Воронье Гнездо. Белый Ворон

Что Петер успел сделать за месяц. Ну, справедливости ради, не так мало. Когда он только вышел из аэропорта его встретило заказанное такси. Его отвезли в отель, там провели в забронированный номер. Первая неделя была проведена именно там. Петер искренне считал, что так выглядит выезд любого Ворона на свободу. Его буквально водят за ручку, не дают ступить лишнего шага. Он искренне так считал, потому старался не выходить наружу, в этом попросту не было никакого смысла. Первая неделя. Максимально простая. Лишь в пятницу ему пришло сообщение с адресом и каким-то номером. Это был первый раз за неделю, когда он вышел из своего номера и вышел на улицу вообще. Мысли и догадки разрывали на части его сознание, но это и в половину не так шокирующе, как, то осознание, что накрыло Петера, стоило ему оказаться напротив здания, адрес которого он получил. Офтальмологический центр. Петер оглянулся раза четыре, прежде чем снова сравнил адрес и только тогда зашёл внутрь. На ресепшене его встретила милая девушка, с услужливой рабочей улыбкой, проверив его запись и найдя имя. Она указала этаж и номер кабинета, назвала имя доктора. Петер проследовал её указанию, постучал, после краткого войдите, оказался в кабинет и разглядел за столом знакомого мужчину. Грегор Сойер. Офтальмолог, с которым работал ещё его отец. Точнее, который проверял состояние глазных яблок Петера с самого его рождения, выявляя патологию зрения, катализатором коей являлся альбинизм, унаследованный от матери. На всех фотографиях её левый глаз закрывался черной повязкой, но на тонких белых губах сияла та же светлая улыбка. — Петер, — мужчина, уже можно сказать почти старик, поднялся на ноги, увидев того, кто оказался здесь. Он подошёл, протянул руку для рукопожатия. Петер пожал её, не задумываясь и Сойер, притянул его для почти родственных объятий. Это всё не могло быть совпадением, — Сколько лет, сколько зим. Когда же мы виделись в последний раз? Тебе тогда было двенадцать. — Да, — кивнул Петер, похлопав Сойера по спине, он отстранился и косо улыбнулся. Он давно не видел этого человека. Очень давно, — Так уж… вышло. — Ох, попадись мне Дес, глазные нервы через уши повытаскиваю. Кто ж так запускает всё?! — Грегор зло ворчит, от чего его загорелое лицо исказилось ещё большим количеством морщин. Шоколадные волосы покрывались серебряной сединой на корнях. На носу у самого сидели очки, пряча за бликами блёклый оттенок зелёного, — Ну-ка, садись, дружок. Петер проходит по светлому кабинету в небольшую каморку. Там ему проверили глазное дно, Сойер недовольно ворчал и цокал. — Как часто устраиваешь физические нагрузки? — с укором интересуется он, что-то вписывая в карточку. — Каждый день, дважды день в минимум, по три-четыре часа каждый, — честный полный ответ. Он оглянулся на раздраженное лицо мужчины. — Я твоего отца точно прибью, — грозит он. — Он не причем, мистер Сойер, — слова вырвались прежде, чем Петер сам понял их смысл. Не причем. Разве? — Я, профессионально занимаюсь. — Чем это интересно? Твой отец всегда говорил, что максимум необходимой тебе подготовки, взобраться на крышу по пожарной лестнице, чтобы зарисовать закат. — Экси, — пояснил Петер. — Не особо слежу за новостями спорта, — признался Сойер. — Знаю пару-тройку команд. Но это не важно. Поговори с тренером о снижении нагрузок. — Вряд ли выйдет, — пояснил Ландвисон, — весенний чемпионат впереди. Грегор залепил ему крепкий подзатыльник, прямо-таки по-отцовски. Петер зашипел и растер затылок, большими глазами глядя на мужчину. Он выписал что-то. — Отдай