Воронье Гнездо. Белый Ворон

Игра против «Пчёл» из Кентукки была первой игрой в сезоне, но от того не менее нервотрепящей. Несмотря на то, что прибывание на место не составило никаких проблем, всё же Петера пугала та толпа фанатов, что оцепила стадион Кентукки. Поклонники Воронов без устали кричали, приветствуя свою команду и, конечно, не забывая скандировать: «Король! Король! Король!». Петер и думать не хотел о том, что кто-то действительно считает Рико… Королём. Взгляд сам собой бросился на Артура, что шёл перед ним. «Свита» выстроена по порядку, за исключением номера Четыре, но по каким-то причинам, это место дожидается кого-то особенного. В любом случае, факт того, что Жан идёт между Кевином и Артуром немного успокаивал. Петер же ощущал себя поразительно подавленным. С того проклятого посвящения прошли уже три месяца, а он всё никак не рискует подойти к Жану лишний раз. Пускай они так же сидят неподалёку на уроках, но за эти три месяца, Петер остро ощущал факт того, что ни разу не коснулся его. С одной стороны, такая дистанция было чем-то необходимым и даже полезным. Так он получил больше обзора и наблюдая за окружающими, смог быстрее выявлять тех, кто задумывал недоброе, решив, что они с Моро поругались. Поразительно, сколько идиотов в Гнезде. Понадобился месяц, если не больше, чтобы дать понять Гнезду, что Петер и не думал бросать Жана. Он лишь «держится на расстоянии», для его же блага. Для его же блага. Может так у него хоть начнут работать мозги вместо кулаков. Петер оглянулся по широкой раздевалке «Пчёл». Именно, что широкой. Вместо трёх рядов шкафчиков, как у них, тут был один сплошной ряд. Вороны не долго рассматривали странность планировки, когда Рико сдавил смешок и бросил свою сумку возле первого же шкафчика, за ним последовали другие. Кевин и Артур разместились неподалёку, Жан решил забиться в противоположный угол, что, конечно, сопровождалось насмешками и улюлюканьем Воронов. Жан игнорировал все шутки с таким бесстрастным лицом, что Петер не мог не удивиться. Он ещё с минуту наблюдает за тем, как заняв своё место, Жан принимается за переодевание. Кто-то, не боясь, отпускал шутки про любое действие Моро или какую-то часть его тела. Петеру становилось омерзительно. — Ты глянь, — Джонатан со смехом ткнул стоящего рядом друга. — А потом он будет плакать, что его трахнули. Жан поспешил поскорее натянуть лонгслив. — Ты только что выплюнул угрозу изнасилования? — уточнил Петер, ещё не успевший надеть свою джерси, он обернулся на Харвиса. Тот закатил глаза. — Дык я шучу, — он проговорил это с такой усталостью, что Петеру пуще прежнего захотелось разбить ему голову. Этот парень уже знатно заебал его за прошедший год. — Меня не устраивают такие шутки, — упрямствует Дже. — И что же, мне теперь совсем заткнуться? — Да, — Петер перевёл взгляд на Харвиса. — А скажешь ещё что-то подобное и скорым рейсом отправишься в ближайшую реанимацию, я уже устал повторять тебе одно и то же. — Странно, — Джонатан пожал плечами. — Моро тогда вроде ничего такого не сказал, а ты ему заехал прямо от души. Петер ощутил, как что-то болезненно оборвалось в груди. Он замолчал, отвернувшись продолжил переодеваться. Он же сказал, что хотел? Сказал. В остальном всё в руках Харвиса. Не захочет проблем — не будет отсвечивать. Петер попытался отвлечься, вспоминая об их сегодняшних соперниках. Кентукки — штат чуть дальше Западной Вирджинии, и их сегодняшний соперник. «Лименитиские пчёлы», что-то там. Насколько успел услышать Петер, это название придумано в честь одного из символов штата. То ли пчела, то ли бабочка. Хотя, судя по звучанию оно является гибридом. Петер помнил какую-то бабочку с таким сложным замудрёным названием, а там уж чёрт её знает. Но ему и всякая жужжащая хрень больше по душе, чем Вороны. Тому, что игра выездная Петер был бесконечно рад. Янтарное окружение, с чёрными вставками, похожими на прожилки у крыльев бабочек, помогало