ТОМ
- А в чем дело? - усмехнулся Крис. - Подозреваешь меня в чем-то, сын мой? - Я же сто раз говорил — не называй меня «сын мой»! - усмехнулся я в ответ и отворил дверь, намекая на то, что святому отцу пора выметаться. Он ушел молча. Даже не попрощался. Не оглянулся. Но отчего-то я был уверен - он вернется. Не сегодня, так завтра. Никуда он от меня не денется. Преподобный вернулся на следующее утро. Открывая ему дверь, я думал о том, что если это еще не стало для него традицией — будить меня по утрам, то как минимум вошло у святого отца в привычку. - Выглядишь не очень, - обеспокоенно глядя на меня, произнес Хемсворт вместо приветствия. - Твоими стараниями, - буркнул я, пропуская его в номер. Тот посмотрел вопросительно, иронично изогнув правую бровь, но что я имею в виду, спрашивать не стал. Да мне и не хотелось ему отвечать. Как-то неловко было рассказывать святому отцу о том, что я полночи провозился на сбившихся простынях, не будучи способным уснуть спокойно после того, как видел во сне этого святошу, стоящего передо мной на коленях. Святые угодники! Надо же было такому присниться! Никогда ранее я не замечал за собой склонности к разного рода… не хочу называть это извращением, лучше будет сказать "нетрадиционные предложения". На мой взгляд, извращение — это когда твои желания могут кому-то навредить. Серьезно так навредить. Но если твой партнер ловит кайф от того, что ты, например, привязываешь его к койке или же лупишь стеком — так почему бы не подарить партнеру это самое удовольствие? Другое дело, что сам я никогда не желал быть связанным. Не говоря уж о том, что никогда не испытывал — даже ради эксперимента — желания пройтись по сочной заднице Тора плеткой. Да и Тор ни разу не намекал, что хотел бы заняться чем-нибудь эдаким. Тем более странным был этот мой сон. Я видел себя самого в каком-то совершенно незнакомым мне месте. Странно, но я даже не смог бы определить размеры этой… комнаты? Зала? Чем бы это ни было… Помню только, что там было темно. Темнота эта была настолько плотной, что, казалось, её можно осязать, потрогать руками. Темнота была как будто бы живая, и это, наверное, должно было бы пугать меня, но отчего то не пугало. Мне казалось, что я могу приручить эту темноту, могу сделать её больше, или меньше. Что темнота подчиняется мне, и в данный момент именно по моей воле она чуть рассеялась, образуя в центре правильный круг яркого света. Я стоял в этом кругу, полностью обнаженный. И это был… Не я. То есть человек, которого я видел во сне, определенно выглядел так же точно, как Том Хиддлстон, но мной он не был. Я словно видел его со стороны: невидимый, неосязаемый, я присутствовал в том странном месте как зритель. Но в то же время я словно был в голове у этого Тома, что стоял в центре яркого круга. Я чувствовал то же, что и он, я слышал его ушами и видел его глазами. И то, что я чувствовал — О! Эти чувства были столь сильны, и я ощущал их так ярко, как никогда. Человек этот был зол. И в то же время как будто бы жаждал чего-то. Жаждал так сильно, что сам на себя злился за эту жажду. Я не мог понять природу столь сильных чувств, но они захлестывали меня с головой, и от этого — а не от окружающей темноты — мне было немного жутко. Пока не появился он — пресвятой Хемсворт. В моем сне он был обнажен — как и я сам. Тело его до каждой черточки, до каждого четко очерченного мускула, до каждой тугой вены было похоже на тело Тора. Или же во сне я мог представить лишь то тело, которое знал едва ли не лучше, чем свое собственное, а коль скоро я не видел обнаженным отца Криса, то заменил его тело на тело брата. Итак, он был обнажен. Возбужден. И готов выполнить