Обещай себе жить без драм

Мне бы только хотелось, чтобы (Я банальность скажу, прости) Солнце самой высокой пробы Озаряло твои пути. <...> Мне бы только не ляпнуть в шутку — Удержаться и промолчать, Не сказав никому, как жутко И смешно по тебе скучать. В. Полозкова

Работает уже пятый день без нее. Как сумасшедший. Как сама она работает постоянно и безостановочно. Раньше всех приходит в “Хрустальной”. Уходит последним. В выходной в конце концов тоже оказывается на льду. В конце концов, если уж он не смог подарить и разделить с ней счастье, то разделить общие победы и подарить лучшие из них ей - он может. Непроходящее, а все более нарастающее ощущение пустоты. В воздухе не чувствуется знакомых духов, не слышен голос, в котором, как на глади зеркала, висящего сотни лет на одном месте, появились тоненькие ниточки-трещинки, делающие всякое отражение немного нереальным, виньеточным. Дудаков молча наблюдает его деловую истерику. Ничем не выдает своего отношения почти неделю. Просто следит. И Даня это чувствует. К концу пятого дня, когда после вечернего льда Глейхенгауз в очередной раз зарывается в тренерской в какие-то наброски и правки, не выдерживает даже и Сергей Викторович. - Трудолюбие, Глейх, конечно, похвально. И это точно лучше, чем пить водку и шляться по бабам, но все-таки не забывай, что вокруг тоже люди, а не машины. Впереди целый сезон, а ты их выматываешь так, словно олимпиада через месяц. Поломаешь детей. - Хочется идеала,- нервно озвучивает Даниил свои мысли, даже не о программах. - Всегда хочется. Не всегда возможно,- спокойно парирует очевидным тезисом Сергей. - Но стремиться-то нужно!- недовольно ворчит Даня, словно пытаясь навязать единственно верную позицию. - Не знаю,- потирая бровь, садиться за стол, рядом с хореографом Дудаков. - Бывает так, что и не нужно стремиться к идеалу. Нужно найти компромисс между возможным и желаемым. И понять, с чего начинается дорога к возможному из желаемого. - А ты философ, Серег,- невольно улыбается Глейхенгауз. Дудаков смущенно ерошит короткие волосы и продолжает: - Да какой я философ! Я как раз практик. Ты же это тоже видишь. Они вот приходят иногда. Даже прыгают там уже тройные, да. Ну, к нам такие обычно приходят. А ты смотришь и понимаешь - не будет за этими тройными четверных. - Почему?- Даня такого, конечно, не видит. Для него все дети десяти лет с набором тройных - потенциальные квадисты. - Так тоже у всех по-разному! Не всегда поправимо,- улыбается Сергей Викторович.- Вот Соня, например, когда пришла, прыгала в длину, а не в высоту. Где там четверному быть, если прыжочки “над газеткой” по высоте? Но история-то у всех своя. У кого-то тело не может, а кого-то и голова. Так что с идеалами все непросто в этом мире. - Но Соня же прыгает четверные,- возражат Даня. - Да, только начать пришлось не с прыжков, а чуть ли не с перебежек!- снова улыбнулся, на мгновение погрузившись в воспоминания, Сергей Викторович.- И все равно она любит прыгать в длину, а не в высоту! - Ну, и к чему все эти аллегории, Серег?- насупился Даня. - А все это к тому, что довольно часто, чтобы поправить косяки в одном месте, надо перекроить всю базу начисто и попросту начать сначала. И так в чем угодно. Дудаков поднялся со стула, взял рюкзак и отправился в сторону двери. Уже у выхода обернулся и неожиданно для Дани сказал: - И даже это не гарантирует в конце концов идеала. Она все еще продолжает прыгать в длину! Иногда Глейхенгауз хотел бы залезть под череп своему коллеге и узнать, настолько ли проницателен Сергей Викторович, насколько иной раз это кажется по его словам? Они вот сейчас о чем говорили? О прыжках Акатьевой? Или совсем не о них? У Дудакова был бесценный талант - не устраивать на работе обсуждение личной жизни коллег, поэтому можно было питать иллюзии, что Серега слепоглухонемой по части отношений, пока он что-нибудь не делал такое, что сразу становилось ясно - знает все. В прошлый раз это была история с перчатками. Этери уехала после первого льда по начальствам и в тот день ее больше в “Хрустальном” не ждали. Они с Серегой отвели все занятия, вечерний лед и, уже собираясь на выход, заметили перчатки Тутберидзе в тренерской. Дудаков повертел их в руках и протянул Дане: - А то утром рванет новые такие же покупать! Любит она их. Отдай. И все. Ни одного комментария больше. Так что сегодня Даниила Марковича были резоны подозревать, что речь не про Сонечку. Это ему надо исправлять все с азов, чтобы получилось что-то дельное. И даже при этом гарантии никто не давал. Вот в чем беда-то. Без этого, правда говоря, можно было дать гарантию лишь в том, что глубина жопы будет только расти. Даня подхватил сумку и рванул к выходу. Время, конечно, позднее, но, может, ему повезет прямо сегодня начать править базу. “Мерседес” вырулил с парковки “Хрустального” и направился в сторону телестудии “Останкино”. Что ни говори, а накосячил он не только и, будем честны, не столько перед Этери, та хотя бы знала, что впутывается в чужие отношения. Гораздо серьезнее он нагрешил перед бывшей девушкой, которая ни сном, ни духом не ведала, что за дикие страсти бушевали в душе ее мужчины в начале их отношений, а уж что творилось к окончанию - лучше ей никогда и не узнавать! Усталый охранник телестудии было послал взъерошенного мужика, которому зачем-то нужно знать, на рабочем ли месте одна из корреспондентов, но что-то разглядел в его глазах, помялся и ответил: - Вообще, олимпиада на носу, они тут днюют и ночуют, так что, наверное, еще на месте. Подождите немного. Должны к полуночи разбрестись. Спортивная редакция появилась на выходе ближе к часу ночи. Шумные и до сих пор не закончившие обсуждения и споры. Окликать девушку по имени в этом гвалте было бессмысленно, так что Глейхенгауз попытался затесаться в толпу журналистов и подхватить ее за руку. Вместо этого нарвался на какого-то крепкого парня, в котором узнал одного из помощников операторов, приезжавших в Новогорск. Парень Даниила тоже узнал. И не был рад встрече с ним. - Вали нахрен, хореограф!- руки людей, которые держат часами камеру, очень сильные, так что, когда ими тебя толкают, это удивительно неприятно! На шум потасовки девушка и обернулась. Заметила Даню. И вот хорошо же, что Этери уникальна, нормальные девчонки себя так не ведут. Не делают из тебя пустоту, если что-то было. Жалеют что ли? Вот и его пожалел кто-то. Подошла и успокоила коллегу с готовыми по Данину душу тумаками. - Выпей со мной кофе или вина… или чего захочешь!- произнес Глейхенгауз.- Мне нужно поговорить с тобой! - Мне НЕ нужно!- дергается девушка. - Я постараюсь сделать так, чтобы ты не пожалела о своей щедрости. Пожалуйста! Все-таки она его любит и очень, наверное, рассчитывала, что у них все может сложиться, иначе, конечно, никакого разговора не было бы. А так вздохнула, поколебалась и пошла к машине Даниила. Теперь главное не сказать, что он тут тоже из-за Этери. Хотя, а при чем тут Этери? Отношения нужно завершать по-человечески в любом случае. Так что это для него, для этой девочки, для космоса. И, черт возьми, Этери, для тебя тоже, куда ж без тебя в этом мире?!