настроиться на более «позитивный» лад. Насколько это было вообще возможно. Первая игра. Это было бы даже трогательно, если бы Петеру не было так наплевать на всё это. На всё что происходило вокруг него. Он всё же оглядывается. Никто не собирается поднимать ничей боевой дух, Тетцудзи не собирается проверять готовность команды. Вороны всегда настроены. Вороны всегда готовы. Вороны — это не люди. Вороны — это просто механизм, машина. Просто шестерни. Часть одного большого тикающего механизма. Ты неважен сам по себе, и никто неважен. Играй или окажешься на обочине жизни, вместе со своим напарником. Ты никто и твоя жизнь ничего не стоит, пока ты не на поле. А если облажаешься, тебя в любом случае заменят. Кем бы ты ни был, да? Легко заменят. Петер оглянулся ещё раз, нашёл взглядом их капитана и не сдержался от едкой улыбки. Заменят. Дже наморщился, и оглянулся в очередной раз, ища за кого ещё зацепиться взглядом. Долго смотреть на Рико — всё равно что повеситься. Жан был в другой части раздевалки, уже собранный, готовый выйти на поле, опирался на стену, и Петер как последний идиот всё искал новые и новые причины к тому, чтобы не отходить от своей сумки и не идти к выходу. Жан, очевидно, ждал его. Петер понимал это задней мыслью, а ещё логикой. Моро выучил его манеру одичалого Зверя и точно знал, что если сам сейчас подойдёт, то Ландвисон отшугнётся и всё равно в итоге сбежит и потому ему остаётся только ждать. Иногда Петер ненавидел Жана за его сообразительность, но через мгновение уже мысленно вкатывал себя в бетон за подобные мысли. Петер только больше убеждался в том, что сейчас выбрал абсолютно верную тактику. Держатся подальше — лучшее, что он придумал за эти пять лет. И изначально нужно было так сделать… может тогда всё обошлось бы? И возможно, тогда бы Рико не увидел этих рычагов? И возможно, если бы не он Жану не пришлось бы так страдать, да? Что если это всё из-за него? Что если это всё его вина? У Жана могла быть другая судьба, без боли и унижений. Петер обрёк его на всё это, а сейчас… Петеру хотелось посильнее разбить себе голову о ближайший шкафчик, посильнее врезать самому себе, даже… заставить кого-то избить его. Может тогда, он поймёт хоть что-то? Он абсолютно и бесповоротно запутался. Он ошибся? Или всё же нет? Ирландец глубоко вобрал воздух и собрав в кулак остатки своего самообладания, всё же движется к выходу. Ему придётся подумать об этом много позже. Сейчас он должен выйти на поле и не дать Моро отдуваться в одиночку. Жан же следит за его действиями и молчит. Он заговорил лишь, когда Петер был уже на выходе в пред-игровую зону. Заговорил на французском. — Спасибо, — когда Ландвисон перевёл взгляд, то смог уловить то, как утихли все в раздевалке. — И, удачи тебе. Словно все вокруг ждали его ответа. Конечно. С того самого ебливого посвящения, они не пересекались, ни разу. Очевидцы могли знать причины, остальные лишь доверялись слуха. Но Петер заметил среди наблюдателей даже Рико. Лицо холодное непроникновенное. Рядом напряжённый Кевин. Рико потом заставит его перевести то, о чём они говорят, конечно — И тебе, Жан, — Петер произнёс это почти задохнувшись. Слишком много взглядов и слишком много внимания. Отвратительно. Неловко и… страшно. Ещё на пару минут Дже остановился за дверью раздевалки, прислушиваясь. Тихая японская речь и возобновившийся гул раздевалки. Хорошо. Всё… хорошо? Наверное. Дже не был уверен ни в чём. Разминка, простая пробежка по полю, разогрев мышц под вопли трибун. Маскот Лименитис: огромная мультяшная пчела с чёрно-жёлтым пушистым брюхом, носилась вокруг команды поддержки и мимо домашних трибун. Те уже во всю поддерживали команду. В то время как сторона их болельщиков отличалась большей сдержанностью и… чернотой, хотя даже он смог различить несколько белых пятен. Ничего, Петер точно знал, что после первого же сигнала их сторона трибун разразится таким воплем, что их услышит весь Кентукки. Услышав