***
Этот день длинный и тяжёлый. Начальник полицейского участка Инчхона уже не мог ни вдохнуть, ни выдохнуть нормально, разум пуст, в глазах жуткий зуд. Он протёр их в очередной раз и уставился в окно, на парковку, где начинали разъезжаться по домам сотрудники. Юнги им завидовал, потому что лично ему ехать в квартиру и улыбаться сестре не было никакого желания. Но всё же он понимал, что придётся. Хонджун попрощался с ним буквально десять минут назад, и теперь Мин мог ни о чём не беспокоиться: в здании минимум несколько человек, которые не заметят присутствие начальства, вздумавшего просидеть здесь до самой полуночи. Он так сильно был занят своими мыслями и состоянием своего внутреннего мира, что даже не услышал, как массивная дверь еле слышно скрипнула, пропуская внутрь кабинета постороннего. Ли Донук, нарочито громко стуча каблуками ботинок по паркету, вальяжно прошёл к столу, держа в руках толстую архивную папку, осмотрел стоящего у окна Юнги с ног до головы, и, всё же, обозначил своё присутствие, раз тот вообще не обратил на него внимания: — Не думал, что ты всё ещё тут. Мин вздрогнул, группируясь всем телом, и резко развернулся, втыкаясь взглядом в начальника отдела по защите свидетелей. В его глазах не отражалось абсолютно ничего: ни насмешек, ни ненависти, они почти пустые и смотрели без страха. Ли повёл головой, поджимая губы в непонятном порыве. Он правда думал, что Юнги уже ушёл, а дело, которое он хотел ему передать, так и останется лежать до понедельника, никем не тронутое, а ведь оно может помочь. — Не думал, что ты тоже всё ещё тут, — парировал капитан полиции, встав вполоборота к окну. Там, по пустой площадке уже ползли закатные тени от солнца. — Да вот, — он аккуратно положил папку на стол, прихлопнув по ней ладонью сверху, — нашёл кое-что. Решил, что тебе пригодится. — Что это? — Мин вздохнул, вытащив из кармана пачку сигарет и зажигалку. — Шесть лет назад я работал над защитой одной женщины и её сына, — Донук сунул руки в карманы классических брюк, откинув полы пиджака. — Мне какой толк? — Юнги прикурил и выпустил первый за сегодня сизый дым. Вдруг как-то стало чуть легче. — Её сына звали Ли Ювон, — холодно ответил Ли, хмыкнув и пожав плечами. — Мне птичка донесла, что так зовут вашего убийцу. Нет никаких гарантий, конечно, много ли людей ходят с примерно таким именем, но вдруг поможет? — он поднял глаза на начальника и отметил, что тот заинтересовался. — Ли Ювон, — как загипнотизированный повторил мужчина у окна, вновь затягиваясь, и сузил глаза, пытаясь что-то разглядеть на выцветшей обложке. — Я не видел сегодня Чонгука, это как-то связано? Но Юнги, не сказав ни слова, лишь качнул головой в молчаливом согласии, мысленно поставив Донуку галочку за сообразительность, но позже обязательно подумает над тем, что вся эта их вражда ни к чему хорошему в итоге не приведёт. Они ведь оба мужчины, служат на благо государства, плывут в одной лодке, можно сказать, зачем все эти придуманные войны? Сокджин когда-то говорил, что это бессмысленно, и, кажется, был абсолютно прав. — Спасибо тебе, — бросил вдогонку Юнги уходившему Ли. Тот замер в проёме, расплылся в доброй ухмылке и махнул рукой, исчезнув в темноте пустой приёмной. Словно груз чего-то неведомого спал с плеч, а сам капитан полиции стал легче на несколько килограммов. Нет, за эти сутки он действительно похудел от переживаний и грустных мыслей, но понимание того, что что-то давным-давно засевшее в мозгу вдруг исчезло, вылетело в открытое окно, дало ему сил. Юнги неотрывно смотрел на папку, докуривая сигарету, затем затушил её об пепельницу, которую спрятал обратно в стол — чисто по привычке, потому что Чимин в последнее время стал здесь частым гостем — и протянул руку к папке. Та шершавая, давно уже пылилась в архиве. Как сказал Донук, нет никаких гарантий, и кто