Квилл:
Мы стояли перед дверью комнаты Джессики, кажется, целую вечность. — Я не могу. Тони положил руку мне на спину. — Ну, по крайней мере, ты делаешь это не один. Я предпочитал иметь дело с чужими призраками, чем с призраками своего собственного прошлого. — Я здесь, с тобой, — заверил меня Тони, и я все же медленно открыл дверь. По комнате были разбросаны коробки. Некоторые из них были открыты, некоторые закрыты, другие — составлены у стен. Пылинки кружились в солнечном свете, проникающем сквозь окно. Я не мог отвести взгляд от кровати. Кровати, на которой я нашел их. Кровати, из которой я вытаскивал Тони, пока он кричал и хватался за остывающее тело сестры. Кровати, в которой мы с Джессикой провели часы, болтая обо всем и ни о чем одновременно, глупо планируя будущее, которое никогда не наступит. Будущее, построенное на лжи. Я медленно обвел взглядом комнату. Детские обои, которые мы планировали закрасить — насколько я знал, банка с той жуткой зеленой краской все еще валялась где-то в подвале. Светящиеся в темноте звезды, которые мы клеили вместе — она расставляла их наугад, а я настаивал на том, чтобы составить правильные созвездия. Я сделал еще один шаг и провел рукой по одному из пыльных комодов, почти желая открыть ящики, чтобы посмотреть, лежит ли там до сих пор моя одежда. Я узнал свою старую рубашку, все еще висящую на подлокотнике плетеного кресла в углу. У меня совсем не осталось Дара, но даже так я чувствовал парапсихологическую энергию. От этого что-то сжималось в моей груди, мешая правильно дышать. Или от этого, или от того, что мы стояли в комнате моей умершей девушки, собираясь перевернуть ее вверх дном. Я судорожно вздохнул и медленно сосчитал до десяти на выдохе, пытаясь собраться. Тони успокаивающе положил руку мне на плечо. — Давай займемся делом, — выдавил я, схватив пустую коробку, и начал снимать свисающие с потолка серебряные ветряные колокольчики. Тони принялся собирать засохшие веточки лаванды, скидывая их в пакет. Чем больше защиты мы убирали, тем холоднее становилось в комнате, но несмотря на дискомфорт, я постепенно привык находиться там. Время от времени я замирал, погружаясь в воспоминания, и каждый раз Тони оказывался рядом и спрашивал, в порядке ли я. Иногда я делал то же самое для него. Остальные тоже хотели помочь с уборкой комнаты, но мы с Тони знали, что должны сделать это сами. Это было своего рода катарсисом. Попыткой избавиться от всех этих воспоминаний. Не забыть, но отпустить. Следующим шагом значилась подготовка к реализации абсолютно безумной идеи Тони — использовать посмертное свечение и все имеющиеся у нас Источники, чтобы соорудить проход на Другую Сторону в качестве экстренного пути побега. Боже, я надеялся, что нам это не понадобится. У меня не было никакого желания видеть землю мертвых, еще меньше мне хотелось побывать там лично. Мы спорили об этом больше двух часов к ряду. Я, как и полагается голосу разума, проиграл. Теперь мной руководил Каббинс. Он, все еще полураненный, сидел в плетеном кресле в углу и раздавал приказы, как какой-то богом забытый фараон. Я благодарил себя за то, что все это время продолжал тренироваться, потому что цепями, которые заказал Тони, можно было пришвартовать круизный лайнер. Я надел очки, пока мы работали с Источниками, которые привезли родители Тони. Честно говоря, было увлекательно видеть призраков из разных племён, хоть я и никогда не признался бы в этом восторженному Каббинсу, разглагольствовавшему о разных типах призраков из разных регионов. — Думаешь, у них есть Сияющие Мальчики? Или Холодные Девы? Может, их призраки совсем другие? Может, они