***
А Крещатик оказался реально красивым. Почти пустынный, уже собирающий спешащих на работу людей, залитый утренним солнцем и какой-то даже приветливый — красивый. Очень. Дамиано, в шортах и футболке, кепке и маске, крутил головой по сторонам, глаза его выражали высшую степень восхищения. Архитектура, размеры, величественность сооружений — всё это завораживало итальянца, хоть у себя на родине, по мнению Кати, он видел и побольше красивых мест. Они медленно шли вдоль дороги, собираясь пройти через всю площадь, пойти улочками и затем сесть на фуникулёр. Хотели ещё пройтись по центру, пообедать — хотя тут уж лучше было заказать еду домой — и возвращаться домой. Хоть можно было бы и ехать на такси, парень с девушкой единогласно решили пройтись ногами. — А это что за палатки? — Это протестующие против угнетения малого бизнеса… Год уже стоят, ха-ха. — И чего они добились? — Хейта в соцсетях, да и только. Дамиано хмыкнул и тут же забыл про палатки — выцепил взглядом киоск с шаурмой. Катя вспомнила, что перед выходом они не поели. — Купим? — он реально часто напоминал ей ребёнка. Стоит, смотрит с надеждой, как на маму, пальцами отсчитывает купюры. Пресекая все возражения, всунул ей деньги и подтолкнул к киоску, шепнул «купи и себе чего-нибудь обязательно» и смылся в направлении общественного туалета. Катя недовольно фыркнула и направилась к магазинчику. Заказала две больших шаурмы и попить бутылочку колы. К тому времени, как Дамиано пришёл довольный и посвежевший, всё уже было готово. Уминая еду, они пошли дальше, то и дело передавая друг другу бутылку с напитком. Минут через десять дошли до поворота дороги и пошли дальше, держа свой путь к фуникулёру. Шли они туда минут, наверное тридцать, по дороге обсуждая всё на свете — Дамиано рассказывал какие-то смешные моменты с остальными участниками группы, Катя рассказывала что-то о себе. Она узнала, что Итан, оказывается, весьма горячий человек и в спорах часто срывается, переходя со спокойного тона на быструю громкую итальянскую речь, но очень старается сдерживать себя. Что Томас ненавидит рано просыпаться по утрам и иногда предпочитает совместному вечеру с ребятами игру в плейстейшен. Что Виктория, если права, а права она часто, после ссор награждает провинившегося холодным игнором и не разговаривает с ним чуть ли не по неделе. Что сам Дамиано зависим от курения — это он рассказал, быстро затягиваясь и тут же выкидывая сигарету в мусорку — хотел, честно хотел бороться, но выходило из ряда вон плохо. Катя слушала, слушала, говорила сама. Рассказала, что Тарас безумно любит свою дочь и однажды уехал с концерта в другом городе обратно в Киев, ничего толком не объяснив ребятам, только чтобы поддержать её на неожиданно выскочившем утреннике. Что Ваня иногда «сбегает» от своей семьи на студию к Тарасу и спит там — у него три дочери и жена, он почти никогда не говорит о своих проблемах, в группе недавно и только начал открываться. Что Игорь один раз сорвался после кучи неудачных попыток записать мелодию и разрыдался у Кати на плече — он поссорился тогда с лучшим другом и думал, что никогда больше не восстановит с ним отношения. Что она сама долго отходила от операции на лёгкое и вообще не планировала свою жизнь дальше, думала, что умрёт на следующее утро после процедуры. Шли, кивали, поддерживали, понимали друг друга. И было жарко и душно, да так, что они оба были почти мокрые, уставшие, с болящими головами — но вместе и счастливые. Дойдя наконец до места предназначения, парень с девушкой поняли, что это, вообще, было довольно рискованной идеей — затесаться среди толпы людей, которые могли в любой момент засечь Дамиано и буквально накинуться на него. За себя Катя не сильно переживала — маску наденет и всё, а если ещё и кепку, так вообще никогда не узнают, а вот его… Оставив все сомнения, они зашли в здание, заплатили за проезд (Дамиано чуть не перецепился через турникет и удержался, лишь схватившись