Зимние беседы

Пиро медленно открыл глаза. Он по-прежнему находился в гостиной, укрытый одеялом до подбородка, лёжа на диване. В соседнем дымоходе горел огонь, озаряя своим мягким сиянием всю комнату. Пиро спокойно наблюдал за танцем огня, за тем, как маленькие искры поднимались в воздух, чтобы затем снова исчезнуть и смениться новыми. Пиро немного вытянул ноги и поглубже прижался головой к тёплому изгибу коленей Медика. После прогулки по снегу, на которую Пиро пошел не совсем добровольно, а по настоянию Медика, они прижались друг к другу в гостиной. Медику нравилась зима. Ему нравился чистый воздух, умиротворение, то, что в этом всегда таком беспокойном мире всё как будто замирает. В это время Медик становился немного меланхоличным, часами играл на скрипке или зарывался в свои книги. На Badlands никогда не было снега или даже дождя, но как только они пережили свою первую зиму вместе, стало очевидно, что это трудное время для Медика. Пиро предположил, что это потому, что он скучает по Германии. Медик никогда не рассказывал о своем прошлом, и Пиро тоже его никогда не спрашивал. Те, кто работал на RED, обычно делали это потому, что хотели оставить позади всё, что они сделали, кем бы они ни были раньше. Что Медик делал до их встречи, для Пиро не имело значения, для него был важен только тот человек, которым он был сейчас. Человек, который не проявлял к нему страха, всегда относился к нему с добротой и проявлял к нему огромное терпение. Он был нежным, заботливым, даже если временами их различия мешали им. Однажды Медик рассказывал Пиро истории о немецких рождественских традициях, описал ему «Weihnachtsmarkt» со всеми подробностями, когда они вместе украшали свою первую ёлку. Пиро до сих пор отчетливо помнил выражение лица Медика, блеск в его глазах — такую молодость, какой Пиро никогда раньше не видел на его лице. На мгновение Медик вернулся в дни своего детства. Однако вскоре его восторг исчез, сменившись задумчивостью и гробовым молчанием. Вспоминая этот день, Пиро до сих пор ощущал болезненное жжение в сердце. Пиро перевернулся на спину и посмотрел на Медика. Пока он грелся и дремал, Медик был занят чтением. Пиро не сводил глаз с книги, только слова «Venedig» и «Mann» были ему немного знакомы, как вдруг Медик слегка приподнял её и посмотрел на него сверху вниз. — Вернулся из мёртвых? — с улыбкой сказал Медик, и Пиро кивнул. Пиро медленно сел, одеяло по-прежнему было обернуто вокруг его плеч, и издал сильный зевок. Его волосы были в беспорядке, даже большем, чем обычно, и Медик протянул к нему руку, чтобы немного привести их в порядок. Его пальцы пробежались по длинным прядям на макушке, проследили изгиб головы Пиро до шеи и на мгновение задержались там. Медик притянул его к себе и легонько поцеловал эту вечно непослушную причёску. — Надеюсь, ты больше не мёрзнешь? — сказал Медик, снова откинувшись назад. Книга теперь лежала у него на коленях, и он сложил руки поверх неё. — Я в порядке… Что ты читаешь? — ответил Пиро. Он указал на книгу, и Медик посмотрел вниз на её выцветшую обложку. — Это книга Томаса Манна, называется «Der Tod in Venedig». Смерть в Венеции. Она о старом авторе, который страдает от творческого кризиса и решает немного попутешествовать, чтобы вернуться к работе. В Венеции он видит молодого юношу и влюбляется в него, вплоть до того, что становится абсолютно одержимым. В конце он умирает, так и не поговорив с ним. Он снова поднял глаза и не удержался от лёгкого смеха, увидев поднятые брови Пиро. — Я знаю, сюжет звучит немного странно, но он очень хорошо написан. Медик обычно читал по-немецки, это был единственный способ для него по-прежнему поддерживать связь с родным языком. Всё остальное в их хозяйстве было на английском, и, за исключением некоторых странных слов, он избегал говорить на немецком в присутствии Пиро. Пиро в большинстве случаев был