Один на один

Порой Эзра мог быть чрезвычайно многословным. Случалось так, что его просто прорывало, и тогда, казалось, он становился не способным утолить своё желание выговориться. У Трауна получилось выявить такой неожиданный феномен бесконечного словесного потока только сейчас, после нескольких лет непрерывной жизни бок о бок с Бриджером, когда тот решил «поделиться с ним кое-чем», начал свой монолог и закончил его через два дня, не забыв при этом сделать несколько коротких перерывов на приём пищи и беспокойный сон длиной в несколько часов. Траун не был сильно удивлён получившемуся размеру рассказанной ему истории, но в какой-то степени он всё же озадачился внезапно проявившийся многоречивостью. Эзра начал издалека; он зачем-то немного рассказал о своём детстве, всего пару слов, только самые важные и волнующие его вещи. Чисс не перебивал его, слушая со спокойной внимательностью, вникая не столько в саму историю, сколько в интонацию и сквозившие в голосе парня эмоции. Он слушал и хотел выяснить причину, по которой Эзра вдруг захотел выложить ему всю свою биографию, хотя Траун знал о его жизни достаточно, исходя из тех же докладов, доносов и кусочков информации, разбросанных по различным местам, где совершались нападения повстанцев, и где вспыхивали восстания. Даже часто оставляемая Сабин символика и рисунки несли в себе отражение деятельности не только самих борцов за свободу, но также и характерных черт личности Бриджера, не переставшего быть элементом этой одной большой системы, в своё время представлявшей серьёзную угрозу для Империи. Когда Эзра добрался до Асоки, чисс начал понимать, в чём дело. Его не очень впечатлило описание пещер, в которые завела Бриджера Сила, и древние наскальные рисунки, упомянутые в рассказе, не вызвали в нём никакого исследовательского любопытства. Он не удивился и тому, что Эзра телепатически смог пообщаться в тех пещерах с Асокой. Наверное, он просто очень устал за эти годы, и в какой-то степени тоска по родной Галактике всё же изъела его, пусть по нему это и было не совсем заметно внешне. Так что Трауну оказалось нетрудно принять смелое предположение Эзры, что те пещеры являются каким-нибудь местом стечения Силы или чего-то в таком духе. В любом случае, Асока воспользовалась этими пещерами, как средством связи, не сумев достучаться до Эзры иным способом, как это получилось у Лорехн. Эзра постарался передать свой разговор с Тано в точности. Он сказал, что Асока будет ждать их на одной из планет, которая расположена далеко за пределами тех систем, где в данный момент находились Эзра с Трауном. Она хотела встретить их и проводить до знакомого космического пространства, так как ещё одна значительная часть пути, которую им оставалось преодолеть, проходила через дикие и никем неизведанные территории, которые разворачивались далеко за границы тех более-менее изученных и картографированных Трауном регионов, примыкающих к известной им Галактике. Асока смогла проложить свой собственный курс и теперь планировала пройти по нему ещё раз, тем самым предоставив достаточно безопасный маршрут для тех, кого слишком долго не было дома. Траун не возражал против такого плана. Сверх того, ему более чем было ясно, чем именно хотел поделиться с ним Бриджер. Он окончательно утвердился в своих предположениях, когда Эзра, закончив с Асокой, пошёл ещё дальше, переключая внимание на ту дипломатическую встречу, во время которой он распустил кулаки. «Ты повёлся на провокацию», — сказал Траун на попытку Эзры оправдать своё поведение, обусловленное желанием заткнуть рот гуманоиду, позволявшему отпускать в сторону чисса оскорбления, пусть даже и искусно завуалированные (однако Траун оказался приятно удивлён способности Бриджера разбираться в подобном).  — Я тебе говорил, что люблю тебя? — спросил Эзра в самом конце.  — Да, — всё услышанное повествование, которое, казалось, было затеяно только ради того, чтобы самым доступным образом познакомить с Асокой (чисс натыкался на неё в своё время, когда работал с определёнными документами), в действительности же представляло собой оригинальную форму слова «люблю». Траун это понял, особенно по последнему признанию в истинной причине нанесённого удара гуманоиду. — Но ты всегда можешь сказать мне это ещё раз. Траун также догадался, что Эзра очень переживает о грядущем расставании, и ему не составило труда разглядеть во всём рассказанном ещё один посыл — стремление сообщить о себе как можно больше, так сказать, оставить чиссу «на память» то, что можно было оставить и доверить с лёгкой душой. Исключив из истории все сведения, касающихся баз повстанцев, разумеется. Так, на всякий случай. И не стоило сомневаться — Траун запомнил о нём всё.