за него) и прошли дальше. Транспорт — маленький вагончик, как будто из метро, только в два раза меньше — казалось, еле полз наверх, преодолевая каждый сантиметр с видимым трудом. Катя кинула на итальянца быстрый взгляд — было ясно, что доверия фуникулёр у него не вызывает. Она взяла его за руку и легонько кивнула, когда он опустил взгляд. Дамиано улыбнулся, девушка увидела это по его глазам. Сжал пальцы сильнее. Рука его была, естественно, горячей, сухой и большой, и Кате, чёрт возьми, нравилось, что её ладонь была меньше. Со стороны они наверняка были похожи на парочку — держатся за руки, смотрят друг на друга, но себе самой Катя не могла толком ответить на вопрос, кто же они друг для друга на самом деле. Друзья? Нечто большее? Правильно ли это? Они же всего недели две провели в Роттердаме год назад, почти не пересекаясь, общались долго в интернете и сейчас только второй день видятся в живую. Все эти мысли Кате не нравились, потому что она, блин, хотела отдыхать и отрываться, не забивая себе голову подобным. Им было круто вместе вчера вечером, на набережной. Пьяными и свободными. Друзья иногда устраивают такие тусичи, правильно? И у Дамиано, кажется, была девушка, так что… Она застыла, будто громом поражённая. Машинально шагнула в кабину фуникулёра синхронно с Дамиано, когда вышли прибывшие люди и он дёрнул её за руку. Пройдя к стене, развернулась лицом к окну. Давид стал рядом с ней, будто закрывая от остальных людей, спросил что-то, она не услышала. У него была девушка. Или есть девушка? Почему она только сейчас об этом вспоминает? Почему сейчас, а не тогда, когда через экран и расстояние она услышала «я прилечу на неделю раньше, хочу увидеть Киев твоими глазами»? Он прилетел, она показывает ему Киев. Но… Подумав, что ни до чего такие размышления не доведут, Катя проигнорировала вопросительный взгляд Дамиано, жестом показала ему наклониться и спросила напрямую тихим шёпотом: — У тебя есть девушка? Итальянец молчал, смотря ровно перед собой, и с каждой секундой Катя падала, с той самой горы с которой они сейчас спускались, всё ниже и ниже. Он молчал, а её сердце стучало о выпирающие рёбра — ей часто говорили, что надо больше кушать — и почти что выскочило, когда Давид наконец ответил: — Нет. Мы расстались спустя полгода после Евровидения. Это было… В ноябре или декабре, я точно не помню. А Катя вспомнила. Вспомнила, что двадцать девятого декабря, на день рождение Игоря, они все собрались вместе, чтобы поздравить его, и решили позвонить ребятам из Монескин. К тому моменту с прошлого разговора Дамиано и Кати по видеосвязи прошло уже, кажется, недели две, и Катя успела соскучиться за ним. Ждала именно его, когда Игоря поздравляли Виктория, Итан и Томас. А потом последние двое ушли из кадра — Виктория звонить напрямую Игорю, Томас захотел покурить. Игорь убежал. Тарас с Ваней посидели ещё, поняли, что они тут лишние, и смылись каждый по разным местам — Тарас к Котику (всё это происходило в Катиной квартире), Ваня на кухню за куском торта. А Катя продолжала ждать непонятно чего, удивлённая, растерянная, не имеющая возможности написать парню или набрать его отдельно, потому что это с её телефона совершался ещё идущий звонок, хотя на экране никого не было. Дамиано так и не появился тогда. Лишь первого января мелькнул на заднем фоне, когда группы созвонились, чтобы поздравить друг друга с Новым Годом. Итан записал Кате голосовое тихим, неуверенным голосом — в речи был сильнее, чем в письме — сказал, что Дамиано сейчас плохо и он сам позвонит ей, когда сможет. А затем Кате пришла посылка — коробка с толстовкой из их мерча и классным итальянским шоколадом. Что это был за жест такой, Павленко тогда не поняла, а вот сейчас прозрела — таким образом он хотел показать, что наконец-то свободен. Осознание этого слегка подкосило её, пришлось схватиться за руку Дамиано, чтобы банально не упасть. Он, абсолютно не понимающий перемену в её настроении, поддержал