Воронье Гнездо. Белый Ворон

— Пап, — Петер чувствует, как больно сжимается в груди сердце. Смотреть на отвратительно готический фасад здания, что простирается перед ними, было не приятнее, чем есть разваренные овощи. Он буквально ощущал то, как плотно спёрло все внутренности. Жуткое место. Страшное. Слишком тёмное. Отец прекрасно знал, насколько Петер ненавидит темноту и тем не менее, Десмонд безжалостно волочет родного сына, что пятками упирается в землю, делая шаг ещё более грузным. — Пап! Мне здесь не нравится! Пошли домой! На кой чёрт мы вообще припёрлись в такую даль?! Альбинос ощущал себя совсем маленьким мальчиком. Хотя, конечно, он был уже намного смышлёнее чем год или два назад, страх, что захлёстывал его, был просто за рамками собственного понимания. Он не мог понять, чего боится. Но на самом деле он и не пытался этого сделать. Отец даже не смотрел на него, и это выводило из себя только больше. Хотя когда Петер поднял на него взгляд, то увидел, каким волнением светятся зелёные глаза. Десмонд сглотнул так же испуганно, смял губы, заставив подпрыгнуть свою небольшую бороду. Мальчик снова оглянулся на грозный фасад. Университет Эдгара Алана. Что это за место? Что творится в его стенах? Почему оно такое жуткое? Почему настолько отвратительное? Почему вызывает омерзение лишь одним своим видом?.. Петер не мог ответить ни на один из этих вопросов и честно, — честное, блять, слово! — не хотел получать этих ответов. Он просто хотел домой. Хотел, чтобы его отец, качнув головой с цокающим «нет», развернулся и увёл его отсюда. Но вот прошли уже добрые пять минут. Хотя, какие они добрые?.. самые ужасные пять минут во всей жизни Петера-Дже Ландвисона. Мерзость. Петер в целом никогда не задумывался об университетском образовании. Он всегда обучался на дому, его недуг был не вполне совместим с общественной жизнью. Тяжело жить этой самой «общественной жизнью», когда, поймав лишний луч света, можешь поймать неизлечимое смертельное заболевание. Рак кожи. Да. Для Петера альбинизм никогда не был ассоциацией к слову «красота» и «эстетика». Чего красивого в том, что ты обязан прятать каждый чёртов миллиметр собственной кожи. Будто весь мир твой враг, словно всё вокруг может убить тебя. Тяжело жить, когда твоя жизнь походит на жизнь в подземелье, в которое превратилась собственная комната. И даже сейчас, они стояли в тени черного фасада, на самом пороге этого отвратительно тёмного здания. Петер взял назад свои слова о проклятом фасаде и чёртовом пороге здания. Тогда они хотя бы были на улице. Но после того, как Десмонд перешагнул порог и рванул за собой сына, придержав, чтобы он не упал, мальчик почувствовал: даже воздух здесь пропитан смолой. Тяжёлый, тягучий. Мерзкий. Петер оставил все попытки расспросить отца ещё на выходе из дома. Десмонд слишком торопился и был слишком взбудоражен. Он, не говоря ни слова объяснений, бросил ему «собирай вещи». Петер тогда решил, что они собираются ехать куда-то загород, может в какой-то затяжной поход. Но Десмонд не взял ни единого набора красок, ни кисточки, ни бумаги — ничего. Что случилось? Куда они? К чему такая спешка? Десмонд не ответил ни на один его вопрос. Вместо ответов отец принялся сваливать все вещи Петера в его сумку: обувь, одежда. Он спрятал под вещи чёрное портмоне, изогнувшееся от количества купюр. Он не положил ни альбомы, ни краски — ничего. Десмонд никогда не забывал про рисование, и Петер с ужасом задумался о том, что же такого могло произойти. Но отец все ещё его игнорирует. Игнорировал в машине, игнорировал в аэропорту, игнорировал пока они ехали в такси. И продолжает игнорировать, пока они идут по чёртовому