Воронье Гнездо. Белый Ворон

Ландвисон не помнил, когда и как смог открыть глаза, но помнил лишь то, что так что эдак видел лишь тьму. Он долго пытался сосредоточиться, но сознание словно размазали тонким слоем по его задворкам. Кусками. Неровно. Петер никак не мог соскрести его в одну кучу. Он не мог вспомнить ничего, а если и пытался, то тут же жестоко платился за это такой сильной головной болью, что он явно предпочёл бы перепилить себе череп напильником, чем снова испытать её. — Очнулся? — отвратный тон, полный сомнения, кажется, звучал везде, эхом отдавался где-то возле уха или в другой части комнаты. А в какой он комнате? — Похоже на то. Припадок прошёл ещё в лазарете. Мисс Вийрс дала нормированию дозу, — ещё один голос. Не менее противный, к слову. Ландвисон просто не мог вспомнить их. Он не мог понять, где он находится из-за пляшущих перед глазами ярких кругов, а если и пытался, голова тут же болезненно отдавалась кровью в висках. Какие-то первобытные страх и бешенство от этой боли застилали все мысли. Петер подпрыгивает от каждого шороха, он пытается шевельнуться, ощущая то, как его плечо упирается во что-то твердое. Стена? Пол? На шее и руках непомерная тяжесть, что трещит при каждом движении. Он даже не мог понять в каком положении находится. О том «что происходит» вообще мысли не возникло. «Всё плохо». Этим всё исчерпалось. — И чего замер? — первый голос снова ударил по ушам, прорезав перепонки от уха до уха. Ландвисон подрывается почти с рёвом, когда чувствует чужое внезапное касание. Оно появилось словно из ниоткуда, с одной стороны и Петер резко рванулся от этого места. Слишком ощутимое, слишком резкое. Он болезненно рванулся наугад, но в ответ услышал только смех и новую острую боль. Затылок прорезало, лоб столкнулся с холодной поверхностью. Петер рычит. Кровь ударила в голову, заставив ту заболеть и запульсировать ещё сильнее. Дже пытается рвануться вперёд, но тут же чувствует, как металлический скрежет пришёлся по всему лицу, ремни неприятно натирали кожу на щеках. Петер не мог осознать ни кто люди вокруг него, ни где он находиться, а попытка осознать, что на него нацепили отозвалось очередным истеричным припадком, а тот в свою очередь приступом острой колющей боли по всему телу. Ирландец рванул руками, те сжатые чем-то холодным, никак не были в зоне досягаемости. Сцеплены за спиной и при каждом движении омерзительно гремели. Он попытался рвануть в сторону, прочь от издевательств и ударов, как почувствовал, что некто сильно пнул его в область лопаток, затем пинком в грудь его перевернули на спину. К припадку прибавилась ещё и тупая боль от чужих ударов. Петер чувствовал, что просто-напросто задыхается и от этого на него накатывали ещё большая паника и истерика. Он попытался рвануть назад, но ему с силой надавили куда-то на грудь и с размаха пнули по животу. Петер заскулил от боли, свернувшись пополам, хотел зажать область удара руками, но вместо того, только сильнее громыхнул чем-то за спиной. Спустя мгновение он снова попытался подняться, но его с силой толкнули, и он снова ударился, но в этот раз затылком об пол. Разум тошнотворно скрутило, от боли и раздражения затрясло всё тело. — Сними с него повязку, — тот же приказной отвратительный голос. Петер сжался, ощущая холод по всему телу, чувствуя какой резкой ломающей и колющей болью отзывается каждый нерв. И во всей этой какофонии боли отзывается ещё и то, как чья-то рука коснулась его переносицы. Ткань с шелестом была сдёрнута с лица и приглушённый свет заставил оскалиться, в тот же момент, когда он кинулся вперёд, чтобы вцепиться зубами в чью-то глотку. Но ничего не вышло. Светобоязнь проявила себя до отвращения точно. Даже такого малого количества света хватило, чтобы ощутить себя до омерзения тошнотворно. Голову будто прострелило. Петер еле подавил лезущий наружу желчный ком. Он попытался отползти назад. Упёршись в стену, он зажмурился и сжался, но услышав шелест неподалёку приоткрыл глаза, снова морщась от света. Размытый силуэт над ним зашевелился. Несколько неразборчивых слов донеслись да ушей ирландца, но ему было не до них ни разу. Его больше вывело из равновесие новое прикосновение. Кто-то рванул его за волосы и толкнул за затылок вперед. Этот грубый небрежный жест отдался крупным раздражением по всему телу. Ландвисон четко ощущал одно: как накаляется каждое его нервное окончание, как всё его тело пробирает иглами от первобытного бешенства. Комната сама по себе наполнялась адским жаром, несмотря на ощутимую сырость.