«— Как он сбежать-то умудрился?
— Я помог ему». Ответ Моро выбил из легких весь воздух, Петер чувствовал, что рухнет с кровати, на которой всё это время тщетно пытался уснуть.«— скажи, что ты пошутил».
Но Жан ничего не ответил. Петер буквально ощутил, как вся его кожа покрылась ледяным потом. Жан, он помог Кевину сбежать. И конечно, от Рико это не укрылось. Помимо него, Кевин общался только с Моро. Больше никто бы не помог Второму, больше никто бы не осмелился на подобное. Рико не мог не знать этого, а Жан не мог не поплатиться.«— Что он сделал? Жан, ответь мне.
— Жан. Прошу тебя.
— Он избил тебя? Просто ответь «да» или «нет».
— да». Петер кивает сам себе. Его раздражало молчание друга, но он одёргивал себя, зная, что мог пережить Жан. Он не так силён, как может показаться другим. Больше нет. От его юношеского сопротивления не осталось даже следа. Петер видел, как француз боится сделать лишний шаг без него, как он каждый раз оглядывался, нервно вздрагивая боясь своей тени, как он боязливо и стыдливо отводил взгляд в пол. Моро сломан, но он усиленно делает вид, что это не так, он склеивает себя по кусочкам, пока сам Петер подносит их ему и с невиданной нежностью заклеивает каждую трещину на его хрупкой доброй душе.«— Он сделал что-то ещё?»
Петер почти выронил телефон, когда увидел, как Жан печатал, но этот страх не сравнится с тем первозданным ужасом, что ощутил Ландвисон увидев ответ. «— Петер, это не так важно сейчас. Кевин в безопасности.— мне нахер не сдался Кевин-блядский-Дэй. что Рико сделал с тобой?
у него приступ радости от того, что я уехал, так пусть долго не радуется.
через пару дней я уже вернусь. думаю, он соскучился по мне.
— Петер, прошу тебя— что он сделал?»
В голове Дже начала проясняться самая отвратительная из идей, что могла бы, конечно, явиться в голову Рико самой первой, и от этой адски мучительной мысли, Петер готов был разнести в щепки весь мир.«— Промолчи, если я прав.
Он изнасиловал тебя?»
С каждой секундой после прочтения сообщения Петер надеялся увидеть заветное «печатает». Он, надеялся, но эта детская надежда умирала медленно и мучительно, сгорая в осознании. Это правда. Ландвисону понадобилось десять минут, ровно десять минут молчания и тупого наблюдения за диалогом, в котором Моро тщетно старался отмолчаться, чтобы понять это. Принять. Первая волна трясущего тихого бешенства прошла вместе с мыслью о том, каково и Жану сейчас терпеть это затишье, сколько мыслей крутится у него в голове. Вторая волна злобы отдалась рвущимся на части сердцем альбиноса.«— Как ты сейчас?
— Сказал же, со мной всё хорошо.— Хорошо. Я скоро приеду, Жан».
Петер готов был сам себя на лоскуты порвать. Он знал, знал, что не должен был уезжать, он должен был найти способ, любой, чтобы остаться. Он должен был предугадать, что даже после того, как он смог забить игрока второго состава, так, что тот скончался через час после поступления в реанимацию Рико всё равно, все равно, не удержится от подобной дряни. У Петера не было влияния, не было подкрепления в форме его статуса, у Петера нет ничего и никого кроме Жана Моро. И ради Жана ему нужно было искать пути воздействия. И если Рико понимал только насилие, то так тому и быть. Петер покажет то, как он умеет расплачиваться за подобное. Воспоминания трёхлетней давности сковали разум в одной это отвратительной точке обзора. Он снова ощутил себя там, в той комнате, в своих семнадцати, когда Рико прорезал ему, руку оставив маленький шрам меж пальцев, и как приказал Норману Вилсону трахнуть Жана в той же комнате, как он заставил Петера наблюдать за этим, раскрыв глаза, не позволяя отвести взгляда. Ландвисон ощущал себя буквально так же, он чувствовал ту же потребности в том, чтобы разорвать на части Морияму, чтобы ощутить обжигающий жар крови на своих руках, ощутить её металлический вкус на языке. Первобытная кровожадность. Желание сделать так же больно, а лучше ещё больнее, ещё во стократ больнее, чем он сделал Жану. Жажда мести, жажда справедливости, которую