***
Будучи омегой, Чонгук в свои ранние годы всегда чувствовал себя ужасно слабым в сравнении с остальными парнями своего возраста, потому еще в средней школе увлекся единоборствами и благодаря им стал физически сложен весьма недурно. В будущем его увлечение и подвигло Чона избрать своей специальностью в вузе физическую культуру. Живя в городе, Чонгук упорно тренировался каждый день, никогда не делая себе поблажек. В детском лагере, разумеется, не имелось никаких тренажеров, к которым омега привык, зато был неплохой стадион с дорожкой для бега, которую от утренних лучей скрывали кроны старых деревьев, а еще площадка с турниками и брусьями. Обычно омега вставал за два часа до общего подъема, чтобы успеть поактивничать, а затем еще и принять душ, пока его никто не занял, но сегодня с утра телефон разрядился, и Чонгук безбожно все на свете проспал. Пришлось тащиться на спортивную площадку после отбоя, благо летнее солнце еще не полностью успело к тому времени скрыться за горизонтом. Вот только, как оказалось, не одному Чонгуку приглянулось здешнее место. Ну и конечно же… - А ты чего здесь забыл, Ким?! Альфа, до того, как услышал знакомые истеричные нотки в чужом голосе, преспокойненько делал себе подтягивания, но теперь завис на турнике удивленной колбаской, пытаясь разглядеть омегу в сумерках уходящего дня. Чонгук едва удержался, чтобы не фыркнуть, заметив, что снова Тэхён разгуливает без футболки и в шортах, которые можно было бы и трусами смело назвать. А тут, между прочим, кругом детей полно! Ничего его не смущает?! - Так они спят уже все! Кого мне тут смущаться, местных комаров что ли? – недоуменно спросил Ким, все же спрыгивая с турника и смотря на подвисшего Чонгука. Чон что, все, о чем подумал, вслух сказал? - Ты чего такой взвинченный? – спросил у него Тэхён заинтересованно, подходя ближе и замечая, как омега делает один малюсенький шажок от него назад. – Ты как будто боишься меня, Чонгук-хён. - Т-ты просто весь мокрый, о-от п-пота, - пробормотал омега, взгляд потупив и с преувеличенным интересом принявшись разглядывать шишки под своими ногами, обутыми в кроссовки для бега. Хорошо еще, что вокруг темень, и его пунцовые щеки никакие дурацкие альфы, стоящие рядом, не видят… - Я не ожидал тут кого-нибудь встретить. - Ну, я занимаюсь на этой площадке по вечерам с самого начала нашей смены, - отвечает Тэхён, легко пожимая плечами. – Надо же держать себя в форме… а вот тебя здесь ни разу не видел. - Я обычно сюда прихожу по утрам, только сегодня проспал. - А-а-а, - тянет Ким и чешет затылок, а Чон этот самый момент выбирает, чтобы лицо, наконец, приподнять, и проклинает за это себя самого, Ким Тэхёна, судьбу и все на свете, потому что откровенно залипает на то, как мышцы чужой руки напрягаются от движения. Бляяяять… - Я утром слишком люблю подольше поспать, меня мелкие обычно всем отрядом добудиться не могут, и поэтому мы вечно на завтрак опаздываем. - А точно, так и есть, - соглашается Чон, вспоминая, как жутко его бесят моменты, когда шумный отряд Кима врывается в столовую в самый разгар завтрака, нарушая только-только установившееся спокойствие. – Ну, ладно, раз ты тут, не буду тебе мешать. Сегодня, пожалуй, пропущу тренировку. - Да ты чего? Тут места хватит на целый отряд, - возражает Ким. – Мы даже при всем желании пересечься не сможем. Не стоит так переживать, Гук-и. И омега хочет было Тэхёну возразить… но его коротит на милой форме своего собственного имени, и шанс для того, чтоб съебаться, утекает у омеги сквозь пальцы. И потому он, скрепя сердце, решает остаться. Они