***

Они провели в непрерывном полёте ещё несколько месяцев. Эзра впал в астеническое состояние, до глубины души потрясённый неотвратимостью предстоящей разлуки. Ему было тяжело смириться с тем, что ему придётся отпустить Трауна. Он не интересовался его планами, но уже интуитивно предполагал его первые действия по возвращении и знал, что чисс намерен отдалиться от него и на какое-то время залечь на дно, чтобы набраться сил для… неизвестно чего. Эзра чувствовал, что, скорее всего, они опять окажутся по разные стороны баррикад, потому что Траун ещё не оставил до конца мысли об Империи и вынашивал какие-то свои идеи, и парень уже заранее определял их как сомнительные. Ему было бы гораздо легче, если бы он знал, что они больше не будут врагами, и что их чувства друг к другу не превратятся в нечто противоречивое, разрывающееся между долгом перед собой и принятой политической стороной. Он хорошо знал, какие они с Трауном идеалисты, и надежд на совместное будущее, или может быть даже на единый взгляд и общую сторону, практически не возникало. Взаимные чувства, конечно, никуда не денутся, но… Траун к своему будущему относился куда более проще, чем Эзра. Он также не считал концом их отношений тот факт, что они вынуждены будут разойтись. Эзра почему-то рассматривал только один вариант, в котором они больше не увидятся и не пересекутся в мирной обстановке. Траун думал иначе. В их Галактике полным-полно нейтральных территорий, так что в том, чтобы время от времени устраивать свидания, для чисса не было никакой проблемы. Эзра много размышлял. Размышлял, почему Траун так поступает, и почему его постоянно тянет туда, куда тянуть, по собственному мнению Эзры, не должно. Он знал ответ подсознательно и теперь пытался вытянуть его у самого себя, задаваясь наводящими вопросами. Он разбирал характер Трауна, который успел изучить за такой долгий период времени. Он не хотел расставаться. Не потому, что не мог, а потому что Траун осознанно собирается ступить на скользкую дорожку, хотя (Эзра это точно знал) был в состоянии выбрать другой путь. И Эзра был занят поиском причины, но уже не той, из-за которой чисс поступает именно так, а той, руководствуясь которой, Траун может поступить иначе. Ещё один момент, которой в какой-то степени тоже волновал Эзру — как правильно представить Асоке Трауна, чтобы обошлось без вероятного конфликта. Кто-то же должен был ей всё рассказать и ввести в курс дела о случившемся на Лотале и обо всём том, что происходило до этого? Он не знал, как вывести чисса сухим из воды в данной ситуации. Вряд ли это будет правдой, если он скажет, что Траун изменился или что-нибудь в этом роде. Тот, конечно, всё же претерпел некоторые принципиальные преобразования, но они казались настолько незначительными перед лицами старых друзей и союзников, что говорить о каких-либо изменениях смысла не было. Как же быть? Траун сохранял спокойствие, граничащее с равнодушием. Он не сообщал Эзре, как планирует выкручиваться. Возможно, он что-то придумал, возможно, пустил всё на самотёк, чего обычно делал очень редко. Как бы там ни было, единственное, чему чисс уделял внимание в первую очередь — удовольствию от общения с Эзрой и предвкушения всё приближающегося часа возвращения. Его ничуть не расстраивала необходимость разделиться — он воспринимал это явление как временное, как часть их жизненных путей. Неизвестно как, но он сумел передать это своё отношение и Эзре, и тот, сделав для себя кое-какое заключение, в конце концов перенял его положительно спокойное настроение. Не сказать, что Эзра видел в их будущем что-то определённое, но вперёд он теперь смотрел с уверенностью. Он решил положиться на волю случая и свободное развитие ситуации и довериться своей интуиции, не раз его выручавшей. Избавившись от тревоги, Эзра ощутил приятное и лёгкое воодушевление, позволявшее ему без посторонних тягостных и волнующих мыслей целовать