коридору. Гнетёт. Петер любил чёрный цвет в картинах, он часто помогал создать нужную атмосферу. Но всё хорошо в меру. Если переборщить с этим цветом, ты просто разведёшь грязь. Так и здесь. Это место не создавало атмосферу, оно казалось страшным, чересчур грязным. Оно давит. Слишком темно. Петер крепко сжал чёрную лямку своей сумки на плече и взволнованно сглотнул. Глаза упёрлись прямо в пол. Чёрный. Чёрное покрытие с тёмно-красной каймой. Десмонд остановился. Петер мгновенно вскинул голову, ощутив, как участилось сердцебиение. Передумал?! — Петер, — произносит мужчина. Он присаживается перед сыном, смотрит прямо в глаза, — помнишь, что я всегда говорил тебе? — Не зацикливаться на ошибках? — уточняет мальчик, когда Десмонд выуживает из внутреннего кармана своего пиджака нечто, завёрнутое в эластичный бинт. Петер не может оторвать глаз от неясного предмета в руках отца, но вздрагивает, снова услышав его голос. Сердце противно ноет от волнения. К чему весь этот разговор? — Это тоже, но!.. — он одним рывком пихает предмет в руки сына и накрывает своей ладонью. — Что бы не случилось, слушай своё сердце. Понял? Петер кивает с испуганной дрожью. Этот очень странный разговор нравится Петеру, кажется, ещё меньше, чем всё это здание. — Хорошо. Используй это, если… — мужчина качнул головой и снова взглянул в хрустально-голубые глаза сына, — когда это будет необходимо. Используй это. А до тех пор — спрячь. Спрячь вместе с деньгами и всем остальным, что должно быть в сохранности. Понимаешь? Петер кивнул снова. Отупело. Он совсем не понимал, что происходит. Десмонд крепко сжал его плечи, противореча сам себе. Петер недоумевал, ощущая вес вверенного ему предмета. Не то что бы он был совсем хилым, и тем не менее дома Петер ни держал в руках ничего тяжелее своего мольберта. Возможно только иногда, когда они с отцом устраивали перестановки, вместе толкали диваны, тумбы. Каждое утро Десмонд заставлял его вставать, делать зарядку. Проще сказать, самое базовое. Самое бытовое. Почему-то Петер задумался об этом сейчас. Именно сейчас, когда они с отцом стояли посреди коридора, когда Петер наконец смог ощутить в каком бешеном ритме бьётся сердце Десмонда. Альбинос крепко сжал руку отца и снова зашагал следом. Он увидел то, как незнакомый мужчина, перехватив трость, набалдашником вскинул подбородок какого-то мальчишки, кажется, его ровесника. — Va te faire foutre au diable! ((Пошёл ты к чёрту! — с фр.)) Альбинос ощутил, как по телу пробежала непонятная дрожь. Он почти остолбенел, когда увидел столько ярости на лице мальчика. Петер понял, что просто не может отвести взгляд. Не может отвести взгляд от темно-каштановых кудрявых волос, растрёпанных и раскиданных по всей голове, от светящихся отвращением серых стальных глаз и от того, как рука этого мальчика вжалась в лямку собственной сумки. — Знай своё место, Моро, — бросил незнакомец, оттолкнув его лицо той самой тростью, — У меня нет времени на твои капризы. Не заставляй меня разочаровываться в твоей семье. Я легко могу передумать и тогда… — Господин Морияма, — окликает его Десмонд, растягивая взволнованную улыбку и спасая рядом стоящего француза от продолжения этих явно не хвалебных слов. Морияма обернулся. Петер чудом преодолел желание развернуться и поскорее убежать. Его чёрные глаза с силой когтей хищной птицы впились в него. Он даже не взглянул на Десмонда, обдумывая что-то. Лоб Морияма покрылся новым слоем морщин, его тонкие брови вопросительно изогнулись. — Это он? –любопытствует Морияма и подходит, совсем забыв про мальчишку, которого отчитывал мгновение назад. Вскидывает трость и наконечником приподнимает подбородок