная дочь для нее оказалась помехой всему. Порой казалось, что Мебуки ненавидит малышку за свет, который та в себе несла. Который сама потом убила, превратив сердце ребенка в кровавые ошметки. Отец же был безвольным идиотом, который слепо обожал Мебуки и потакал любым ее капризам. Дочь он так же считал обузой. Сакура сломалась. Все, что ее окружало – ненависть, презрение, холод. Она не знала ничего о любви, нежности, доверии. Ребенок в каждом взрослом видел врага. – Запомни хорошенько, Сакура, ты как эта принцесса из сказки, будешь вечно сидеть в своем замке и никогда не познаешь другой, светлой жизни. Потому что монстры не нуждаются в свете. Монстры должны быть всегда во тьме. Они лишены эмоций. Бездушные, мерзкие, грязные. Ты такая же. Поняла меня? – Да, мама. Сколько раз в своей жизни Сакура слышала эти байки про "монстра"? Да всю свою жизнь. А самый переломный момент настал когда ночью отец пьяным ввалился в ее комнату и принялся душить девочку. Страх? Она ничего не чувствовала. Когда холодные но цепкие пальцы впились в тонкую детскую шею, а губы шептали "ты только мешаешь нам, умри, монстр", Сакура хотела действительно умереть. И смерть пришла. Только не так, как она ожидала: отец покинул комнату а через несколько минут снизу послышался грохот. Мебуки с окровавленой головой лежала под лестницей а Кизаши, сидя на корточках, заливал слезами идеально чистый мраморный пол шепча без устали "монстр, она монстр, они мне правду говорили". Кизаши загремел в психбольницу пожизненно. Там у него диагностировали со временем глиобластому. Медленно но верно он сходил с ума и слетал с катушек при малейшем упоминании о Сакуре и некогда любимой жене. Сама Сакура выросла. Выросла, изменилась. И заодно обзавелась броней, пряча лишние чувства, до которых итак никому дела не было. Некоторые называли ее бездуной и хладнокровной, психопаткой – порой ее действия были черезчур резкими, речи запугивали а взгляд впивался в душу, выворачивая ее наизнанку. Даже став известной писательницей детских сказок, в ней отсутствовало то, что ее маленькие поклонники имели вагонами. И ее это не смущало. ... Пока не встретила Саске. Юношу, который работал в психбольнице и который смог пробить броню, впустив в сердце любовь. – Опять ты меня пытаешься избегать? Саске, это и есть твоя "игра"? Брось, я думала поинтереснее будет,– губы слегка дрогнули в подобии растроенной улыбки, но лицо как обычно было нечитаемым. Это раздражало. – Ты как елочная игрушка: снаружи ты такая красивая, яркая, интересная, но внутри пустота. Ничего нет. Разобьешь и забудешь. Поэтому не говори мне, что ты знаешь меня ведь тебе и жизни не хватит чтоб понять меня! – Тебе тоже жизни не хватит чтоб понять меня, Учиха. – Что случилось с той маленькой девочкой, которая отчаянно хотела дружить, хотела радоваться каждому прожитому дню и бегать со мной по полю ловя бабочек? Где она? – Умерла в проклятом замке. Не стоит воскрешать ее. – Ты не мрачная принцесса из проклятого замка. Ты ребенок, который хочет чтоб его любили. Сегодня на ней было платье насыщенного винного оттенка чуть выше колена и с неглубоким декольте, туфли-лодочки такого же оттенка. Шляпка, тонкие перчатки и клатч черного цвета. Пальто валялось на заднем сидении внедорожника. Она сидела на набережной, курила и в сотый раз прокручивала в памяти все, что произошло с ней благодаря знакомству с Саске. Год прошел а она так и не смогла позволить себе забыть хоть что-то. В ее особняке все напоминало о счастливых и не очень моментах их жизни; в машине до сих пор ощущался запах его туалетной воды – древесные нотки и цитрус; кожа все еще помнит его прикосновения и поцелуи. Им нужно было взять паузу чтоб раны душевные зажили. За этот год произошло слишком много всего, слишком много слез было пролито, слишком много боли было нанесено, слишком много потерь... Сама Сакура так и не смогла покинуть свой проклятый замок. Хотя не раз хотелось. Она периодичеки звонила ему, но механический голос как назло все долбил одну и ту же фразу "Абонент находится вне зоны действия сети...". Ей хотелось раздробить телефон к чертовой матери, сорваться и снова ворваться в его жизнь, но увы, Саске четко обозначил свои намерения тогда. Да и Сакуре нужно было время подумать.***
So step right out, there is no amount
Of crying I can do for you,
All this time
We always walked a very thin line,
You didn't even hear me out, (You didn't even hear me out)
You never gave a warning sign. (I gave so many signs)
All this time
I never learned to read your mind, (Never learned to read my mind)
I couldn't turn things around, (You never turned things around)
'Cause you never gave a warning sign. (I gave so many signs)
So many signs, so many signs,
You didn't even see the signs.