Только если для Петера это был ужас и паника. Для окружающих жар предвкушения и комичности того, насколько остервенело, злобно и с чувством безысходности можно было бороться, даже с тем, чего ты не видишь и не можешь осознать. Бороться в полном беспамятстве. Когда не мог определить откуда точно идёт угроза. Артур не мог не волноваться, глядя на эти метания, в то время как стоящий неподалёку Морияма только наслаждался зрелищем загнанного в тупик Зверя. Капитан тянет ухмылку, глядя на обезумевшего от боли и ужаса Белого Ворона. Он оглядывается на оставшуюся часть компании, видя волнение в их взглядах, Рико закатил глаза и наморщился от раздражения. — Вы думаете эта дрянь вечно будет действовать? За дело, — Морияма оглядел ребят побоку от себя. В подтверждение он толкнул Дже за голову. — Он обдолбан. Даже не понимает, что происходит. Когда у вас ещё появится такая возможность? Джонатан оглядывает упавшего и мечущегося Зверя, странное чувство волнение клюнула куда-то в область сердца. Харвис сбросил себя наваждение за пару мгновений и на правах главы своей троицы подходит ближе, даже без опаски. Схватив Ландвисона за широкие прорези намордника, дёргает вперёд, ощутив, как прямо возле пальцев клацнули зубы. Кэррол усмехнулся, наблюдая как друг взволнованно отшатнулся и с силой толкнул макушку Петера, осмелился так же подойти. Следом ещё и Адам, разделив смелость своих друзей. Наблюдать за метаниями Ландвисона, за его безысходность, как каждую секунду тело прорезается яркими вспышками боли, как он слепнет от неяркого света пыльной лампочки подземелья из-за обострённой наркотиком светобоязни было даже приятно. Странный волнительный трепет, что даже такой монстр может быть беззащитным, быть… слабым? Морияма точно был в восторге от этого зрелища. От воплей раненого Зверя, рыка, криков боли, скулежа и почти истеричного надрывного неосознанного плача. «Животное». Животных приручают. А диких заставляют стать покорными. Петер был Зверем неприручаемым. Для них-то уж точно. Спустя какое-то время, Рико оглянулся на дисплей своего телефона и отметил время. Второй ужин уже прошёл, во всю идёт свободное время. У них не так уж много времени если посудить. Как бы весело не было, а не спать всю ночь из-за этого зверья он не хотел. Морияма убрал телефон, ещё добрые полчаса наблюдая как скуля, Ландвисон кидается прочь от одного обидчика, падает на другого, пугается грохота цепей, в которые был закован, а на очередной тычок кидается вперёд, в попытке отхватить зубами часть плоти, совершенно позабыв, или даже не понимая, что закован в плотный намордник. Плотные металлические прутья, кожаные ремни, что перетягивали белоснежную кожу почти до судорог. Каждый раз пытаясь укусить кого-то, Ландвисон лишь бился прутьями о чужое тело или же сам душил себя крупной металлической цепью, и тут же падал назад, стараясь отдышаться. В какие-то моменты Ландвисона накрывал такой припадок, что слюни шли изо рта с такой силой, что троица пугалась того, не пойдёт ли у Зверя пена изо рта. Но по итогу, всё обходилось. Джон слегка пинал Зверюгу и заставлял того вскочить и попытаться отбиться или забиться куда подальше. Веселее было когда это троица обступила Белого Ворона, загнав к стене. Спиной он вжался во влажный бетон, тяжело и рвано дыша, в то время как справа и слева встали Адам и Кэррол, напротив — Джонатан. Харвис потащил Ландвисона за волосы вверх, попытавшись поставить его на ноги, но он так ослаб, что даже огрызаться почти не мог. В последний раз он попытался с рыком кинуться на Харвиса в своём слепом бешенстве, но в следующее мгновение его толкнул Кэррол, и Адам, коему прилетел Ландвисон с силой впечатал кулак ему в живот. Зверь заскулил от боли и упал на колени, свезя остатки колен и плеч, коими и врезался. Компания довольно загоготала, думая, как бы ещё поиздеваться над Зверем. — Мне кажется нам не хватает зрителей, — на свои слова Рико услышал такой же раздраженный рык. Конечно, весело наблюдать как от любого тычки Ландвисон кидается вперёд. Рико наблюдал как Джон с силой заехал Ландвисону подзатыльник и как Адам удержал того за намордник, заставив всё тело покрыться новыми болезненными волнами. Истерзанное тело, кажется, только и удерживалось в сознании благодаря постоянному раздражению и этим издевательствам. Лучший способ показать животному его место — это показать, что будет с ним без покровительства. Боль, изнеможение, страх и смерть в конце концов. — Артур, притащи сюда Моро. Юманес вздрогнул, сначала не поняв даже, что обратились к нему. По сути, он единственный из всех, кроме Рико и Кевина, что как обычно исполнял роль тени первого, кто не принимал участие в тычках и раздражении ирландца. Рико и не заставлял их принимать участие в травле, оставив подле себя. Среди всего этого безумия, даже так, эти мысли оставляли нежный трепет в душе британца. Ни секундой не мешкая, он двинулся к выходу, огибая побоище. Когда он выходил, то услышал болезненное шипение Джонатана. Кажется, Петер всё же смог сцапать руку особенно наглого доставалы. Артур искренне был уверен, что рано или поздно Петер сделает так что, ремни его намордника лопнут, но пока что те только безжалостно стягивали его кожу и неприятно спутывали волосы. Моро удалось привести быстрее, чем представлялось. Он был на взводе, конечно волновался. Последний раз он видел Петера на тренировке. Его не было на ужине, он пропал на несколько часов и, конечно, Жана это пугало.