это медику в вашем центре и пускай он поговорит с тренером. Петер кивнул, забрав какое-то направление. Грегор принялся за продолжение осмотра. Грегор постоянно ворчал, недовольно цыкал и на каждой процедуре клялся прибить Десмонд при первой же встрече. Петер же молчал, то ли впитывал в себя остатки человеческого отношения, то ли просто не знал, как вывернуть все в шутку. — Толчки смешанные, — поясняет Сойер, — преобладает скачкообразное. Тебя это часто беспокоит? — Только когда чётко сосредотачиваюсь на чем-то. Книга там или ещё что. — У тебя близорукость, это мы помним ещё с двенадцати лет, — устало выдыхает Грегор. — Хуже то, что амплитуда колебаний увеличилась. Вместо трёх, стало семь. Это… к дьяволу, это хреново, Петер. — И, что это значит? — Я выпишу тебе рецепт очков, и! — мужчина наставил на него палец. — Я дам тебе капли и к тому же рецепт на них. Рецепт. Петер задумался и понимающе кивнул. — Я подробно распишу, как и когда их принимать и только попробуй нарушить расписание, — грозит Грегор. — Понял? — Да, — он кивнул на автомате, наблюдая как Сойер пишет что-то на небольшом листке. — Можно, вас ещё кое о чём попросить? — Что такое? — все раздражение спадает с Сойера, как только он слышит серьезность тона в голосе ирландца. — Мне нужно, чтобы вы мне помогли достать кое-что, — Петер придвинулся. — Мне нужен викодин. Глаза Грегора округлились, и он тут же зло нахмурился. — Ты чего это?.. — Нет. Послушайте, — Петер оглядел врача, — я не принимаю его. Но он может пригодиться мне, понимаете? Грегор выдыхает, потирает лоб. — Я не собираюсь принимать его без надобности. Но экси очень травмоопасно и, он может быть мне полезен. Петер смотрит на Сойера с мольбой. Тот смотрит на него в ответ взволнованно. Вздыхает, поворачивается. — Есть много разных альтернатив. Почему именно викодин? — Он действенный, если я все правильно помню. Сойер смотрит на него недоверчиво. — Я дам тебе рецепт, — соглашается Грегор, — а заодно и адрес хорошей наркологической клиники. Если что, обратись туда. — Спасибо, мистер Сойер. — К черту твои «спасибо», Ландвисон, — он вздыхает. — Ты не забывай проверяться хоть в каком-то офтальмологическом центре. Лучшая мне благодарность будет. Отдав оба рецепта Петеру, Грегор отдал ему упаковку от капель, показывая какой именно должна быть этикетка на тех каплях. — Кстати, — Петер оглянулся ещё на выходе. — А вы, не знаете, кто записал меня к вам на приём. — Ты разве не сам пришёл? — поразился Грегор. — Может твой спортивный центр позаботился об этом. — Вряд ли, — Петер вспомнил громадные размеры их лазарета. Он качнул головой, — Ладно. Не суть. Спасибо вам. Прощайте. — Уж лучше «до встречи», — смеётся Грегор. Петер вышел на улицу. Убрав рецепты в карман, Петер наткнулся на ту бумаженцию для доктора. Снижение нагрузок, а?.. это не поможет ни ему, ни тем более Жану. Направление оказалась безжалостно разорвано и смято, отправлено в ближайшее урну. Первая неделя ожидания прошла в этих мучениях. Вторая же оказалась ещё хлеще. Пришлось поноситься по городу, в поиски аптек, где ему согласились продать викодин. Пускай даже с рецептом, не во всех фармацевтических магазинах соглашались держать такую опасную вещицу. Оптики, где он смог заказать себе очки. Но когда это всё же вышло, Петер смог спокойно свалиться на постель в своем номере, снова связаться с Жаном. Они успели обсудить близившийся Рождественский банкет. В этом году сборы пройдут немного раньше. Точнее Рико, как всегда, поедет впереди планеты всей, а следом за ним поедут и ближайшая «Свита». Соответственно и Жан.

