***
Чонгук - ранняя пташка и пробуждается обычно всегда на рассвете, как только в окно начинает стучаться летнее солнце. Если по расписанию нет утренней тренировки, он любит просто так поваляться в кровати, пялясь в потолок, по которому пляшут солнечные зайчики, плавая в собственных мыслях. Прошлая ночь выдалась томной, душной и долгой. После нее у омеги теперь, даже несмотря на несколько часов отдыха, мышцы напоминают желе, а мозги - сахарную вату. А еще хочется улыбаться - широко, глупо и абсолютно всегда. Причина этой самой улыбки шумно сопит рядом, на самом краешке полуторной кровати, но зато стащив почти все одеяло и прижав то к себе так крепко, что Чон даже слегка ревнует. Все еще сонным взглядом омега медленно обводит голую спину альфы, тут же алея щеками, когда замечает на той продольные красные полосы. Ой... Кажется, медленный секс - это не совсем для него. Чонгуку, конечно, все очень прошлой ночью понравилось, но он чуть крышей не поехал, балансируя буквально на грани между жизнью и смертью, пока Тэхён вчера, расположившись под ним, держал бедра омеги так крепко, чтобы самому контролировать их малейшее движение, не позволяя сорваться на темп, что мог бы в считанные секунды привести их обоих к разрядке. Вместо этого оргазм подбирался со скоростью черепахи, а вокруг двух сплетенных на смятых и влажных простынях тел температура повышалась градус за градусом, грозясь воспламенить воздух без каких-либо посторонних средств. Кожа у обоих была мокрой, скользкой и горячей, сердца друг напротив друга заходились так, будто у них аритмия, губы от поцелуев немели... но не переставали целовать ни на мгновение, как будто остановись - и воздух тут же покинет легкие. А потом всего стало так много, что у Чонгука внутри что-то взорвалось. Видимо, те самые бабочки, как миллионы микро-бомб, сдетонировали одна от другой и смели все к хренам, всего Чон Чонгука, и омега в объятиях своего альфы буквально рассыпался... Думать об этом сейчас явно было не самой удачной в его жизни идеей. Тэхён мог в любую минуту проснуться и застать этот его прилив типичных омежьих чувств, которых Чонгук все еще дико стеснялся, не привыкший быть вот таким - слабым. В смысле... Чонгук, конечно же, мозгами прекрасно понимал, что чувства не должны считаться слабостями, но мысль о том, что кто-то так просто может заставить его сердце биться чаще, а сознание - трепетать и в панике рассредотачиваться, покоя не приносила, пусть даже омега и доверял тому, в кого был влюблен. Влюблен, кстати говоря, просто до беспамятства. Быть влюбленным и, спустя годы, наконец, принимать это в себе, оказалось в новинку, поэтому Чонгука слегка до сих пор и штормило. Омега тихонько вздохнул и, пресекая желание коснуться чужой спины, распластался на животе и отвернул голову к стенке, чтобы больше не соблазняться видом мирно спящего Тэхёна. У того, кстати говоря, бессонница испарилась сразу же, как только он начал все свои ночи проводить вместе с Чонгуком. И абсолютно неважно, занимались они чем-то неприличным или просто заваливались на кровать и тут же отрубались в обнимку, выжатые наполненным событиями днем. Все, что Тэхёну нужно было для того, чтобы сладко заснуть - хрупкое теплое тело своего омеги рядом, его сладкий арбузный запах и робкие объятия с ладонями, зарывшимися в волосы на затылке. Ким от этого готов был всю ночь мурлыкать, как кошка... иногда он именно так и поступал, к слову. Сопение рядом с Чонгуком прекратилось примерно спустя полчаса. Затем последовали несколько секунд тишины и скрип матраца под тяжестью немаленького тела. И, в конце концов, это самое тело осторожно приникло к омеге, с довольным вздохом оплетая того руками и ногами. Улыбающиеся губы коснулись шеи, тут же от приятной близости покрывшейся мурашками, и Тэхён замер, расслабившись и даря Чону приятное ощущение тяжести от своего тела. Но омега так и не повернулся к