похожи на наших, но зовутся иначе? Ты читал другие работы Локвудов? Там говорилось что-нибудь о других типах призраков? Я пожал плечами. Не то, чтобы я был слишком заинтересован в их исследованиях. Самое яркое, что я помнил, это то, как Джессика и Тони устраивали собственные лекции, подражая им, когда мы все были младше, а их родители еще были живы. Я помнил, как тетя Селия оживленно говорила, ярко жестикулируя руками, пускаясь в безумные лирические отступления, и даже иногда воспроизводила некоторые из их опытов. Дядя Дон, напротив, оставался спокоен, организован и мягко сдерживал свою жену, когда она начинала имитировать их общение с представителями разных племен. Однажды она воспроизводила ситуацию со взятием в плен, и чуть не ударила кого-то из аудитории по лицу. Я скучал по ним. Но я знал, что все наладится. Ну… Если мы переживем это дерьмо. Потом все обязательно наладится.Люси:
Я думала о том, что сказала мне Холли, на протяжение всего ужина, она же продолжала то и дело поглядывать на меня, и это становилось раздражающим. Я буравила взглядом свое картофельное пюре, чтобы не смотреть ни на нее, ни на парней, которых мы обсуждали. Особенно на Квилла, который, без сомнения, видел мою задницу. — Боже мой, я видал похороны повеселее, чем эта ваша посиделка. К сожалению, тут Череп был прав. Мы поставили банку посередине стола, словно какую-то нездоровую версию вазы с фруктами или салфетницы. Что особенно иронично, сейчас Череп казался самым живым из всех нас. Обстановка накалялась, и мы сидели молча, единственным звуком было шумное чавканье Фло, которому мог бы позавидовать даже Джордж. — Ты когда-нибудь задумывалась, соревнуются ли Каббинс и Боун-Боун в том, кто из них более отвратительный? — Чья бы корова мычала, — сухо усмехнулась я. За столом стало еще тише, — Ничего, — и ответила на незаданный вопрос, — Просто оскорбления, как обычно. На самом деле, Фло удивила меня. Она превосходно заботилась о Джордже. Возможно, эта ее забота даже граничила с материнской. А еще она оставалась чистой. Холли даже сходила с ней в комиссионный магазин за новой одеждой, разумеется, оправдывая это тем, что это меньшее, чем мы могли отплатить Фло за вмешательство в ее внешний вид и заботу о Джордже. Верила в это Фло или нет, я не знаю, но она ворчливо согласилась и даже носила купленные вещи. Теперь Холли обдумывала, как бы избавиться от той мерзкой пуховой куртки, но я чувствовала, что мы и так достаточно надавили на Фло. Старьевщица внезапно выдернула меня из моих мыслей странным воплем, который, как я поняла чуть позже, был смехом. Мое сердце стучало где-то в горле, когда я глянула на Джорджа — как раз вовремя, чтобы увидеть выражение его лица, которое лучше всего можно было описать как нежное. Он поймал мой взгляд, снова насупился, снял очки и медленно протер их свитером, стараясь больше не смотреть мне глаза. Я взяла булочку и вгрызлась в нее, пытаясь скрыть улыбку. Моей ошибкой было перевести взгляд немного влево — Квилл пялился на меня слишком очевидно, чтобы это можно было списать на разглядывание сарделек и пюре на столе. — О-О-О ДИ-И-ИВНАЯ НОЧЬ, ВЕЧНО Ю-Ю-ЮНАЯ НО-О-ОЧЬ, ЧТО ЗОВЕ-Е-ЕМ МЫ БЕ-Е-ЕЛЛА НО-О-ОТТЕ-Е-Е…* Я подпрыгнула, перепуганная внезапным воем Черепа, и швырнула в банку кусок хлебной корки. — Ты! — я обвиняюще ткнула пальцем в Квилла, — Это ты показал ему «Леди и Бродягу»! Квилл, защищаясь, поднял руки и застенчиво улыбнулся. — Извини? Я устало потерла лицо. — В следующий раз мы найдем для него один из тех фильмов о принцессах. Если следующий раз, конечно, будет. Я внезапно растеряла весь свой аппетит и попыталась сделать глубокий