правда особо не пересекаются, каждый занят своим делом. Вот только это не значит, что Чонгук не наблюдает незаметно за Кимом… как не значит и что Ким незаметно не поглядывает на омегу. А посмотреть, если честно, есть на что. Хотя бы на эти – блять – крепкие бедра в лиловых штанах-галифе… или на вид, что открывается, когда омега выполняет серию приседаний. Пристрелите-кто-нибудь-Тэхёна-на-месте. А потом они вместе идут в душ… В смысле, они в него идут одновременно. Тот представляет собой отдельное здание с несколькими запирающимися комнатками-душевыми. И у комнаток этих очень тонкие стенки. Чонгук слышит, как в соседней душевой шумит мощный напор воды. Омега устал, вымотанный тренировкой и собственными переживаниями, он опирается о стену с той стороны, откуда слышен посторонний шум, лбом прислоняется к холодной плитке, веки смеживает и так какое-то время стоит. Он может поклясться, что даже отсюда чувствует запах муската, по которому в тайне даже от себя самого уже какую неделю жутко тоскует. У него так всегда… на каникулах ведь все они из общаги разъезжаются по своим семьям, и Чонгук очень долго Тэхёна не видит. Так что эта практика – она для омеги своего рода возможность побыть подольше рядом… - Чонгук? Ты там, случаем, не заснул? Чон вздрагивает, мгновенно отлипая от стенки, когда стук в дверцу и голос альфы за ней вырывают его из мыслей. - Нет, я почти закончил… иди спать, Тэхён. - А-а, ну, тогда спокойной ночи… Гук-и. - С-спокойной, Тэ… - задыхаясь, бормочет смущенно Чонгук, так и не в состоянии оказываясь до конца произнести чужое имя.***
Странно. Вокруг Чонгука третий день подряд ничего не случается. Дети не срутся друг с другом, отряд Тэхёна – все как будто ангелы, тихо-мирно сидят в своей песочнице и не лезут к чонгуковым пиздюкам, а чонгуковы пиздюки, в свою очередь, на тех и не смотрят даже. Никто не ругается, не капризничает, не бесится на тихом часе, пастой друг друга не мажет после отбоя... Чонгук уже от этого затишья становится сам не свой, на стенку чуть ли в буквальном смысле не лезет. Да чё за херня? - Вы что, заболели? – спрашивает он у детей настороженно, щуря свои глаза. – От меня что-то втихую сожрали и траванулись? Колитесь! - Да нет, Чонгук-хён, все в порядке, - отвечают те ему поголовно, расплываясь в невинных улыбках, от которых у омеги развивается нервный тик. Нормальные подростки – это ни черта не нормально! Он пару раз даже пытается выцепить Кима на разговор, объясняя ему свои волнения, но тому как всегда фиолетово, и альфа лишь пожимает плечами, радостный от того, что не приходится разгребать проблемы мелких. - Они грызутся – тебе не нравится, они не грызутся – тебе тоже не нравится… вас, омег, не поймешь, - бормочет он, снова почесывая свой затылок, а Чонгук на него смотрит и чуть ли не со слезами радости на глазах чувствует знакомый огонек ненависти к альфе, пробуждающийся в собственном сердце – Ким его все еще бесит - ну хоть что-то в его жизни не меняется! На утро четвертого дня спокойствие Чонгука снова нарушается Ким Тэхёном, который заявляется ровно за два часа до подъема к нему на спортивную площадку с коротким: «Бессонница». Альфа выглядит слегка загруженным и, хоть еще не занимался, весь мокрый, а под глазами у него синяки. Чонгук никак его состояние не комментирует, лишь кивает, и они занимаются вместе, даже бегают по стадиону рядом круг за кругом. Чонгук с удивлением замечает, что от этого даже расслабляется, а не как обычно – становится напряжен сразу же, как только альфа появляется в зоне видимости. От Тэхёна, еще не успевшего