нему, вместо этого недовольно фыркнул и в стенку пробубнил: - Вообще-то, у тебя и своя подушка есть. - Ничего не знаю, ягодка, я приклеился, - невозмутимо ответили ему все еще улыбающиеся губы, которые на каждом произнесенном слове водили по шее Чонгука, и это на омеге, конечно же, отзывалось определенным образом. - К моей подушке приклеился? - впрочем, Чонгук был упрямый, как баран, даже если не всегда мог понять, зачем ему это надо. - К тебе, - поправил его Тэхён, прижимаясь губами к чужой шее теперь чуть сильнее и полноценно Чонгука целуя в нее, позволяя своему языку оставить на коже влажный след. - С добрым утром. Хорошо спал? Чонгук, наконец, заворочался, поворачиваясь на бок, чтобы прилипнуть к Тэхёну в ответ, и радуясь, что у них ночью хватило сил, чтобы после занятий любовью нацепить боксеры, иначе ночные события рисковали прямо сейчас получить свой сиквел, и на завтрак оба их отряда сегодня так бы и не попали. На днях, к слову, подобное имело неосторожность случиться, и Чонгуку с Тэхёном пришлось судорожно придумывать байку о том, как они минувшим вечером отравились дешевым кимпабом, и их всю ночь затем полоскало... второй такой кимпаб им теперь вряд ли простят... На вопрос омега так, впрочем, и не ответил, потому что губы его тут же нашли занятие куда более интересное, чем любые разговоры. И, просыпаясь каждый день, омега теперь все лучше понимал, что такое настоящее счастье.***
Для этой смены организаторы лагеря заморочились и даже запланировали в расписании пару дней кемпинга с палатками, катанием по озеру и едой в котелках, приготовленной на костре. Чонгук, выросший в большом городе и ни разу не ходивший в поход, этим событием был очень воодушевлен, крутясь рядом с Тэхёном, который, как мог, прятал нежную улыбку, собирая свои и Чонгука вещи для кемпинга в два больших рюкзака. Тащить оба из них, разумеется, альфа планировал самостоятельно. А Чонгук, естественно, из-за ущемленного чувства самодостаточности планировал полпути на него за это дуться, но а пока оба наслаждались их быстротечной идиллией. - Что это? - Чонгук кивнул на деревянную коробочку у Кима в руках, которую тот собрался запихнуть в свой рюкзак. - Там краски и небольшой мольберт, - объяснил альфа, пожимая плечами. - Я люблю рисовать на природе. Надеюсь, дети позволят урвать пару спокойных часов. Чонгук иногда забывал, что за брутальной внешностью и ореолом пофигизма его парня кроется возвышенная душа художника. А зря... потому что та омегу невообразимо к себе притягивала. Стоило только понаблюдать за Тэхёном, в очередной раз залюбовавшимся бликами воды у озера или тем, как солнечный свет протягивает свои яркие желтые лапы на траву сквозь стволы деревьев... зеленые глаза альфы начинали по-особенному мерцать, словно впитывали в себя настоящий момент, чтобы потом тот суметь запечатлеть на холсте, сохранив таким образом для него самого и для тех, с кем тот хотел бы им поделиться. Чонгук много раз видел работы Тэхёна на всевозможных выставках в университете и мог теперь, светясь от гордости за своего парня, сказать, что тот был чертовски талантливым. И омега очень жалел, что собственные глупое упрямство и гордость не позволяли ему признать этого раньше.***
Их путь оказался недолгим, потому что рассчитан был на детей, которые, конечно же, уставали гораздо быстрее взрослых, и потому конец маршрута был на берегу озера, противоположном тому, на котором стоял лагерь. Место для палаток у их отрядов было выбрано на небольшой поляне, пройдя от которой несколько десятков метров сквозь лес, можно было оказаться у воды. - Как думаешь, нам разрешат поставить свои палатки подальше от мелких? - спросил у Чонгука Тэхён, толкая язык за щеку, прежде чем ту изнутри закусить. - Даже не рассчитывай на то, что мы переспим здесь, - тут же вспыхнул Чон, шипя ему это буквально одними губами и тут же оглядываясь по сторонам. - Ты совсем что