её за руки и обнял одной рукой за талию — видимо, чтобы не шаталась больше. Катя хотела было возразить, но слишком хорошо было так стоять рядом с ним. По сути, какая разница, зачем он прислал ей тогда толстовку. Главное, что она согрела холодные Катины плечи, потому что почти все её кофты были в стирке, а надо было ехать на зимний фестиваль. Павленко вспомнила, какой шум поднялся, когда она явилась выступать в мерче Måneskin, и улыбнулась. Не было никакой разницы. Подняла взгляд на Дамиано. Тот выглядел обеспокоенным, его глаза над маской смотрели на неё с немым вопросом. — Всё окей? Катя покивала головой, мол, it's all right, прижалась к его руке, обняла. Он в ответ погладил её по голове, что-то облегчённо зашептал на ухо. — Я подумал, тебе плохо стало, блин, Катя, не пугай так… Всё точно хорошо, что это было с тобой? — Я просто… Просто подумала… Да неважно, в общем, фигня, — глухо пробормотала девушка в его футболку. — Про мерч ваш подумала. Ну, про ту кофту, что ты мне прислал на Новый Год. Дамиано усмехнулся. — И как тебе, понравилась кофта? — Конечно, — фыркнула Катя, отстраняясь от него и чувствуя горячие ладони на своих лопатках. — Я ж на фесте в ней выступала после Нового Года, ты знал? Дамиано удивлённо поднял брови. — Я конечно слышал о чём-то таком, но не думал, что это правда… Ну ты даёшь, конечно, уважаю, — он похлопал её по плечу, довольно улыбаясь. «Конечно, ты не думал, мысли были другим заняты… Но уж ладно, фиг с этим», подумала Катя. Дамиано заглянул через её плечо в окно, будто увидев что-то в лесу. — А народ как среагировал? — Люди кричали так, что я чуть не оглохла, — усмехнулась девушка. Фуникулёр тем временем уже подъезжал к конечной остановке. — Даже через наушники. А когда я пошла к ним обниматься, вообще чуть не потащили меня за эту кофту, еле ушла оттуда… Дамиано не сдержался и громко фыркнул, закрыв себе ладонью рот прямо через маску. Ведущие неспешные тихие разговоры люди вокруг недовольно пооборачивались к нему. — Сорри, сорри, — забормотал итальянец, с трудом подавляя свои смешки. Катя тоже захихикала, отвернулась, облокотилась об него спиной, стала смотреть в окно на проплывающие мимо деревья. Они почти приехали. В общем, их маршрут был не особо сложным — от фуникулёра налево, зайти в кафе на набережной, пройти по улице Сагайдачного — длинной, сначала наполненой людьми, а дальше перекрытой для пешеходов широкой улице, покататься на колесе обозрения и повернуть опять же налево на Андреевский спуск. Подняться по нему (Дамиано ещё не подозревал, что сделать это будет весьма нелегко), завернуть направо к фундаменту Десятинной церкви и пройтись по Пейзажной аллее. Потом сесть на метро возле Золотых Ворот и поехать домой. Все эти названия Давид когда-то, конечно, слышал, но положи кто перед ним картинки с этими улицами и объектами и скажи ему назвать каждый — максимум он показал бы Андреевский спуск. В сущности, было достаточно интересно. Попили кофе в кафешке, говорили про музыку, песни и вообще свой путь — делились, наверное, самым сокровенным. Провели там часа два, не меньше. Идя по большой широкой улице, Катя и Дамиано обсуждали некоторые идеи для совместного коллаба. Конечно, надо было ещё советоваться с другими участниками групп, но пока идея ещё не расписана, а мелодия не придумана — можно и поговорить об этом лишь вдвоём. Дамиано говорил, что надо сделать что-то бешеное, драйвовое, взрывное, чтобы люди полопались от энергии, говорил, и сам будто взрывался от перевозбуждения. Шёл то быстрее, то медленнее, то размахивал руками, то складывал их за спиной. Катя шла рядом, улыбалась, глядя на его энтузиазм, была с ним согласна — тоже хотела подрывать толпу, зажигать людей, видеть огонь в их глазах. Огонь. О, в этом весь Дамиано — хоть и земной знак, ха-ха. Зажигать и взрывать — это точно его, даже в некоторой степени предназначение, потому что каждый их концерт — бомба в чистом виде. Катя знает. Катя