с утра побывать в душе, мускатом пахнет сильнее обычного, и Чонгук, пока бежит, жадно дышит совсем не потому, что так требует физическая активность, а просто потому что внутри него омега сидит и орет, словно кошка по марту. Ну, что тут, блять, скажешь… - Спасибо, что не прогнал, ягодка, - после тренировки вздыхает Тэхён, в шутку Чонгука прижимая близко к себе и резко тому выдыхая горячий воздух на кожу. - КИМ, ТЫ ВЕСЬ МОКРЫЙ! - орет ошалевший Чонгук, вырываясь разъяренным котенком и, не стесняясь, заряжает Тэхёну по ребрам так, что тому приходится приложить усилия, чтоб позорно перед омегой не согнуться от боли. Ничего себе у Чона поставлен удар… Но оно того стоило, - думает альфа, когда, весьма довольный собой, шагает в сторону своего домика, чувствуя на себе легкий запах арбуза и зная, что Чон Чонгук с собой тоже унес его собственный аромат. С того раза время своих тренировок они теперь чередуют: один день с утра, второй – вечером, и занимаются вместе.***
Трехнедельная смена подходит к своему завершению, и вроде бы Чонгук ждал того с нетерпением, буквально ставя крестики в календаре, но на душе у омеги все равно неприятный осадок стоит каждый раз, стоит взгляд бросить в сторону чужого отряда, где в центре взбудораженной детской компашки стоит Ким Тэхён, возвышаясь над всеми грозной брутальной скалой и на плечо закинув пулемет… водный, конечно же. У них сегодня в честь завтрашнего отъезда день легально разрешенного безумия. Все обливаются водой, бесятся, как припизднутые, валяются в песке… вечером у них запланированы посиделки у костра, где Чонгук и Тэхён недавно сговорились и решили, что разрешат мелким пожарить картофель в фольге и даже купили пачки с зефиром на два своих отряда, чтобы последний вечер всем и правда запомнился. Себе они на двоих тоже купили… не зефир, правда, а грейпфрутовый соджу... Когда солнце садится, Тэхён с горем пополам разводит на берегу пляжа костер, и дети усаживаются вокруг него, завороженно следят за ярким оранжевым пламенем, тыкая в него палочками, на которых нанизан зефир. Ким подсаживается к Чонгуку, касаясь омеги плечом, улыбка у альфы от мягкой тени костра кажется доброй и согревает Чона получше всего остального. Омега копошится, незаметно к Тэхёну притираясь поближе… не замечает, как дети за ними двумя наблюдают, хитро между собой переглядываясь. Зато замечает Тэхён, строго прищуривается, и мелкие тут же начинают суетиться, делая вид, что их тут нет и вообще они не при делах, не особо им и интересно, чем тут занимаются двое их любимых вожатых (которых они все эти три недели пытались свести, но кто спрашивает). - Замерз? – спрашивает Чонгука Тэхён и, не дожидаясь ответа, обнимает омегу своей большой рукой, сжимая пальцы на чужом тонком предплечье. А Чонгук не замерз, он просто дрожит все это время из-за того, что Ким очень близко – а теперь еще ближе. Но это, оказывается, очень приятно, и после того, как узнал данный факт, Чонгук не знает, как дальше сможет без… Рука у омеги за этими мыслями уползает за спину альфы, робко цепляясь там за чужую футболку.***