ли?! - Ну, мы могли бы быть очень тихими, - предложил Ким, ни капельки вообще не смущаясь и подходя к омеге ближе, так, чтобы едва коснуться носом чужой щеки и жарко выдохнуть тому в самое ухо, - только не говори, что тебя это сейчас не возбуждает... Ягодка, я же слышу, как усиливается твой аромат. - Просто ты меня бесишь, - фыркает Чонгук, прежде чем толкнуть посмеивающегося Тэхёна в плечо и гордо удалиться из поля зрения альфы, чтобы в одиночестве позорно попытаться прийти в себя и унять не к месту бушующие гормоны. Чертов Ким Тэхён, он, кажется, что-то сломал в нем, превратив в извращенца! Еще перед началом смены они решили, что будут скрывать свои отношения от своих воспитанников, чтобы не волновать лишний раз их впечатлительные детские умы. Десятилетки, конечно, догадывались, что между вожатыми пролетают искры, но по прошествии недели уверенность в том, что альфа и омега встречаются, ни у кого из пиздюков до сих пор не наблюдалась. При свете дня Чонгук старался не пересекаться с Тэхёном так же часто, как делал это в прошлую смену, хоть обоих это и не сказать, чтобы устраивало. Но чем ближе они находились друг к другу, тем очевиднее становилось их взаимное притяжение. Юнги с Хосоком, к примеру, их сразу просекли, спросив у обоих в лоб. Наверное, это все потому, что рыбак рыбака видит издалека, и те тоже скрывались от своих по тем же причинам. Взрослые отношения между альфами и омегами - это то, что администрация детского лагеря не то что бы пресекала, но и не одобряла, и вожатые, боясь плохой оценки за практику, вынуждены были сдерживать любые нежные чувства друг к другу, довольствуясь временем, которое они вместе проводили по ночам и иногда во время тихих часов, если дети решали не сходить с ума. Чонгук, привыкший после заката оказываться в компании своего парня, был немного дезориентирован этим походом и постоянно накручивал себя мыслями о том, какие же тонкие, к сожалению, стенки в походных палатках. Это вам не деревянные стены их летних домиков, которые с горем пополам, но все же могли сохранить в секрете то, что происходит в пределах них. Наверное, Чону стоило пару раз врезать себе по лицу и перестать уже так реагировать на всего пару ночей воздержания. В конце концов, двадцать три года своей жизни он же как-то без секса провел! Омега и впрямь приложил усилие и избавился от хандры за довольно короткий срок, с чем не поленился себя поздравить. В конце концов, ему не шестнадцать, чтобы думать только своей текущей задницей, и неважно, что его половая жизнь только-только успела начаться, открыв для него такое, что омега ни разу не ожидал. На самом деле, он просто открыл для себя Ким Тэхёна... и Чонгук сейчас говорит не о сексе, а об отношениях с человеком, к которому всей своей душой тянется, несмотря на то, что для него это все еще страшно, ново и неясно, что несет в будущем. Он просто хочет чувствовать то, что заставляет его чувствовать этот глупый-преглупый, безумно раздражающий, наглый, улыбчивый альфа с запахом муската и янтарными искорками в зеленых глазах. Боже, Чонгук так влюблен...***
Юнги выглядит не слишком довольным с пирамидкой из сорванных цветов у себя на голове, носящей гордое название венка. Дети у него в отряде еще совсем крошки, и омега просто не в силах им иногда отказать. И, может, с виду Мин и ледышка, но сердце и душа у него - два мягких облачка в солнечных лучах. Наверное, именно поэтому они с Чон Хосоком - генератором улыбок и добра двадцать четыре на семь - вместе со школьной скамьи. Уже вечер, и вожатые из нескольких отрядов, палатки которых расставлены неподалеку, расселись у небольшого костра, пока дети играют в спортивные игры, ловя последние минуты перед отбоем. Чонгук с Тэхёном переглядываются через пламя в костре. И без слов понятно, что оба они сейчас ловят флэшбэки того самого вечера, после которого их отношения стали носить совсем другой