любую мою — ну или того Тома — волю. Человек в круге — я сам — кивнул, и Крис опустился на колени, глядя на меня — того человека — снизу вверх полным абсолютного обожания взглядом. Он смотрел на меня так, как художник смотрит на самое удачное свое творение. Так, как будто бы я был статуей, которая вышла из под его умелых рук. Статуей, которая ожила. Он моргнул — пушистые темные ресницы коснулись нижних век на секунду — и вновь взглянул мне в лицо, словно бы надеясь на приказание. Я молчал, и он сам потянулся ко мне, взял в свои руки мою ладонь, прикоснулся губами несмело, как будто боялся, что я могу его оттолкнуть. Но я не желал, чтобы он отстранялся. Я вновь милостиво кивнул, и он улыбнулся мне с благодарностью. Откуда-то в руках моих появилась плеть. Она словно соткалась из той самой темноты, что окружала нас с Крисом. Я видел в глазах коленопреклоненного Хемсворта мольбу. Но я не торопился отвечать на его моления. Медленно, словно бы дразня, я провел плетью по его плечам — справа налево, осторожно, едва касаясь, будто лаская. Крис напрягся всем телом, ожидая удара, однако его не последовало. Тихий шепот — я уловил «пожалуйста», слетевшее с приоткрытых губ Хемсворта. Но и тогда я не торопился дать ему то, чего он хочет. Я снова провел плетью — на этот раз по спине, от поясницы и выше, глядя, как от напряжения Криса слегка потряхивает. - Прошу! - выдохнул он, и только тогда я замахнулся и нанес настоящий удар. Кожа, из которой была сделана плетка, оставила на спине слабый след. Вряд ли такой мягкий девайс мог бы нанести существенный вред, и я был несказанно рад этому. Портить такую шкурку, как у отца Криса, было бы откровенно жаль. - Позволь мне, - прошептал святой отец, потянувшись губами к моему естеству, и замер в каком-то миллиметре, не решаясь без моего позволения дотронуться до уже порядком возбужденного члена. - Так хочешь… - скорее обозначил я очевидное, чем задал вопрос, и преподобный закрыл глаза, отвечая «да». Он положил ладони на мои бедра, на этот раз не спрашивая позволения, погладил их, слегка царапнул ногтями кожу. - Так хочу, - повторил он за мной и, будто бы не нарочно, задел член своей щекой. Тут же получив за такую вольность парочку ударов плетью. Он застонал глухо, прикрыв глаза от наслаждения, и я добавил еще один удар — слушать его стоны было для меня наслаждением. - Ты можешь, - наконец-то смилостивился я над стоящем на коленях, выпрашивая мой член себе в рот, Крисом. И его теплые губы коснулись моей плоти, а плеть, взметнувшись, обласкала его ягодицы, подстегивая, побуждая работать над тем, чтобы доставить мне удовольствие, еще усерднее. Я проснулся, комкая в кулаке простынь. Мой член, тяжело прилипший к животу, пачкал кожу смазкой, а низ живота тянуло тупой болью. Разрядка, что я получил, несколько раз проведя по стволу кулаком, не принесла желаемого освобождения. Я кончил, но спустя каких-то минут пять вновь почувствовал возбуждение, такое сильное, что я даже немного испугался этого. Тот факт, что одновременно с возбуждением я чувствовал дикий стыд и даже нечто вроде отвращения к самому себе — надо же! Пожелать такого… С ума сойти! - только усилил мое волнение. И успокоился я лишь тогда, когда мысль — страшная в своей очевидности — посетила мою тяжелую от недосыпа голову: а не с того ли я вижу такие сны, что моя сущность, наконец, дала о себе знать? Мой отец, несмотря на то, что имел прозвище «тихого маньяка», был, по сути, тем еще извращенцем. Не его ли гены виноваты в том, что я вижу подобные сны и возбуждаюсь от того, что причиняю кому-то боль? Если бы я был набожен, я попробовал бы молиться. Но как просить у Бога милости, если