Они прощаются на пляже, когда костер успевает весь выгореть, а мелкие чуть ли не засыпают на ходу, но все равно все напоследок между собой обнимаются, обещая в следующем году снова встретиться в этом же лагере. Вожатые стойко выдерживают поток из детей, потому что обнять именно их желают абсолютно все. Бросив друг другу скромные улыбки, Чонгук и Тэхён расходятся каждый со своими воспитанниками. Чонгук ожидал, что в этот последний день он с Тэхёном попрощается на весь оставшийся ученический отпуск. Но чего он не ожидал, так это, что после их скомканного прощания застанет альфу на пороге своего домика. А Тэхён стоит опять к нему очень близко, опять Чон с легкостью может заметить у того на переносице россыпь крупных веснушек, а в зеленых глазах – янтарные искорки… и решительность. Ким заходит без разрешения, пока омега отступает назад, вглубь домика, за собой не забывая дверь плотно захлопнуть. Останавливается только тогда, когда Чон ногами упирается в кровать. Ладони, которые Ким опускает Чонгуку на плечи, горячие и большие, альфа их сжимает уверенно, а затем ниже скользит по рукам, чтобы пальцы в конце концов сплести в замок с пальцами омеги. А носом коснуться чужого, заставив друг друга шумно воздух втянуть. Почувствовать терпкий аромат муската и ягодных ноток. - Опять бессонница? – спрашивает тихо Чонгук, своим лбом касаясь чужого и прикрывая глаза. Рядом с ним хмыкают. - Опять… - выдыхает Тэхён. – Опять… я очередную ночь провожу, думая о тебе. Но сегодня я больше не могу просто думать. Сегодня я хочу с тобой вместе не спать, ты позволишь? И Чонгук… позволяет. Он никогда до этого не представлял, каково было бы целовать эти губы, каково было бы потерять возможность воздух глотнуть от того, насколько тесными оказались чужие объятия. И хорошо – потому что представить такое Чонгук все равно бы не смог. А теперь просто-напросто проживает каждый момент рядом с альфой и сходит с ума от того, как чувства, на него в момент обрушившиеся, невероятны. Тэхён его целует в первый раз очень быстро, легко, невесомо… будто воздухом теплым по губам, чтобы затем – губами омеги завладеть уже полностью, с напором, тут же их раскрывая и впуская в чужой сладкий ротик свой горячий язык. Руки, что все еще в замок сцеплены, на себя тянет, друг к другу как можно ближе прижимая тела. Они целуются долго, как и положено для того, чтобы губы друг друга и рты изучить досконально, прежде чем перейти дальше – по коже, на той оставляя след от слюны и красноватые пятна. Помогают друг другу скинуть одежду с тел быстро прочь, чтобы та затерялась где-то в темноте под ногами, прежде чем оба падают на так и не расправленную кровать. Чонгук весь дрожит, прижимаясь к альфе, оказавшемся под ним. Тэхён ладонями скользит по изящной омежьей спине, гладит лопатки, красиво прогнувшуюся поясницу, сжимает пальцы немного на округлостях ягодиц и вырывает тихий всхлип у Чонгука, когда совсем чуть-чуть указательным пальцем мажет между половинок, но самого сокровенного пока не касается. Этим заставляет омегу вспыхнуть. Чон подбирается, приподнимаясь слегка на коленях, разводит те в стороны, между ног пропуская одну из ног альфы, чтобы под властью инстинктов едва-едва потереться о чужое крепкое бедро и у себя самого же сорвать с губ шипение. Альфа от таких действий становится смелее, Чонгука подтягивает ближе, буквально опрокидывает его на себя, губами заскользив по груди: задевая зубами сосок и вырвав неожиданно громкий стон из груди своей пары, вниз по выступающим ребрам и упругому животу к тазовой косточке, чтобы и на ней оставить несильный след от зубов, а после – присосаться к сладкой коже на правой ягодице, от чего омега в спине прогибается, кусает себя за губу. Палец альфы снова скользит между половинок, на этот раз проводя с нажимом по влажной звездочке мышц. И снова Тэхёну в награду сдавленный чонгуков стон, который омега пытается заглушить ребром собственной ладони и за это получает несильный шлепок. - Не прячься от меня, ягодка, - просит Ким, и в благодарность мычит, когда чувствует, как пальцы