статус, нежели раньше. - Вы друг друга такими темпами скоро глазами сожрете, - шепчет Юнги Чону на ухо. Чонгук отвлекается на друга и тут же опускает голову, взглядом упираясь в песок и камни между своих ног, согнутых в коленях, но Юнги все равно замечает его пунцовые щеки и тихо посмеивается. Затем находит взглядом уже своего альфу, всего на мгновение даря тому нежную улыбку, прежде чем снова стать айсбергом. "Конечно", - думает с досадой Чонгук, - "Им-то легко, столько лет вместе, что уже, наверное, надоели друг другу сто раз. А мы с Тэ..." - Там чуть дальше по берегу лодка есть, - снова шепчет ему Юнги, а затем как ни в чем не бывало отстраняется от смущенного еще сильнее омеги и спрашивает у собравшихся, кто хочет сыграть в карты. Чонгук отказывается, тут же снова приклеиваясь взглядом к Тэхёну. Ким, заметив ту черноту, что скрывают в себе радужки глаз его пары, отказывается тоже - качает головой туда-сюда, потому что в горле внезапно становится очень сухо.***
- Сегодня полнолуние... - говорит Чонгук тихо, когда слышит знакомые шаги у себя за спиной и обнимает себя руками от того, как по телу пробегается легкая судорога. Тут же его осторожно обхватывают руки посильнее и побольше, а на плечо опускается чужой подбородок. - ... Ты знал? - Не-а, - отвечают ему, улыбаясь. - Но луна сегодня красивая. - Даже не думай, что я тебе сейчас отвечу той самой заезженной фразой, - бурчит омега, но все же коротко целует Кима в ямочку на щеке, появившуюся из-за улыбки. - Я не настаиваю, Гук-и... пока что. Они стоят и какое-то время смотреть продолжают на небо, где Луна сторожит свои звезды. Созвездий отсюда, кажется, видно тысячи. Они, словно бриллиантовая крошка, рассыпаны тут и там космическими ветрами, трогая чувства каждого, кто имеет неосторожность этой ночью здесь и сейчас поднять взгляд высоко вверх и позволить своим глазам увидеть. Облака серебряной паутиной неподвижно зависли у идеально круглого лунного диска. - Это так красиво, что у меня сейчас сердце остановится, - признается Чонгук. У него тело так сильно расслабилось, что если бы не крепкие объятия альфы, он, наверно, уже упал бы в озеро. - Хочешь, я это небо для тебя нарисую? Чонгук отрывается тут же от звезд, смотрит пронзительно в глаза, что на расстоянии каких-то жалких сантиметров... и понимает, что не надо ему никакой другой красоты видеть, только пусть, пожалуйста, этот человек напротив всегда теперь будет рядом. - Лучше просто будь со мной, - просит очень тихо, почти неслышно, - хорошо? Омегу трясет всего, потому что ему сейчас страшно до ужаса. Ведь оба они понимают, что подобное случилось впервые. Раньше инициатором их сближения всегда выступал Тэхён, это он ничего никогда не боялся, это он обнажал перед омегой свои чувства и просил Чона не отталкивать, не прогонять... Теперь же просил сам Чонгук. Теперь омега сам обнажается, показывает всю слабость перед тем, кого очень давно и очень сильно... Его целуют нежно и бережно - тоже очень, чтобы затем к себе повернуть, крепко обнять и ответить уверенно: - Обещаю. У Чонгука от этого простого слова гора с плеч и сердце из горла - обратно на свое законное место. Он скользит взглядом по кромке берега. - Там... лодка... Ким Тэхён и вода - сочетание не слишком, конечно, спокойное, если вспоминать недавние события и любовь альфы поплавать, но Чонгук все равно забирается с ним вдвоем в лодку, и они отплывают от берега на середину водоема. Над головами у них и под ними - темнеющая глубина, полная будоражащей неизвестности и холода. Вдалеке все еще мерцает пара костров, сооруженных вожатыми. Дети давно уже спят по своим палаткам, и потому можно особо не шифроваться, боясь оказаться ими замеченными. - Кажется, у нас первое свидание, - замечает Тэхён, заставляя Чонгука легко рассмеяться. - Не припомню, чтобы я соглашался, Ким. - Так ты же его предложил, ягодка. - И тут Чонгук уже затыкается, потому