«— попробуешь не попадаться ему на глаза?

— Тяжеловато будет.

— продержишься?

— А у меня есть выбор? Все будет хорошо.

— ты сам-то в это веришь?

— Стараюсь.» Петер хотел написать «не обманывай себя», но в следующее же мгновение жёстко одёрнул себя. Жану нужна хоть какая-то надежда пока его самого нет рядом.

«— я вернусь, как только смогу. мой билет назначен на тридцать первое число.

— Получается, ты пропустишь банкет.

— какая жалость (нет).»

Молчание ненадолго поселилось в диалоге.

«— может тебе прихватить что-то. мне ещё недели две тут торчать. так сказать, новогодний подарок. что угодно.

— Ты знаешь, что будет для меня подарком.

— всё. кроме того, что я сбегу.»

Петер ещё минуту пялится на свое сообщение и наблюдает за строчкой, где должно появиться сообщение Жана. «— Мне пора. Скоро ужин.

— будь осторожен».

В конце второй недели, в пятницу, ему пришел новый адрес. Прежде чем ехать туда он вернулся в оптику, так как сегодня заказ уже должен был быть готов. Белый футляр, в которой прозрачная квадратная оправа очков и соответственно стеклянные линзы. Проверив как они держатся на нем, Петер понял, что забыл, что такое «носить очки». На его лице они смотрелись, обычно, оправа простая и не выделяющаяся, качественные линзы отдавались слабыми бликами. После, он поехал по адресу, указанному в сообщении. В этот раз Петер оказался напротив крупного художественного магазина, что был совмещён с огромным книжным магазином. Он прошел в сторону кассы и, как оказалось, стола выдачи. — Имя. Код. — Петер Ландвисон, — он взглянул на цифры, что были указаны после адреса. — Семьдесят семь, ноль, два. Парень за кассой скучно потыкал в клавиши и заглянул под стол, достав из какой-то ячейки бумажный пакет. — Акварель «Sennelier»; набор акварельной бумаги трёхсотграммовый хлопок, альбом на склейке; три художественные кисти, размеры: два, пять, десять; — Петер стоял ошарашенно выслушивая перечень содержащегося в пакете, — Дальше, набор, угольных карандашей «Conte» твердость H, HB, B, клячка, бумага для графики… Парень выдыхает, убирает волосы, что-то высматривает. — Вроде всё. Проверив ещё раз, он пожал плечами. Он посмотрел на экран компьютера. — Оплачено при заказе. Прошу. Кассир протянул Петеру набор художественных принадлежностей. Тот принял его с кивком. Петер подумал спросить, кто оформил заказ, но учтя, что кассир спокойно отдал заказ по его имени, то вероятно кто бы там ни был, он оформил заказ на него. — На кого оформлен платёж? — вот что правильно спросить. — Заказчик попросил остаться неизвестным, — но кассир безжалостно разбил его надежду. Петер чертыхнулся. Одна острая мысль врезалась в его сознание логичной догадкой. Один человек был хорошо знаком с его недугом, и этот же человек прекрасно знал о том, что существует всего два материала с которым Петер предпочитал работать. Петер лихорадочно гнал от себя эту идею и догадку. Она делала физически больно, так же больно, как и осознание того, что он почти две недели не видел Моро. Отвлечься помогло лишь количество книг на полках в книжном магазине, в который он вышел через небольшой коридорчик. На входе стояла девушка. На вид достаточно угрюмая и её черные короткие волосы и безынтересный блёклый взгляд только убеждал в этом. Глаза разбегались в поисках хоть чего-то знакомого. Полки и стеллажи были разделены по авторам и по жанрам, даже по языкам. Здесь было множество книг в оригинале и том числе на французском. — Где найти «Маленький принц», Антуан де Сент-Экзюпери? — Оригинал или перевод? — уточнила девушка таким же скучным голосом, хотя взгляд её скользил по фигуре альбиноса множество раз, выделяя ещё более странные черты. — Оригинал, — Петер среагировал мгновенно. Французская сказка на французском. Насколько оригинальным будет такой подарок? Хотя, им и не с чем сравнивать, на самом