Обещай себе жить без драм

Состояние Расстоянья — Было, билось — и больше нет. Скучно. Мрачно. Без приключений. Ни печали, ни палачей. Случай. Встреча морских течений. Помолчали — и стал ничей. Жаль. Безжизненно, безнадежно. Сжато, сожрано рыжей ржой. Жутко женско и односложно: Был так нужен, А стал Чужой. В. Полозкова

Даниил Маркович стоит на пороге собственной квартиры и истерически ржет. От любимого жилья остались стены и то, кажется, не все. Полторы недели между коротким “исчезни” одной с попыткой догнать вторую и этим возвращением девушка времени зря не тратила. Глейхенгауз по-настоящему зауважал свою оставленную личную жизнь. Вот это характер! Какому-то счастливцу обязательно достанется такая огонь-женщина. И это все-таки по-человечески: он врал и портил жизнь ей, она ему отомстила, разбомбив при помощи строительной бригады жилище! По крайней мере это точно лучше, чем полное безразличие Этери. Хоть бы по физиономии врезала. Он бы знал, что ей не все равно! Мадам Тутберидзе просто построила китайскую стену между ним и собой. Из-за этой стены периодически прилетала информация исключительно делового характера. Ни словом, ни взглядом ему не было сказано, что он свинья, мерзавец, гад и просто мудак. Ну что-то же человеческое она должна испытывать? От вида порушенного жилья стало легче, потому что это хотя бы говорило, что он был и все было. Глядя на Этери, складывалось ощущение, что ему привиделось в кошмарном сне все, включая поцелуи на ночном льду и страстный секс в Новогорске. Догнав ее в тот день, он попытался что-то объяснить. В ответ получил: - Даниил Маркович, все это, безусловно, интересно, но у нас работа, которая не терпит отлагательств. Давайте вместо этого отложим все беседы частного характера на более свободное время. Вечерами ее двери были закрыты на замок. На стук в дверь ответа не следовало. Ночной лед? Даже не смешно. “Спасибо, постановки готовы, ночью нужно спать”. Утерев истерические слезы, набрал бывшую с рабочего. Понадеемся на профессионализм, что не позволили ей забанить номер хореографа группы, к которой канал приставлен на контрактной основе. Во всех соцсетях, мессенджерах и по личным номерам его, естественно, заблочили. Вызов прошел. А через долгие десять гудков он и голос услышал: - Если это не по работе, то я кладу трубку, Даниил Маркович! - Это не по работе, но погоди!- торопится Даня.- Хоть скажи, кому кошку отдала и где мебель? - Записка на столе. Все найдешь. Голос тоже холодный, но хоть человеческий, то есть сердитый. - Спасибо тебе,- он умоляет ее и слышит эту мольбу.- Прости меня. Ты правда классная! - Я рада, что ты так высоко меня ценил. Жаль, что демонстрировал прямо противоположное!- что-то дрогнуло в интонациях - Прости, я козел! Я знаю! Ты во всем права!- ну, неужели совсем не договорится с ней? - Отлично! Меня это утешит! И дальше гудки. Глейхенгауз глубоко вздыхает и идет на кухню, читать, куда изобретательная девица распихала его мебель и домашних питомцев. Смотрит на ободранные до бетона стены. Понимает, что как никогда органичен внешний и внутренний мир. В итоге спит он на надувном матрасе, купленном в первом же интернет-магазине, где согласились организовать доставку день в день. Умывается в единственной оставшейся раковине. В квартире нет ни кухни, ни ванной комнаты. Слава богу его пожалели и оставили унитаз и рукомойник в туалете. Там теперь и приводит утром себя в божеский вид. Завтракает в машине взятым на вынос из Макдачни. И даже не пытается решить проблему с ремонтом. Ему плевать. Вот кошку бы надо забрать, хоть какая-то родная душа. Уже четвертый день как они в Москве. И ничего для него не поменялось. Работа. Дом. Этери исчезает как только он пытается перевести темы с рабочих на личные. А с завтрашнего дня и вовсе ее не будет. Улетает к дочери. Он пытается ей сказать, что так нельзя, а на него смотрят пустым взглядом с полным непониманием и говорят лишь про работу. Вот так и выясняешь, что безразличие - самое жестокое наказание. В отличие от бывшей девушки, она его нигде не забанила и не заблочила. Хоть испишись и изизвиняйся. В ответ - тишина! Сегодня все по кругу. Разминка. Лед. Работа. Работа. Летучка после в ее кабинете. Всем спасибо. Все свободны. Глейхенгауз пытается задержаться. У Даниила Марковича еще есть вопросы? Подожди, Сережа, обсудим вместе. Ах, ничего важного? Ну хорошо, до встречи в зале офп. Но если что-то выяснять, то сейчас. Америка - еще десять дней молчания. А молчание полностью невыносимо. И все невыносимее с каждым часом. С полпути в тренерскую возвращается, бросив Дудакова. Входит без стука. Требует ожить и хоть что-то ему сказать. Напарывается, как на нож, на ледяной взгляд. - Даниил Маркович, я же ясно сказала, что все сложности с личной жизнью должны быть отложен до конца этого сезона!- лед, металл, пыль далеких планет и метеоритов. В общем, ничего даже отдаленно напоминающего жизнь в голосе. - Ты планируешь до апреля делать вид, что ничего не случилось? С ума сошла?- его трясет от злости и возбуждения. - Я планирую попросту не вспоминать об ошибке, которую допустила, и не обсуждать ее с тобой,- вот так вот просто. И говорить не о чем. - Я полагаю, что ошибку совершил я!- настойчиво утверждает Даня. - Нет. Ты совершил подлог. Соврал и придерживался своей лжи,- все так же безразлично констатирует блондинка.- Я поверила и ошиблась. В тебе. В своем понимании того, что видела. В наших отношениях. Я учла этот факт. Приняла его к сведению и в дальнейшем обсуждении смысла не вижу. Ну что же, она жестока, но при этом права. Он и впрямь не ошибался, а сознательно врал и недоговаривал, чтобы получить то, чего так хотелось. И этим его сейчас избивают. По делу. - Этери, ты неправа!- а что еще он может сказать? Она права во всем, но это же тупик. Рабочий тоже. Как работать при таком недоверии и пустоте между ними? - Как ты будешь со мной работать при таком отношении?- он надеется ее увещевать ее же методом - через работу. - Печально, Дань, что об этом ты не подумал, затевая все то, что устроил,- вздыхает женщина за письменным столом.- Иди, работай. Как-то же две недели справляемся. Так и дальше пойдем. Другого пути все равно нет. Глейхенгауз выходит. Аккуратно закрывает дверь. Делает два шага в сторону тренерской и о всей злости на себя и происходящее пинает кроссовком стену. Тихо скулит от жуткой боли в отбитом пальце. Лишь бы не перелом! И, хромая, продолжает путь к себе. Ждать ужаса вечерней тренировки.