вообще решил, что здесь будут какие-то ответы, но Мин ему поверил. Честно говоря, он сейчас поверит во что угодно, зацепится за любую соломинку, даже за тонкую и хрупкую. Нужно пробовать, ведь Чимин ждёт его где-то там. Поэтому он сгрёб дело, на котором успел прочитать написанное корявыми буквами «Ли Мэй», накинул на плечи свою короткую куртку и поспешил уехать домой. В него вдохнули жизнь, так что не время сидеть и тухнуть, тем более дома есть сестра, и Юнги даже вспомнил, что сегодня у неё встреча с Холли. Его внедорожник, припаркованный в самом углу, выглядел несколько одиноко на фоне пустынной служебной парковки, и в этом есть даже схожесть с его хозяином. Тот тоже стал внезапно одиноким, гонимым отчаянным желанием спасти любовь всей своей жизни. Когда вообще он решил, что не был влюблён в Чимина с самого первого взгляда? Вот именно, когда не хотел в этом признаваться сам себе, и этим самым причинил боль и ему. Устроившись удобнее на водительском сидении и аккуратно положив дело Ли Мэй на соседнее сиденье, Юнги резко тронулся с места, выруливая на вечерние улицы города. На них очень много машин и людей — все куда-то спешат, торопятся, гонятся за чем-то или за кем-то; у всех своя жизнь: учится, работает, влюбляется, заводит семью и детишек, вот только ему ничего из этого не нужно, кроме любви двух людей. Дома его должна ждать любимая сестра, единственная родственная душа, готовая его поддержать всегда, везде и во всём. Наверное, не стоит скрывать от неё правду, но Юнги думал, что так всё же будет правильней, ей незачем волноваться о чём-то таком, пусть весь удар примет на себя только он. Пока патрули будут продолжать объезжать город и окрестности пригорода, уделяя особое внимание заброшенным зданиям, Мин будет играть роль любящего старшего брата, какую играл все эти годы. Это привычно и более чем правильно конкретно сейчас. Припарковавшись на подземной парковке, Мин выскользнул из салона авто, перед этим закутав архивное дело из полицейского участка в тёмный пакет и прихватив с собой. Тяжёлыми шагами он дошёл до лифта и остановился, заметив въезжающий Lexus. Мужчина знал, чья эта машина и что она здесь делала, потому решил подождать, оперевшись плечом о стену. Как и ожидалось, с заднего сидения выскочила весёлая Юнджи, помахав рукой кому-то внутри, и, увидев брата, в припрыжку побежала к нему навстречу, радостно улыбаясь. В такие моменты Юнги ловил чёткое дежавю — они слишком уж похожи: этими улыбками, этими глазами, этой худощавой фигурой. — Оппа! — выкрикнула девушка, когда парень нажал на кнопку лифта. — Куда ездили? — спросил он её, забирая тяжёлый рюкзак из хрупких рук. — В Лотте-Ворлд! — его сестра прямо-таки светилась счастьем. Юнги кивнул, поджимая губы. Не сказать, что он плохой старший брат, просто, когда он стал начальником полиции Инчхона, ему совсем не хватало времени на младшую сестру. К тому моменту, Юнджи стала взрослой и самостоятельной, она не обижалась, а наоборот говорила, что всё в порядке, что вовсе не злиться. Карьера будто камень преткновения между ними, и иногда Юнги ощущал неправильность своих действий по отношению к ней, но девушка всё равно продолжала постоянно твердить ему эти слова раз за разом, ведь они уже многое пережили вместе. Он за это ей очень благодарен. Однако совесть продолжала грызть, особенно в те моменты, когда она с лучшей подружкой проводила время намного позитивней, чем с родным человеком в четырёх стенах их общей квартиры. Электронный замок пропел незамысловатый мотив, пропуская хозяев апартаментов. Юнджи сразу же упорхнула в свою комнату, Юнги же поставил её рюкзак на тумбу в коридоре, убрал скинутое наспех сестрой розовое пальто в шкаф вместе со своей курткой и прошёл на кухню, где поставил чайник. Этот вечер пятницы не приносил абсолютно никакой радости. Мужчина потупил порыв