Но когда за ним пришел Артур, француз был просто в ужасе. Где Петер? Что с ним? Нет… Что Рико с ним сделал? Артур кивнул ему, поторапливая. Моро подорвался на ноги и почти побежал следом за Юманесом. Тот шёл так же быстро. Но всё же замер от ужаса перед тем, как зайти следом за Юманесом на более чем знакомую ему тёмную лестницу, где наверное никогда не починят чёртову лампочку. На мгновение Жан словно врос в пол, но взяв себя в руки он понёсся вниз по лестнице опережая Артура, что чудом поспевал за его широким шагом. Они встретились на входе. Моро остолбенел и Артур легко прошёл мимо него, не коснувшись бетонной стены Преисподней. Взгляд точно врезался в остервенелого от боли и сгорающего от ужаса друга. Первым он различил лицо, изменённая форма, другая: словно вытянутая морда. У Жана перехватило дыхание от ужаса. Намордник. Жану казалось, что он попал в какой-то параллельный мир, меньше минуту он просто не ощущал реальность, до той поры пока его взгляд сам собой не скользнул дальше. Белая кожа, вся в ссадинах и знакомых синяках, открытая. Руки, сцепленные металлическими оковами, ко всему прочему через лопатки цепью соединённый тяжёлым металлическим ошейником. Запястья, перетертые в кровь от этих оков, точно говорили о том, что Петер не понимает в насколько плачевном состоянии находится. И всё это на фоне отвратительного сырого помещения полного настолько омерзительных воспоминаний, что Жан так и не смог понять, как не упал или не сбежал. Дыхание перехватило, когда взгляд Моро зацепился за то, как сняв со стены тонкий железный прут, Джонатан с улыбкой сильно ткнул им в открывшуюся рану где-то на спине альбиноса, а когда тот рванулся за ним, его тут же ударил Адам, а Петер уже кидается за ним, да вот только огромная металлическая цепь от стены, не позволила ему сделать лишнего шага. Крупный ошейник душил его, ограничивая каждое движение. Всё трещало и скрежетало. И сам Петер не мог осознать абсолютно ничего. Он рыпался вперёд и каждый раз откинувшись слишком далеко начинал душить себя, возвращался, прерывисто дышал, скулил и рычал от нового удара и снова кидался вперёд и всё по новой. Полная бессознательность. И конечно, не лучше прочего. Чёртов намордник. Широкие прутья, сцепленные небольшими болтиками и ремешками, и сцепленные на затылке застёжки. Жан чувствовал, как от ужаса у него отнялись конечности, на это мгновение он даже забыл, как дышать. Такой вид Петера просто уничтожал его. Как и те смешки и наглые тычки, что Джонатана и Адам с Кэрролом обрушали на Зверя. Петер кидался вперёд, пытался снова ухватить кусок чужой плоти, но каждую минуту его болезненно пинали, и эта боль явно преумножалась раз пять, судя по тем крикам и рычаниям, что проходились по комнате почти что эхом. — Добро пожаловать к Воронам, — Рико поприветствовал его, изобразив гостеприимство и дружелюбие. Жан не хотел его слышать. Эти слова отдаются болезненным эхом, но даже близко эта головная боль не сравнится с той, что ощутил Жан, когда увидел, что вытворяют с его другом. Как разрывается на части его перепуганное сердце. Бьётся на осколки с каждым болезненным криком Петера и жалобным скулением, с каждым злобным рыком и попыткой сцапать кого-то, но вместо этого получающий лишь оплеухи и вновь начинает задыхаться от боли из-за сцепленного ошейника. — Прекрати это! — Жан резко рванулся вперёд. Каким-то образом осознал, что это всё блядская постановка! На тренировке… Джонатан, тот парень в толпе, всё спланировано. Моро осознает это в мгновение ока. Он поднял взгляд на Рико и в очередной раз поразился тому, насколько изощрённым ублюдком он может быть. Но ведь сейчас это уже не играло никакой роли. Рико был доволен проделанной работой, видно по тому, как вальяжно он развалился на деревянном кресле возле одного из столов, как закинул лодыжку на колено, как подпёр пальцами висок, держа пару пальцев под своим тату. Моро пробивает дрожь от этого холодного взгляда вкупе с маниакальной ухмылкой на лице Короля. Он молящими глазами взглянул на друга рядом. — Кевин? Дэй даже не взглянул на него. Он опирается на стол и сцепляет зубы. Он не мог помешать Рико. Пока что Петеру не грозит ничего кроме истощения и пары дней ноющей боли. Кевин не влезет в это, пока Морияма не зайдет слишком далеко. Моро качает головой и смотрит