шаги за спиной, Ландвисон хотел обернуться, но просто не успел, кто-то перехватил его за плечи, разворачивая следом за собой. Он не может кинуться на него сейчас… а так хотелось. — Смотри, Петер, — едкий голос Джонатана послышался неподалёку. Петер игнорирует его (хотя это составляло проблему), ища глазами разминающегося Моро. Вероятнее всего Тетцудзи выкинет их в первый же промежуток. Даже несмотря на их… отстранённость, за последние несколько месяцев, нет никого, кто мог бы сыграть с Петером так же хорошо, как Жан. И дело даже не просто в личной неприязни к Закари или Артуру. Ведь Петер никогда не относился к ним плохо. С ними просто не было той простой ментальной связи. На тренировках грех было не заметить: их тандем был настолько крепким, что им можно было колоть орехи, — вон там, наши ворота. Харвис указал вперёд, туда, где уже на ворота становился Норман, а затем повернувшись на пару с Ландвисоном, более тихим чем обычно, указал на ворота в другой части поля. — А там соперника. Уверен, что не перепутаешь? Петер устало выдохнул, оттолкнул чужую руку. Он оглядел Джонатана устало-скучающим взглядом и покривился, словно ребёнок, которого заставили есть разваренные брокколи. — Ты сам-то уже перепутал поле и скамейку запасных, — Петер смотрел на него скучающе и говорил с тем же энтузиазмом, с которым каждый раз выходил на поле. Он закинул клюшку на плечи. — Игра начинается — второй состав отправляется отдыхать. Помнишь? Джонатан на его слова только тянет едкую ухмылку и пожав плечами уходит с поля. Петер же устало выстраивается по номерам джерси, прямо за Артуром. Первый состав защиты: они с Жаном, как собственно основная защита, и Рико и Кевин как нападение, на центре стоит Санчес, громила, кажется, даже за два метра и на воротах неизменно — Норман. Во всей расстановке ему нравилось лишь то, что они с Жаном выходят в одной группе. Ни сама игра, ни прозвучавший сигнал, ни подброшенный мяч, ничего из этого просто не давало Петеру того заряда, в котором нуждалась команда. Рвения к победе. Её у него просто не было. Ему было абсолютно наплевать. Дурацкая апатия накрывает его совсем не вовремя. Он движется по полу с неохотой. Спортивная обувь противно скрипит, клюшка выскальзывает из рук и трибуны слишком громкие. Петер ощущал себя абсолютным овощем, он постепенно забывал, где находится и для чего вообще играет. Он ловил пасы, он отдавал мяч, Рико и Кевин играли и забивали. И что же? Но в один момент, когда он, случайно, разглядел, что происходило у самого борта. Громила, ростом близкий к Санчесу, разве что янтарно-чёрная форма говорила о том, что это не их сокомандник. Грегори Риглс, основной нападающий Пчёл, по совместительству их капитан. Рост два метра десять сантиметров. Внушительная горилла. И сейчас это животное прибило Жана к борту в борьбе за мяч. Неподалёку никак не хотел оказываться никто из Воронов. Какого хера?! Где это желание Рико бить по воротам, когда оно нужно. Петер был уверен, что при желании Морияма сам бы снёс с ног Риглса, но по неизвестным Ландвисону причинам, он этого не делал. Жан же физически не мог отдать мяч сопернику прямо в руки. Для него это будет сравни смерти. Он готов дойти до переломов, снова, но оставить мяч в команде. Петер не заметил, как оказавшись возле Моро сам выбил из его клюшки мяч, перебирая внимание капитана Пчёл на себя. Трибуны заголосили. Грегори сверкнул на него злым туманным взглядом. Да он фанатик. «О! Прекрасно!», — саркастично отозвался Дже про себя, сам не заметя как его тело приобрело привычно-крепкую стойку. Он успел разглядеть как Жан оторвался от борта, мгновенно возвращаясь в строй. Петер делает шаг назад. Этот уёбок готов был поломать Жана за какой-то поганый мяч. Ещё шаг. Грегори ощутимо напрягся. Поломать и без того всего переломанного. Пускай тренер попридержал Рико перед игровым сезоном и сам не зверствовал, старых ран это не умоляло, как и появления новых