закурить и разлил горячий зелёный чай, пахнущий клубникой — любимый чай Юнджи. Наблюдая, как дым от кипятка поднимался вверх, Мин закусил нижнюю губу, бросив мимолётный взгляд на чёрный пакет на стуле. Но, когда тоненькие пальчики обхватили немного остывшую кружку, Юнги моргнул несколько раз, приходя в себя. Видимо, он углубился в своё сознание, даже не заметив этого. Парень поймал обеспокоенный взгляд сестрёнки и ласково ей улыбнулся, как бы успокаивая. — Брат, — заговорила девушка, стоя рядом. — Чимин завтра сможет прийти? Холли дала мне такой классный рецепт торта, хочу, чтобы вы попробовали. Я начну готовить прямо с утра, чтобы к обеду он пропитался, — она отпила из своей кружки и выдохнула, зажмуриваясь от сладости на языке. Кажется, братик чуток переборщил с сахаром. — Извини, он занят и не скоро освободится, — Юнги погладил сестру по предплечью, поднимаясь на ноги и взяв свой чай. — Давай в следующий раз? — Ладно, — Юнджи облизала губы, взглядом проводив брата, в удивлении приподнимая брови. Она чётко увидела в его глазах что-то такое, неосязаемое, но чувственное, что не видела со времён смерти родителей. И ей это не понравилось. А Юнги закрылся в своей комнате, поставил кружку на свой письменный стол и достал папку из пакета. Серая обложка с кривыми буквами вызвали в нём ностальгию. Шесть лет назад он работал следователем и тоже шил такие дела, чтобы передать, правда только, в суд. Мин нахмурился, внимательно рассматривая папку перед собой и медленно попивая остывший чай, и, наконец, провёл по ней ладонью, на которой остались остатки пыли. Усмехнувшись и подумав, что это всё какая-то ерунда, он открыл дело и сразу же наткнулся на лист с фото. На нём женщина лет сорока-пятидесяти, выглядящая очень хорошо и совсем не по-корейски, впрочем, место рождения, приписанное тут же в мини-анкете, указывало — Ли Мэй уроженка Китая. То, что он прочитал дальше заставило его сильно нахмурится. Скорее всего, это могло быть случайностью, как сказал Донук: мало ли людей с такими же именами. Но, перевернув страницу на следующую, он увидел анкету её сына, а с фотографии на него смотрел молодой человек, явно смешанных кровей, и отчего-то очень знаком на лицо. Откинувшись на спинку деревянного стула, Юнги задумался, разглядывая изображённого молодого парня, как гласили строки, двадцати шести лет, и, когда, он опустил пустую кружку на стол, в голове вспыхнула догадка. Этот парень один в один похож на парня с составленного Джихё фоторобота, которую после обеда ему притащил Ёсан для идентификации человека, убившего на данный момент четверых людей и похитившего свидетеля, — Ли Ювона.***
Практически севшее за горизонт солнце ласкало гладь океана. Лёгкий ветер, в котором ощущались нотки солёности, дул по направлению к материку, а пустынный, практически дикий берег омывали волны, беспокоя здешний песок. Босыми ногами, наверное, стоять на нём приятно. Так думал Намджун, прислонившись бедром к байку и рассматривая стоящего впереди Джина как раз-таки без обуви. Фигура доктора тонкая и хрупкая в этих закатных лучах, что кажется: тронешь и рассыплется, только дунь сильнее. Его вывернутый на изнанку свитер придавал некоторой чудаковатости своему хозяину, но пилота больше беспокоили их странные отношения. Сокджин не произнёс ни слова по пути сюда, молчал, когда Джун привёз его не домой. Будто принял чужое решение, слез с мотоцикла сразу же, как Намджун припарковался прямо на пляже. Тут пустынно, это тот самый пляж, где запрещено купаться и выглядит он немного дико из-за этого, людей нет, несмотря на то, что неподалёку есть парковая зона для отдыха. Любимое место Кима. Именно здесь он и хотел поговорить с тем, кто очень прочно поселялся в его сердце всё прочнее и прочнее. Правда, о чём конкретно, он ещё не придумал. Однако доктор развернулся к нему, резко, как