он выбьет и которой добьётся любой ценой. На мгновение в голове пронеслась вполне себе серьёзная мысль: «убью». Но Петер одёрнул себя и мотнул головой. Хватит с него убийств. Он, итак, навсегда заклеймён убийцей в родном Вороньем Гнезде. В которое он конечно вернулся, не без какой-то садисткой радости, полный праведного желания возмездия. Его сумка отправилась в полёт ближайшую стену, его не волновало ни сохранность лежавших там вещей, ни факт того, что он попросту не найдёт её. У Петера была цель, и он нёсся к ней, как тайфун, сметая всё на своём пути. Он не лавировал между ошарашенными его появлением Воронами, он просто сталкивал их с пути, если те не успевали отойти по своей воле. Ноги сами несли его к комнате Мориямы-младшего. Сегодня суббота, свободный от уроков день, если Рико не в своей комнате, он мог быть, где угодно. Но Петеру было плевать. Он из-под земли достанет этого ублюдка. Петер хотел собственными руками окунуть Рико головой в Ад, искупать его рожу в собственной крови. На его счастье, капитан дражайшей команды нашёлся уже с первого раза в его же комнате. — Вернулся, — первое, что услышал Петер и последнее, что Рико успел сказать ему на весь ближайший день. Для Мориямы это секундное молчание не показалось странным, в отличие от того быстрого и точного уверенного шага, которым Ландвисон направлялся к нему. Он не просто шёл, Петер буквально летел в его сторону и Морияма даже не успел и сообразить, когда всё его лицо отозвалось резкой болью. Дже ни слова не сказал ему, перехватив грудки чёрной футболки и с силой швырнул в стену, Морияма издал болезненное шипение и даже рычащее закричал. Петер снова несётся в его сторону, перехватив волосы японца, он с остервенением тряхнул его, поднимая на ноги и сам капитан следует, подсознательно ощутив простой животный ужас от того дикого взгляда, которым Ландвисон упирался в него. Он не собирался объяснять «за что». «За что» Петер готов был кинуться вниз головой с обрыва, «за что» Петер готов был убить, «за что» Петер разнёс бы в щепки весь чёртов мир. Ни «за что» — «за кого». За того, кого Морияма посмел тронуть, пока ирландец физически не мог дотянуться до него. Пока его руки обнимали отца, в это время Рико своими собственными руками уничтожал Жана снова и снова вдавливал его лицом в грязь. Петер с радостью отплатит ему той же монетой, заставит его нажраться той же грязи, в которой Морияма посмел искупать дорогого Ландвисону человека. Петер утопит его в собственной крови. Вот что увидел Рико в глазах вернувшегося Белого Ворона, то, что доселе не видел ни в чьих глазах. Остервенение. Настолько сильное, что оно просто парализовало каждое нервное окончание Короля. Тоже самое в его глазах когда-то увидел Джонатан. Ад. Петер не отступился, когда услышал, с каким влажным хрустом врезалось тело Рико в собственный стол. Морияма не успел соскользнуть, когда свезённая от ударов рука ирландца снова врезалась в него, в этот раз в переносицу, что, не выдержав, противно хрустнула выпуская новый ручей крови. Петер не замечал того, как в попытке спастись от возмездия, Морияма хватается за его шею и толкает в грудь вдогонку проезжаясь кулаком по белой скуле. Вышло это лишь благодаря тому, что Ландвисону пришлось отвлечься на то, чтобы врезать пронесшемуся мимо Юманесу. Он попробовал всего раз, после за ним лишь хлопнула дверь комнаты. Петер за мгновение набросился снова, эта заминка никак не поумерила его пыла. В глазах всё так же пылал злоба, которую Петер выплеснул снеся еле отдышавшегося японца с ног и вцепился в его шею, пригвоздив к полу. Рико показалось, что в это мгновение Ландвисону ничего не будет стоить преломить её, Петер был готов это сделать. Пускай он поклялся больше не убивать людей, никогда. Но стоило ему только завидеть силуэт капитана Воронов в замыленном, от злобы и предвкушения, взгляде, он совсем позабыл о собственном обещании. И сейчас, когда альбинос, сам уже наполовину в его крови, Рико готов поклясться, что видел в глазах Петера решимость