Haikyuu!!Сборник, имейджины с Т/и

– Нет! — Строго отрезала ты, скрещивая руки на груди, облокотившись на край парты. — Подумай, Т/и, — слащаво улыбнулся тебе твой одноклассник Сэкимура Нэо, словно змей-искуситель. От его взгляда тебе стало противно, и ты поморщилась. — Я не стану этого делать, — ты скривила губы, вспоминая, что такой ответ ты уже ему не один раз повторяла. — Не надоело отказывать? Подумай об этом. Иначе все узнают твой секрет. — Мне плевать! — Злобно выкрикнула ты, отталкиваясь от твёрдой опоры, в виде парты, и грозно налетела на его фигуру, что продолжала довольно скалиться. — Делай, что хочешь: твой шантаж меня больше не пугает. Ты сверкнула своими презрительными глазами, а на твоего одноклассника будто налетела мутная тень, делая его взгляд пугающе страшным. Его явно не удовлетворил твой ответ. Тебя этот вид ничем не зацепил, и ты была уже готова громко хмыкнуть и на пятках развернуться в сторону выхода класса, но знакомое, родное имя, слетевшие с его отвратительно едких губ заставило тебя остановиться и недоумённо посмотреть на него. — Ладно. А что насчёт Иваизуми? — Приторно улыбнулся он, видя, как твоё лицо начинает приобретать багровый оттенок из-за злости. — Не впутывай его в это! Хаджиме это никак не касается. — Ты была готова уже взорваться от смешанных чувств, стоило ему назвать имя твоего любимого парня, которому ты пообещала встретиться после его тренировки. А сейчас стоишь в пустом классе, слушая очередной глупый шантаж своего одноклассника, который был готов пойти на всё, лишь бы ты сходила с ним на свидание. Поначалу тебя это никак не привлекало, но его сумасшедшая зависимость, постепенно начинала пугать. Благо Хаджиме об этом пока не прознал. Ему и не следует об этом знать. — Не могу же я тебя избавить от такого удовольствия, дорогая Т/и-сан. — Теперь его улыбка больше походила на сумасшедший оскал дьявола – это тебя ещё больше напрягло. Такая слащавая, просто мерзость. — Я тут краем уха услышал, что он у тебя ас в волейбольном клубе. — Незамысловато начал он, словно рассказывает о какой-то обыденной вещи, но тебя это заставило напряжённо сжать кулаки, до побеления костяшек, и недоумённо выгнуть бровь. — К чему это ты клонишь? — Внутри начало неприятно сосать под ложечкой. Кажется, он ждал этот вопрос от тебя. — Как президент студсовета, мне будет несложно вышвырнуть его из клуба, как дворовую собаку – безвозвратно! — С нажимом произнёс он последнее слово тыкая в тебя указательным пальцем. В твоём животе, будто всё перевернулось, а сердце неприятно кольнуло. — Он ничего ведь не сделал! Тебе не к чему будет придраться. Не в твоих силах будет найти на него какой-нибудь компромат, Сэкимура. — Ты сделала невозмутимый вид, но твой голос начинал потихоньку сдавать, неприятно дрожа. — Хм, как думаешь, кому поверят больше: мне – умному, справедливому, доброму, любимчику всех учителей и девушек президенту, — он саркастически прокашлял в кулак, меняясь с самовлюблённой интонации на более уничижительную, насмешливую. — Или твоему парню, который запомнился здесь только как ас волейбольной команды, грубиян, чьи руки полностью погрязли в постоянных драках, синяках и царапинах и тот, кто неизменно являлся и по сей день остаётся маленькой бегающей шавкой того слащавого придурка Ойкавы Тоору. — Кажется, и имя второго ему было отвратительно выговаривать. Это была последняя капля. Ты чувствовала, как сердце вскипело, а душа начинала биться во все щели. Ты молниеносно подлетела к нему, хватая за выглаженный ворот его белоснежной