была на Евровидении 2022. Ездила туда одна, как зритель, сидела немного правее сцены, видела все выступления и конечно же Måneskin в самом конце. Это был такой себе тур на одного, всего три дня — прилететь, пойти на финал, улететь — она даже толком не рассмотрела Италию. И никому об этом не сказала. Поссорилась тогда в первый раз с Тарасом. Конкретно так поссорилась и никого не хотела видеть. — Как тебе этот вариант, а? Катя? Ты чего в облаках витаешь целый день? Ты сонная, блин, — недовольно бурчал Дамиано, хватая её под руку, видимо, чтобы Павленко не дай бог не упала. — Приедем домой, ляжешь спать сразу, ясно? — Да окей, окей, — посмеивалась действительно сонная Катя, подстраиваясь под его быстрый шаг. Она действительно хотела спать, окружающая её реальность казалась слегка размытой и какой-то поломанной, что ли, но было круто. Действительно круто. Колесо обозрения не особо впечатлило Дамиано, да он и не обратил почти внимания на вид за окнами кабинки — слушал Катю, которая указывая пальцем в разные точки на площади рассказывала какие-то истории, связанные с этими местами. Показала ему место, где десять лет назад была спасена от холода ночи. Дамиано подумал, что туда стоит зайти, учитывая то, что живот его бурчал от голода, а полчаса назад на набережной они лишь по кофе выпили. Так и сделали — зашли туда, взяли еду на вынос, поели в стороне от людей, в каких-то кустах. Катю эта ситуация развеселила — они будто скрывались от полиции или что-то в этом роде. Дамиано смешно ел, быстро глотая пирожок, запивал чаем из бумажного стаканчика — такой себе обед, на самом деле, но чтобы есть что-то посерьёзнее, надо сидеть в помещении. — А это уже привилегия простых людей. — неожиданно сказал Дамиано, отрываясь от своей еды, будто заканчивая её мысль. Катя кинула на него быстрый взгляд. Он смотрел в сторону, повернув голову в направлении колеса, на шее вздулись жилки. Катя еле поборола желание дотронуться до них, провести рукой, почувствовать как под горячей кожей бежит яростно кровь. — Ты о чём? — спросила девушка. Давид повернулся к ней и пожал плечами. — Привилегия простых людей, — повторил он, откладывая в сторону пустой стаканчик. — Это приватность. Они могут делать, что захотят, встречаться, с кем захотят, ходить, куда захотят. Не носить эту маску долбанную. Имею в виду на людях. Хотя ты представь, если бы не корона, как бы мы скрывались с тобой? Сидели бы дома? — Если бы не корона, мы бы с тобой не познакомились. В возникшей тишине Катя почти что слышала, как у Дамиано стучит сердце. Он молчал, и она молчала, осознавая только что сказанное. От Италии на Евровидение 2020 должны были ехать не Måneskin. Если бы не коронавирус, она никогда бы не узнала о Дамиано, никогда бы не услышала его песни, никогда бы не посмотрела в его глаза. Так что в некоторой степени с короной им повезло. Катя, думая об этом, опустила голову. Дамиано заметил это. Подсел ближе, одной рукой накрыл её плечи, прислонился к худой руке. Катя со вздохом развернулась к нему и обняла обеими руками, уткнулась головой в тёплое плечо, чувствуя себя защищённой под его ладонями. Он тихо дышал, и в груди его слышался лёгкий клёкот — прокурил, всё-таки. Посидев немного всё так же молча, они разомкнули объятия, убрали за собой мусор и направились в сторону Андреевского спуска.***
Дойдя наконец до фундамента Десятинной церкви, Дамиано почти что падал. Катя тоже еле шагала вверх по брусчатке, опираясь на его локоть. — Господи… Долго ещё? — простонал Давид. В маске ему было ужасно жарко, тем более, что уже был почти обеденный час, и солнце стояло высоко. — Немного, — пробурчала Катя, медленно переставляя ноги. Действительность казалась ей пыткой. — Сейчас по тени уже пойдём. — Сука, жарко то как… Маска эта… У меня весь рот, блять, мокрый, — возмущался итальянец, приподнимая кепку и вытирая тыльной стороной ладони пот со лба. — Фух… Катя живо представила капельки воды у него над губой