гематом. Держаться на расстоянии было сложнее чем он думал. Петер чувствует, как его ладони словно срослись с клюшкой. Он ещё раз взглянул на громилу перед собой и… сорвался с места. Оббегая Грегори, он отдал ему пас. Он же хотел этот мяч, да? Так пусть получит и распишет. Последнее, что смог вспомнить Риглс, так это приступ острой тянущей боли по всему черепу и челюсти в том число, ровно в то мгновение, как Белый Ворон навалившись на него, заставил лицом проехаться по янтарному борту, оставив там кровавый отпечаток. Даже шлем его не спас, наверное, только ухудшил положение. Экси — жестокая игра благодаря своим «лояльным» правилам. «Силовые приёмы применимы к ведущему игроку, то есть игроку, что опекал мяч». Домашние трибуны взорвались в бешеном недовольном едином возгласе с требованием отправить Ворона на скамью. Развернулся нешуточный спор. После осмотра капитана Пчёл их командный врач не выявил никаких сильных повреждений: выбито несколько зубов и разбит нос и синяк на всю правую сторону. Петер получил предупреждение за чрезмерную жестокость. Грегори на скамейке. Пчёлы лишились одного из основных бомбардиров, а у Жана прервался жёсткий прессинг. Новый нападающий, что был поставлен вместо капитана явно был поменьше ростом, сантиметров так на тридцать. Фил Гвин, нападающий, рост, если ему не изменяет память, сто восемьдесят сантиметров. Петер с облегчением замечает, что Жан должен справиться с ним намного легче. На перерыве их подозвал тренер. Дже привычно выходит вперёд и игнорирует любые попытки Жана завести хоть какой-то разговор. Петер не просто так сказал, что несмотря на всё, Жан будет в безопасности. Петер не мог разобрать, что ему нужно прочитать на лице Тетцудзи, тот не был в восторге от рискованной выходки Петера. Если бы ему дали фол вся система игры и расстановка полетела нахер, но, с другой стороны, он убрал с поля проблемную фигуру вроде Грегори и это заметно облегчит Воронам игру. — Выкинешь что-то подобное без моего разрешения ещё раз — я буду изъясняться иначе, — напоследок сообщил Морияма, красноречиво оглянувшись на Моро за спиной альбиноса, — уяснил? — Да, — Петер кивает как на автомате. Ему придётся отбегать ещё одну четверть минимум, Жана после перерыва заменяют Закари. В следующей части Петера заменят Артуром и главным бомбардиром сегодняшней игры станут звёзды экси. В этой части игры вышли Робин и Джонатан, от них требовалось отбегать тайм и по возможности забивать, чересчур не отсвечивать. Ведь дальше на поле выходят их звёзды: Кевин Дэй и, конечно, ужасный и… ужасный, Рико Морияма, и по итогу остальным придётся только со скамей наблюдать за триумфом Короля. Пчёлы едва ли могли помешать им. Свежий состав Воронов играл безжалостно против сбитой неудачной расстановки любителей Кентукки. Кевин безжалостно размазывал по бортам соперников, принимая точные пасы Артура (всё-таки отдавал пасы он намного лучше, чем играл в защите). И как итог мяч оказывался в руках Мориямы, а уже через мгновения ворота за спиной вратаря Пчёл окрашивались красным. Все повторы, что крутились на экранах были безраздельно связаны с взаимодействием золотого дуэта. Конечно, больше-то некому. Пойди-попробуй-отбери у Рико его момент славы. Первая игра сезона была сыграна чуть ли не в сухую, конечно, в пользу Воронов. Это было очевидно. Позорный счёт 2:12 ещё долго будет блуждать по заголовкам, ну, ровно до следующей игры, где разрыв в очках, тоже будет ожидаемо запредельным. А что ещё было «ожидаемо» так это то, что Нормана и Закари ждёт громкий разнос в родном Гнезде. Нормана за пропущенную пару мячей, Закари же достанется с ним за компанию на правах напарника. Напарника. Петер огляделся по сторонам. Жан стоял возле своего шкафчика спеша переодеться в свою одежду, избегая насмешек от уставших Воронов, и поскорее покинуть раздевалку, оказаться в автобусе, а следом в Гнезде, а оттуда в их комнате… а потом подняться на тренировку, что