благодарен ему за это, но он знал, что Медику не хватает кого-то, с кем можно было бы поговорить на языке, который был для него гораздо более знакомым и близким, чем английский. Пиро потер шею, а затем придвинулся немного ближе к Медику. — Знаешь, есть кое-что, о чём я уже давно думаю… — сказал он, наблюдая за тем, как большой палец Медика проводит по истертым краям его книги. — Может быть, ты мог бы немного научить меня немецкому? Я имею в виду, лишь несколько фраз и слов, вряд ли я когда-нибудь смогу на нём говорить, но… — продолжал Пиро. Он нервничал всё больше, чем дольше говорил, а Медик спокойно смотрел на него своими голубыми глазами. — Просто… я думаю… я думаю, что это сделает тебя счастливым. Я хочу сделать тебя счастливым. — Ach, mein Schatz… — пробормотал Медик, прежде чем обхватить Пиро за плечи и прижать его к своей груди. Он поцеловал Пиро в лоб и обнял его на мгновение. — Это значит «да»? — донёсся снизу приглушённый голос Пиро. Медик снова отпустил его и кивнул. Он отложил книгу на соседний стол и теперь полностью повернулся к Пиро. — Боюсь, что немецкий язык не так-то просто выучить, но всё же давай начнем с чего-нибудь интересного. Есть ли какая-нибудь фраза или слово, которые ты хочешь, чтобы я перевёл для тебя, или которые ты хочешь выучить? Пиро на мгновение скрестил руки и склонил голову набок. Он попытался вспомнить что-нибудь из того, что Медик часто бормотал себе под нос, попытался вспомнить, что Медик говорил ему, чего он не понимал в прошлом. Он решил остановиться на том, что Медик говорил регулярно и о чём Пиро никогда не спрашивал. — Ты всё время меня как-то называешь, вот и недавно ты опять это сделал. Ш… ш… в общем, как-то. А другое слово, начинающееся с «Л»? Что оно означает? Я всегда думал, что это что-то вроде прозвища для меня. Он был удивлён, когда выражение лица Медика вдруг стало мягким, а взгляд нежным. Медик прочистил горло и слегка улыбнулся. — Это не прозвище, это ласковое выражение. «Mein Schatz» буквально переводится как «моё сокровище». «Liebling», хм, я думаю, лучше подойдёт «дорогой». Оба термина используются как «darling» в английском языке. Пиро почувствовал, как кровь прилила к его щекам, и от стыда натянул одеяло на лицо. Конечно, первое, что он должен был спросить, оказалось бы чем-то вроде этого. Вместо какого-нибудь дурацкого прозвища, которое, как он всегда думал, Медик использовал вместо его настоящего имени, Медик всё это время называл его милыми именами. Между тем Пиро называл его просто Медиком, ну, может быть, Доком время от времени. Он услышал хихиканье Медика и почувствовал, как тот придвинулся немного ближе к нему на диване. Медик коротко дёрнул за одеяло, и лишь неохотно Пиро снова обнажил своё лицо. — Я действительно не знал… — пробормотал Пиро, но Медик только ещё раз усмехнулся. — В том же русле, — снова подхватил их разговор Медик, — ты мой «Geliebter». Слово немного старомодное, но означает что-то вроде «моя любовь» или «возлюбленный». Пиро хотел снова спрятать лицо, но Медик уже просунул руки под одеяло и обхватил Пиро. — Что ещё бы ты хотел узнать? Пиро оглядел комнату и посмотрел вниз на свои плечи, которые слегка выпирали с одной стороны из его великоватой толстовки. — Как сказать «веснушки»? — наконец спросил он. Пиро хотел перевести разговор на что-то менее постыдное, по крайней мере, для него, даже если Медик выглядел крайне восхищённым его реакцией. Но прежде чем он получил ответ, Медик нежно поцеловал его веснушчатые щеки и нос. — «Sommersprossen», — прошептал Медик, прижимаясь к коже Пиро. — «Sommer» означает «лето», «sprossen» происходит от «sprießen» и означает «прорастать». Потому что у многих людей летом появляются веснушки. Большой палец Медика нежно провел по шраму на боку его лица, и их глаза на мгновение встретились. Пиро все ещё помнил, как он вздрагивал от прикосновений