на Юманеса, но тот так же спокойно стоит рядом со своим Королем и даже не пытается помогать. Можно было увидеть, как медленно искажается полное паники лицо француза в гримасу злобы. Никто из Воронов, издевавшихся над его другом, даже не обратил на него особого внимания. До момента пока он не откинул одного из них за шкирку и на возмущения лишь выругался на французском. — Петер, — Жан не был готов, видеть всё это безумие, наблюдать и просто радоваться тому, что это не он. Мысль «главное, что не я», уже давно не появлялась в его сознании. «Лучше бы я», новая мысль. Глаза Петера были как стеклянные, пустые от злобы. Моро присел напротив. Он осёкся, когда потянулся к голове друга. — Петер! Это я!.. Моро не успел даже договорить, напомнить о себе, как рычащий громкий удар огласил комнату. Петер, решивший что перед ним обидчик, с силой рванулся вперёд и боднул француза любом куда-то в переносицу. — Он ударил его… — ошарашенно проговорил Джон и переглянулись с друзьями, те были в не меньшем шоке. Жан зашипел от боли, схватившись за место удара и отшатнулся. Он оглянулся на смешок Мориямы. — Ну ничего себе, — Моро отводит взгляд обратно на затихшего Дже. Он тяжело дышит и сердце его бьётся в космически быстром ритме. Он словно пытается осознать происходящее. Каждый Ворон, кроме самого француза, отшатнулся. — Смотрите, его и правда накрыло. Рико прав. Будь Ландвисон в своем уме, он скорее бы свернул себе шею, чем хоть пальцем тронул своего ненаглядного Моро. Каждый успел понять это за прошедшие годы. С прошлого года, пусть сам того не желая, Петер объявил об этом почти в открытую. Тогда он попался в капкан, но он был готов к тому, что последует за этим. Жан игнорирует каждое подобное поползновение в их сторону, так же как это делает сам Петер. Правда, игнорировал Петер их лишь до секунды, пока кто-то не раскрывал рот на Моро. — Петер, — голос Жана сделался таким аккуратным. Таким нежным. Он не хотел думать, что будет с Петером, когда тот осознает произошедшее. Он просто хочет, чтобы его друг пришел в себя. — Это я. Жан. Голос француза, его акцент, его тон, его аура, точно не ясно, что именно подействовало, но Петер постепенно выровнял нервное дыхания. Жан оттолкнул руку Джонатана, что решил снова начать травить Петера. Ни в коем случае. Страшно представить, как взорвется нервная система ирландца, если после этого скоро возвращения в мирное состояние, его тронуть. – Всё хорошо. Всё будет хорошо, помнишь. Французский, ровный и аккуратный, дал Петеру понять, что никто больше не водит его за нос. Он выдыхает. Он слышит спокойное дыхание Ландвисона. Каждый в комнате боялся шевельнуться. Это было похоже на приручение волка, на попытку завоевать его дикое доверие. — Давай я помогу, — Моро видит, как Петер встрепенулся после этих слов, он отшатывается, загремев цепью. Француз поймал друга, аккуратно придерживая его за плечи и не давая упасть. Петер забился, в истерике, пытаясь пустым туманным взглядом поймать происходящее и вывернуться, но Жан аккуратно положил ладонь на голову Петера, проведя по волосам. — Я просто сниму это. Жан коснулся ремешка намордника. Все наблюдали за происходящим как за каким-то невероятным шоу. Действительно. Невероятно. Просто поразительно. — Хочешь, чтобы он всем глотки перегрыз? — голос Адама было сложно игнорировать, почти невозможно. Поэтому Рико, всё же оценив шутку, ухмыльнулся. Моро же игнорирует и легко отцепив застёжки, он отбросил намордник и коснулся затылка друга.Тот дёрнулся. — Всё в порядке. Это я. Адам и Кэррол переглянулись, скрестили руки груди. Они наблюдали за тем, как медленно Петеру возвращаются крупицы самосознания. Хотя эффект наркотика ещё точно не спал. И не спадёт ближайшие пару часов. Петер часто заморгал, осознавая реальность хотя бы частями. Он обмяк, почти падая и ощущая тяжёлые кандалы на себе, задрожал. Жан оглядел жалкий побитый вид ирландца и у него от ужаса защемило сердце.Он поднял взгляд на Рико и спросил: — Где ключ? Отдай мне. Он поднялся с места и подошёл к Морияме. Рико наблюдал за тем, как лицо Моро остаётся привычно взволнованно-испуганным. Рико поднял голову, уставившись куда-то в потолок, словно припоминая что-то. — Ты знаешь, я как-то забыл, куда он делся, — Морияма не смог сдержат смешка. — Но, может попросишь получше — вспомню. Жан сцепил зубы. Он прекрасно знал, что Рико имеет в виду. За спиной он слышал скрежет и цокот цепи. Петер до сих пор не понимает, где он и что вообще происходит. Нужно поскорее увести его отсюда. Жан опускается на колени, глядя куда-то под ноги Мориямы. — Пожалуйста, Рико, прошу тебя, дай мне ключ. Рико скучающе цыкнул, скинул ногу и ей с силой заехал куда-то в живот француза. Тот болезненно застонал и пережав область удара, согнулся по