альбиноса, заставив поднять взгляд с пола и заглянуть себе в глаза. Мужчина всматривается в его белоснежное лицо, с сомнением поднимает взгляд на Десмонда, который стоит, почти не дыша. Трость звонко цокнула о пол. — И он точно сможет играть? — Если вы не против, давайте обсудим это с глазу на глаз, — Ландвисон-старший нервно усмехается. — Дадим мальчикам познакомиться. Да? Морияма смерил его взглядом и развернувшись подошёл к двери своего кабинета, напротив которого и проходила его перепалка с этим мальчишкой. — И что это ещё за чёрт? — бурчит Петер, становясь рядом с французом, до сих пор пылающим злобой и неясным раздражением, на его правой щеке разрастался красный след, точно от пощёчины. Петер поёжился. Это место точно отвратительно. Он уверен в этом. Его интуиция никогда не подводила его. — Я Петер. — Жан, — представился мальчик, упершись одной ногой в стену и скрестив руки на груди. — Тот, кто зашёл туда. Этот мужчина — твой отец? — Да, — альбиносу пришлось прислушаться, чтобы получше различить среди густого французского акцента неплохо выговоренные английские слова. — А ты чего здесь? — Я, — мальчик резко замолчал и сцепил зубы. — Я новичок Воронов. Петер остолбенел. Точно. Вороны. Команда по экси, сильнейшая во всей Америке, это уж точно. Неужели, те самые Вороны. И все эти звёзды экси?.. они все здесь? Какого Дьявола, отец? Петер уперся взглядом в противоположную стену. Такую же чёрную. Он не мог поверить в то, что сейчас осознал. — Сколько тебе лет? — как-то ошалело спросил Дже. — Разве ты сможешь играть с ними наравне? — Мне тринадцать, — отрезал Моро. — И я пока буду… тренироваться. Мне, типа, «забили там место». Петер мотнул головой. Он сам не мог понять почему, но эти слова звучали как-то совсем неприятно. Ландвисон отвёл взгляд. Мерзость. Подобное осознание поселилось в голове само собой. Петер перевел взгляд на деревянную дверь, чувствуя, как с каждой секундой всё тело тяжелеет и просто приваливается к полу. Страшно. О чём они так долго говорят? — Ты тоже пришел поступать к Воронам? — интересуется Жан. Сам того не ведая, он озвучил самую страшную мысль, которая только могла прийти в голову. — Нет! — почти кричит Петер. Он в ужасе от одной только этой мысли. — Я, не то чтобы фанат экси. Он сморщился. Точнее было бы сказать «на дух не переношу», чего уж тут. Ландвисон подпрыгнул от тихого скрипа, что совсем перекрылся радостным тоном его отца. — Спасибо, господин Морияма! Спасибо вам и всей вашей семье, — столько признательности в голосе отца Петер не слышал никогда. Словно ему только что подарили по меньшей мере личный вертолет. Мальчик оглянулся на отца. Петер сделал взволнованный шаг в его сторону, но вместо того, чтобы взять протянутую руку, мужчина перехватил его плечи. — Надеюсь, вы помните все пункты, — предупреждает японец и снова кидает на Петера взгляд, оценивающий и хищный, словно Морияма видит в нем не человека, а закуску. И чего он прицепился к нему? Что увидел такого?! — Петер, — мальчик различил непонятную радость в голосе отца. Возможно, там было что-то ещё, но радости точно больше, и это ставило в ещё больший ступор, нежели этот хищный, злой взгляд. Петеру казалось, что этот человек хочет разорвать его на части. — Это — господин Тетцудзи Морияма. — Здравствуйте, — угрюмо выдавил мальчик, вжавшись в отца. Десмонд выдохнул. — Твой тренер, — продолжил мужчина и спустя мгновение ощутил, как рванулся сын под его ладонями. — Петер. — Какой ещё тренер?! — подорвался Петер и отшатнулся, оглядываясь то на отца, то на «тренера». — Ты не говорил, что собираешься бросить меня здесь! — Петер, — повторяет Десмонд серьёзным тоном, не терпящим