деле. — Четвертый стеллаж с французской литературой, шестая полка с этим автором, там есть перевод на некоторые языки, оригинал стоит рядом. Благодаря подробным указанием Петер быстро нашёл нужную книгу. Книга маленькая, тонкая включала в себя двадцать семь маленьких глав. «Le Petit Prince». — Ну что? Как она тебе? — Петер смотрел на друга с выжиданием, непоседливо крутясь на месте, когда Жан перелистнул страницу, закончив читать самую большую главу во всей книге. Любимую главу Петера. Моро помолчал пару минут и поднял взгляд на друга. — Этот Лис, очень странный, – Жан ещё раз оглянулся на книгу. — Тебе не понравилось? — Петер взволнованно оглянулся на книгу. — Нет. Напротив, — Жан нахмурился, понимая, что опять не так выразился и принялся подбирать нужное английское слово. – Этот Лис, он… странный, то есть, ну… мне жаль его. Петер склонил на бок голову. Жан вздохнул, открыл книгу с иллюстрацией рыжего маленького лисёнка. — Мне хочется приютить его, то есть… — Он вызывает смешанные чувства! — догадался Петер и выдохнул с облегчением. — Да! — согласился Моро, – Спасибо. — Получается Лис теперь твой любимый персонаж здесь? — хитро прищурившись, Петер улыбнулся. Жан кивнул. — У меня тоже, – признался Петер. – Хотя, вот сам Маленький Принц, как по мне, ещё более интересный. — Сойдёмся, что они оба хороши. Лис. Петер не мог перестать чувствовать духовную связь с этим несчастным странным Лисом, что всей душой желал быть приручённым. Желал быть особенным. «— …если ты меня приручишь, мы станем нужны друг другу. Ты будешь для меня единственный в целом свете. И я буду для тебя один в целом свете…». Петер и подумать никогда не мог, что быть приручённым может быть так приятно. «— Пожалуйста… приручи меня». Петер не просил об этом вслух. Жан не делал этого намеренно. Но оно как-то случилось. Само собой. — Единственным в целом свете, — повторил Петер. Он встрепенулся. Внезапно раскрыл книгу в поисках нужной главы, вспомнив кое-что ещё и желая убедиться, правда это или лишь его фантазия. Прощание Маленького Принца и его Лиса. Петер прочитал его на одном дыхании, литературный французский был ужасно красивым и только ускорял чтение. Ландвисон убедился в собственных догадках. Эти слова отсюда. Их всё время цитировал отец. «Зорко одно лишь сердце. Самого главного глазами не увидишь». Петер купил эту книгу даже не задумываясь. Хотя оказалось, что та, что была на полке, лишь образец. Девушка убрала её на место и отдала Петера книгу в плёнке. Её ему уложили в отдельную упаковку. В номере отеля он убрал её в свою сумку, поверх вещей, чтобы не помять и не поломать. Наступала уже третья неделя. Каждый день Петер чувствовал, как приближается его нервный срыв. Приближался отъезд. Рождественская суета сменилась Новогодней. Но снега ожидаемо, не видать. Десять градусов тепла располагали лишь к дождю. Тридцатого декабря ему пришло последнее сообщение. «Центральный парк, в пятнадцати минутах езды от Капитолия Южной Каролины». Петер приехал туда. Через центральные ворота Петер попал в сам парк, что был сам скорее похож на свободный лес, если бы не искусственные разбрызгиватели и скамейки, то можно было подумать, что это просто небольшой лес посреди города. Щебет птиц и шуршание ветра в кронах были отчетливы и даже мелодичны. Петер оглядывается. Людей было полно: парочки, одиночки, семьи. Всех полно. Забиты почти все скамейки, но он понимал, что это не то, что ему нужно. «— я жду тебя на пятой скамейке от входа, те, что слева». Сердце клокотало где-то в глотке каждую секунду, что он подходил ближе. Силуэт мужчины в черной шляпе, чьи свезенные мозолями руки ловко крутили в руках угольный карандаш делая набросок пустого окружения. Петер с ужасом понимал, что уже не рад этому человеку. — Почему так долго? — это было первым, что он сказал ему. Даже не поприветствовал. Карандаш