Один на один

Сутки медленно сменяли друг друга, однообразные и тоскливые. Первоначальное оживление не продлилось и недели, плавно перейдя сначала в приятное и уверенное спокойствие, потом в лёгкую меланхолию, а затем вообще в уныние, томительное и рутинное. Трауна, впрочем, минорное настроение ничуть не беспокоило: он уверенно и непоколебимо приближался к осуществлению главной для него на данный момент цели, и от осознания значимости всей его текущей деятельности ему было не до тоски. Он стойко переносил возникнувшую на звездолёте атмосферу вынужденной ограниченности и давившего на мозг застоя. Эзре оказалось гораздо сложнее смириться со всем этим. Он открыто скучал по движению, свежему воздуху и, несомненно, солнечному свету. Он честно старался побороть своё подавленное состояние, придумывая себе различные занятия, тем не менее, его всё больше одолевало чувство, похожее на хандру. С каждым новым днём впечатлений, способных развлечь его, становилось всё меньше, и всё больше Эзре хотелось найти баланс между собой и влияющим на него окружением. Они спали поочерёдно, чтобы ситуация непрерывно находилась под контролем, и чтобы ход рабочего звездолёта не прекращался, делая лишние задержки, кроме тех остановок, которые делались исключительно ради гипердвигателей — время от времени технике требовалась пауза в работе. Из установившегося дежурства выделялась пара часов в сутки, когда Эзра с Трауном бодрствовали вместе; тогда они могли выпить чай или каф, перекинуться парой фраз или прикосновений, поиграть в одну из тех немногих игр, которые случайно удалось обнаружить в памяти астромеханика. Играть Эзра не любил, но тут, в космосе, это было едва ли не единственным решением против губительного безделья. Один раз им пришлось немного отклониться от курса — они случайно столкнулись с местными контрабандистами. Дело чудом не вылилось в конфликт, потому что контрабандисты предприняли попытку их ограбить. Но, к счастью, всё более-менее обошлось, и путешественники отделались лишь лёгким волнением, а нападающие — удачно подбитым двигателем. Эзра теперь часто погружался в воспоминания. Он вспоминал время до того, как он покинул свою Галактику, и после. Вспоминал друзей, родные лица, союзников, знакомые планеты, на которых он побывал хотя бы единожды. Эзра воскрешал в памяти давно минувшие события и старался представить текущие. Он отдавался ностальгии, ковыряясь в схемах дроидов от нечего делать, извлекая изображения и записи из механического мозга. Траун больше не переживал за имперские данные и потому его не особо трогало, что Бриджер может добраться до каких-нибудь тайн; все важные секреты чисс хранил в собственной голове, предусмотрительно стерев некоторые данные из базы дроидов. На всякий случай. Для Эзры оказалось самым настоящим сюрпризом то, что Траун сделал записи праздничной музыки и многих песен народца, с которым они жили в течение нескольких лет. Зная слова половины песен, Эзра негромко подпевал им, так же безошибочно соотнося их с тем или иным праздником. Он думал о Трауне. Музыка, которую он слушал, часто подкидывала ему различные сюжеты из недавнего прошлого. Например, время от времени Эзра любил мысленно рассматривать наряд чисса, одолженный Лорехн для церемонии. Больше всего, ему, конечно, понравилось, как решили поступить с отросшими волосами имперца: Траун не стал возражать против двух кос и металлического обруча на голове. Странно, но так он стал выглядеть ещё внушительнее, — ничуть не изменившись в лице, он напоминал собой жреца из какого-нибудь древнего мира, личность представительную и значительную. Сейчас же Траун собирал волосы в пучок, чтобы не мешались. Эзра знал, что по возвращении тот их наверняка обрежет. Он и сам поступит так же со своими сильно отросшими волосами. Забавно, но на шевелюру и того, и другого у вселенной, кажется, были свои планы. Бриджер не забывал о медитации. Таким образом он приводил в порядок свои мысли и эмоции и привыкал к сложившейся вокруг него обстановке. И однажды, медитируя, Эзра, точно так же, как пару лет назад, услышал чей-то зов. Очень слабый, еле различимый, зафиксированный в определённом направлении в космосе, этот зов, как чей-то беззвучный крик, манил к своему источнику. Эзре он почему-то показался странным. Он невольно сравнивал ситуации: ему казалось, что в то время, когда он услышал призыв старушки-Лорехн, он должен был его услышать, потому что они с Трауном нуждались в помощи. Сейчас же, как будто, всё было хорошо, — маршрут был известен, и никаких новых препятствий и неприятностей, которых логично было бы ожидать (вроде какой-нибудь поломки, нехватки продовольствия и тому подобного), не