и с ужасом прогнала прочь это видение. Губы Дамиано всё равно маячили у неё перед глазами, пока они неспешно шли вдоль Пейзажной аллеи, смотрели на раскинувшийся перед ними город, ели мороженное, снова в отдалении от всех — и везде, куда не глянь, были его губы. Катя то и дело кидала взгляд на лицо рядом — маска, конченная маска, снова она на нём, снова она не даёт ей увидеть главное. Господи. Безумие какое-то. Подходя к метро, Катя осознала, что была почти что возбуждена. Золотые ворота оказались нисколько не золотыми. Дамиано слегка разочарованно осмотрел их и обратил своё внимание на девочку с укулеле, что сидела прямо на земле, рядом с открытым чехлом, играла незамысловатую мелодию и не обращала никакого внимания на прохожих, сосредоточенно стараясь вывести нужный звук. У неё были ярко фиолетовые кудрявые волосы — именно это и привлекло взгляд Давида. Рядом на парапете сидела ещё одна девочка с короткой смешной причёской и очками набекрень. — Сука, ничего не получается, — в сердцах бросила первая, чуть ли не кидая минигитарку на землю. — Ничего не получается, блять, сколько я ещё буду с этим… — Да перестань ты, — попыталась успокоить её вторая, погладила по голому плечу — кудрявая была в майке — забрала у неё укулеле, сама попыталась сыграть пару аккордов. — Получится у тебя всё… Вон даже у меня что-то, да получается… Катя со стороны наблюдала за тем, как Дамиано подходит к ним и садится перед первой девочкой на корточки. Подошла ближе. — Не переставай играть, у тебя выходит, — проникновенно говорил он, заглядывая девочке в глаза. Та сидела с открытым ртом — явно узнала его и просто охренела. Катя побоялась, что она не понимает английский, но увидела как девочка начала вторить кивкам Дамиано, и себе кивая его словам. Девочка в очках тем временем уставилась на Катю, будто на привидение какое, хлопая ресницами, чуть не выронила инструмент. — Не переставай пытаться. Даже если потом забросишь. Держите, на мороженое. Он положил им в чехол, наверное, около тысячи гривен. Девочки просто молча наблюдали за его движениями. Вторая тем временем, слегка отойдя от шока, робко спросила: — А м-можно с вами… Сфоткаться… — Конечно, — было слышно, как Дамиано улыбнулся. — Только сорри, но мы будем в масках. И без имён, пожалуйста… — Хорошо-хорошо, — поспешила закивать очкастая, хватая свою всё ещё изумлённо молчавшую подругу за руку и буквально притаскивая к ним поближе. — А можна і з вами теж? — спросила, переходя на украинский, обращаясь к Кате. — Я ваш кум… Тобто, фанатка, блін, — поправилась она. Павленко пожала плечами, кивнула, подошла к ним. Девочки сфоткались сначала на телефон одной, потом второй, горячо поблагодарили их обоих, даже выпросили автографы — Катя нарисовала рядом примитивного котика, Дамиано гитару. Девочки, казалось, сейчас лопнут от эмоций. — Вы… Вы можете, пожалуйста, передать Томасу, что мы его тут очень любим… Очень… И Итану тоже, и Вик… Девочку с фиолетовыми волосами буквально трясло от волнения. Коротковолосая схватила её за руку, переплела пальцы, поддерживая. — Да-да, и Тарасу, Ване и Игорю тоже! Пожалуйста… — Хорошо. Передадим. Вы скиньте нам в директ фотки, окей? — девочки горячо закивали. — Вон Кат… Ну, ей, короче. — Дамиано улыбнулся и махнул рукой. — Всё, па-па, не забрасывай игру! Обе девчонки интенсивно замахали головами. Катя с Дамиано зашли в метро. — Ты спросишь сейчас, зачем я это сделал — ну, подошёл к ним, всё такое, — неожиданно начал итальянец, когда они уже ехали на эскалаторе, хотя Катя и не думала ни о чём таком спрашивать. Она перевела на него удивлённый взгляд. — Я считаю, что важно поддержать таланты молодые… Даже если играет она средне… Я тоже пел так себе, — горячо продолжал он, смотря куда-то выше Катиной головы. — И Томас играл не очень, и Вик еле управлялась с басухой, и Итан когда-то бил по барабанам, как по камням каким… Но когда-то каждого из нас кто-то поддержал. Даже если всего один