омеги ему зарываются в волосы. Тэхён возвращает свой палец на место, осторожно проталкивает на фалангу вовнутрь, свободной рукой Чонгука обхватывая за поясницу, и на той выводит круги. Знает… чувствует, что у омеги он первый, потому что все эти три года ревностно следил за тем, чтобы на том, кроме как его собственного арбузного запаха, ничьих больше не было. На растяжку уходит достаточно времени, и к концу ее оба вспыхнуть готовы посильнее, чем пламя в недавнем костре. У Чонгука по бедрам – дорожки сладко пахнущей смазки, и в ней же густо испачкан весь тэхёнов член, потому что невыносимо чувственно и долго тот трется о нежную кожу, обоим в животе закручивая гайки. Безумие… какое же это, оказывается, чистейшее безумие. Знал бы Чонгук раньше, на Тэхёна запрыгнул бы в тот самый первый день, как столкнулся с ним в университете. Чем бы тогда дело закончилось, правда, загадка. Но он раньше не знал, зато – знает сейчас. Знает, что хочет Тэхёна – и не только в себе прямо в этот самый момент, но и рядом с собой – постоянно. И потому, когда альфа мягко его переворачивает на живот, за бедра придерживая обеими своими руками, сам их приподнимает, выпячивая попку и под Тэхёном раскрываясь послушно как можно шире. Чувствует сверху плотно к себе прижатое сильное тело, чувствует запах муската каждой клеточкой себя, прежде чем в его горячее нутро проникают крупной головкой, забирая невинность. Чон снова стонет – очень громко и сладко, чувствуя влажные поцелуи на скулах и руку Тэхёна, сжимающую потяжелевшие яички, прежде чем та начинает водить по всей длине его члена. Сам альфа двигается поначалу медленно и неглубоко, зная, как для Чонгука важно привыкнуть к размерам и новым ощущениям чего-то внутри. И смелеет альфа только тогда, когда чувствует вдруг, как Чонгук сам подается назад, принимая очередной неглубокий толчок и сильнее в себя принимая чужой орган. Он тут же вокруг Тэхёна сокращается, объятый неизведанным чувством чистейшей эйфории, стонет гортанно, руками сжимая подушку и лбом упираясь в нее же. Ловит ритм своего альфы достаточно быстро, синхронно теперь с ним двигаясь на волнах общего экстаза. Все быстрее, ритмичнее, резче, отчаяннее… поднимаясь на волнах этих куда-то высоко-высоко, чтобы вслед за всем этим… - Т-Тэ! – сдавленно и куда-то в чужую ладонь, которая лицо ловит и поворачивает голову в сторону, чтобы губы найти и поцеловать страстно, несдержанно и с ответным низким стоном внутрь омежьего рта, выжимая все до последней капли первого в жизни настоящего оргазма. Тело Чонгука на мокрой простыне плавится, а страсть не утихает, пока Тэхён сверху движется, уже не способный контролировать собственные толчки. Те выходят смазанными, аритмичными в гонке за оргазмом, который накрывает альфу буквально через несколько десятков секунд, заставляя резко выйти из судорожно пульсирующего смазанного ануса и бурно спустить, рыча, на поясницу и узкую талию, чтобы затем, ни капли не брезгуя, тут же прижаться к тем плотно собственной грудью. Тэхён их двоих с Чонгуком переворачивает на бок, чтобы своей тяжестью омеге не причинить дискомфорта, и так они остаются лежать в тишине, стараясь восстановить дыхание и унять сердца, что бешено бьются, все еще куда-то спеша. За окнами тем временем наступает рассвет… оба, измотанные, быстро забываются сном с пением первых птиц, но прежде чем заснуть, Тэхён все же у Чонгука спрашивает: - Может, останемся тут еще на одну смену? А, Гук-и? - Давай останемся, - соглашается омега, довольно вздохнув, и уже в полусне выдыхает снова не до конца, но очень ласково: - Тэ…