будто что-то решив внутри себя, и подошёл поближе, утопая стопами в вязкий холодный песок и держа свои ботинки в руке. Не жалея любимые джинсы, он плюхнулся на землю и посмотрел на продолжавшего стоять мужчину, приглашая сесть рядом, что тот и сделал. — Скажи, ты веришь в любовь? — спросил Джин в пустоту. Его волосы растрепались от морского ветра, но взгляд устремлён на водную гладь. Не то, чтобы ему интересно чужое мнение, но всегда стоит послушать других людей. Вдруг Намджун сейчас возьмёт и скажет, что любви не существует. Только вот облегчения не почувствует. Ни грамма. Пилот такого вопроса вообще не ожидал. Он молчал и не отвечал, а только неотрывно смотрел на профиль Сокджина, подмечая его ощутимую красоту во всём, чего касался собственный взгляд. Обычный корейский парень, ничем не примечательный, смешной в своей нелепости сидел сейчас рядом и пятнал сознание Намджуна совсем не приличными мыслями. Ещё никто за всю сознательную жизнь не привлекал его внимание так, как делал этот человек просто своим присутствием в радиусе нескольких метров от него. — Никогда не задумывался об этом, — наконец, подал голос Ким. — Никогда не чувствовал, что люблю ту или иную, — он сложил руки на груди и устроился удобнее в позе лотоса. — Отец говорил, что нужно обязательно завести семью, детей, но никогда не говорил, что нужно любить. — Значит, — Джин горько усмехнулся, — ты такой же, как я? — В смысле? — не понял Джун, продолжая разглядывать чужое лицо, подмечая каждую пробежавшую на нём эмоцию. — В смысле, что мы оба не знаем, как на самом деле выглядит эта любовь. Я — би, — Сокджин почувствовал, как его укололо в сердце, он взял себя в руки, сжав в кулаках свои колени, — я спал и с девушками, и с парнями, но никогда не любил. — Ты хочешь полюбить? — осторожно поинтересовался Намджун, уловив скорбную нотку в голосе эксперта. — Хочешь знать, каково это? — Нет, — резко ответил тот, покачав головой. — Не хочу и не хотел. — А я хочу, — сказал пилот, слегка наклоняясь вперёд, чтобы охватить взглядом всё лицо доктора. Ему захотелось узнать, почему? Почему человек такой неземной красоты так не хотел познать такой же неземной красоты чувство? — Все мои девушки влюблялись, говорили, что любят меня, но я не считал это любовью. Всё это было лишь похотью, желанием удовлетворить себя. Да, я искал ту единственную, с которой смог бы построить крепкую семью, воспитывать с ней детей. Но ведь это не моё, я это быстро понял. — Почему? — Сокджин повернул к нему голову и посмотрел в глаза. Пилот увидел в этих глазах боль и отчаяние, укусившие за край его непоколебимой души. — Что-то случилось? — он нахмурился и протянул было руку к доктору, но тот резко отвернулся, оборвав секундную зрительную связь. — Ответь сначала на мой вопрос. — Не знаю, — подчинился Джун. — А теперь ответь ты на мой вопрос. Судмедэксперт долго не произносил и звука, перебирая пальцами край свитера. Он поёжился от холодного ветра и с тоской взглянул на свою куртку, покоившуюся на сиденьях чёрного байка. Этот чёрный мотоцикл поблёскивал в хмурых лучах, олицетворяя ту бурю, что творилась на душе Джина уже почти месяц. Поначалу пилот гражданских авиалиний всего лишь привлёк его внешностью, как это обычно бывает. В том коридоре он выглядел грациозно и рассудительно. Ещё тогда Сокджин понял, что Намджун способен на короткую интрижку, но сейчас ему думалось, что это полнейшее безумие, не имеющее вообще ничего общего с этим человеком. Без памяти влюбившись в свой мимолётный интерес, он потерял самого себя. Да, его обличье весёлого полицейского патологоанатома рухнуло в одночасье, стоило только почувствовать те самые чувства, о которых, как сказал Юнги, не знал все свои тридцать пять лет и, в принципе, жил спокойно. — Тебя не пугает, что я би? Я только что в этом признался, — умело перевёл тему