предвиделось. Понять природу зова в этот раз оказалось гораздо сложнее, если вообще не невозможно. Что это такое было, почему некто, чувствительный к Силе звал к себе? Это просьба, чтобы помогли ему, или это он так говорит, что готов помочь? Ясно было только одно: Эзра не имел права проигнорировать это связанное с Силой явление. Кто знает, может, это вообще никакое и не существо вовсе, а какой-нибудь забытый всеми артефакт. В любом случае, Эзра был уверен, что он не просто так слышит чьё-то желание увидеть их с чиссом. В этот раз он всё рассказал Трауну, сразу предупредив о своём намерении выяснить, в чём тут дело. Трауна совсем не обрадовала мысль, что они снова могут где-нибудь остановиться и по неведомым пока причинам осесть на долгое время. Чисс недолюбливал джедаев, но, вступив с Бриджером в близкие отношения, успел приноровиться конкретно к одному джедаю, вычеркнув его из списка потенциальных врагов. Он давно привык к Эзре и, взаимодействуя с ним, достаточно изучил его сущность, связанную непосредственно с Силой, поэтому и не стал препятствовать или возражать тому, чтобы парень добрался до истины. Эзра предельно сосредоточился, позволяя внутреннему чутью вести его по эфирному космическому пространству, открывая перед его мысленным взором кусочек вселенной, изображая его в нечёткой абстракции, в которой ориентироваться можно было только интуитивно. Этот процесс поиска был знаком Эзре — когда-то похожим способом он обнаружил храм джедаев на Лотале. Только сейчас искать было гораздо тяжелее из-за неизмеримо гигантского расстояния между ним и объектом. Через несколько дней он сумел определить примерное расположение космического тела, места, которое нужно было исследовать, чтобы найти источник зова, ничуть не ставшего хоть чуть-чуть понятным. Единственное, в чём Бриджер был уверен после стараний как можно лучше прощупать почву не поддающейся загадки, так это то, что им с Трауном необходимо побывать там и увидеть всё собственными глазами. По крайней мере, ему, Эзре, точно надо наведаться в те незнакомые края неизвестной системы. Другой вопрос, согласится ли Траун вновь свернуть с намеченного пути и удлинить чётко составленный маршрут? Траун согласился на новый манёвр, и это было совсем неудивительно. Он не уступал и не шёл на компромисс — он просто понимал, больше всего на подсознательном уровне, полагаясь на шестое чувство, что к интуиции Эзры ему тоже порой не вредно прислушаться. Он доверял Эзре, не только как достаточно опытному джедаю, но и как проверенному товарищу, как ближнему, и знал, что в трудные минуты он может надеяться на Бриджера так же, как и Бриджер может надеяться на него. Траун давно начал склоняться к мысли, что всё на свете не случайно, поэтому к внезапной находке Эзры отнёсся не иначе как к очередному знаку судьбы. Так что к новому путешествию он был готов. Эзра мудрил с данными, полученными от торговцев. Он хотел составить максимально точный план их продвижения, поэтому не отказался от помощи чисса, чьи навыки картографии были значительно выше, чем у него. Тем более Траун сумел понять принцип, по которому составлялись пространственные карты в этих космических регионах, так что его содействие по-настоящему выручило в такой ответственный для них момент. Правильно заданный маршрут лежал в основе их успешного выполнения затеянной экспедиции. В конце концов, у Трауна с Эзрой получилось достичь желаемого — конечным пунктом назначения в навигационной базе оказалась планета, та самая, которую во время медитаций видел Бриджер, и которую удалось обнаружить в местных картах. То, что происходило дальше, после посадки на эту планету, можно описать достаточно кратко. Несмотря на все старания действовать только в пределах намеченной задачи, а значит, планируя потратить на этот мир минимальное количество дней, им всё равно пришлось задержаться на добрых два с половиной месяца. Информацию о напряжённой ситуации в большой стране, в которой было множество групп с различными традициями и отличающимися взглядами на политический строй и то, каким он должен быть на самом деле, достать заранее было невозможно. Кто знает, как бы развернулись события, если бы их звездолёт не оказался замечен скрывающимися от закона в лесу потенциальными революционерами. В любом случае, Траун остался крайне недоволен условиями, в которые они с Бриджером опять вляпались (другое слово просто не подходило), а Эзре по большей части было всё равно — он считал, что они смогут покинуть эту планету ровно тогда, когда им вздумается. Для него главным оставалось найти источник зова, который без всяких сомнений находился где-то здесь, и, добившись результата, он не собирался