повторить инцидент месячной давности. Граф Батори Замка Эвермор. Ландвисон очень надеялся, что эта история, легенда и происхождение прозвища, ещё надолго сохранится в этих стенах. На два года минимум. И Петер надеялся, что она сохранится именно в той самой башке, что он остервенением бьёт об пол. Бьёт как вероятнее всего он бил не так давно Жана, как бил его и годы назад, как бил его всегда, когда этому не мог помешать Петер. Мир вокруг Рико крутился неестественно быстро. Дыхание сбивается и в каком-то первобытном порыве, Морияма пытается схватить обозленного Зверя за грудки и подтянуться, но как итог добился лишь того, что Ландвисон нещадно впился зубами в плечо, приблизившееся к нему от действий японца. Ярый крик боли оглушил ирландца, но самому капитану он хотя бы помог осознать реальность. Стало ли это для него чем-то спасительным? Нет. Рико только четче ощутил эту боль. Он чувствовал, как зубы Зверя, словно наточенные волчьи клыки рвут плоть. В глазах потемнело от ужасающей боли что пробила тело, Морияма ощутил, как подавился кадыком, шум заполнил его уши. Последнее что ощутило его обмякшее тело это то, как рвётся кожа на его предплечье и услышал животный одичалый рык ирландца. Сразу двоим Воронам пришлось держать по каждой из рук вернувшегося Зверя, кто-то из других игроков болезненно обхватил и сжал локтями его. Еще двое держали Ландвисона за ноги, чуть приподнимая, чтобы тот не мог отбиваться. В зубах блестел слюной и кровью вырванный мясной ошмёток. Во рту стало кисло от фантомного вкуса гнили и плесени. Петер отводит голову выплюнув кожу и мясо, обтирая о плечо такой же окровавленной рубашки рот, он тяжело дышит им. Ландвисон делает несколько рывков в попытке отделаться от чужой хватки. Несмотря на то, что он смог довести Морияму до бессознательного состояния, Петеру всё равно казалось, что этого мало. Как он вообще посмел отключиться после всего, что сделал. Мерзкий ублюдок, так ещё и слабак. — Всё! Всё! Успокойся! — Петер вздрагивает, словно всё его сознание было пронзено насквозь. Тот и вовсе забыл о существовании кого-то помимо Жана, из тех, кто не желал ему зла. Голос Закари стал словно гром среди ясного неба. Это он держал его под плечи и сам перемазанный кровью. Петер не мог правда определить, была ли это кровь Рико или его собственная, или может всё просто перемешалось. — Петер! Здесь Моро. Приди в себя. Зак говорил не так громко, чтобы это мог услышать кто-то за пределами их пятёрки, но Ландвисон словно получил лошадиную дозу успокоительного. Упоминание француза действовали именно так, как транквилизатор незамедлительного действия. Руки и ноги ирландца медленно обмякли, когда всё ещё сияющий от ненависти взгляд наткнулся на полные ужаса и волнения глаза друга. Петер сглатывает. Его, наконец, отпускают. Он покачнулся, пытаясь вернуться в норму, в реальность, где пространство было ровным и имело миллионы направлений, в отличие от того мирка, где он находился минуту назад, все точки которого сводились к Морияме. Петер держит руки сжатыми заметив здесь не менее важную фигуру. — Как уехал со скандалом, так и вернулся, — язвительно замечает тренер, оглядывая обмякшего, забитого и окровавленного племянника на полу. Он оглядел Ландвисона, мальчишка отвёл взгляд, смотря куда-то в сторону недобитого тела капитана. Точно мечтает закончить начатое. — Прими душ. Хватит таскать всюду кровь. Вопреки всеобщим ожиданиям о предстоящей взбучке, Хозяин не торопился выносить вердикт Дже. Когда Моро увёл его, Тетцудзи лишь говорит Артуру проконтролировать оказание помощи их капитану, чем британец занялся мгновенно. И не без помощи других Воронов они доволокли младшего Морияму до больничного крыла. *** — Я просто, блять, не могу в это поверить, — Моро все так же в душе обработал несколько незначительных ран, что успел нанести альбиносу Рико и заботливо заматывает бинтами сбитые костяшки. — Ты только что вернулся! И первое что ты делаешь ввязываешься в новые неприятности! Из-за какого-то бреда! — Ты — не бред, Жан, — вставил Дже со своей привычной простотой, наблюдая, как француз обрабатывает белоснежную кожу. — Он заслужил это. — Ты чуть не убил его. Хозяин не оставит этого просто так. — Мне плевать. — Заткнись нахер! — злобно взрывается Моро на родном языке и, услышав расслабленный выдох, только больше убеждается в том, насколько сильно он хочет приложить Петера о ближайшую чёрную стену, чтобы мозги на место встали. Никакого насилия. Только воспитательные меры. — Я соскучился, — усмехается альбинос. Он совсем закрыл тему о предстоящих ему кругах Ада. — Так что это за новичок у вас такой? Ты ничего толком и не рассказал о нём. — Парень большая шишка, — отмахивается Моро. — Итан Вулф. Принц. — Ну всё, теперь точно дворцовые перевороты польются, — Петер буквально хохочет от собственной шутки, но тут же тихо зашипел с той же глупой улыбкой, когда Жан обеззаразил костяшки правой руки, но Моро тоже не удержался от тонкой робкой улыбки. — И что он из себя представляет? — Доставучий утырок, — пожал плечами Жан и, закончив с бинтами, обрезает их, аккуратно сделав узел, и принимается собирать лечебные приблуды. — Провокатор от бога. — Не поверю, пока не увижу, — кратко констатирует Петер, надевая свежую белую футболку и коричневые джинсы, обув лёгкие кроссовки. Он несколько раз сжал и разжал руку, проверяя насколько тяжело ему придётся, и в целом, остался доволен. Петер только кивает, как тут же крепкая ладонь француза прилетела прямо по его бедовой головушке. С влажных белоснежных волос слетело несколько капель. Ирландец шикает и поднимает взгляд на раздражённого француза. — Ты себя так в могилу сведешь. — Не раньше, чем вытащу нас обоих отсюда, — подобные косвенные обещания Петер готов был повторять бесконечно, и Жан только беспомощно вздыхал на это. Он слишком переживал? Может быть. Но когда твоя жизнь буквально крутится вокруг Вороньего Гнезда, ты был бы странным, если бы не волновался. — Так зачем ты уезжал? Куда? — Моро держит медицинский коробок за ручку и спокойно покачивает свободной рукой по пути. Ландвисон же только скис на этом вопросе. Он отвел взгляд и предпочёл молчать. Он не может сказать Жану правду: «Хэй! Я обрёк собственного отца на смерть! Но зато я здесь! И готов терпеть боль ради тебя!» Так это звучало для Жана. Сказать подобное для ирландца было выше его сил. Но и солгать, он не может. Он не может врать и тем более Жану. Вот так коллапс. Во всём, что касалось Моро, Петер был откровенным трусом, он боялся сказать не то, сделать не то, он боялся сделать лишнее движение. Он боялся опоздать. Боялся причинить боль. Петер, в такие моменты, походил на цыплёнка. В моменты, когда он был рядом с Жаном, он превращался в форменного труса. Они добрались до комнаты в считанные минуты, Жан убрал их аптечку на место. Она всегда хранилась рядом с кроватью Жана: вдруг срочно понадобится обезболивающее или перевязка. Лучше так. Петер что-то вспомнил, выложил небольшой прямоугольник в крафтовой упаковочной бумаге, следом два пузырька таблеток, что он убрал в небольшой тайник под кроватью. Петер сделал его ещё в первый год, как только Жан сделал ему тот несчастный французский словарик, следом там были спрятаны и деньги и как оказалось очень даже не зря. Когда Петер заметил, как в его шкафу то и дело заменяются вещи, то всё чаще начал задумываться и о замке на дверь. На втором году он поставил замок, заместо сломанного и сколько его не ломали, Ландвисон находил способ выкрутиться, но после этого проникновения в их комнату ощутимо убавились. В какой-то момент Воронам надоело ломать их замок и в итоге, они отвоевали собственную комнату. Относительную безопасность. — Что это? — Жан кивнул на пузырьки с таблетками. — Кое-какое обезболивающее, — Петер обернулся и опустив взгляд на вправленную постель, взял с неё небольшой презент, перевязанный тонкой верёвочкой. Держа его обеими руками, он протянул подарок в сторону недоумевающего Моро, что, просто похлопав глазами, недоумённо оглядел друга. — Это