ты грезишь о слуге Его? Еще час или чуть больше я пытался уснуть, ворочаясь на смятых простынях, проклиная себя самого, своего психа—отца и преподобного Хемсворта заодно, пока, наконец, не плюнул на все проклятия, а заодно и на все приличия, и не позвонил Тору. Тор — мне надо было услышать его голос. Надо было видеть его лицо. Мне нужен был хоть кто-нибудь нормальный в эту ненормальную ночь. Он взял трубку сразу же. Как будто бы не спал. Как будто бы ждал. Знал, что я могу позвонить. - Том! - Он улыбнулся мне с экрана смартфона, и я с трудом подавил в себе порыв дотронуться до экрана рукой. Жест глупый и до смешного наивный. Но я просто хотел сейчас прикоснуться к Тору. - Торстейн, - криво улыбнулся я в ответ. Какое-то время мы молча пялились друг на друга. Между нашими лицами были каких-то сантиметров двадцать, и в то же время между нами были сотни миль. Такой вот технический парадокс. - Хреново, да? - покачал головой Хемсворт, как всегда точно угадывая мое состояние. Или же он пытался сказать, что хреново сейчас именно ему? - Бывало и хуже, - пожал я плечами, понимая, что разговор как-то не складывается. Не завязывается даже. Но Тор держал меня. Держал тем, что не сбрасывал вызов. Просто держал меня взглядом. Таким родным взглядом. - Ни хуя, - покачал он головой и потянулся куда-то из кадра — за сигариллой своей потянулся. Прикурил, шумно выпуская дым. - Ни хуя хуже не было. Он был прав. И не прав в то же время. Я просто чувствовал кожей, что эта история… Это дело о множественных убийствах может кончиться куда хуже, чем мы все предполагали изначально. Но вот Торстейн улыбнулся мне. Хорошо так улыбнулся и подмигнул. И тогда я подумал, что, может, я зря себя накручиваю? Зря растрачиваю и без того расшатанные нервы? - Слышь, Хиддлс? - он сделал глубокую затяжку. - Кончай дурить, а? Ты только скажи… Блять! Одно слово, Хиддлстон — и я буду рядом. Всю дурь из тебя вытрахаю, сука, как же ты заебал! В этом был весь Тор. У него всегда все было просто. Просто потрахаться — и все будет хорошо? Почему у меня никогда так просто не было? - Я сегодня во сне видел твоего брата, - сам не знаю, за каким я ляпнул это. В этом был весь я — если что-то можно было испортить еще сильнее, я это сделаю. - Похуй! - отмахнулся Торстейн. - Думаешь, я не замечал, как ты запал на пресвятого Кристофера? Чтоб его! На него все западают. Да только плевать я хотел. Ты мой, Хиддлс. Мой — и точка. Ты позвонил сейчас, потому что знаешь это. - Я позвонил сейчас, чтобы забыть, что именно я видел во сне. - Так забудь, - Тор докурил до фильтра и затушил сигарету в пепельнице. - Забудь, Том! Помни, что есть я. И что я рядом. Я всегда рядом, слышишь? - Я не заслуживаю тебя, Торстейн. - Ты всегда был таким придурком, Хиддлстон! Я сбросил вызов. Странный это был разговор. Не менее странный, чем мой сон. Но после того, как я поговорил с Торстейном, после того, как я положил смартфон на соседнюю подушку, как если бы телефон смог заменить мне Тора, я смог, наконец, уснуть безо всяких сновидений.***
- Зачем ты пришел? - не пытаясь быть вежливым, с порога спросил я святого отца. - Вчера ты спрашивал, почему я приехал в Лондон за три дня до убийства Элис Майерс, - напомнил мне преподобный. В руках он держал две бутылочки апельсинового сока, одну из которых протянул мне. Я кивнул ему в знак благодарности и с удовольствием выпил холодный сок, даже не думая, чтобы перелить его в стакан. Хемсворт как-то странно посмотрел на меня. Так, бывало, смотрел отец Джон, когда кто-то из нас, мальчишек, простужался, и он строго следил за тем, чтобы мы до конца выпивали горький настой из каких-то жутко полезных трав, которые