Джин, повернувшись к собеседнику всем корпусом и впиваясь в него чуть ли не яростным взглядом. — Ты же должен меня возненавидеть, ведь так? — С чего ты взял? — лениво спросил тот. Он глядел в ответ открыто, изредка бегая глазами по лицу напротив. — Ты выглядишь как гомофоб, и даже подтвердил это в кафе аэропорта, — пояснил Сокджин. Как же в глубине души он надеялся сейчас, что пилот встанет и уедет. Ничего личного, только желание отдалить. — Думаешь, я такой тупой? — Это было тогда, — ухмыльнулся Намджун, наклоняя голову. — Сейчас я думаю по-другому. Никто не властен над чувствами. Влюбился ты в девушку или парня, это всё равно будет любовью. Что случилось, док? — повторил он свой вопрос. Мужчине не нравилось настроение сидящего рядом парня и этот разговор в целом. Не так он хотел провести этот вечер. Но доктор повернулся обратно, фыркнув. Пилот вскинул брови в удивлении, но привлекать как-то к себе внимание не перехотел, если Джину так надо, то пусть будет. Он лишь снова мазнул взглядом по красивому профилю, задержав его подольше на губах, и, усмехнувшись своим мыслям, повернулся к морю. А там полнейший штиль, как и в его сознании. Все переживания и преследующие его в порыве страсти образы куда-то пропали, испарились, оставив вместо себя тишину и умиротворение. Да, сидя бок о бок с доктором, Намджун вдруг почувствовал спокойствие, какое не чувствовал многие годы, начиная с того дня, когда его назначили пилотом. Тот день был долгожданным, очень желанным, его тогдашняя девушка так радовалась за его достижение, крепко обняв и прошептав, опять-таки, слова любви, которые не доходили до него до сих пор. Ни с той, ни с Риной, ни, тем более, с Мисоль. Они неправильные. Никто из них не дарил ему такой лёгкости, как это делал прямо сейчас Сокджин, который об этом даже и не подозревал. По его лицу скользили тени, на лбу залегла мягкая складка, а чернее любой ночи глаза смотрели на закат, не на него, ну и плевать. Его сексуальность, к которой он привык за эти годы и воспринимал как должное, самую настоящую истину, дала трещину — да; его осознание того, что он без какого-либо боя капитулировал перед гомосексуализмом — да; его тяга к другому парню, но не просто к какому-то фантомному, а к полицейскому судмедэксперту, которого встретил месяц назад, — да. Три сложных для него утверждения положительные, и от этого нет смысла бежать, топиться в алкоголе, выносить мозг бедному Хосоку, и вообще предпринимать попытки убить в себе эти чувства. Никакая девушка на такое не способна, как ни старайся. — Моя семья отказалась от меня, — вдруг услышал Намджун справа, — из-за ориентации. Когда отец узнал, был в такой ярости, что мне пришлось уйти из дома окончательно. Я тогда ещё учился в институте, и Юнги был единственным, кто мне помог. — А мама? — осторожно спросил пилот. Пусть лучше он выговорится, чем они будут сидеть в мертвенной тишине. — Она не сопротивлялась и не вступилась за меня. Впервые в жизни, — на лице доктора скользнула грустная улыбка, и он, подперев рукой голову, повернул её в сторону внезапного слушателя о семейных проблемах. — Но я её понимаю, она очень хотела внуков. И я рад, что у меня есть старший брат. Он нормальный, как большинство. «Я тоже был нормальным, чёрт подери, до встречи с тобой,» — пронеслось у Намджуна в голове, пока он с замиранием ловил каждое слово Сокджина, распознавая в них нотки глубокого сожаления. — А это значит, что мечта мамы всё же осуществилась, — он потянул уголки губ вверх, видимо, вспоминая что-то тёплое, значимое, — несколько лет назад родился мой племянник. — Ты приезжал к ним? — с придыханием спросил пилот. Казалось бы, совершенно спонтанное излияние чужой души, но так захватывало и завораживало. Хотелось выслушать, обнять и помочь справиться с болью, которой, как уже успел понять Джун, в докторе есть