полам. — Пожалуйста, Рико. Умоляю тебя. За спиной Моро услышал смех оставшихся Воронов, но сейчас это было абсолютно неважно. — Прошу… Я сделаю всё что скажешь. Рико помолчал ещё мгновение, и Жан готов был разразиться новыми мольбами, но его прервал Морияма. — Целуй, — Жан поднял голову, видя, что перед ним, беззаботно покачиваясь, висит нога Рико в чёрной кожаной туфле. Моро на мгновение подумал, что это меньшее из зол, но Рико продолжил. — Каждому. Жан вобрал побольше воздуха. У него нет выбора, да и это абсолютно не важно. Он должен получить этот блядский ключ. Губами он коснулся носка чужой туфли, затем второй. Рико остался вполне доволен. Но когда Жану пришлось подползать к своему другу, то ему явно стало ещё веселее. Кевину это процедура явно нравилась не больше, чем самому Жану. Всем своим видом он просил прощения. Всего этого нельзя было сказать об Артуре, на коего Рико указал ему следующим. Юманес не выражал ничего, ни жалости, ни насмешки. Он даже не смотрел на Моро. Жан отметил, что Артур точно постарается стереть эту минуту из своей памяти. С Адамом и Кэрролом дело обстояло веселее. Этим двоим явно было приятно от факта того, что кому-то придётся ползать за ними на коленях, потому оба, отступали назад, заставляя Моро следовать за собой, а когда он попытался схватить их за лодыжку, Джонатан врезал ему ногой по хребту. Но по итогу эти двое остановились и дали Моро сделать дело. Последним остался Джонатана. Харвис не выражал полного довольства, но и не испытывал острого отвращения, когда Моро поцеловал его ботинки он презрительно наморщился, словно бы съел целый лимон. — Хорошая шлюха, — заключил Рико. Жан чувствовал, как ком обиды и унижения свернулся где-то в животе, но всё его недовольство тут же исчезло стоило где-то неподалёку громыхнуть металлическому ключу. Жан тут же подхватил его и кинулся к оковам. На то, чтобы освободить Петера, потребовались секунды. Жан подхватил друга, снял с себя рубашку, сам оставшись только в тонкой майке без рукавов, он накинул чёрную рубашку на плечи альбиноса, заранее извинившись. Игнорируя чужие взгляды и смешки, какие-то комментарии, Жан подхватил отрубившегося друга на руки, благо его рост и комплекция, позволяли поднять Петера без особых проблем. Жан ступал по лестнице аккуратно. Не страшно упасть самому, страшнее с обессиленным другом на руках. Он часто поглядывал на неровное дыхание альбиноса. Петер то и дело подрывался, но тут же снова проваливался в дрёму. *** Моро мог придумать сотни, тысячи наказаний за собственную несообразительность. Он мог десятки раз послать себя нахер, и подальше, он винил себя в происходящем. До дрожащих костей. До панического ужаса. До ненависти. И даже так, хуже, чем всю ночь напролет сторожить кровать друга, наказания для него не смогли бы придумать. Нет. Дело не в бессоннице. Не в метаниях Ландвисона по постели и даже не в том, что Жану приходилось помогать ему проблеваться в притащенный таз. Совсем не в этом. Дело было скорее в изуродованных руках Петера. В его бреду, вызванном смесью снотворного и наркотиков. В его отходняке. Жану было больно смотреть на его новые раны на руках и шее, по всему телу. Это не были гематомы от связанных запястий. То были просто перетертые в мясо куски кожи. Именно. Запёкшая кровь на его запястьях так сильно закрыла их, застыла в каплях твёрдой коркой, что просто стирая её, Моро боялся задеть другие раны. Он боится, что, стерев кровь увидит даже не мясо, а голые кости. Он боялся того, насколько далеко всё зашло. Жан не хотел узнавать этого. Он был в ужасе от одной только мысли. Нет, ему не «не верилось». Как раз наоборот. Это было так в стиле Рико, до тошноты знакомо и точно. Намордник на Зверя. Вот что устроил Рико. Травлю. Жану хотелось самому блевать от этой мысли. Ему хотелось плакать, когда он стирал кровь с чужих рук, хотелось биться в истерике от осознания той боли, что испытывает его друг, когда пропитавшаяся вата касается открытых ран для обработки. Петер был ещё под наркотиком, поэтому не осознавая реальности, пытался кинуться на него, оттолкнуть. Вся его нервная система была просто взвинчена, но в какую-то секунду, то ли Петер приходил в себя, то ли был просто истощён, но он падал назад, сжимаясь и стягивая белоснежными ладонями окровавленные запястья. Жан не позволял ему навредить себе ещё больше. Он разнимал крепкие руки, водил своей по его мягким волосам, шепчет что-то успокаивающее на французском. Альбинос, кажется, даже смог уснуть. Моро осознал это лишь когда услышал ровное дыхание, без смешанного бормотания, без шипения. Простое ровное дыхание человека, что проваливается в дрёму. Жан оглянулся на время и тяжело вздохнул. Три часа. До подъёма пару часов. Если он сейчас ляжет спать, то будет похож на