Медика. Даже если он почти ничего не чувствовал (кожа, покрытая шрамами, потеряла большую часть чувствительности после сильных ожогов в юности), он всё равно долгое время испытывал дискомфорт, когда кто-то приближался к нему. Это было что-то невероятно личное. Молчаливое свидетельство его глупости и то, что Пиро долгое время принимал как наказание за свою беспечность. Однако Медик, в силу своей профессии, не раз был вынужден переступать личные границы Пиро ради его здоровья. Это была постоянная борьба между ними. Постепенно Пиро свыкся с этим и вскоре дошло до того, что во время походов в медпункт он ждал этого с нетерпением. Мысль о том, что руки Медика будут касаться его обнажённого тела, что его нежные пальцы будут прослеживать те части тела, к которым раньше никому не разрешалось прикасаться, волновала его. Теперь, спустя годы, это стало успокаивающим жестом. Одним из многих, доказывающих, что, как бы Пиро ни относился к себе, Медик не обращал внимания на его мнимые недостатки. Хотя Пиро и не спрашивал, Медик прекрасно знал, каким будет его следующее слово. — «Narben». В твоём конкретном случае больше подойдёт «Brandnarben», потому что они были вызваны огнём, что по-немецки будет «Brand». Пиро кивнул. — Как бы меня звали? В немецком есть специальный термин для этого? Медик потёр подбородок и на мгновение нахмурил брови. — Ну, Пиро — сокращение от «пироманьяк». Существует немецкое «Pyromant» или «Pyromane». Впрочем, я думаю, что в отношении тебя больше подойдёт слово «Feuerteufel». — Что оно значит? — Буквально? «Огненный дьявол». Это жаргонное слово, но я думаю, что оно звучит гораздо более драматично, чем просто «пиромант». Пиро начал ухмыляться. — Да, мне нравится. Довольно круто. Они продолжали в том же духе некоторое время. Пиро осматривал комнату и выбирал заинтересовавшую его вещь, а Медик переводил ему. Иногда Медик добавлял объяснения, иногда просто говорил ему немецкий термин. В некоторых случаях Пиро даже пытался повторить то, что говорил ему Медик. Даже если у Пиро не очень получалось, он видел, как Медик был благодарен за его попытки, как он был рад приблизить к Пиро то, что так важно для него. В какой-то момент, когда огонь в дымоходе уже едва мерцал, они перестали разговаривать. Вместо этого они снова устроились на диване и смотрели, как перед их окном порхают густые снежинки. Голова Пиро покоилась на груди Медика. Он слушал ровный стук его сердца, чувствовал, как его грудь слегка поднимается и опускается при каждом его вздохе. Тем временем рука Медика пробралась под толстовку Пиро и нежно провела по его спине. Это было слабое ощущение, едва уловимое, но всё же очень приятное. Медик был тёплым, а тусклый свет мешал Пиро бодрствовать, но в голове всё ещё крутился вопрос. — Есть кое-что, о чём я всё ещё хочу спросить, — сказал Пиро, подняв глаза от груди Медика и снова сев. — Как сказать кому-то, что он тебе нравится? Медик несколько раз моргнул, прежде чем улыбнуться. Он поправил очки и опёрся на руки. — Ну, можно просто сказать «Ich mag dich», это то же самое, что «ты мне нравишься». Или можно сказать «Ich hab dich gern». Пиро опустил голову и снова начал нервно тереть шею. — А если я хочу сказать ему, что люблю его? — добавил он, немного тише, чем раньше. Медик сначала не ответил, что немного обеспокоило Пиро. Какое-то время они молча сидели рядом друг с другом, пока Медик наконец не потянулся к его подбородку и мягко заставил его снова поднять глаза. Руки Медика обхватили лицо Пиро, большими пальцами он поглаживал его щёки, глядя на него с нежным выражением лица. Пиро улыбнулся в ответ на его ласковый взгляд и обнял Медика за талию. Когда Медик наклонился к нему, Пиро медленно закрыл глаза. Их губы почти соприкоснулись, когда Медик наконец снова заговорил. — «Ich liebe dich», — прошептал он напротив губ Пиро, прежде чем запечатать их поцелуем.