из-за игры сдвинется вместо привычных шести, вероятно, на девять. На сон останется не больше пяти-шести часов, в лучшем случае. Ландвисон сглотнул. Надо проверить как там Жан. Сейчас. Потом, у него просто не будет на это сил. Когда они толпой вырулили из раздевалки, а оттуда двинулись на парковку у кампуса, их мгновенно окружили папарацци. Точнее те, кто не успел перехватить «золотой дуэт». Точно. Журналисты. Петер пробивается сквозь надоедливую толпу. — Всего пару вопросов! — громче всех выкрикивает какая-то девушка, её яркая красная кофта в сочетании с чёрными брюками мгновенно натолкнула ирландца на мысли о том, кого бы она хотела видеть напротив микрофона. Но чего не дано того не дано. Но не скрыть, Петер растерялся, потому замер, а девушка не стала терять время. — Петер Ландвисон! Вы один из новичков Воронов! Вы знали, что вас уже прозвали Белым Вороном, как талисмана команды! Даже некоторые фанаты пришли в белоснежных аутфитах, чтобы поддержать вас! Не могли бы вы прокомментировать это? — Нет, мне нужно идти, — грубо отозвался Петер, наконец, придя в себя он зло пытается обогнуть камеры и толпу. Среди невысоких и юрких журналистов и бандур камер, Дже разглядел фигуру Моро мгновенно. Тот сам по себе пытался отбиться от стаи журналистов, что пытались вырвать из него хоть что-то. Ведь он аж третий, он, конечно, ближе всех к Кевину и Рико. Но, для Петера стало неожиданностью, то, что он успел расслышать, оказавшись рядом с репортёром, что во всю сейчас прессовал Жана. — Жан Моро! Последний вопрос! — какой-то парень, видно всего на год-другой старше самого Моро. — На поле, когда игрок Лименитиских Пчёл под номером Один, Грегори Риглс, очевидно прижал вас к борту, вы были в безвыходном положении! Вас выручил Белый Ворон под номером Шесть, Петер Ландвисон! Вам есть, что сказать по этому поводу? Или же о том, как он отправил на скамью капитана Лименитиских Пчёл! Как вы считаете, он сделал это намерено! Вы очевидно близки с Шестым номером! — Я… — Жан просто-напросто растерялся от того бешеного потока речи, что вылил на него проклятый журналист и количество последующих криков, щелков камер и ярких вспышек, явно играли свою роль. Петер игнорировал собственное головокружение, вызванное последствиями светобоязни, и продолжал пробиваться через толкучку. Ландвисон перехватил Моро за локоть вытаскивая из самого пекла. — Прокомментируйте! — просит ещё кто-то. Петер злостно игнорирует их, а когда слышит очередной вопль прямо над ухом, он взрывается. — Никаких комментариев! — грубо отозвался «талисман» всеми любимой команды и, наконец, вырвав их из общей текучки, как ужаленный понёсся в сторону их автобуса, нужно поскорее там спрятаться и к чёрту весь мир. Да и не хотелось бы, чтобы в итоге уехали без них. А то от Воронов станется. Петер словно вспомнил о чём-то пока ощущал как ладонь Моро крепко перехватила его. Он испуганно сглотнул. Придурок. — Как твоя рука? — наконец, интересуется Ландвисон и поясняет. — Этот мудак выворачивал тебе правое запястье и… — Всё хорошо, — мгновенно заверил француз и сам альбинос не удержался от облегчённого вздоха. — Петер, послушай!.. — Автобус, — указал Ландвисон безбожно перебив Моро и влез на своё сидение. Жан, конечно, пытался предпринять ещё несколько попыток, но абсолютно проигнорированный, просто сдался, он сел на сидение назад рядом с взбудораженным Норманом. Рядом с Петером сел Закари. Он заметно нервничал и растирал плечи и руки. Кажется, уже представлял куда ему прилетит и, конечно, он морально настраивался, что уборка поля после тренировки ляжет на их изнеможденные тушки. Петер мысленно сочувствовал им и всё равно, был рад, что хотя бы сегодня этой участи не подвергся Жан. Ему же ещё предстояло закончить разговор кое с кем. Петер перевёл взгляд на гогочущую троицу, что даже будучи измотанными после игре, почти парили в воздухе. Они сели на ближайшие свободные места. Автобус тронулся.