заваривал для нас отец Бенедикт. - И ты дал мне исчерпывающий ответ, - отставив на стол пустую бутылку, произнес я. - Когда поминаешь всуе монсеньора Алонсо, твоего собеседника одно это имя должно уже в чем-то убедить? - Не должно, - покачал головой Крис и полез за пазуху своего пальто, откуда достал плотный конверт. - Что там? - не решался я взять конверт в руки. - Сибирская язва? - Язва — это ты, Томас, - выразительно закатил глаза святой отец и открыл конверт. Внутри оказались фотографии. Черно-белые. Нечеткие. Сделанные камерами дорожной полиции. Машину Криса и даже его самого на водительском сиденье было видно достаточно хорошо. - Это изображения с Кингсленд-роад, - пояснил Крис. - Направление — север. Смотри дату и время. В правом нижнем углу фотографий стояла дата — день убийства Элис. И время — час до предполагаемого экспертами времени смерти. - Камеры висят над шоссе в районе больницы святого Леонарда. На север от этой больницы… - Дом Торстейна! - догадался я. - Все верно, - кивнул головой отец Крис. - Я ехал к брату как раз в то время, когда убийца совершал свой кровавый ритуал над беднягой Элис. Даже если бы я захотел быть в Эшере в момент ее смерти — я бы не успел. - Но Торстейн… Он не говорил, что вы встречались накануне убийства. - Потому что мы не встречались, - улыбка, что появилась на красивом лице преподобного, была немного грустной. - Я хотел увидеться с ним до того, как официально приступил бы к расследованию. Хотел поговорить, поехал… Но так и не вышел из машины. Просидел возле подъезда два часа и не смог заставить себя подняться к Тору. Мне было… - Стыдно… - подсказал я ему. - Вы так проницательны, мистер Хиддлстон, - усмехнулся святой отец. - А вы так предсказуемы, падре, - ответил я и шагнул к двери, чтобы выпроводить его вон. Мне было неуютно оставаться с ним в закрытом помещении. Картинка из моего сна — обнаженный Крис, покорно стоящий на коленях и вымаливающий ласки — ласки не рукой, не губами, а кожаной плетью — вставала перед глазами, как живая, стоило мне только на секунду моргнуть. - Так ты удовлетворен моим объяснением? - не спешил прощаться отец Крис. - Странно, что ты так печешься о моем удовлетворении, преподобный, - ответил я и про себя чертыхнулся: надо было как-то перефразировать вопрос. Крис хмыкнул: - О твоем удовлетворении я даже и не думал, сын мой. Ведь просил же его не называть меня так! - Я хочу, чтобы ты ушел, - прямым текстом попросил я. - Не хочешь, - покачал головой Хемсворт, однако же направился к двери. - Не хочу, - признался я, - и хочу в то же время. Я не знаю, как мне на тебя реагировать. - Ну так разберись сам с собой, - посоветовал на прощанье падре и, повинуясь какому-то порыву, взял мою ладонь в свою и, поднеся к губам, поцеловал — почти как в моем сне. Только прижался губами к коже сильнее, настойчивее, задержал поцелуй чуть дольше, и, прежде чем отпустить мою руку, провел языком, оставляя на тыльной стороне ладони влажный след. Наверное, если бы не мой ночной звонок Тору, я остался бы в смятении. Может быть, кинулся бы за ним следом. Может быть, не отпускал бы Криса. Но я лишь вытер ладонь о домашние штаны, которые нацепил, проснувшись от его стука в дверь. Самому себе я пообещал, что святой Хемсворт больше не застанет меня врасплох.***