зомби весь оставшийся день. Конечно, так ничего не поменяется. Но… Моро проскользнул взглядом по трясущемуся в припадке телу друга и сглотнул. Нет, лучше он ещё посторожит его. Жан собирает медикаменты: бинты, антисептики, всякую обеззараживающую дрянь. Француз убрал всё в отведенное ему место, отодвинул таз, присел рядом с Ландвисоном. Он оттер его губы одноразовой салфеткой, стёр остатки крови с лица. Он наблюдал за тем, как неторопливо, но рвано вздымается его грудь. Иногда он резко сжимался. Ломает? Жан с ужасом представлял, что будет, если Петер заработает себе наркотическую зависимость. Сможет ли он с этим справиться? Жан вспомнил как не так давно умолял Рико, как целовал чужую обувь, лишь бы они позволили ему освободить друга и помочь ему. Что ему придётся перетерпеть, чтобы достать дозу для Петера. Возможно, ему могли бы помочь… В мыслях проносились и лицо Кевина. Он просто. Стоял. Он не принимал участия, но он даже не пытался помочь «друзьям». Друг. Жан наморщился от раздражения. Он мог понять его страх и ужас. Но не это покорное бездействие. Моро с ужасом отсчитывал каждую секунду, понимая, что он просто не может позволить себе разбудить Петера. Это с одной стороны. Но с другой. С другой стороны, Петер будет в бешенстве если узнает, что Жан взял на себя наказание за его отсутствие. Тетцудзи плевать кто виноват. Он накажет того, до кого первым дотянется. И Жан почему-то был уверен, что это скорее будет он, нежели Морияма-младший. Но даже так. Разве Петер заслужил эти мучения? Жан коснулся своего лица. Нос разбит и ещё немного болит, но кровь больше не идёт. Это было сейчас не важно. Мелочь. Моро никак не волновало то, что Петер ударил его. И сейчас Жан знал, что виноват в этом сам. Ландвисон никогда — никогда— не тронул бы его. Здесь сыграл свою роль наркотик, разнесенная в дребезги нервная система и целая куча затравок от других Воронов. Они не могли представить, насколько ирландец был не в своем уме. «Он ударил его?..» — ошарашенный голос Джонатана огласил Преисподнюю, стоило Петеру снести Жана с ног своим ударом. Кажется, только в эту секунду, они смогли осознать всю серьезность происходящего и это выводило из себя ещё больше. Безмозглые долбоёбы. Проблема с пробуждением Петера решилась сама собой. Биологические часы альбиноса не позволяли ему проснуться позже положенного. И именно поэтому в пять утра, пока Жан так же пытался продрать глаза и вернуться в этот мир, Дже уже сидел на постели, уставившись в стену пустым взглядом. Он ещё дрожал, остаточное действие мощного препарата не прошло. Жан оглянулся на время, подтверждая их приговор. Он слышит, как молча, скрипя постелью, Ландвисон поднимается. Как он следует к шкафу, надевает первые попавшиеся вещи: бежевую рубашку, коричневые брюки. Моро наблюдает за ним молча, пытаясь придумать как начать разговор. — Как ты? — француз встаёт следом, Петер обернулся, потеряно глянул на друга. Дже пусто оглядывается на Моро и продолжает собираться. Жан убирает от лица руку, которой протирал глаза и за мгновение не понял, почему переменилось выражение лица альбиноса. Тот подошёл. Встав напротив него, взял его лицо в ладонь, второй держа подбородок. Он внимательно оглядел желто-фиолетовый синяк по всей области переносицы, красные разводы от крови и распухшую область удара. Петер стал мрачнее тучи. Его голова была ещё пустой, но уже не тянулась к полу как гиря. Мысли заполняли её аккуратно и спокойно, с размеренной пульсацией, почти ласково. — Они трогали тебя? Жан понял, что открыв рот не может выдавить и слова. Петер ничего не помнил. «Слава Богу», — было первой мыслью. Значит Петер не помнил того зрелища, что досталось друзьям Рико и не помнил того, как в припадке врезал ему. Хорошо. Жан понимает, что просто не может сказать ему правду. Он знал, что это станет для Петера точкой невозврата. Его накроет неверие. Он одёрнется. Он просто побоится тронуть его и мало того, факт что будучи рядом, он допустил такое. Жан знал, что будет. Жан уже представлял, что за ужас и хаос закрутится в его голове. — Всё хорошо. Это единственное, — соврал Жан. Петер никогда не обвинит Моро. Он будет винить себя. Не важно, что во всём виноваты наркотики, не важно, что ввела его Вероника Вийрс, не важно что именно Артур привёл его на место действия и не важно, что приказ отдал Рико. Жан мог бы ждать от них чего угодно, любой гадости. Подлости. Унижения. Боли. Но он не мог ждать нападения от Петера. И Петер знал это. Он знал, что можно ждать от Рико, так почему был так расслаблен. Забитый Артур притупил его внимание, подписанный контракт, дал уверенность что Рико должен быть в хорошем настроении и запутал. Петер возненавидит себя. Жан не хотел этого. Ландвисон плотно сцепил зубы и покачал головой. Ватная