вдох, чтобы побороть приступ тошноты, но на кухне слишком сильно пахло сардельками. Поблагодарив Джорджа за еду, я поставила тарелку в раковину и направилась к кухонной двери, пытаясь не задеть расставленные там ловушки. Уже в саду я сделала несколько глубоких вдохов, позволяя свежему воздуху наполнить легкие, будто слишком долго пробыла под водой. До меня все еще доносилось слабое звяканье столовых приборов о тарелки, и это резало уши. Я бесцельно побрела по высокой мокрой траве, лениво раздумывая, что стоило бы наконец подстричь ее, но какое это имело значение сейчас? Сейчас, на войне. Кому не плевать на длину травы, когда смерть кажется неминуемой? Судя по всему, мне, потому что я не могла перестать думать об этом. Я медленно пробиралась мимо бесцветного рододендрона, вдоль клумбы увядшей лаванды к кривой яблоне, ловящей последние лучи заходящего солнца. Красные яблоки почти светились, а само дерево казалось охваченным пламенем. Стараясь не наступать на упавшие яблоки и внимательно следя за осами, я тщательно выбрала самое красное и красивое из всех, какие висели на дереве, несколько раз обтерла его рубашкой и откусила большой кусок. Терпкий запах сочного, едва поспевшего яблока стал моим спасением от тяжелого вкуса сарделек и картошки. Я была так поглощена смакованием фрукта и наслаждением, которое мне доставлял его легкий хруст каждый раз, когда я кусала его, что не замечала, как кто-то приближался ко мне, ровно до тех пор, пока не услышала покашливание за спиной. Я резко развернулась, инстинктивно попытавшись выхватить рапиру, которой у меня не было. — Не волнуйся, Люси, это всего лишь я, — усмехнулся Локвуд. Я наклонилась, тяжело дыша. — Боже, Локвуд, ты до смерти меня напугал. — Эй! Если мне нельзя шутить о собственной смерти, то и тебе тоже, — тут же запротестовал он, и я грустно улыбнулась, совершенно не придавая значения своему лицемерию, — В какой же заднице мы оказались, ага? — Разве не мы сами привели к этому? — тихо фыркнула я. Он медленно покачал головой. — Кто-то должен был что-то сделать. Ты хочешь отступить? — Ни за что, — заверила я, — Никогда. Эта сука падёт. Локвуд громко расхохотался, и меня поразило осознанием того, как давно я не слышала его смеха. Это заставило меня улыбнуться. Он посмотрел на меня с раскрасневшимися щеками и широкой улыбкой, которой он так славился, и у меня перехватило дыхание. Чем дольше мы смотрели друг на друга, тем сильнее проявлялись морщины на его лице. Он по-прежнему улыбался, но теперь улыбка приобрела грустный оттенок. — Я должен кое-в-чем признаться, Люси. Наверное, я должен был признаться в этом еще давным-давно. Просто я до сих пор толком не разобрался в себе. Мой желудок странно сжался. Было ли это нервами, вызванными серьезным выражением лица Локвуда, или угрожающим намерением сарделек выйти обратно, я не совсем поняла, но кивнула, побуждая его продолжать. Он глубоко вздохнул. — Я поцеловал Холли, — осторожно произнес он, внимательно изучая мою реакцию. — Что? — выдохнула я. — Это произошло, когда мы отправились в Черное Сердце за ключом от мавзолея «Фиттис». Нас почти поймали, поэтому я сделал это для прикрытия. Тогда это казалось хорошей идеей. Я моргнула, не в силах найти слов. — Ладно.? — самое лучшее, что мне удалось подобрать. Локвуд резко поднял голову, уставившись на меня. — Это ничего не значил… — Все в порядке, я не расстроена. — Правда? — Ага. — Хорошо. Ладно. Это хорошо, надеюсь, это значит… — он оборвался, посмотрев на заходящее солнце. — Что? — Это ощущалось одинаково, — признался он, — Поцеловав тебя и поцеловав Холли, я почувствовал одно и то