Телефонный звонок застал меня, выходящим из душа. Я удивился, увидев номер абонента. - Доктор Митчел? Доброе утро! - я искренне надеялся, что хоть для кого-то это утро будет добрым. - Мистер Хиддлстон, прошу прощения, если разбудила… Я поспешил убедить Лизу, что давно уже не сплю. - Ваш сотрудник, инспектор Кейси, если я правильно помню, разыскивал среди пациентов нашей клиники больных, у которых наблюдался бы бред религиозного содержания. - Так точно, - кивнул я, будто бы она могла этот жест заметить. - Так вот среди наших больных такого пациента нет, как вы знаете, но представляете какой случай? Вчера мой однокурсник, доктор Купер, у него частная практика Стокгольме, читал в Лондонском меде лекцию о… Простите, не хочу загружать вас медицинскими терминами, детектив, но после лекции мы с Купом поговорили, знаете, выпили по бокалу вина, вспомнили то да сё… - Я понимаю, прошу вас, продолжайте, - поторопил я Лизу. - Он рассказал мне об одном странном случае. Не странном даже, а… В общем, я подумала, что вам было бы интересно это услышать. - Как я могу встретиться с доктором Купером? - спросил я, без особой, впрочем, надежды на удачу. Пациенты психиатрических лечебниц — мы с уже бывшими коллегами разыграли эту карту, и розыгрыш был пустой. - Он заедет ко мне в клинику через час, - ответила Лиза. - Обещал завезти мне кое-какие бумаги, впрочем, это неважно. Но если вы сможете подъехать… - Я буду! - пообещал я доктору Митчел. Чем черт не шутит? В конце концов, заняться мне было особо нечем, так почему бы не встретиться с добрым доктором?***
Я столкнулся с ним в коридоре, когда шел к офису доктора Митчел. Он как раз выходил из отделения, где находилась палата Дианы Сиверс. Седой, высокий, статный, подтянутый пожилой человек. Назвать его стариком ни у кого язык не повернулся бы. Джеймс Сиверс, отец Дианы — я узнал его сразу же, не зря я прошерстил всё, что только смог обнаружить в сети, на семейку, которая могла бы быть мне родной. Не знаю, удивился ли я тому факту, что и Джеймс узнал меня с первого же взгляда. Он остановился, подождал, пока я поравняюсь с ним. Признаться, я не был готов к тому, чтобы увидеть вот так близко своего родного деда. Не говоря уж о том, чтобы начать с ним разговор. После сегодняшней ночи… после звонка Торстейну я пребывал в некотором раздрае. Но черт бы меня побрал, если бы я позволил окружающим, тем более вот этому самому человеку, заподозрить меня в смятении чувств. Он встал прямо посередине коридора, загораживая мне путь, так что я никак не смог бы его обойти. - Томас Хиддлстон, я полагаю? - обратился ко мне Сиверс, рассматривая меня так, как если бы он был энтомологом, а я ранее не изученным видом насекомого. Я не видел причин отпираться. Но и терпеть такое откровенное разглядывание был не намерен. - А вы, надо думать, мистер Джеймс Сиверс? - в тон ему ответил я, стараясь встретить его взгляд спокойно и не демонстрировать, насколько он мне неприятен. - Нет нужды ходить вокруг да около, То… молодой человек, - Джеймс слегка поморщился, запнувшись на моем имени. Похоже, что ему неприятно было даже произносить его вслух. - В таком случае дайте дорогу, сэр, и я пойду по своим делам, а вы вернетесь к своим. Я старался быть вежливым. Даже если мне и хотелось ответить ему дерзостью. Отчего-то я понимал, что стоит мне повести себя неподобающим образом, и этот чопорный, этот самоуверенный донельзя, этот холеный пожилой джентльмен будет считать, что он был прав, избавившись от мальчишки, из которого, как он думал, не может вырасти ничего хорошего. - Диана узнала вас. - Джеймс и не думал пропускать меня. - Она рассказала, как вы напугали её. Не смейте, слышите?! Не смейте даже приближаться к моей дочери! Я запрещаю вам беспокоить Диану! Я покачал головой и закусил губу, только бы не ляпнуть от злости что-то грубое. Чтобы не начать орать на него в матюки, как, бывало, орал Тор на какого-нибудь зарвавшегося придурка. - Боюсь, мистер Сиверс, вы не можете мне ничего запретить, - совершенно спокойным голосом возразил