черепная коробка словно на нитках качалась следом за шеей. Из основного состава они появились в душевых последними. Они последними освежились и почистили зубы. Особенно это было, кстати, для Петера, наконец он смог сбросить с себя словно тонну пыли и противный кисло-блевотный привкус слюны во рту сменился на вкус мятной пасты. Первый завтрак прошёл поразительно просто. Впихнув в себя сколько влезло, они отправились в раздевалки, и там же тоже явились последними, но не опоздали. Первая тренировка в шесть утра. Потом завтрак. Свободное время. Потом занятия. Всё одно и тоже, по выверенному сценарию. Состояние сонной мухи у Петера сохранялось большую часть тренировки. Клюшка то и дело выскальзывала из рук, Дже знал, что если дальше так пойдет, то он упадет. Его шатало из стороны в сторону от простой ходьбы. Ни единая часть тела не болела, по отдельности он ничего не ощущал. Все тошнотворные чувства раздражение, чесотка, усталость, всё что только могло мешать сосредоточиться смешалось во всём его теле. Но даже так, Петер смог уложиться в норму, еле дотянул, смог забить десять мячей из пятнадцати ударов в начале с отскоком. Привычно сбил кегли, расставленные по полю. Контроль мяча забрал много сил, но это был последний удар на сегодня. На завтрак Ландвисон шёл с такой же пустой головой, с какой проснулся с утра. Душ после изнурительной тренировки привёл его в чувства всего на несколько минут. Ровно на то что бы одеться его оживленности и хватило, и пока они с Моро двинулись в кафетерий, Петер снова поймал себя на том как закрываются глаза, ноги подкашиваются, но его спасло то, как Жан усадил его за их стол, даже не спрашивая ни о чем. Ландвисон потерял его из виду, сердце болезненно отдалось где-то в висках, но буквально через пару минут осознания, что Жан стоит возле стола раздачи, ирландец смог выдохнуть. Это было похоже на то, как выпускают воздух из шарика, сужая. Тоже самое сейчас происходило с его головой. Он не смог понять в какой момент стал таким напряжённым. Петер уставился на поставленный перед ним черный кофе, ничем не разбавленный, ни сливками, ни молоком, вероятно там даже не было сахара. — Выпей это. И то ли Петер был слишком измотан, то ли слишком доверял Моро, он не думая, начинает пить чёрный кофе. Он поморщился от неприятной горечи и даже кашлянул. Ландвисон качает головой. Когда Моро поставил перед ним тарелку творога с фруктами, он благодарно кивнул. Петер принимается за завтрак. Он еле-еле впихивал в себя каждую ложку завтрака. Чтобы не сплюнуть её и не вывернуться наизнанку, ему пришлось призвать всё своё самообладание. У него даже не было сил оглянуться по сторонам. Сегодняшний день обещает быть форменным Адом. Опять. «Гнездо теряет хватку». Так он подумал буквально прошлым днём. Идиот. Петер, наконец осознает, что может допустить более связные мысли без головной боли. Ирландец оглянулся на чашку кофе. Лёгкая бодрость и небольшое насыщение творогом помогали ему прийти в чувства. Жан оказался как всегда прав. И тем не менее больше половины в него не влезло, но Моро не стал настаивать. Он просто отодвинул порцию на общий поднос и предупредил, что собирается отнести их. Петер кивнул, но взгляда с него не свёл. Когда француз уже возвращался, ирландец поднялся на ноги и собирался обойти стол в его сторону, но не успел и отойти от него на шаг, как мимо него пронеслась фигура уже до тошноты знакомого игрока второго состава. — У-у~ вы гляньте! Что? Больше не кусаешься? — Джонатан Харвис. Снова. Петеру казалось, что скоро он начнёт блевать при виде этого парня. В последний год он какой-то особенно активный. Это уже не просто выводило из себя, а доводило до бешенства. Петер смерил этого бедолагу полным жалости и раздражения взглядом и, обогнув его, движется к пункту назначения — выход из кафетерия. Возможно, он добился бы большего если бы играл не спустя рукава. А так, клюшка в его руках больше похожа на бейсбольную биту и ему остаётся подлизывать зад Рико, чтобы не провалиться окончательно. — Даже хозяина своего больше не кусал? Джонатан стоит на месте, с руками в карманах. Он точно хотел проверить смотрит ли на них Морияма, но это было ясно и так. Петер остановился и обернулся. — Что ты несёшь? — ирландец презрительно наморщился. — Собираешься лизать Рико зад– удачи тебе. Но отвали уже от меня. Тебе не понравится исход, когда я выйду из себя. Джонатан язвительно посмеялся, мол «а разве не уже?». Без разницы. Его дело предупредить. Послушают его или нет, дело десятое. Ландвисон уже отворачивается, но снова заслышав смешок за своей спиной, Джон готов был начать разборки заново. Хотя обратились ни к нему. — Эй! Жан! Хочешь сказать после этого он не звезданул тебя ещё раз?! Финальный так сказать! — Харвис громко