раз. У Томаса шикарные родители. У Виктории друг детства… Итана, можно сказать, мы все раскрыли, он сам сказал. А мне брат говорил, что у меня круто получается, искренне так говорил, хотя мы всегда только подкалывали друг друга… И я поверил в себя. Катя слушала его спич, не перебивая, взяла его за руку. Они стояли на отчего-то полупустой станции метро, и Дамиано, уже не сдерживаясь, вытирал ладонью слёзы с глаз. Пробили его две девочки. — Да, это важно. Но не у всех такое бывает, — тихо сказала Катя, поглаживая пальцами его ладонь. — Кому-то приходится самому идти дальше, даже если кто-то против, или… Или всем пофигу на тебя. Дамиано взглянул на неё над своей маской. Его глаза, наполненные слезами — Катя вдруг поняла, что никогда не видела, как мужчина плачет. Ну вот не доводилось, от слова совсем. Она подняла руку, погладила его по щеке, переходя куда-то на шею, он вздохнул, словил её пальцы, поцеловал через маску. Если бы не этот проклятый кусок ткани, Катя бы сама поцеловала его. Прибыл поезд. Давид решительным движением утёр остатки слёз и пропустил её первой в вагон, сам замешкался, пропуская ещё каких-то женщин. Павленко прошла к дверям напротив и развернулась к выходу лицом, думая, что и он сейчас зайдёт, но… Но Дамиано не успел. Пропуская очередную старушку, сам не успел зайти. Двери вагона захлопнулись прямо перед его носом, и поезд, набирая скорость, понёс Катю на другую станцию, оставляя на Золотых Воротах испуганного Дамиано. Катя в ужасе протиснулась к дверям. Люди вокруг расступились, недовольно ворча, но девушке было плевать — она в панике достала трясущимися руками телефон и попыталась набрать Дамиано. Сети не было. Отчаянно ругнувшись про себя, Катя стала у самых дверей, чуть ли не отдавив ногу какому-то парню, проигнорировала его оскал и принялась ждать, когда же поезд наконец приедет на следующую станцию. К сожалению, расстояние между «Золотыми Воротами» и «Палацом Спорту» было немаленьким. Если уж быть совсем честным, то самым большим из всех в киевском метро — десять минут в одну сторону, и им, как всегда, повезло оказаться в этой ситуации именно здесь, именно на этих долбанных Золотых Воротах. «Я сейчас туда приеду, а Дамиано там уже нет. Он же ничего там не знает, сядет куда попало, поедет… Я ж его потом не найду…» Катя приказала себе не паниковать и не думать о нём, как о дите каком несмышлённом, собрала всю свою волю в кулак, только чтобы выполнить это обещание. Стены тоннеля проплывали мимо как-то слишком уж медленно, точно издеваясь над ней. Катя сжала пальцы на ткани своих шорт. Страшно нервничала, и вполовину не понимая, почему. Когда она наконец вышла на следующей станции, то пересела на встречный поезд, доехала обратно до «Ворот» и буквально выбежала из вагона, в отчаянии озираясь по сторонам. Поток людей был намного больше, чем двадцать минут назад, когда она заходила в вагон, и этот поток нёс её всё дальше по станции, Катя оглядывалась, пытаясь глазами выцепить Дамиано из толпы, но никого не находила. Она уже почти дошла к концу станции, заглядывая в лицо буквально каждому человеку, изнутри её захлестывало отчаяние, людей было много, и они шли песпрерывной стеной, но среди них не было итальянца… Отчаявшись, она последним рывком добралась до эскалатора в конце зала. В самом конце, у перехода на другую станцию, оперевшись об толстую мраморную колонну стоял Дамиано и обеспокоенно пытался что-то найти в своём телефоне. Сеть, видимо. Катя всхлипнула и кинулась к нему, крикнула что-то, он поднял голову, увидел её, подался вперёд и почти что словил за руки. Катя вцепилась в чужие плечи, голова её кружилась, все стены и разноцветные фрески станции будто водили какой-то дьявольский хоровод. В ушах слегка звенело. Не знала, от чего так запаниковала. Не знала, и пыталась разобраться в самой себе прямо в эту секунду, проваливалась всё дальше, окончательно теряя лицо. — Катя, Катя, блин! Всё хорошо, ты чего… Успокойся… Его