же. — Ладно.? — тупо повторила я. — Видишь ли, я точно знаю, что не влюблен в Холли. Но если поцелуй с тобой ощущался так же, я полагаю, что, может быть, это означает, что я не влюблен и в тебя, — медленно продолжил он, поморщившись, — Не пойми неправильно, ты правда очень дорога мне. Я очень тебя люблю. Я только приподняла бровь. — Уф. Я не хотел, чтобы это происходило так. Я просто имею ввиду, что ты, возможно, лучшее, что когда-либо случалось со мной. У меня были друзья на протяжение многих лет, и у меня был Джордж, но Джордж… это Джордж. Его всегда устраивал статус-кво. И хотя это ценно во многих случаях, возможно, это не то, что было мне нужно, — он одарил меня легкой печальной улыбкой, — А ты продолжала давить, подталкивать меня, заставляя смотреть в лицо всем тем вещам, которые причиняли мне боль. — Изви… — Не смей извиняться. Без тебя я бы остался таким же, каким и был. Натягивал бы фальшивую улыбку, едва пытаясь, черт возьми, остаться в живых. То, что ты дала мне, Люси… это бесценно, — Локвуд взял меня за руку и слегка сжал мою ладонь, — Ты дала мне надежду. Ты дала мне амбиции, выходящие за рамки того, чтобы быть лучшим агентом в Лондоне. Ты стала моей семьей. А также то невероятное количество разных людей, которых мы собрали здесь, — он указал большим пальцем через плечо в сторону дома, — И ты вернула мне Квилла. Благодарность за все это переполняет меня, и это так прекрасно, что было легко принять это за что-то… романтическое. Но это не так. Это гораздо ценнее. — Локвуд… — выдавила я, и он закрыл лицо рукой. — Прости, Люси. Мне очень, очень, очень жаль. Я не хотел разбивать тебе сердце или… — Да перестань, шпала, — хмыкнула я, — Ничего ты не разбиваешь. Локвуд вздохнул и робко улыбнулся. — Точно? Я кивнула и вытерла слезы со щек. — Прости меня, Люси. Я был таким эгоистом. — О чем ты? — Я тянул тебя вниз. Я цеплялся за все то счастье, которое ты мне дарила, мешая тебе самой быть счастливой. Ты и Квилл… Я открыла рот, чтобы что-то сказать, но так и не придумала это «что-то». — Вы двое… Я встал между вами, хотя не должен был, — Локвуд взял меня за руки. Я молчала, не зная, что ему ответить, — Я так боялся потерять тебя. Когда ты ушла, я понял, как много ты для меня значишь, поэтому, когда ты вернулась, я хотел всеми силами удержать тебя рядом. Я так боялся потерять тебя снова. — Никогда. Ты никогда от меня не избавишься. Он коротко улыбнулся мне, прежде чем снова стать серьезным. — Это было неправильно с моей стороны. Это было несправедливо по отношению к тебе. Но я больше не боюсь. Я ласково покачала головой. — Ты всегда был немного идиотом, не так ли? — Но я — твой идиот, — усмехнулся он. Я притянула его к себе и крепко обняла. — И Квилла. — И Холли, — пробормотал он мне в волосы. — И Джорджа, — кивнула я. — И даже Фло. — Не забудь про Кэт. Локвуд слегка напрягся, но больше ничего не сказал. Нас прервал пронзительный свист, донесшийся из дома. — Извините, что прерываю, но они здесь! — крикнул Квилл. Мы с Локвудом еще раз улыбнулись друг другу и направились к дому. К битве. Возможно, к нашей смерти, но с немного более легким сердцем, чем раньше.Квилл:
Я должен был отдать Тони должное — он точно знал, как сделать все красиво. В саду в свете алого заходящего солнца. Великолепный фон. Я был счастлив за них. Правда. Если кто и заслуживал счастья, так это они. Мне было почти жаль, что пришлось прервать их, пока они стояли в объятиях друг друга, но я чувствовал себя виновато счастливым, что больше не придется смотреть на их признания в любви. Надеюсь, когда мы переживем это, я найду способ спокойно смотреть на них вместе. Если переживем.