рассмеялся. Сердце Петера ушло в пятки. Что он только что сказал? Мысли завертелись с новым сумбуром, выводя из себя пульсирующей остройболью. Дже пытался вспомнить. Как это произошло? В какой момент? Что Жан вообще там делал? Его заставили увидеть то, что происходило? Петер и сам не знал, что происходило, но именно это его и пугало. Он не знает. Он не видел. Он не видел, что делали с Жаном. Или того хуже, его самого заставили сделать… Больное сознание сразу нарисовало самые что ни наесть отвратительные картины, того, что могло происходить. Ландвисон осознал, что даже не вспомнил как он оказался в своей комнате. Проснувшись в ледяном поту, осознающий реальность и колющую боль по всему телу, он просто пытался понять происходило ли всё что он видел наяву. — Заткнись, — грубо отозвался Моро. — Петер, пошли. — Это правда? — Ландвисон оглянулся на друга. Тупой вопрос. Разбитый нос мог стать подтверждением слов Харвиса, просто Петер не хотел верить. Не хотел верить, что это не единственное. — Я сам был виноват, ясно? — Моро пытается увести друга. Ничем хорошим это не кончится. Кто просил этого уебка продолжать тему. Рико мало того, что уже случилось? Или… Жан мельком коснулся взглядом стола Мориямы. Нет. Он сидит спокойно, словно только что заметил перепалку, в отличии от всего кафетерия, что смотрели на них во все глаза. — Петер пошли, прошу тебя. Жан увидел, как остекленели от осознания глаза Петера. — Ты не сказал ему? — как бы удивлённо интересуется Джонатан. Он усмехается. — Какой ты снисходительный хозяин. Может Рико всё же отдаст вам тот намордник. Знаешь, безопасность прежде всего. — Да заткнись ты уже! Ради всего, блять, святого. Заткнись! — не выдерживает Жан, видя то, как отшатнулся альбинос. Он делает шаг к другу, тот отступает. Знал же, что так будет. Моро сглатывает. Всё нутро стянулось тугим болезненным узлом. Он видит, как сбилось дыхание Петера. Жану страшно представить, как бешено крутится центрифуга его мыслей. Жан продолжил на французском. — Петер, умоляю тебя. Пойдём. Альбинос хмурится, он в неверии ещё минуту сжимает и разжимает кулаки. Он медленно кивает и оглядывается на Джонатана. Тот больше не рискует говорить что-то. Неизвестно кто сорвётся первым в этот раз. Но Петер был так растерян, что Джонатан был уже даже готов принимать удар от Моро, но тот игнорирует его, разворачиваясь движется к выходу, перехватив Петера за руку. Всё такой же потерянный, не верящим взглядом смотревший на него. Дже выдернул руку и заговорил, остановившись посреди коридора: — Почему ты не сказал мне? — он оперся на стену напротив. Терять уже нечего. Разговор посреди коридора. К чёрту. Итак, каждая шавка в курсе любого их шага. — Потому что знал, что так будет, — поясняет Моро. — Петер, ты просто начнёшь зарываться. Но ведь это я виноват. Я не уследил! Ты ни в чём не виноват. — Ты пытался помочь мне, — перефразировал ирландец. — И я ударил тебя. Я не смог уследить за собственным телом! О чем речь вообще?!.. — Заткнись! — перебил Моро на французском, он рванулся вперёд, перехватил друга за локоть и покачал головой. — Ты не виноват. Ни в чем не виноват. Очнись! Тебя накачали наркотиками! Чудо что ты так быстро пришел в себя! Врезал! Ты врезал мне! И что?! Я не хрустальный и я не рассыпался. Я стою перед тобой. Со мной всё хорошо! Пойми, прошу тебя! — А что, если это случится снова? — Петер смотрел на него так прямо, что Жану стало не по себе. Дже словно говорил о своём самом страшном кошмаре. — Накачали. Тупое оправдание. В следующий раз я просто выйду из себя и решу треснуть что-то. — Ты описываешь мне Рико, — жёстко подметил Моро. — Но ты не он. Это в его стиле. Ты другой. — А чем я лучше? — Петер отошёл от стены и отвернулся от Моро, сцепив руки за головой, он зажал голову меж локтями, словно в тиски, пытаясь оградиться от всего мира. — Сколько? Скольких я уже отправил на больничную койку? — Они заслужили это, — напомнил Жан. Ландвисон обернулся и снова уставился на него этим прямым взглядом. — По мнению Рико и мы с тобой заслужили это. Жана прибило к полу после этих слов. — Не говори так, — требует Моро. — Не говори так никогда. Петер качает головой. Словно не слышит. — Я подержусь на расстоянии. Но не переживай. Ты всё так же будешь в безопасности. — Не буду! — взбесился Жан, перехватив друга за руку, тот схватил его ладонь в ответ и отцепил от себя. –Петер, ты нужен мне. Прошу тебя, не надо. Петер отступает. На шаг, другой и пропадает за ближайшим поворотом. Жан просто не мог поверить в происходящее. Он не видит то, как мимо него начинают кучей проплывать другие Вороны, белое пятно совсем теряется где-то за ними. Жан просто не мог поверить в происходящее. Это всё походило на ночной кошмар. Так же ужасно. Так же нереально.