рубахи, встряхнула, яростно заглядывая в его пресыщенные отвратительные глаза. Мало того, что он всегда подстрекал и пытался унизить тебя, но бросать камень в сторону Хаджиме ему явно не стоило. Тебе было плевать на свою гордость – пусть делает с ней, что хочет: она непоколебима, но задевать гордость парня при тебе, ой как не стоило. — Не смей так его называть! — По слогам произнесла ты, готовая уже была разорвать его немощную глотку, словно ты бешенная собака, а пред тобой – только тряпичная кукла. Несмотря на твой низкий рост, угроза так и чувствовалась, но твой выпад ничем не удивил Нэо: он только задумчиво хмыкнул. — Не сомневайся, что я не сделаю этого, Т/и. Подумай, что, когда его выгонят из клуба – будешь виновата в этом ты, а не я. — Болевые точки, на которые он так профессионально давит, начинают въедаться в твою кожу, царапая всё изнутри. — И ты будешь жить с этой мыслью, ведь могла поступить иначе, и как только ты увидишь этот несчастный, разбитый вид – поймёшь, что уже ничего не сможешь исправить и тебе только придётся созерцать это несчастное лицо, обречённое на горестное поражение. Тебя начало трясти. Ты оттолкнула парня, смотря на свои дрожащие пальцы – кажется у тебя началась паника. Ты пыталась привести дыхание в норму, собраться с мыслями, но получалось тускло. На глаза стали наворачиваться слёзы. Ты любишь Хаджиме, всем сердцем и трепетом – души своей в нём не чаешь, отдаваясь ему на все сто двадцать. Ты понимаешь, как он сильно любит волейбол, даже после школы мечтает пойти по карьерным ступеням в области спорта. А ты просто-напросто готова громко выть от этого – от безысходности, страха и боли. Что делать: пожертвовать его мечтами и достижениями или же вашими отношениями, которые вы так трепетно оберегали и грели в своих сердцах. Иваизуми любит волейбол, а ты любишь его. Выбор слишком очевиден. Ты громко выдохнула, прикрыв глаза, чтобы этот урод, не дай бог, не увидел твои поблескивающие слёзы. Эту маленькую, ничем не нужную победу, ты присвоишь себе. — Чего ты хочешь? — Не меняя своего грубого тона спрашиваешь ты, но в нём проскакивает маленькая нотка надломленности и презрения. Нэо победно хмыкнул, чуть сощурив глаза. Гореть тебе в аду, Сэкимура. — Для начала…

***

Тренировка окончилась. Довольная компания из парней покидала раздевалку, рассуждая о чём-то. Судя по насмешливо игривому голоску Тоору и ворчание Хаджиме – эти ребята вновь о чём-то горячо спорили, не сумев поделить это «что-то» между собой. Ты стояла чуть неподалёку, наблюдая как грозное лицо Ивы резко смягчилось, стоило ему увидеть тебя. Он что-то сказал ребятам, те дружно пошушукались между собой, но всё же отошли чуть в сторону, давая вам побыть немного наедине. Чем ближе было расстояние между вами, тем сильнее ты ощущала, как вы отдаляетесь друг от друга. Ты думала, что вновь расплачешься, но отыграть свою роль надо было и даже трясущиеся руки в этом не помешают. Так было необходимо. Ради него. Ради Хаджиме. Довольным Хаджиме подбежал к тебе и тут же сгрёб в сильную охапку, прижимая твоё ледяное тело к своему горячему. Ты ощущала его ускоренное сердцебиение, в то время как твоё было готово выпрыгнуть из груди и незамедлительно залезть в его, чтобы почувствовать себя хоть капельку спокойней и счастливей. Ты почти невесомо коснулась руками спины парня, проведя по ней. Неохотно отстранилась, понимая, что сейчас ты в последний раз чувствуешь его любовно горячее тепло. Серьёзно смотришь в его глаза, замечая, как Иваизуми удивлённо смотрит на тебя. — Т/и, что… — Хаджиме, — резко перебиваешь