Приближался ее день рождения, но телефон по прежнему молчал. И без того паршивое настроение скатывалось к отметке "херово", и не спасал даже любимый зеленый чай с кусочками вишни. На столе лежал скомканный рисунок Итачи, где он, Саске и Сакура вместе путишествовали на машине для кэмпинга и открывали для себя новые эмоции. Сакура вспомнила их последний диалог и слезы градом потекли по бледной коже, разбиваясь о бумагу, размазывая рисунок. Стало невыносимо горько от того, что их маленький мирок так быстро разрушился и как его вновь собрать воедино Сакура понятия не имела. Но зато эта картинка натолкнула на мысль написать новую книгу и тем самым снять с себя некое проклятье. Дождь за окном усиливался но погруженная в работу Сакура этого не замечала. Ей хотелось выплесуть накопившиеся эмоции в новой работе, которой она отдавала всю себя. Внезапный стук в дверь заставил юную писательницу вздрогнуть от неожиданности. Было довольно поздно для приема гостей но девушка все же поднялась, нацепила маску ледяного безразличия и пошла открывать дверь. Мелькнула мысль о том, что это мог быть Саске, но она быстро испарилась, вызвав у писательницы саркастическую ухмылку. На пороге стоял абсолютно другой человек и волны страха заполнили сердце девушки с лихвой. - Здравствуй, дочка. С днем рождения тебя.***
I think I've seen this film before And I didn't like the ending You're not my homeland anymore So what am I defending now? You were my town Now I'm in exile, seein' you out I think I've seen this film before So I'm leavin' out the side door
So step right out, there is no amount Of crying I can do for you All this time We always walked a very thin line You didn't even hear me out (Didn't even hear me out) You never gave a warning sign (I gave so many signs)
Год он не жил а существовал. Какое-то жалкое подобие человека ходило на работу, пыталось общаться с другими, ело, ходило на могилу брата. Было очень больно, хотелось выть от несправедливости, хотелось себя уничтожить но что бы это дало? Итачи больше нет, а Сакура... Зачем ей такой монстр, которому проще разорвать связь чем попытаться отпустить прошлое и быть счастливым. Сакуре не нужен такой как он и без него ее жизнь будет идеальной, вот только близкий друг частенько рассказывал ему о том, что Сакура словно исчезла для всех оконательно заточив себя в "проклятом замке". Она стала другой, более замкнутой, более жесткой к окружающим и Саске мысленно дал себе по башке – он сломал ее, вот теперь окончательно: год разлуки, неспособность поговорить, игнор ее звонков и жалкие попытки показать что ему тоже херово довели до того, что их отношения потерпели реальный крах. И возобновлять что-то просто идиотизм. Сегодня был ее день рождения. Саске прекрасно помнил как они праздновали его в том году: прогулка по набережной, ресторан, ее любимые цветы, обсуждение последней изданной книги под треск поленьев в камине. Первый поелуй, теплые объятия. Его штормило тогда не по-детски а она словно издевалась: то улыбнется томно, то посмотрит слишком жарко, то коснется его руки так, что словно метку поствит, заклеймит губами кожу на щеке, затуманит разум цитрусовым ароматом духов. Ему было мало всего но время словно издевалось над ними. Жить восспоминаниями о прошлом это самое худшее что только может быть, но цепляясь за них, ты продолжаешь жить. Так думал Саске. Жалея себя. Придумывая оправдания а на самом деле ненавидел себя за чертову слабость. Взяв телефон в руки, брюнет открыл сообщения. Она писала ему и даже сегодня. Принцесса: Я – твоя бомба, ты – мой предохранитель. Помнишь об этом? Принцесса: Прости за все. Принцесса: Мне грустно без тебя. Приицесса: Не поверишь, но решила написать новую книгу о нас, всех нас. Будешь моим первым читателем? Принцесса: Впервые любовалась ночным небом. Раньше не обращала внимания на созвездия, просто звезды, но сегодня захотелось выйти за рамки. Сидела и до глубокой ночи вглядывалась в мерцающие звезды и в каждой видела твои глаза. Сумасшедшая. Читал сообщения раз за разом и хотелось бросить все к чертям, приехать к ней, встать на колени и вымаливать прощение но страх отрезвлял - нахрена он ей с его запоздалыми извиненими. Однако именно сегодня он чувствовал какую-то необъяснимую тревогу. Словно что-то должно было произойти страшное. Первым звонком послужила новость об исчезновении пациентки Цунаде этим вечером, когда Саске делал обход больных. Исчезла внезапно, оставив вырванную страницу сказки о принцессе, которая входила в книгу сказок Сакуры. Отрывок был очень знаком Саске и навеял определенные восспоминания, однако сейчас все это выглядело слишком подозрительно. Набрав номер Сакуры, мужчина нервно постукивал по стойке за которой обычно находилась дежурная медсестра, игнорируя суматоху. Номер не отвечал. Ни через минуту, ни через две. Чертыхнувшись и наплевав на свои на данный момент прямые обязанности, игнорируя "шефа", Саске сорвался с места и вылетел из больницы, судорожно выискивая свой автомобиль. Руки трясслись и мысленно Саске молился чтоб его догадки оказались лишь бурным воображением, но чем ближе он подъезжал к дому возлюбленной, тем сильнее тревога усиливалась. Кое-как припарковавшись и вылетев из машины, Саске влетел в дом, зовя Сакуру и выискивая ту глазами, но в зале было пусто. Свет почти везде горел, но посторонних не замечалось, однако кровь на полу заставила замереть на месте. Буквально рухнув на колени, мужчина трясущимися пальцами дотронулся до кроваво-алых разводов, нервно делая вдох. Горло сдавило тисками ужаса: неужели он снова теряет близкого человека, снова навсегда? Но тихие шаги, раздававшиеся позади, мигом заставили собраться и приготовится к любому исходу. Взгляд вцепился за окровавленый нож, валявшийся под рабочим столом Сакуры и, взяв его в руки, мужчина повернулся лицом к своим страхам. Однако стоило увидеть непроницаемое выражение лица девушки и наспех перебинтованую руку, Саске тут же выбросил нож и подлетел к девушке, крепко сжимая ту в своих объятиях и успокоился лишь тогда, когда она схватившись за рубашку, сдавленно зарыдала. – Наконец-то ты тут.