я. И когда он вылупил на меня удивленные глаза, продолжил: - Вы лишились права приказывать мне в тот самый момент, когда ваша дочь подписала бумаги об отказе от ребенка. Вы могли бы требовать чего угодно от вашего родного внука. Я для вас — чужой человек, мистер Сиверс. Как и вы для меня. Так что… Вы мешаете мне пройти, будьте любезны, дайте дорогу. - Если вы думаете, что сможете запудрить мозги Диане… Если вы хотите разжалобить её и… Не надейтесь! Вы не получите ни цента от нашей семьи! - Оу, Джеймс! - перебил я его. Покачал головой в досаде. - Вот что вас тревожит… Господи, я-то думал, что вы действительно переживаете за душевное состояние дочери. А вас волнует тот факт, что вчерашний босяк начнет претендовать на состояние семейства Сиверс. Ну так будьте спокойны. От вашей семейки я не желаю ничего. Вы дадите уже пройти? - Что ж, раз мы все прояснили… И Джеймс подвинулся в сторону, позволяя мне разминуться с ним в довольно узком больничном коридоре. - Я серьезно, молодой человек! - крикнул он мне в спину. - Ваши посещения могут причинить боль Диане… - Вы уже причинили боль Диане, - не поворачиваясь, ответил я ему. - Когда заставили её отказаться от ребенка… Я заткнулся, проглотив остаток предложения. Я искренне полагал, что если бы этой женщине, что дала мне жизнь, позволили заботиться о сыне вместо того, чтобы в одиночку переживать то, что с нею произошло по вине моего… по вине Джека Соммерсета, кто знает, возможно, она не оказалась бы пациенткой этого скорбного учреждения. - Да как ты смеешь! - Джеймс в ту же секунду оказался рядом со мной, протянул руки, видимо, желая схватить меня за лацкан пиджака и хорошенько встряхнуть, но, видимо, что-то такое было в моем взгляде, от чего он опустил руки, даже не коснувшись меня. Я смотрел на него и знал, что во взгляде моем не было ни страха, ни даже капельки подхалимажа перед тем, перед кем пресмыкались всю его жизнь — семейство Сиверс было довольно влиятельным. В моем взгляде Джеймс видел лишь абсолютное, чистейшее безразличие. И уже одним этим безразличием я заставил Сиверса себя уважать. - Я не стану беспокоить вашу дочь, - пообещал я ему. - Я здесь по просьбе доктора Митчел и исключительно по делу. И в этот момент я совершенно не кривил душой. Эта семья была мне чужой с самого начала. Чужой же она и останется. И мне от этого ни горячо, ни холодно. Единственная семья, о которой я, может быть, и сожалел, это та, которую мне не удалось построить с Тором. Но кто сказал, что я не могу попытаться все исправить?..***
В кабинет Лизы я вошел с улыбкой. Странно, но встреча с тем, кого бы я мог называть дедушкой, некоторым образом встряхнула меня, я смог сбросить какую-то вязкую заторможенность, в которой пребывал с утра, с момента визита в мой номер Криса. Голова моя работала ясно и четко, и.. черт! Мысль о том, что, может быть, я мог бы хотя бы надеяться на то, чтобы хоть как-то склеить наши вдребезги разрушенные отношения с Торстейном, придавала мне сил. - Доктор Митчел! - пожал я протянутую мне женскую ладонь. - Рад видеть. - Взаимно, мистер Хиддлстон, - ответили мне. - Познакомьтесь с доктором Эриком Купером. Доктор Купер оказался маленьким, кругленьким человечком, лысоватым, рано начавшим полнеть, но рукопожатие его было крепким, а в серых глазах его, чуть оттененных стеклами легких стильных очков, угадывался ум и еще, пожалуй, доброта. Да, Эрик Купер умел располагать к себе людей, иначе как бы он смог преуспеть в своей профессии? - Лиза сказала, что вы могли бы поделиться со следствием одним интересным случаем из вашей практики, не так ли? - я опустился в кресло, что предложила мне доктор Митчел после того, как