тебе. С прошедшим. — Петер… — в голосе Моро промелькнула тёплая волнительная дрожь. На губах мелькнула нежная улыбка, в глазах отразилось неверие. Он даже не думал, что Петер действительно решит так заморочиться, чтобы выбрать подарок для него. Небольшой прямоугольник был достаточно лёгким, и Жан подсознательно знал, что Петер действительно выбрал этот подарок с душой. — Я могу открыть?.. — Конечно! — Петер сел на постель, наблюдая за робкими движениями друга, что присев напротив с детским восторгом положил маленький подарок и аккуратно потянул за кончик бантика. Петер постарался навсегда запечатлеть в сознании эту минуту: развязавшая верёвочка, шуршание крафтовой бумаги, широкие восторженные глаза, словно это была не маленькая знакомая книжечка, а половина существующего мира. — Спасибо, — Жан не осознал, что сказал это на французском. Петер постарался восстановить дрогнувшее дыхание. «Маленький принц». Эта книга была больше, чем просто «книга». Больше, чем маленькая детская сказка. Для них обоих она значила нечто большее. То, что объединило их. Раскрыв тонкую книжечку, Жан поджал губы и Петеру тут же стало не по себе, сначала даже не понял почему. Понял через мгновение, он увидел, как по лицу Жана стекает несколько тонких слёзинок. Дже почти подскочил. Жан поднял руку и покачал головой. — Я обожаю эту книгу, — француз поднял взгляд на друга и с горько-сладким смехом принялся стирать бесконтрольные слёзы запястьем. — Спасибо. На лице Ландвисона играла самая, что ни наесть тупая улыбка. Счастливая и полная нежности. «А я обожаю тебя», — Петер не собирался произносить это вслух, но показал это своим робким движением. Петер потянул руку и, прежде чем успел спросить, Жан сам притянул его для крепких объятий. Жан уткнулся ему в плечо, крепко зажмурившись, обнял почти до треска костей, ощущая как Петер сжимает свои объятья так же трепетно-ласково, не желая задевать свежие или не очень раны. — Спасибо, за то, что ты есть, — полушёпотом на французском произнёс Петер и провёл по мягким обгорелым кудрям. *** Первый день возвращения стал для Петера очередным актом жестокого воспитания. Около месяца прошло без жестоких тренировок, без этого адового кровавого месива. Петер не представлял, как он снова собирается привыкать к этому дерьму. Месяц без него, казалось, мог бы показаться Раем, если бы он, конечно, хоть иногда забывал думать о том, что скоро он вернётся в это место. И он бы, честное слово, сошел с ума, если бы не… «Ты вернёшься к Жану», — от этой мысли хотелось поскорее запихать в сумку все свои невеликие вещи, осторожно запрятать подаренный отцом пистолет его матери и бежать. Бежать, не оглядываясь на первый же рейс. И вот он здесь. И честно, Ландвисон начинал забывать, как медленно тянется время в этом месте. Например: в двенадцать утра ты набил морду вашему капитану, а сейчас смотришь на часы, а там тридцать минут только прибавилось. Он оглянулся на Моро, что от скуки лениво невдумчиво читал томик новой-старой книги. Ландвисон не мог позволить себе отвести взгляда. Месяц. Он не видел его месяц, если не больше. До этого он держался на расстоянии буквально полгода. Не говорил, не трогал, не бросал лишнего взгляда. Он был этой самой тусклой тенью, что следует по пятам, но ты совсем не можешь разглядеть её. — Эй, Жан, — и как он хочет вернуть их общение. Показать, что всё в порядке. Моро опустил книгу и вопросительно кивнул в его сторону. — Знаешь почему, когда скучно, хочется разбить часы? — Петер улыбается. Он наблюдает за замешательством Жана. — Ну, наверное, чтобы найти себе хоть какое-то занятие? — неуверенно предположил француз. Дже почти рассмеялся и покачал головой. — Чтобы убить время! — Петер, наконец, смог рассмеяться, игнорируя даже замешательство, раздражение и шок своего друга. — Как-то глупо, — заметил Жан и перелистнул страницу любимой сказки. — В том и юмор! — Петер посмеивается. Француз был так озадачен этой шуткой, что кажется потерял место, где читал, потому что успел несколько раз