в руках мужчины замер. Он отпустил склейку бумаги, той же что он заказал для него. Мужчина, точнее сказать почти старик, поднялся на ноги со своей скамьи. Принадлежности отложены. Он поднимается. — Ну, пап, чего ты хочешь сказать в свое оправдание? — Шесть лет, — Десмонд только успел окинуть сына взглядом. Петер видел, как зелёных глазах блеснула горечь. — Этот месяц, — перебил Петер, не приближаясь. — Ты заставил меня мотаться тут без дела целый месяц. — Выехать из посольства Северной Кореи, оказалось не так легко, как я подумал сначала, — Десмонд приблизился сам в то время, как Петер проглотил язык от шока. Северная Корея? Что он делал там? Десмонд коснулся плеч сына обеими руками, примеряя, насколько тот перерос его. — Ты, так вырос. Поверить не могу… что я, наконец, вижу тебя. — Что ты хотел? — вырывается у Петера. — Ты вырвал меня из Гнезда, прекрасно зная, чем всё это может кончится. Что ты хотел мне сказать? — Ты свободен, — произнёс Десмонд с улыбкой. — От чего я свободен? Десмонд крепко закусил губу. — От преследования. — Единственное, что меня преследовало все эти годы это боль и кровь. Благодаря тебе. Десмонд прямо смотрит на сына, и натыкается лишь на его холодный жёсткий взгляд. — И это всё равно лучше, чем то, что могло тебя преследовать, — Десмонд опустил руки. — Твоя мама не просто уехала из Северной Кореи. Она сбежала оттуда. Ты знаешь, что это значит? — На неё автоматически накладывается клеймо врага народа. Если бы её нашли, то казнили бы. Десмонд качает головой. — Лагерь Смерти, — он поплотнее нахлобучил собственную шляпу. — Это ждало нас всех. Даже после её смерти. Спустя годы, они нашли нас. Петер смотрит прямо на отца, видя, как его глаза сияют мольбой. — Они собирались забрать тебя. Петер ощутил, как язык внезапно пересох. Он оглядел отца с шоком. — Я понимаю, что поступил не так как подобает любящему отцу… я, выбрал крайние меры, — Десмонд взмахивает рукой. — Только неделю назад, мировой суд закрыл этот вопрос. Ты больше… никак не связан с Хэйя Бао Чой. С её семьёй. Ван Бао Чой, её брат, твой дядя, отрёкся от нас. Мы, никак не связаны с Северной Кореей. Ты свободен. — Свободен? — Петер сглотнул. — Что-то мне подсказывает, что Клан Морияма другого мнения. — Сбежим, — предлагает мужчина и совсем не шутит, — куда угодно! Россия, Германия, Швеция. Далеко. Нас не найдут. — С чего ты взял это?! — Петер ощущал, как закипает от злобы. — Пускай Клан Чой отрекся от нас. Но от помощи нам они не откажутся поверь. — Клан Чой? — Петер хмурится. Опять мафия. — Твой дядя, помог мне, когда мне понадобилось связаться с Кланом Морияма. Они… должны были защитить тебя. Десмонд смотрел на сына полным надежды взглядом, спрашивая: «Они ведь справились?». — Ты оставил меня с абсолютно чужими, до отвращения жестокими людьми вместо того, чтобы воспользоваться помощью клана Чой. Почему? Десмонд сплотил губы в одну тонкую нить. — Звёзды сложились не в нашу сторону. Правительство Северной Кореи считали твоего дедушку человеком слова. Но он умер, когда тебе исполнилось тринадцать, — Десмонд выдержал паузу. — Ван связался только с Кланом Морияма и Лорд Кенго, согласился вести с ним дела, в память о твоём дедушке. Они заключили сделку, и Лорд Морияма согласился помочь нам. — Что он просил взамен? — ничего не может быть просто так. Тем более у Мориям. Петер четко знал это. — Деньги. У меня не было таких денег. Здесь клан Чой смог выплатить часть, — Десмонд собрался с силами ещё мгновение. — Но мне повезло, что в тот время семья Моро смогла выплатить долг клану и мы не попали под горячую руку. Лорд Кенго согласился помочь нам. Но с условием, что ты станешь частью команды Воронов. Тетцудзи. Теперь, первые игры уже смогли показать тебя. На что ты способен. Все деньги что в сути должны отчисляться по контракту, уходят клану. Петер