его, не желая больше медлить с этим, иначе не выдержишь этого, а слёзы так и норовят покинуть глаза и горько скатиться по щекам. — Нам надо поговорить. — Это срочно? Мы только что одержали победу, вот и хотим отпраздновать с ребятами, тем более, что Дурокава угощает. Хотел встретиться с тобой позже, но… — Эта тема не требует отлагательств. — Строго ответила ты, а внутри чувствовала, как всё распадается, разбиваясь на мелкие кусочки. Ты заметила, как Ива замешкался, но послушно замолчал, ожидая твоего продолжения. Ты опустила голову и чуть поджала губы, но затем переменила свой взгляд на холодный и слишком резко проговорила: — Я думаю нам надо расстаться! Сначала парень недолго оглядывал твоё хмурое лицо, чуть клипая глазами, якобы ему послышалось. Но реальность довольно жизненная и слишком однотипна – лёгкая улыбка потихоньку начинала спадать, пришло недоумение, а за ним отрицание, после ты уже не заметила, как погас яркий огонёк его восхитительных тёмно-зелёных глаз, который заставлял тебя каждый раз плавиться. — Я…почему? — Его голос непроизвольно дрогнул. — Я что-то сделал не так? Скажи? В чём проблема, Т/и? — Во многом, — смутно отозвалась ты, вспоминая, что за вашей беседой наблюдает этот говнюк, чтобы убедиться в том, что ты не сдала позиции. «Тебе это ещё аукнется, сволочь!» — Яростно подумала ты, вновь больно сжав свои кулаки. Твои размышления резко прервали вернувшие тебя в реальность тёплая рука Хаджиме, что взяла тебя за подбородок и потянула чуть к себе, чтобы заглянуть в твои глаза. Он искал что-то. Ложь в твоих словах? Надежду? Объяснение? Непонятно, да и сложно это было – читать людей, а Иваизуми никогда не умел делать этого, пока не увидит реальность своими же глазами. Таков он был и это качество тебя сильно удивляло, но сейчас это было только на руку. — Прошу, ответь мне! Я сделаю всё, что в моих силах, только… — Ты ничего не сможешь сделать, — грозно ответила ты, дёргая головой, чтобы Иваизуми убрал руку с твоего подбородка, что он послушно выполняет, но ещё больше становится рассеянней. Кажется, его выдержка тоже на грани. — Да в чём дело, Т/и?! Ты не из тех, кто станет молчать о какой-нибудь проблеме. Я просто не понимаю. — Кажется, он в полном замешательстве. Ты пустила тихий истеричный смешок. — Не понимаешь… — Твоя губа стала нервно дрожать, а себя ты была готова уже на месте пристрелить. Слишком гадкая, отвратительная. Ты погрязла в пучине лжи и больше не видишь света. Но один луч всё же светил тебе и этим лучом был Хаджиме. А сейчас ты так нещадно топчешь его, не давая и шанса на повторное освещение. — Я больше не люблю тебя, Хаджиме! — В порыве эмоциях выкрикиваешь ты и чувствуешь, как слёзы подкатываются к твоим глазам, а в горле застревает неприятный ком. Ты глотаешь, обхватывая себя руками. — Мне надоело это всё! Надоел ты, эти отношения, всё надоело! Я больше не могу быть с тобой. Твои слова нещадно режут его по сердцу, аки раскалённый нож. Ведь другого объяснения он не находит, почему так больно горячо в груди, что хочется рвать на себе одежду и протяжно выть. — Как же так…Т/и…Я ведь…любил и…я не… — голос его дрожит, как и всё его тело, которое будто бы охватывает сильный озноб. — Почему? Мне… Ты решаешься на последний отвратительный шаг, но так, по крайней мере, он будет ненавидеть тебя, нежели самого себя. Вот настолько ты его любишь, желая пустить себя в поток грязного бытия. Как говорится: «Всегда в грязи, но души их чисты», хотя даже и душа у тебя пропахла затхлостью, раз уж так поступаешь с собой и с любимым