достаточное количество для возможного самоуничтожения. Именно в этот момент он почувствовал, как ещё сильнее его потянуло к этому человеку. — Да, — Джин растянул губы в мягкой улыбке, уложив голову себе на колени. — Догю такой милашка. Правду говорят, что дети — цветы жизни. Поэтому тебе следует подумать об этом, — даже если больно, это очень нужные сейчас слова. — Неважно, когда. Может, позже ты встретишь девушку, что ищешь, и поймёшь, что готов для семьи. И я очень сильно надеюсь, что это не будет мадам, полоснувшая тебя кухонным ножом по руке. Она тебя явно не заслужила, — Сокджин хихикнул, зажмуриваясь от лучика солнца, попавшего прямо в глаз. А у Намджуна сердце внезапно зашлось в истерике, больно сжимаясь и разжимаясь, ударяя прямо в рёбра изнутри. Он рассматривал умиротворённо закрывшего глаза доктора, с застывшей улыбкой на сверкающих в тусклом солнечном свете губах, сидевшего в позе эмбриона, выглядев при этом практически мизерным, и подумал, что любви он не знал до сегодняшнего дня. Ни с кем. Никогда. Но с ним. — Поехали домой, похолодало, — прошептал он, слегка обхватывая ладонью плечо Джина. — Увезёшь меня, наконец-то? — отчего-то искрясь, задал вопрос тот, приоткрыв один глаз. — Увезу, адрес только скажи, — пилот убрал руку, поднявшись на ноги. Отряхнув свои джинсы от прилипшего повсюду песка, он протянул её Сокджину, тут же чувствуя, как чужая прохладная ладонь обхватила его собственную. Они уехали с пляжа тогда, когда солнечный круг совсем чуть-чуть виднелся на горизонте, залитом красивым красным цветом с переливами кое-где в жёлтый и ярко-фуксийный. С места, где однажды пятнадцатилетний Намджун впервые поцеловался с девушкой из параллельного класса и куда впервые привёз парня. Всего лишь хотел убедиться в своих доводах, щекочущих мозг, и убедился. В том, в чём, может быть, не хотел убеждаться, но пришлось. Доктор — первый, к кому он испытывает очень нежные чувства. Любовь? Да, кажется, она всё же существует. И, когда он остановился у нужного подъезда, помог Джину слезть и протянул ему его куртку, чуть касаясь холодных пальцев, ненавязчиво скользнув по ним своими, улыбнулся. Широко и искренне, как не улыбался ещё никому, чтобы следом попросить: — Давай обменяемся контактами, док.***
На Чеджу жара. Это самая южная точка Южной Кореи и, естественно, погода здесь подходящая. Об этом думал Джесок, вышагивая по коридорам сельской больницы. Он прилетел сюда буквально сразу, не медля, и уже с трапа личного самолёта, приземлившегося на частном аэродроме, почувствовал местный колорит: деревья цветут, вдоль тротуаров зелёные кусты и насаждения, скамейки и чистые пруды. А ещё свежий воздух и ощущение настоящего острова в океане. Когда-то бизнесмен хотел зайти сюда с бизнесом, но не стал, потому что Мунчоль сказал, что бизнеса в Инчхоне вполне достаточно. И Ю с ним согласился, позволив другим молодым и перспективным бизнесменам заполнить корейский рынок всем необходимым. — И где она? — устало спросил он Джонгука, плетущегося за ним. Красивые медсестрички ловко стреляли в его охранника глазками, и не мудрено: тот сложен весьма атлетично, но вот выражение его лица подкачало знатно, будто кирпичом из-за угла приложено. — Палата 516, — мужчина всё в том же чёрном костюме посмотрел в свой планшет и что-то потыкал в нём. — За ближайшим углом. — Отлично, — Джесок кивнул ему и врачу, выскочившему из угла в расстёгнутом халате и с шапочкой набекрень. Видно сразу — сельщина. — А вы к кому? — спросил тот, вскинув брови на незнакомцев. — К жене, — бросил Ю и без дальнейших церемоний отодвинул мешавшему проходу человека, оставляя разборки на Джонгука, который, мило растянув на лице подобие улыбки, схватил вмиг сжавшегося молодого парнишку за шкирку, а тот и пискнуть не успел. Нужная палата оказалась там, где и должна была быть. Табличка с надписью «Ординаторская» именно над этой дверью почему-то не светилась, и Джесок поставил себе заметку на этот счёт. Он же не зверь какой-то, вполне может и проспонсировать этот храм врачевания, за что, может быть, после смерти получит плюсик к своей карме. Очень громко скрипучая дверь поддалась довольно тяжело — об этом тоже стоило бы подумать в дальнейшем — и мужчина широко шагнул в небольшое помещение. Здесь светло, что даже слепило. Две женщины, одетые в униформу медсестёр, повернули к нему свои головы, на лице одной из них скользнул страх, и она вскочила со стула, а из рук на пол выпала шариковая ручка. Ю ей улыбнулся, оскалившись, и распростёр руки в стороны: — Здравствуй, любимая! Ждала? Но Мэй упорно молчала, нервно поджав накрашенные губы, замерев на месте и с ужасом в глазах наблюдая, как к ней приближался мужчина. Оковы прошлого сковали тело, не позволили и шелохнуться, и оставалось только смотреть в лицо бывшего мужа. Мужа, которого она никогда и не любила в общем-то. Мужа, кто погубил её ребёнка. Мужа, от которого она была вынуждена бежать шесть лет назад. Но, по-видимому, пришёл час расплаты за то, что она собственноручно разрушила их вполне нормальные отношения. — К…Как ты меня нашёл? — просипела она, когда рука мужчины легла на её горло, аккуратно сжимая мощными пальцами. — Соён, что происходит? — спросила вторая медсестра, не ожидавшая ничего подобного, и, уж тем более, не подозревающая, что в их городе вдруг окажутся опасные люди. — Выйдите, — рявкнул Ю на неё, повернув голову к прижавшейся к стеллажу поодаль женщине. Посторонние раздражали безумно, в особенности сейчас, когда он, наконец, увидел любимую, которой когда-то решил посвятить всю свою жизнь. — Прошу вас! — в ординаторскую скользнул Джонгук, аккуратно выхватив коллегу Мэй за локоть и так же бесшумно вытащил её в коридор, прикрыв плотно дверь. Джесок выдохнул и вернулся к созерцанию белого лица женщины перед собой. Шесть долгих лет он желал увидеть её вновь, таил в себе трепетные воспоминания и мечтал о времени, когда они снова будут счастливы. Пусть с потерями, но вместе. Ведь им было так хорошо рядом друг с другом почти двадцать пять лет. Вот только так думал только он, ослеплённый своей юношеской любовью к девушке с соседнего потока в институте, добившись которой он смог построить семью. Такую, о какой мечтал, анализируя губительные отношения своих же родителей. — Знаешь, — начал Ю, всматриваясь в омут всё ещё любимых глаз, — я так скучал. Почему ты убежала? — Ты не оставил мне выбора, — словно выплюнула, ответила Мэй. Её покрашенные в каштановый цвет волосы выбились из-под шапочки медсестры, а морщины в уголках глаз, губ и на лбу, придавали ей особенной очаровательности, и Джесок уверен, что такая красивая женщина без внимания в этом забытом богом селе не осталась. От этого даже больно кольнуло куда-то под сердце. — Глупая же ты дурочка, — шикнул мужчина, вжимая женское тело в стену. — И меня дураком сделала. Сколько рогов ты мне вырастила, может уже расскажешь, наконец? — Я была верна! — выкрикнула Ли, хватаясь за запястья Ю своими тонкими, почти кукольными пальчиками. — Где мой сын? — горько усмехнулся мужчина. Бесполезно спорить о том, что давно доказано. Вот только любовников её он тогда не нашёл. Да и не было смысла после тех-то слов. — Я же сказала, что он умер в Китае восемь лет назад! — закричала она, разозлившись ещё больше. Мэй не понимала к чему это внезапное появление вообще и все эти вопросы, глупо надеялась, что всё осталось давно позади. — Если он умер, мразь, — зашипел Джесок, навалившись на женщину сильнее и крепче сжимая тонкое горло. Его глаза налились кровью и в них даже можно было различить желание убить, что всегда пугало женщину, — тогда какого хуя появляется из ниоткуда, сука, и пускает пулю в голову моего, блять, лучшего друга?!