голос, растерянный, непонимающий, но такой близкий и уже почти что родной — Катя прижалась к нему, будто пытаясь слиться в одно целое. Он гладил её руками по спине, шее, волосам, говорил что-то в полголоса, пытался успокоить, защитить… Катя очень испугалась. Реально испугалась того, что он исчезнет, как когда-то исчез отец. Он ушёл из дома, не попрощавшись, одним тёплым майским вечером, когда Катя была ещё совсем маленькой. И теперь, стоя среди шума и гула толпы, крепко держась за футболку Дамиано, она вспоминала этот сюжет из своей жизни и буквально тряслась. Не могла даже заплакать — слёзы не шли, застряли где-то в горле болезненным тугим комком. Дамиано обнял её за плечи обеими руками, прижал ещё сильнее, выдохнул в ухо: — Катерина, всё хорошо, я рядом. Ты испугалась, что я уеду куда-то, или что? Не могла ответить. Они просто стояли ещё несколько минут в тишине, притягивая к себе взгляды прохожих. Потом Давид зашептал ей с новой силой, уверяя, что всё окей и как прежде, что они сейчас поедут домой, купят по дороге чего-нибудь вкусного, вечером посмотрят фильм, лягут спать. Никогда больше не пойдут в подземку. А на утро всё пройдёт и этот эпизод останется под землёй, на станции метро «Золотые Ворота». — Я арендую машину, хорошо? Будем ездить где захотим, без масок и кепок этих, с кондиционером, не в жаре. Будем с собой еду брать и есть там прям. Слышишь, Катя? Окей? Катя слышала. Стояла, всё также прижавшись к его груди, повернув голову в сторону, смотрела на девушку с телефоном в руках около стены напротив. Успокаивалась. Катя верила. Странно было осознавать, но лето бывало и таким — холодным от поздемной сырости и наполненным испугом тонеллем метро. Но с руками Дамиано на талии — неизменно горячим.***
Они добрались до Катиной квартиры, когда было уже далеко за полночь, потому что долго гуляли по темнеющим киевским улицам — Дамиано хотел, чтобы Катя успокоилась до конца, она уверяла его, что всё уже нормально и она в норме. Он не верил. Смотрел обеспокоенно, держал её за руку, останавливал перед дорогой и приобнимал за плечи, когда рядом проходили какие-то алкаши. Завернули к дому, только когда Дамиано заметил, что Катя стала зевать чаще, идти всё медленнее, отвечать реже. Вспомнил, что она не спала целую ночь, пока он дрых на диване, чёртыхнулся про себя. Зашли в квартиру. Катя упала на свою кровать, только разувшись, прямо в одежде, головой в подушку. В висках шумело. Где-то в отдалении она слышала, как Дамиано роется на полках на кухне, тихо матерится почему-то на украинском, ищет, видимо, чай, кипятит воду. Как-то отрешённо Павленко подумала — надо поесть, организм вымотан и наутро будет только хуже, но мышцы отказывались повиноваться ей. Оставалось лишь лежать, проваливаться в горячий душный сон, слушать возню Дамиано. — Ей… Лёгкий шёпот над ухом. — М-м?.. — вопросительно промычала Катя в ту же подушку. — Встань хоть чаю попей, утром поедим нормально, — тихо сказал Дамиано. Он подождал, пока девушка с тяжёлым вздохом повернётся к нему, протянул руки и рывком поднял её на ноги. — Давай, там печеньки я нашёл. — Я не уверена, что они не просроченные, — пробурчала Катя, садясь за стол. Она тупо уставилась на дымящиеся чашки прямо перед её носом. — Я их купила… Давно, короче. Дамиано зашуршал чем-то возле дивана, Катя повернулась и увидела, как он роется в своём рюкзаке. Достав оттуда что-то напоминающее плитку шоколада, он принёс её девушке и всунул в руку. — Это от Вик. Я, блин, забыл про него. Кстати, надо будет моим перезвонить завтра с утра, они волнуются. Катя принялась открывать шоколад, изо всех сил концентрируясь на этом, только чтобы не уснуть. Давид сел рядом и отхлебнул из своей чашки. — Вик спасибо. Позвонишь уже на месте. — Что? — не понял Дамиано. — Мы завтра с утра выезжаем кое-куда, тебе понравится, — сообщила ему Катя, справившись наконец с упаковкой. Она кинула один кусочек себе в рот, остальное придвинула