пререканий. Дже остолбенел. — Это не обсуждается. Ты будешь жить при университете Эдгара Алана. Будешь играть в лучшей команде по экси в стране. И в будущем… — Но я не хочу! Ты же сам говорил!.. — Я не отказываюсь от своих слов! — перебил Десмонд и хлопнул сына по плечу. — Удачи, сын. Он отшагивает и обращается напоследок к Морияме. — Позаботьтесь о нём. Тетцудзи ничего не ответил, и мужчина покинул их в тишине. Петеру понадобилось мгновение чтобы осознать это. — Пап?.. Он не мог поверить в это. — Папа! Он почти сорвался с места, но его остановил зацепивший плечо набалдашник. — Стой, — приказал Морияма. От следующих слов и француз у стены встрепенулся. — Да пошёл ты к черту! Дже оттолкнул от себя трость и уже шагнул вперёд. Он сорвался с места, но не успел пробежать и метра, как наконечник трости больно врезался между лопаток, заставив рухнуть. Петер ощутил, как весь мир перевернулся в бешеном кульбите. Он уперся руками в пол и попытался подняться, но заострённый наконечник вновь врезался в его спину, подаренный отцом свёрток отдался ударом в правую часть груди. Мальчик чертыхнулся и глубоко вдохнул, стараясь восстановить пространство вокруг в нужных цветах и силуэтах. — Я сказал «стой», — повторил Тетцудзи. — Учись слушать что тебе говорят. Это определит уровень твоей полезности. — Отпусти, чёртов старикан! — он оглянулся. Фигура отца, кажется, давно скрылась. Это какая-то ошибка. Что за бред? Всё это не может быть правдой! Что-то просто пошло не так? Не так поняли? Это какая-то ошибка?! Что произошло?! Петер пытается подорваться, скидывает трость, но только он кидается вперёд, как Морияма хватает его за ворот, не волнуясь ни о том, что может разорвать рубашку, ни о том, что чересчур придушит. Ему плевать. Он толкает Петера к стене, грубо нависает над ним и дергает на себя изогнутой шафтой, зацепленной на его шее. Петер вздрагивает и морщится от тонкого аромата мужского парфюма. Снова этот хищный взгляд. — Молчи, — приказал «тренер». Трость противно сдавила горло. Мальчик зашипел. — Господин Морияма, — раздражённый голос с уже знакомым французским акцентом разорвал напряжение на куски, и Жан втиснулся между ними. Петер бы поблагодарил его, если бы не был слишком зол и опечален. Слишком растерян. — Хватит. Он просто… напуган. Морияма оттолкнул мальчонку, одернул трость и снова обратился к альбиносу. — Твой отец оставил тебя мне на попечение, — пояснил «тренер». — Будь добр, быть полезен. И скажи спасибо, что я согласился на это. Петер хотел уже зло рвануться, он оттолкнул от себя предостерегающий жест Жана, но не успел он и рот раскрыть, как по его щеке проехалась ладонь француза. Петер оглянулся и встретился с Моро глазами. «Боже, заткни рот хоть на минуту!» — прочитал Петер в его взгляде и стушевался. Тетцудзи словно не заметил этой перепалки. — Я не собираюсь заменять тебе отца, — продолжил разъяснять Тетцудзи. — Ты лишь одна из шестерёнок во всем этом механизме. Не мни о себе слишком много. Пока ты не играешь — ты бесполезен. — Не собираюсь я выходить на поле, — рявкает мальчишка, зажав место удара. Он дрался всего раз в своей жизни. На выставке новой коллекции картин друга отца он подрался с каким-то мальчишкой, которой обозвал все картины «бессмысленной мазней» и, когда Петер потребовал извиниться, он послал его и облил грязью. Тогда это и случилась. Первая и последняя драка, в которой он принимал участие. Знаменательно и то, что никто в ней не выиграл. Петер получил подбитый глаз, а тот говнюк — разбитый нос. После этого у них с отцом состоялся важный разговор, где они разобрались в чем «прелесть» махания кулаками. «Это правда было необходимо?» И