человеком. Медленно подходишь к нему, подымаешься на цыпочки, шепча ему тихо в ухо. От твоих слов его тело замирает и будто пропускает тысяча осколков, оставляя на нём рваные раны по всему телу. Его глаза широко раскрываются, а ты забиваешь последний гвоздь в гроб, где раньше находились ваши, ещё «живые», отношения. — Зачем мне встречаться с тем, кто всегда будет на втором месте? — Грубо толкаешь свою речь и несильно пихаешь его в плечо, уходя куда-то в сторону, лишь бы подальше от этого злосчастного места, оставляя после себя приятный шлейф сладких парфюмов, который же теперь отдаёт неприкрытой болью и страданием. Иваизуми продолжает так же стоять на месте, даже не оборачиваясь в твою сторону. Твои слова добили его. Выжали ту частичку, которую он скрывал ото всех, даже от Ойкавы, но сумел признаться только тебе, в надежде думая, что ты поймёшь и примешь. Но ты этого не сделала. И теперь, его же собственной слабостью ты и добила, оставляя после себя невидимый кровавый шлейф нестерпимой боли или, быть может, - это вовсе каузалгия. Парень шумно выдохнул, чувствуя, как сердце больно замерло. Инсульт? Нет. Что-то в разы больнее, более – необъяснимое. Приложил руку к груди, там, где должно находиться сердце. Сжал, чувствуя, как неприятный осадок остался нерастворим. Одна слеза неприятно скатилась по щеке. Всё ещё бьётся. Блять. — Ива-чан, — радостно пропел сзади Ойкава, подходя ближе к разбитому вдребезги парню. — Ты скоро? Еда не может вечно ждать, особенно за мои деньги. — Он нервно хихикнул, всё ещё не видя потускневший взгляд своего друга. — Я видел Т/и, — от упомянувшего колющего родного имени Хаджиме слегка вздрогнул, — она так быстро скрылась, я даже поздороваться не успел. У вас всё в порядке? — Тоору увидел, как сутулая спина товарища выпрямилась, а сам Хаджиме вытер неприятно скатывающуюся слезу и грубо развернулся в сторону Ойкавы. Каким бы не был серьёзным взгляд его товарища Тоору всегда мог прочесть эмоции друга и сейчас он казался ему…разбитым. — Иваизуми, что слу… — Не сейчас. — Грубо выплюнул он, разворачиваясь в другую сторону, даже не попрощавшись с командой, чтобы остаться наедине со своими мыслями и чувствами. Ему надо подумать. Ойкава это понял, поэтому не стал давить на него, дав ему уйти, но ненадолго. Он обязательно найдёт его позже и выслушает историю от начала и до конца, даже если Хаджиме будет сопротивляться. Плевать: таков удел лучших друзей – помогать им, когда они меньше всего требуют помощи. Ты уже прилично отошла на широкую дистанцию подальше от школы и Хаджиме, поэтому дала волю своим слезам и тихим вскрикам, чтобы лишний раз не привлекать внимание посторонних людей. Ветер раздувал твои волосы и холодил щеки, по которым безостановочно текли слёзы. Сердце разбито, как и твоя душа. Ты чувствовала теперь пустоту. Глубокую, невыносимую, саднящую пустоту. Ты громко всхлипнула и повернула голову в сторону, сразу встречаясь с хитрым взглядом этих невыносимых глаз. Нэо удовлетворённом кивнул тебе, а ты злобно сверкнула своими заплаканными глазами, удаляясь прочь – далеко – чтобы не видеть эту отвратную морду. «Ненавижу». Сейчас ты просто не была в состоянии на всякие ссоры: ты была выжата, как лимон, и тебе хотелось поскорее домой, обернуться в плед и залить своими девичьими слезами несчастную подушку. Непростые времена рано или поздно пройдут, но кто вообще сказал, что горький осадок после них растворяется? Это лишь глупая романтизация бестолковых поэтов, что ничегошеньки не смыслили в любви. Теперь ты удостоверилась в этом абсолютно точно.