что все чистая правда. - Но я согласен, так уж и быть. - Кажется, твои рыбы без тебя заскучали, - омега приподнимает бровь, кивая в озеро. - Хочешь обратно в свои владения? - Никакая рыбешка с тобой не сравнится, - признается ему альфа, положа руку на сердце. - Вау, да ты мастер комплиментов, - прыскает Чон, но все равно улыбается. Тэхён откладывает наконец весла, оставляя те болтаться в уключинах, сам откидывается назад на отставленных руках и задирает голову к небу, вздыхая. Чонгук им любуется, скользит взглядом по расслабленным чертам красивого лица, по завиткам темных кудрей, сливающихся с темнотой вокруг, и почти не дышит. - Знаешь, а ведь я влюблен в тебя со дня поступления, - вдруг заговаривает альфа, а Чон почти упускает его слова, затерявшись в собственных мыслях. Но, осознав произнесенное Тэхёном, весь обращается во слух. Тот продолжает смотреть на небо... Тэхён, конечно же, никому не признается, но ему, вообще-то, тоже очень страшно спустя столько лет открывать свои чувства. Но сделать это нужно... давно было нужно, на самом-то деле. - Увидел тебя на приемной комиссии... даже запаха твоего еще услышать не успел, не знал даже, что ты омега... и все равно... пропал. Я стремился поступить в другой универ, и меня туда даже приняли, но... но в этом был ты. Чонгук, кажется, сейчас отдаст богу душу, так и знайте. Вот только Тэхёна дослушает, и тогда - до свидания. - Я даже в общагу заехал, потому что хотел тебя чаще видеть и быть рядом, хоть родители на окончание школы подарили квартиру. Но, опять же, ты... - Т-Тэ... - лепечет омега, а у самого от переизбытка чувств пальцы, сцепленные в замок, скоро переломаются. - Я в тебя очень давно и просто по самые уши, ягодка, - подводит Тэхён очевидный для него самого итог и наконец-то обращает свой взгляд на омегу. - Прости, что так долго. Чонгук сглатывает, несколько раз проводит языком по пересохшим губам, чувствуя, как в груди неистово колотится сердце. Не готово то было к таким признаниям и неподъемной тонне искренности, которую альфа на него так неожиданно вывалил. - Просто... я каждый день думаю: что будет, когда мы вернемся, - снова заговаривает Ким, решая, видимо, Чонгука добить. Как милосердно с его стороны... - Хочу, чтобы ты знал, Гук-и, что для меня то, что между нами сейчас - серьезно. Ты - мой омега, а я - твой альфа. Для меня теперь все будет только так. Надеюсь, для тебя тоже. - Так и есть, - соглашается Чонгук, голос его все еще откровенно подводит, и поэтому он осторожно переползает в лодке к Тэхёну, цепляет того за ворот футболки и тянет на себя. Они ложатся на узкое дно, тело к телу, кое-как уместившись. И долго еще целуются, неторопливо в тысячный, кажется, раз изучая рты друг друга и позволяя смешаться судорожному дыханию. Чувствуя, как их обоих с ума сводит острое понимание принадлежности, ведь вместе они теперь более чем официально. Этой ночью далеко они так и не заходят, понимая, что в физической близости нет необходимости. Гораздо важнее сейчас оказывается та, которая невидима человеческому взгляду, неслышна для ушей, но гораздо ощутимее, на самом деле, если чувствовать ту своим сердцем. А они - чувствуют. Чувствуют, когда засыпают этой ночью, все-таки, вместе в одной палатке, крепко друг к другу прижавшись и наплевав на оценки за практику. Потому что под наплывом таких мощных эмоций расстаться, пусть даже на несколько часов - невозможно. Чувствуют, когда обратно с кемпинга идут, взявшись за руки, и малышня вокруг них ни разу не палится, перешептываясь и смотря во все глаза на обнаглевших вожатых. Чувствуют каждый раз, когда их взгляды случайно пересекаются, когда руки - обнимают, а губы - находят друг друга в темноте летних ночей. И когда настает время им покидать место, где все случилось, они чувствуют тоже. Чувствуют, что ничего еще не закончилось, и все-все у них двоих еще только впереди. Только начинается.