она сама заняла свое место. Конечно же, я наглым образом умолчал о том, что к следствию этому я не имею уже никакого отношения, и разумеется, я готов был к тому, что если о моем визите в клинику Бетлем узнает Ланге, то мне не поздоровится. - Даже не знаю, можно ли назвать этот случай интересным, и тем более не знаю, как это поможет вам в расследовании, но доктор Митчел говорила, что вас интересуют пациенты, которые… кхм… - Религиозный бред или как это правильно у вас называется, - подсказал я Эрику. - Да. Так вот… Это было три года тому назад. Я тогда практиковал в Норвегии и как раз получил приглашение из Шведской столицы и подумывал о переезде. Моя жена, знаете, родом из Мальме… - Мистер Купер, пожалуйста, если можно… - неторопливо перебил я его. - По поводу пациента… - Ах, да, простите... Тот молодой человек был у меня всего лишь один раз. Он записался на прием и почти что час из отведенных на беседу полутора он просто провалялся на кушетке, изучая потолок в моем офисе и время от времени прикладываясь к бутылке воды, что он принес с собой. - Это нормально? - удивленно спросил я. - Поймите, мистер Хиддлстон, я психоаналитик и веду частную практику. Мои пациенты… Скорее, их можно назвать клиентами, ведь они приходят ко мне добровольно, и если за свои деньги они хотят лежать на кушетке и молчать — я их не тороплю. К тому же, не всем бывает просто решиться на откровенный разговор с незнакомым человеком. Конечно же, я настраиваю их на нужный лад, задаю вопросы, пытаюсь вовлечь их в нейтральную беседу и… - И тот человек… Вы смогли разговорить его? - нетерпеливо спросил я. - Так или иначе, - кивнул головой Купер. - В конце сеанса он все-таки признался мне… Ему казалось, что его друг, как он сам это сказал: «Не дружит с головой». Якобы, тот хочет «явить этому миру нового бога». - Это его точные слова? - насторожился я. - Абсолютно. Я запомнил их… Знаете, тот парень здорово нервничал, и я понимал, что помощь ему требуется однозначно. - Он сказал, кто его друг? Назвал имя? - Мистер Хиддлстон! - всплеснул руками доктор Купер. - Вы, должно быть, слыхали о том, что те, кто страдают душевными недугами, часто используют этот прием: говорят о некоем «друге», «знакомом», «родственнике» даже, имея в виду себя самого. - Так вы полагаете, тот парень хотел явить этому миру какого-то там нового бога. Он сказал, что это за бог, и чем ему не угодил старый? - Нет, - покачал головой Купер. - Время сеанса истекло, я записал его на следующий прием, и больше того молодого человека не видел. - Он не пришел на повторный прием? - разочарованно спросил я. - Не пришел, и когда моя помощница попыталась связаться с ним, оказалось, что телефон его был вне зоны доступа. - Как звали вашего пациента? - задал я вопрос, уже заранее готовый к тому, что его имя окажется выдуманным. - Он назвался Торстейном Хемсвортом, - с готовностью ответил доктор. - Чтоооо?! - от удивления челюсть моя едва не пробила пол в кабинете доктора Митчел. - Он сказал, что его имя Торстейн… - Подождите! - перебил я Эрика и полез в карман за смартфоном. Быстро нашел фото Тора. - Вы вот так точно, спустя три года, помните его имя? - Я справился сегодня у своей помощницы, прежде чем встретиться с вами. Дебора аккуратно ведет записи… - Я понял! - опять перебил я Купера, показывая ему фотографию. - Это он? Тот пациент — это он? Купер кинул быстрый взгляд на фотографию и отрицательно — слава всем богам, отрицательно! - покачал головой: - Однозначно, это не он. - Окей, секунду! - я нашел фото Криса и протянул смартфон Эрику. - Может быть, он? - Нет-нет! - замахал руками Купер. - Тот выглядел совсем иначе. Брюнет. Волосы