Трауна так, будто они с ним не зависели от каких-либо обстоятельств, используя оставшееся им время по максимуму. …Как бы Эзра ни старался, волнение перед встречей с Асокой он не мог ни подавить, ни скрыть, ни перебороть, — это было попросту невозможно. Он радовался и одновременно с тем в некоторой мере ужасался, и эти два чувства смешались в нём, порождая самые неожиданные соображения насчёт того, какие фразы следовало сказать первыми. Как бы Эзра ни пытался подготовиться к долгожданному, по-настоящему важному для него событию, в реальности всё произошло в разы лучше и в то же время хуже, чем он вообще представлял или мог себе представить — Асока была не одна, а с Сабин. Траун благоразумно остался в звездолёте, решив не показываться, сколько это было возможно, так что Эзра приветствовал команду по его спасению сам, без чисса. Как только Бриджер заметил Сабин, в его голове сделалось пусто, и он мог только радоваться девушке, совершенно позабыв о своём спутнике. Они попросту вцепились друг другу в плечи, внимательно всмотрелись в глаза и затем крепко обнялись.  — Эзра, — голос Сабин, казалось, совсем не изменился за несколько лет. — Столько времени прошло!..  — Я скучал по вам. Им надо было так много рассказать друг другу!.. Эзра последовал за Асокой и Сабин на их корабль, так и оставив чисса не обозначенным; он чувствовал себя очень странно: хотелось и смеяться, и плакать от счастья. До чего же хорошо было видеть своих старых друзей!.. На каком-то моменте Эзра вообще перестал переживать о Трауне, поддавшись торжественной и по-своему невероятной минуте желанного воссоединения. Сабин рассказывала первой; она передала Эзре его световой меч, который хранила, и Бриджер ощутил непонятное дежавю, сжимая удивительно привычную металлическую рукоятку в ладони. Врен подробно описала изменения, коснувшиеся их родной Галактики, дала предельно полную картину Лотала, какая там теперь жизнь и порядки. Она рассказала о каждом из команды «Призрак». «Эзра, у Геры родился сын», — и тот, прекрасно понимая, кто отец маленького Джейсена Синдуллы, уже не смог сдержать слёз. Прошлое постепенно становилось настоящим, принимая его назад, возвращая Эзре то, чего ему так не хватало.  — А что же с Трауном? Эзра, получив прилив сил от предшествующих разговоров, ничуть не растерялся и спокойным тоном сообщил, что чисс остался на другом звездолёте. Сабин вся подобралась и нахмурилась, откровенно не зная, как отреагировать, храня воспоминания того рокового дня и одновременно с этим видя перед собой мирного Бриджера.  — Что же он?.. — только и сказала она, совершенно сбитая с толку. Эзра улыбнулся.  — Я его перевоспитал. Говоря так, Эзра совсем немного слукавил, без какого-либо умысла обмануть, просто он сказал первое, что пришло ему в голову. Это была полушутка, отчасти даже полуправда. В любом случае, Сабин в волнении взяла его за руку. «Не знаю, возможно ли это», — честно сказала ему она. «Всё очень сложно», — признался ей Эзра, и больше из него вытянуть что-либо было невозможно. Асока, казалось, понимала его состояние. По крайней мере, она как-то мягко и весело улыбнулась ему, так, как умеет улыбаться только она, и Эзра невольно отметил, что возрасту так и не удалось отнять её необыкновенной улыбки. Потом, когда они остались вдвоём наедине, Эзра открылся Асоке, не как провинившийся перед старшим, но, как бы сказал Траун, «коллега коллеге».  — За это время я кое-что понял о нём, — Эзра смотрел на Асоку прямо и уверенно. — И считаю, что не всё ещё потеряно. Его ещё можно сделать полезным обществу, — последнее он добавил, выражая так свои самые сокровенные надежды. Немногим позже Тано сама поднялась к чиссу на корабль. Она хотела сопоставить то, что она слышала о Трауне от Сабин, и то, что сказал ей о нём юный джедай. Она не брала на себя роль судьи или служителя законности, ей важно было только получить более точное представление о бывшем имперце, чтобы впоследствии без опасений сказать:  — Под твою ответственность, Эзра Бриджер. …Сабин была не в восторге, когда Эзра решил продолжить путь на одном звездолёте с Трауном. Но она смирилась, понимая, что так будет даже лучше: под присмотром Эзры имперский прихвостень не выкинет ничего неожиданного. Ей было очень нелегко принять то, что её близкий друг перестал держать Трауна за врага, она не могла просто так простить чиссу его злодеяния. Эзра говорил об этом с Асокой и получил ответ: всем понадобится какое-то время, чтобы привыкнуть. Асока не разрывалась между мнениями Сабин и Бриджера: оставляя чисса под кураторством Эзры, она верила, даже больше знала или чувствовала, что Траун не безнадежён. Люди меняются со временем, наверное, это хотела донести Тано до Сабин, тем самым объясняя стремления Эзры не ограничивать Трауну свободу? Впрочем, ни Сабин, ни Эзра так не думали: по их мнению, чисс остался тем же, и если он что-то и пересмотрел в своих взглядах, то только самый минимум. Хотя, кто может ручаться, что этот минимум…  — Ты ведь не злодей, — заявил Эзра Трауну, оставшись с ним с глазу на глаз. У Бриджера было ощущение, что момент для разговора выбран удачно: основной путь можно было считать проделанным, когда они пересекли границы Неизведанных регионов, примыкающих к их Галактике, так что теперь Траун мог отделиться от их группы в любой момент. Чисс приподнял брови, озадаченный.  — Ты просто сам по себе такой, — Эзра неопределённо взмахнул рукой, тем самым как бы охватывая все достигнутые при Империи успехи, результативные военные кампании и хитроумные стратегические ходы, ради удачности которых Траун практически всегда был готов пожертвовать чем-то бόльшим. — Твой образ жизни лишь способ реализации своего потенциала. Казалось, Эзра оправдывал его. И не столько перед кем-то, сколько перед самим собой, чтобы доказать себе, что Трауну можно доверять, когда надо.  — Я хочу сказать тебе, — Эзра не стал долго тянуть главную мысль. — Что на нашей стороне тоже возможно реализовать себя. Посыл был достаточно ясен Трауну.  — Я подумаю над этим, — пообещал он, ничего особенного, впрочем, не гарантируя. Но Бриджер всё равно остался доволен. Вероятно, на этом можно было бы сказать, что для них всё закончилось, так как потом их пути действительно разошлись, и каждый уже следовал своему жизненному маршруту. Но нет, на самом деле это был далеко не конец их совместной судьбы, хотя бы потому, что с Трауном тогда Эзра расставался с лёгким сердцем и чистой душой. Он был уверен в чиссе, и в дальнейшем убедился, что не ошибся в нём. Они не виделись примерно полтора года, и за это время Траун много пропутешествовал по Галактике. Он изучал новый политический строй, интересовался судебной системой и отмечал для себя изменения жизненного уровня граждан Новой Республики. Он также как планировал и как хотел, отыскал остатки Империи и внедрился туда. Траун проделал большую аналитическую работу, сравнивая условия с целью выявить для себя самый оптимальный вариант будущего. И нет ничего удивительного в том, что в конце концов он сделал выбор в пользу новой власти. «У них есть хороший шанс перерасти в нечто значительное и действительно угрожающее, но с текущим составом это будет выполнено так безобразно, что в самый пик своего могущества они будут предельно неустойчивы», — так он позже объяснил Эзре свою позицию, а позже и желание задавить и уничтожить то, что осталось от Империи. Присоединившись к Новой Республике, он основательно взялся за её структуру, намереваясь сделать её надёжной и крепкой. На благо общества с Эзрой Траун трудился на пару. У них получился прекрасный дуэт, который друзья и соратники Бриджера не смогли не оценить, так или иначе проникнувшись к некогда бывшему имперцу. В общем: Эзра был счастлив, Траун — вполне доволен их жизнью. И, кстати, в дальнейшем они уже не расставались никогда.