оглядел отца с подозрением. — И когда ты хотел забрать меня? — Петер качает головой, глядя на отца так зло, что у того побежали мурашки по спине. — Ты думал, что они отпустят меня, даже если я выплачу остаток долга? Сколько сезонов я должен был отмотать там?! Сколько лет контракта?! — С каждым месяцем долг растет, — Десмонд сжал кулаки, — и его невозможно выплатить целиком. А по условию, я не мог увидеть тебя, пока долго не будет выплачен! Петер смерил его холодным взглядом. — Тогда что ты делаешь тут? — Петер. Я понимаю, ты злишься на меня, но я прошу тебя, — Десмонд крепко оперся на ствол ближайшего дерева. — Они, не отпустят тебя, никогда. Как и не отпустят Моро. Я сам того не ведая, оставил тебя там заложником. Один шаг в сторону и… они убьют нас обоих. Если мы не сбежим, это то, что будет нас ждать. Петер остолбенел. Подошёл к отцу на шаг. Второй. — Ты хочешь, чтобы мы сбежали? Десмонд смотрел на него с надеждой. — Я больше не допущу ошибки. Я смогу защитить тебя, — он промолчал. — Одному, мне это ни к чему. Они убьют меня. И если ты, не сможешь доказать, что полезен им… то они и тебя… — Я не сбегу. Петер ощутил острое чувство дежавю. Он уже говорил это. И скажет снова. И снова. И снова. Прокричит всему мир, пока не отсохнет язык, пока не сорвёт горло. Неужели весь мир вокруг так сильно сомневается в нём. — Ты уже однажды бросил меня, — грубо отозвался Петер. — Я не хочу проверять этого. Мне это уже не нужно. Ландвисон развёл в стороны руки. — Я, все эти годы, был уверен, что ты продал меня клану. И по сути, был от части прав. Ты хотел спасти нас обоих, но в итоге мне всё равно пришлось спасаться самому, — Петер наставил пару пальцев на отца и махнул рукой наотрез. — Шесть лет назад мой мир разлетелся нахер! Я думал, что моя жизнь… кончена. Шесть лет назад, я думал, что один, навсегда. Петер вобрал воздух, собрал в одну кучу, что он хотел сказать, что хотел донести. — Но знаешь, я вот тут. Живой. Стою перед тобой, узнаю правду, как все было. И мне наплевать! — Петер отступил. — Я думал, буду рад видеть тебя снова. Думал буду счастлив. Но знаешь, что я чувствую? Ужас. Петер взмахнул рукой указав рукой себе за спину. — Ужас от того, что я на грёбаный месяц бросил того, кому обязан всем, ради этой встречи. Кому я обязан тем, что он подарил мне новую жизнь. Кто подарил мне смысл жить и выжить там, — Петер выпрямился. — Я вернусь туда. Я проживу в Гнезде столько, сколько только может понадобиться, но не потому, что хочу. Потому что я должен. У меня давно появился новый смысл жизнь, пап. И тебе в нём нет места. Десмонд видит в глазах сына лишь холод. Он не врёт. И он не колеблется и не сомневается. — Это я не совершу твоей ошибки, — Петер качает головой. — Я не брошу того, кого люблю. — Мама бы гордилась тобой, — Десмонд расставляет руки, прося сына о последних объятьях. Последние объятья друг друга в их жизни. Обнимая Петера, мужчина опустил губами скорый поцелуй на его висок и растрепал белые волосы, чувствуя, что тот так же обнимает. Петер ощутил, как в его карман опустилось нечто, завернутое в мягкую ткань, но очень тяжёлое. Петер отстранился и уставился на отца. Тот только улыбнулся. — Это подарок от мамы на твоё восемнадцатилетние, — пояснил Десмонд. — Посмотри, когда будешь в номере. Он отступил ещё на шаг. — Опробуй те краски. Ты же хотел их. — В десять, просил подарить на Рождество, — Петер улыбнулся, вымученно. — Тогда я подарил тебе акрил, — вспомнил Десмонд. — Мне пора, — сказал он, — завтра у меня самолёт. Надо собраться. — Я люблю тебя, сын. — Ты был хорошим отцом. Это лучшее, Петер смог придумать на прощание отцу. «— Мужчина, пятидесяти лет, бросился под поезд, была установлена мгновенная смерть, личность же не установлена». 16:40 30 декабря 2005 года. И время второго убийства совершённого руками Петера-Дже Ландвисона.