длинные. Худой. Стройный. Лицо такое… Острое… живое… Вот как у вас. Глаза такие… Зеленые-зеленые! - Доктор Купер, - почти что с облегчением выдохнул я, но тут же задержал дыхание от пришедшей ко мне внезапно догадки. - Этот, с зелеными глазами, он как-то называл своего друга? - Вот тут сложнее, - признался Эрик. - Не могу полагаться на память, что-то… Лундвар… Логвар… Лодин… Память услужливо подкинула картинку из прошлого. Мы с Тором тогда перевозили вещи в его только что отремонтированную квартиру - я честно помогал ему с ремонтом. Одна из сумок, что тащил Торстейн, упала: оторвалась ручка, видимо, Хемсворт слишком уж много вещей туда напихал. Несколько старых фотографий, что хранил этот сентиментальный пентюх, спланировали на пол: родители Тора, совсем еще молодые; старый Бор, крепкий и суровый старикан, мелкий Торстейн - коленки разбиты, на щеке ссадина, несколько школьных фоток... - Ты здесь смешной, - я поднял одну фотографию, с умилением разглядывая любовника, тогда совсем еще подростка: дурацкая прическа, дерзкий взгляд из-под насупленных бровей, упрямо выставленный вперед подбородок. Тор всегда такой Тор... - Отдай! - отчего-то Хемсворту не хотелось, чтобы я увидел эти старые фотки. - Ага! Щаз! - показал я ему язык. - Хиддлс! - Вау! Какой красавчик! - парень на групповом снимке привлек мое внимание. Яркий. Необычный. Глаза... Ничего не жаль за такие глаза! - Тооом... - предупреждающе рыкнул Хемсворт. - Было что-нибудь с ним, а? - подначивал я его. - Скажи, было? Как его зовут? - Говорят тебе - отдай! - Тор все-таки отнял у меня это самое фото. Теперь-то я понимаю, почему он не хотел, чтобы я увидел фотографию. Только вот странно - зачем вообще он её хранил? Ну да Тор всегда был таким Тором... Тор отнял у меня фото, но я успел прочитать имя - на всех этих школьных фотках имена учеников подписаны внизу чуть ли не каллиграфическим почерком... - Лодур? - подсказал я Эрику, чувствуя, как холодеет где-то в районе поясницы. Привычное чувство, возникающее всякий раз, стоит мне нащупать нить, которая приведет к окончанию расследования. Только на этот раз, похоже, в этом клубке запутаемся мы все… Запутается Торстейн… - Возможно, мистер Хиддлстон, - смущенно улыбнулся доктор Купер. - Я действительно не могу сказать однозначно. - Ну, хорошо, - я поднялся со своего кресла, физически не в состоянии усидеть на месте после того, что услышал. - Вам придется записать показания официально… - Но я тороплюсь на рейс! - попытался возразить Эрик. - Значит, полетите следующим, - обезоруживающе улыбнулся я, набирая номер телефона Кейси. И через полчаса, выслушав от любителя рыбки кучу упреков в том, что полез не в свое дело, будучи отстраненным, я попросил его лишь об одном: сделать так, чтобы протокол допроса доктора Купера не попал в руки отца Криса. - Ты соображаешь, о чем просишь, Хиддлс? - нахмурился Кейси. - Младший Хемсворт включен в состав нашей группы. В отличие от тебя, уж извини… - Кейси! Сделай! - нажал я. - Не доверяешь святому отцу? - покачал головой бывший коллега. - Я сам себе сейчас не доверяю, - честно признался я ему. - Послушай, я знаю, что это не по правилам. Но я прошу тебя: дай мне пару дней во всем разобраться. Придержи показания Купера всего лишь пару дней. Я, кажется, понял, где искать убийцу… - А Тор? Черт... Ланге нас в порошок сотрет... - С Тором я сам все улажу. И Ланге на себя возьму, если что. - Хиддлстон! Ты хоть понимаешь, чем нам всем грозит твоя самодеятельность? - Два дня, Кейси, умоляю! - и я действительно сложил ладони в умоляющем жесте. - Черти что! - сквозь зубы процедил напарник Торстейна. Но я был уверен, что по крайней мере два дня у меня есть.