парню. — Бери тоже. — А куда мы едем? — Дамиано отломал целую полоску и тут же запил её чаем. Катя слабо усмехнулась. — Секрет. Потом узнаешь. — Ладно. Ты пей быстрее и иди спать уже, сейчас свалишься ещё… — Я в душ только схожу. — Может, так ляжешь? Катя помотала головой. — Не, как мне потом ехать с утра грязной… Ты пока тоже скупайся, может… — Я ж уже мылся, как мы пришли. На перекур отойду. Катя подняла голову и провела взглядом его крепкую фигуру. Дамиано зашёл на балкон, за ним туда забежал Котик. Было видно, как он наклоняется, чтобы погладить животное, выпрямляется, зажигает огонь и быстро затягивается, выпускает дым в настеж открытое окно. На фоне светящихся одиноких окон дома напротив его силуэт выглядел, как нечто сюрреалистичное. Особенно в декорациях этой квартиры. Катя допила свой чай, поставила чашки в раковину, взяла чистую футболку и направилась в ванную. Там её и накрыло. С головой. Догнали, видимо, те слёзы, что не пролились на станции, накатило отчаяние, стало труднее дышать. Единственный настоящий её друг, не считая Тараса, Игоря и Ваню. Да и то, с последними двумя она тесно общалась всего год-два. До Дамиано её всегда поддерживал Тарас. Она наконец поняла, чего так испугалась тогда — что он уйдёт, как ушёл отец, брат, первая подруга, первый парень, бабушка и дедушка, как мать уходила каждый раз, видя дочь, всё отдаляясь и отдаляясь от неё. Иллюзорный, в большинстве своём, страх, что Дамиано — галлюцинация, вызванная долгим отсутствием крепкого плеча рядом, что он расстворится, стоит ей потерять его из виду. Катя сидела в ванне, обняв себя руками за колени, старалась как можно тише рыдать и смеяться одновременно под шум воды — это выходили те эмоции, что накопились за долгие-долгие годы, прожитые в одиночестве. Наконец наплакавшись вдоволь, она встала, смыла остатки пены в слив, вытерлась, надела футболку и вышла из ванной. В комнате было темно. Дамиано успел покурить — в комнате витал слабый запах его крепких сигарет, и он этого у Кати слегка заслезились и так воспалённые глаза. Давид расстелил её кровать и сам уже лежал на диване, лицо его освещал лишь экран телефона — переписывался с кем-то. Он не накрылся лёгкой простыней, что она ему дала, лежал в одних трусах и абсолютно не стыдился этого. Катя и себе легла на кровать, медленно скрутилась в клубочек под тонкой тканью простыни и замерла, стараясь не издавать ни звука. Ком в горле разрастался, рискуя задушить её вновь подступившими рыданиями, она обхватила себя руками за плечи и задышала часто и рвано. — Катерина, всё хорошо? — раздался в ночной тишине резкий обеспокоенный голос Дамиано. Катя закрыла глаза и изо всех сил зажмурилась. Если она промолчит, то, может, он поверит, что она уже спит… — Катя? Тихий скрип дивана и осторожные шаги по паркету. Еле слышный вздох. Катя почувствовала, как его пальцы дотрагиваются до её плеча и непроизвольно дёрнулась. Неприятные воспоминания из прошлого. Дамиано решительно буркнул что-то на итальянском и улёгся рядом с ней, сгрёб в охапку и прижал девушку к себе. Катя, немного обалдев от такий действий, забыла, как дышать. От чистой кожи Дамиано пахло улицей, дымом, её гелем для душа. Он пах, как и она сейчас. Будто так и надо. Будто так всегда было. Где-то она уже такое слышала. Катя неуверенно подвинулась, и итальянец тут же разомкнул объятие: — Мне уйти? — Н-нет, — выдавила из себя Павленко, быстрее придвигаясь к нему обратно и обнимая одной рукой за талию. С облегчением выдохнула, когда он сделал то же самое. — Руке просто неудобно было. Они замолчали. Оказывается, засыпать в объятиях человека, что тебе небезразличен — весьма классное ощущение. «Надо чаще такое практиковать…» — сонно подумала Катя. Почувствовала, как он зарылся носом в её волосы и погладил одной рукой по спине. Лето бывало и таким — хорошим и правильным. Потому что объятия Дамиано, чёрт подери, это самая правильная вещь на свете. Катя была в этом уверена.