пролистнуть книгу назад. Как итог Жан не выдерживает и захлопывает сказку. Видно, как он переживал, и Петер понимал его, но в отличии от Моро он не бросал своё занятие, хотя попытки разглядеть чужие черты прервались смазанностью. Петер шикает и зажмуривается. Кажется ему все же придется поносить очки, иначе всё будет совсем плохо. — Ты совсем не переживаешь о том, что с тобой случится? — Жан смотрит на друга и хмурится. — Ты уехал, безнаказанный за то, что убил Джонатана. — Он-таки умер? — ухмыляется Ландвисон. Он уехал в тот же день, как и избил его. Буквально приняв душ, он, подтолкнутый Тетцудзи, собрал несколько вещей, в том числе шипастый кастет, и уехал. Не было ни судебных разбирательств, ни заведённых дел. По крайней мере, Петера бы известили, если бы обвинили в убийстве, да? — Об этом мне как-то забыли сообщить. Спасибо, что сказал. Лицо Жана исказилось недоумением. Он испуганно смотрит на друга. — И, это всё что тебя волнует? — Он хотел причинить тебе боль, — жёстко оборвал Петер и взглянул на Моро так прямо, что впору было остановиться сердцу. — Я не жалею ни о чём. На этом разговор окончился. Не от того, что Моро было нечего сказать, или в запасе Ландвисона не осталось его тупых шуток. У обоих всего было предостаточно, да вот только у тихого стука в дверь, на это свои планы. Обернувшись, альбинос увидел, упершегося плечом в дверь Артура. Мог бы не гадать, Юманес единственный кто стучится в этом месте. — Тебя зовёт Хозяин, — поясняет британец, оглядывая эту парочку, словно так и ждал, что они будут здесь миловаться, сидя в обнимку. Петер молча поднимается, движется за Юманесом. Тот был точно взволнован. — Он ещё не пришел в себя? — ради приличия поинтересовался Дже. Артур его игнорирует. Останавливается перед кабинетом старшего Мориямы. Ландвисон на секунду задержался перед дверью и только восстановив дыхание, он толкает её. Он не был дураком. Знал, что вляпался по-крупному. Перед тем как уехать забил человека, а вернувшись с порога набросился на Рико. А учитывая, что его положение перестало быть привилегированным с той самой секунды, как его отец имел наглость договориться с тренером о встрече. С той самой секунды треснула хрупкая договоренность его отца с основной ветвью Морияма. Теперь Петер бесполезен. Больше он не находиться здесь как гость, больше его никто не будет защищать. Теперь, у него обещают появление больших проблем, нежели были до этого. Ирландец шагнул за порог, закрывая за собой дверь и все больше подмечая, что идёт он как на казнь. Хотя от правды это мало чем отличалось. Тетцудзи Морияма, мужчина среднего роста, не совсем старик, не совсем молодой, с проседью в волосах, зализанные назад на манер аристократичной моды. На стол опиралась его чёрная трость с набалдашником в виде вороньей головы. Худое бледное лицо с узкой прорезью черных глаз выглядело как всегда зло и безынтересно ко всему, что окружало его. Тонкие подрагивающие губы с залегшими над ними морщинками и по бокам от крючковатого носа, очень уж похожего на клюв. — Скучали по мне? — ухмыляясь, Ландвисон проходит прямо около трёх шагов и старается задавить клокочущую панику. Эти падальщики чувствуют твой страх и мгновенно, с радостью, обернут его против тебя же. — На твоём счету уже два убийства. И ты явно хотел добить это число до симпатичной тройки, — всё тот же низкий, шипящий тон. — Я не убивал его, — спорит Петер. И не важно, что его отказ повлек это. — Десмонд сам сделал свой выбор, а Кенго не пожалел его и последовал договору. Губы Тетцудзи тронула холодная безжалостная ухмылка. Он положил на трость руку и медленно встал, опираясь на неё. — Но ты мог его спасти. И что ты сделал? Безжалостно столкнул в пропасть родного отца. — Что вам от меня надо? — Петер гулко перебил тренера, наблюдая как тот не торопясь вышагивает к нему, весь с ног до головы наряженный в чёрное. — Этот человек уже однажды бросил меня. Где гарантия, что он не сделал бы этого снова? — Будешь до конца притворяться идиотом? Хорошо, — Морияма