каждый раз Петер имел привычку, задавать себе этот вопрос. Даже если дело не касалось насилия. Это часто помогало разобраться в происходящем. Интересно, отец задал себе этот вопрос, когда так просто развернулся и ушёл, оставив на память лишь этот странный свёрток. «— Это правда было необходимо, пап?» *** — Ваша комната, — голос Рико отдался уже в помещении. Не очень просторное, не очень узкое. Простая прямоугольная комната с парой кроватей, шкафами для одежды и книг, письменными столами. Всё простое, вроде как симпатичное. Но на самом деле наплевать. Для Петера оно не имело никакого значения. Они с Жаном зашли следом за ним и Кевином. — Рико, — от одного взгляда на него стало не по себе. Петер оглядел его с ног до головы. Помимо свойственной его происхождению малорослости, в глаза бросались бледная кожа, чёрные уложенные волосы и спокойные чёрные глаза. Не просто чёрные. Петер еле удержался от дрожи. От этого взгляда веяло смертью. И конечно, чёрная единица на левой скуле. Об этих цифрах растрезвонили уже все СМИ. Рико Морияма — «Первый». — Жан Моро — твоя забота. — Да, Хозяин. Рико оглядел француза, которого толкнул к нему тренер. Жан держал одну руку в кармане, а второй так же сжимал лямку сумки. Он так же бесстрашно, непримиримо смотрел в глаза цвета смерти. Не боится. Петера правда удивило это. От этих слов до сих пор было не по себе. Рико вёл себя подозрительно тихо и спокойно. Это казалось настолько странным и неестественным, что Петеру казалось, будто он спит. — Это ты сам решил? — раздражённо выплюнул Моро, сбросив сумку со своими вещами на постель, но сам садиться на неё не спешил, огляделся и перевёл взгляд на безынтересное лицо японца. Тот промолчал. — Вы напарники, — пояснил за брата стоящий рядом парень. Кевин Дэй — «Второй». — Логично, что вы в одной комнате. — Кевин, — позвал «тренер» и шафтой толкнул в спину альбиноса, заставив шагнуть вперёд. — Петер Ландвисон — твоя забота. Займись им. — Да, Хозяин, — кивнул юноша с тонкой аккуратной двойкой на левой скуле. Спокойный взгляд зелёных глаз. Не пугал. Скорее раздражал. Петер обернулся и хмыкнул. Простая комната. Типичная для этого места. Вся такая противная и чёрная. Чёрно-красная. Отвратительный выбор цветов. Но он ни разу не хотел что-либо здесь поменять. Хотя может дело было в желании Петера поскорее сбежать отсюда. А ведь здесь даже нет окон. Под землёй бежать можно только в Ад. А такой вариант Петера не устраивал. — Вечерняя тренировка начинается в пол шестого, — пояснил Морияма-младший. Дже закатил глаза и развернулся на «своей» постели. — Опоздание, несоблюдение правил — всё влечет за собой наказания разной тяжести, всё зависит от тяжести проступка. — Говоришь так, будто самый главный здесь, — едко усмехнулся Петер. Напряжённое молчание затянулось. Он обернулся. Морияма смотрел прямо на него. Чёрные глаза. Жуткие. Совсем не глаза подростка. Петер поёжился. — Верно. Подтвердив чужие мысли, Рико отвернулся и шагнул на выходу. Следом за ним — Кевин. — Ты пойдешь? — интересуется Моро. — Нет. — И я нет. Петер пожал плечами, бросил сумку на пол, туда же спрятал свёрток, подаренный отцом. Такой же тяжёлый. Никакого желания разузнавать, что это, у Ландвисона не было. От пропуска тренировки не удержал бы даже факт наказания. Просто. Абсолютно. Плевать. Пускай катятся в бездну и эти Мориямы, и их треклятый экси, и вообще, всё это место. «Воронье Гнездо». Филиал Ада на земле! В конце концов, рука сама собой потянулась к телефону. Петер живо открыл вкладку с сообщениями. Он надеялся увидеть там хоть что-то, какое-то короткое послание от отца. Ему требовались объяснения. Хоть какие-то… «0 сообщений».