более задерживаться. Эзра был убеждён, что больше его с Трауном возвращению ничто не способно помешать. Он был готов бороться с любыми препятствиями и трудностями, лишь бы прекратить отдаляться от дома. Но, на деле всё оказалось не так просто. Нет, Эзра, конечно, осознавал примерный масштаб возможных осложнений, однако предвидеть то, что их едва ли не заставят присоединиться к революционному движению, у него не вышло. Деваться было некуда — их, как ни крути, местные бунтари с лёгкостью способны вычислить их местоположение, так как цивилизация здесь значительно превосходила по развитости планету, на которой жила Лорехн. Сохранить нейтралитет не выйдет, придётся уступить и принять предлагаемую им роль. Занимательным было и то, что Эзра с Трауном прекрасно вписывались в эту сомнительную компанию, чисса, по крайней мере, точно можно было спутать с местной расой. Местные очень походили на жителей Панторы — синекожие гуманоиды, только без каких-либо татуировок, принятых у панторанцев, и с белыми белками глаз, не как у чиссов. Ну, а Эзре, со своей натурой мятежника, было нетрудно понять этих борцов за идею, сути которой он, в общем-то, на самом деле не особо и понял. Забавным оказалось и то, что Бриджера приняли за личного слугу Трауна. В любое другое время Эзра возмутился бы этому, но сейчас для него практически не имело значения, кем его здесь воспринимают, потому что, во-первых, жить он тут не собирается, и Траун, так-то, тоже не намерен оставаться. Во-вторых, у парня была чёткая цель, и ко всему остальному, напрямую этой цели не касающемуся, он держался равнодушно, не позволяя себя отвлекать. Впрочем, кое-что его всё-таки затронуло, — отношение местных к волосам. Его, собственно, и определили, как кого-то из невысокого сословия, потому что его волосы по здешним меркам оказались недостаточной длины, в отличие от чисса, на которого сразу обратили внимание. Их привлекли не столько его красные глаза, сколько полное отсутствие причёски на его голове. Что, несомненно, сделало большой минус Эзре, который, по их мнению, обязан был за этим делом следить. Лохматая голова Бриджера их тоже, к слову, не устроила. Эзру это никак не задело, — он не за тем сюда прилетел, чтобы заниматься такой ерундой, — но, да, ему действительно стало любопытно, что ещё можно было сотворить из длинных и чёрных прямых прядей Трауна. Тот его любопытства не удовлетворил, категорически запретив местным мастерам прикасаться к себе и своим волосам, тем самым разрушая всякие вселенские замыслы. Эзра, конечно, не сильно расстроился, так как подобным образом он был избавлен от кропотливой каждодневной обязательной работы. Так что он с чистой совестью медитировал, разыскивая источник зова, мысленно путешествуя по планете и полностью оставив заботу налаживания контакта с местными Трауну.

***

Причина, по которой им пришлось задержаться, крылась в том факте, что Эзра едва не развязал гражданскую войну. Всё это произошло после того, как джедай нашёл, что искал. По-видимому, он получил какую-то серьёзную информацию, потому что, когда Эзра вернулся из своего одиночного путешествия длиной в неделю, у него был очень отстранённый и озабоченный вид. Траун не успел его расспросить, в чём дело, так как ему необходимо было присутствовать на важном совещании (нет ничего удивительного в том, что за короткое время чисс сумел возглавить кучку «приютивших» их революционеров и даже успеть принести им успех в некоторых стычках с властями, и не только военных, разумеется). Эзра тоже пошёл с ним на правах личного слуги. Он как будто находился в трансе, чем вполне можно было объяснить его нападение на одного из главных вожаков противоположной стороны, с которой велись переговоры. «Я всего лишь опередил его», — огрызнулся Бриджер на возмущение Трауна после завершения совещания. «Это была дипломатическая встреча», — прошипел тот угрожающе, и его глаза как будто ещё больше покраснели, сделавшись тёмными. «Он мог тебе навредить», — воскликнул Эзра, не собираясь отступать. Тем не менее, он всё равно замолк, и его раздражённость сменилась растерянностью. Казалось, он хотел извиниться, но тут же позабыл об этом, переключившись на другую мысль. Траун заметил это и сам подостыл. С Эзрой определённо что-то случилось, и он спросил о его состоянии напрямую. Эзра отказался отвечать на вопрос, по крайнеё мере, пока что, и пообещал в дальнейшем держать себя в руках. Следующие полтора месяца Траун улаживал конфликт. Он не захотел оставлять всё как есть, и Эзра не стал его отговаривать, вместо этого добросовестно помогая ему. А потом они покинули эту планету, и только тогда Эзра рассказал Трауну о том, что он видел Асоку.