поднимает со стола какие-то документы и протягивает одну из бумаг Петеру. Тот недоуменно взял её и нахмурился. Не нравилось ему это спокойствие. — Бессрочный разрыв контракта. Петера словно с ног до головы окатило ледяной водой. Он судорожно пробежал глазами. Не хватает подписи. Его подписи. — Я не уйду, — Петер видит, как потянулась к документу рука тренера. Он дико одернулся и отшатнулся. Он знал на что тот хочет надавить. Манипулятор. — Я не брошу Моро с вами. Рико сможет прибить его в любой момент. Ни за что! — Не тебе это решать, — кажется это было любимой фразой Мориямы. Он всё же вырвал лист из его рук. — От тебя сплошные проблемы. Заменить тебя на поле будет проще чем ты думаешь. А у Моро появится более спокойный напарник. Ты подпишешь эту бумагу. Или я найду способ вышвырнуть тебя и без неё. Голос Тетцудзи говорил о том, что он знает, точно знает, как устроить это. — Стойте! — Дже кинулся на шаг вперёд. Он схватился за чужое запястье. Ландвисон чувствует, как судорогой сводит каждый сантиметр его тела, как болью отдается каждый вдох, как бешено трясутся его руки, колени. Не страшно было потерять отца, что однажды бросил его; не страшно было убить человека. Страшно обречь на страдания единственного родного человека на всей земле. Страшно бросить его. Этот месяц стал эдаким тестером. Петер не хотел думать, что было бы, задержись он ещё хоть на день. Невыносимо. — Я прошу вас. Ноги подкашиваются сами собой, но Петер чётко осознает, что он делает. Колени касаются пола, руки впиваются в чужую руку в этой отчаянной мольбе. — Позвольте остаться. Ландвисону плевать на то, насколько сильно он унизился, плевать что раньше бы он никогда не встал на колени напротив этого человека, плевать, что он только больше зарывается, плевать. Наплевать, абсолютно наплевать. Это не важно. Не важно, что будет с ним. Петер знал, что ему придется пожертвовать чем-то. И если его достоинство и гордость необходимая цена за здоровье и жизнь Жана, он расплатится не думая. Он отдаст на растерзания себя всего, без остатка, если условием будет безопасность Моро. И тренер знал, умело, даже виртуозно, играя на этом. — Я, сделаю всё. Всё что угодно. Только дайте мне остаться, — продаётся в рабство. — Всё что угодно. Он смотрит так прямо молящим взглядом, опускает его, падает головой на пол, сцепив руки где-то впереди и в последней надежде вцепился в чужую штанину. — Я умоляю Вас. Что угодно… — хриплый молебный шёпот отбивается от их слуха. Больше не до игр. С каждым днём всё становится всё серьёзнее и плата всё выше, и Петер готов её вносить. Всё тело бешено трясется. Ландвисон ждёт вердикта, он смотрит в пол на ноги тренера, спокойная, холодная и непоколебимая фигура. Морияма дёрнул ногой, и Петер послушно выпустил ткань, Тетцудзи отошёл к столу. — Ты всегда быстро схватывал. Он безразлично поправляет манжет. Ландвисон с замершим сердцем ожидает, что скажет ему Тетцудзи. Хозяин. — Но тебе предстоит решить этот вопрос с капитаном. «Ты должен унизиться перед ним ровно так же», — вот что имел в виду Морияма. *** Отвратительно. Ожидать возле Лазарета чужого пробуждения ещё отвратительнее, чем самому торчать там. Особенно если ты намеренно подгадываешь момент для собственного унижения. Вот так радость для Рико. Только проснулся и сразу хорошие новости. Медсестра оглядела Ландвисона с недоуменьем и тут же улыбнулась. — Давно тебя не было. Ты на перевязку? Петер покачал головой. Диана. Милая медсестра, появилась здесь на их четвёртому году. Она была не лучше Нэнси, иногда Петер скучал по ней, но в целом они почти ничем не отличались. Менялись как перчатки. — Нет. Я к капитану. Диана хлопает длинными ресницами. — Так, а что же ты тогда стоишь? — Он очнулся? — Через полчаса после того, как поступил. А что? Петер насупился, он крепко сцепил зубы. — Мистер Шорридан, не пустил тебя? — Дже слышит понимание в её тоне. — Пошли. Думаю, у тебя что-то важное. — Спасибо, Диана, — ирландец неспешно двинулся следом, постепенно чувствуя, как голова пустеет от волнения. Что он должен сказать? Медсестра оставила его за несколько кроватей от постели Мориямы. Не сказать, что он выглядел сильно потрепано, но… он выглядел. Прокушенное плечо было туго перевязано, забинтована шея и голова, из-под бинтов редко выглядывали смолёные волосы капитана, а на нетронутой макушке те сложились в настоящее растрёпанное гнездо. Ландвисон точно жалеет об увиденном. Маловато Рико досталось, несколько гематом и шрам на плече. Всего лишь. Ландвисон со скрежетом подтягивает железный стул с округлой спинкой. Морияма перевел на него холодный взгляд, окинул безынтересно. — А! Так это он тебя отметелил? — неловкое молчание разбилось ещё более несуразным словами. Подняв взгляд с окровавленных бинтов, Петер видит некоего юношу. Он был точно пониже него может сантиметров на десять. Тёмные блестящие волосы свободно свисали по бокам, чуть доходящие до челюстей, они боролись в контрасте с восковой кожей парня, такая же бледная, как и у самого Петера. С одним маленьким отличием, этот парень не был болен. Нет, он был идеален. По-эстетически красив, излучал какое-то странное обаяние и раздражающую ауру, она прямо говорила, что пока он тут спокойной жизни здесь не будет никому. — Итан Вулф. Я у вас тут, новенький. Будем знакомы. Петер? Он протянул ладонь для закрепления их знакомства, но Ландвисон игнорировал её, присев на стул. Он окинул новичка усталым взглядом. — Новичок и сразу в основном составе, мои поздравления. Похоже ты талантлив, — на самом деле Петер не был в этом так уверен. Слишком чистый и аккуратный. Принц, который как свинья катается по полю для экси, зарабатывающий синяки и ссадины. Не поверит пока не увидит. Альбинос оглянулся на японца. — Мне нужно поговорить с тобой. Холодный взгляд, за которым следом была переведена и сама голова Мориямы, пробивали так же крепко, как и взгляд его дяди. — Ты знаешь, что Хозяин хочет разорвать со мной контракт? — ухмылка, что прыгнула на чужие губы тут же дала понять, что, если даже он и не знал, эта новость пришлась Рико по вкусу. — Он согласен не делать этого, если ты дашь своё согласие. — И зачем мне это? — предполагает капитан, он показательно повел больным плечом. — Ты одна сплошная проблема. Для меня, для Хозяина, для команды. — Не притворяйся, что тебя интересует хоть что-то помимо тебя самого, — раздраженно подметил Петер. — Я не хочу уходить. — Не хочешь. А если бы ушел Моро, ты бы захотел? — свои мысли успел вставить и Итан. Рико даже не оглянулся на него, но Вулф точно озвучил его мысли. — Тебя это не касается, не лезь в разговор, — одёрнул Петер, не сводя взгляда с капитана. — Что тебе нужно, Рико? Какое унижение ты хочешь для меня придумать? — Мне на одно твоё лицо смотреть тошно. Думаешь я вспоминаю о тебе? — по-королевски устало отведя взгляд, Рико отвернулся. — Чего ты хочешь? — он видит, как взгляд Мориямы скользнул по принцу неподалеку. Спокойно он вынес свое требование. — Подчинения. Петер, успевший до того, опустить голову, диковато вскинулся. Эти слова заставили его настолько сильно напрячься на своём месте, что он начинал ощущать как сердце бьётся везде, сразу, гулом отдаваясь в ушах, комом в глотке и тяжёлым дыханием. Пульсацией по каждой вене. Он подрывается со стула. Рико на постели даже отшатнулся, резко переведя взгляд от неожиданности. Ландвисон же упёрся ладонью в столешницу. — Ты знаешь, что такое подчинение? Тоже самое что подчиняться Моро, — в тоне Рико явно слышалась насмешка. — Если я не буду ставить тебя на место, ты просто забьёшь его, — справедливо заметил Петер. — Я согласен. Только если за проступки буду получать только я. Если за мои промахи, он не будет страдать. — Многовато просишь. Много хочешь — мало получишь, — японец оглядел его. — Будешь получать в одиночку — пропишешься в Лазарете, ты мне поверь. А мне нужно твоё бешенство на поле. — Я буду играть, — клянётся Петер и смотрит на Морияму. — Я буду выходить на поле и отыгрывать как обычно. Рико оглядывает его с сомнением, Петер сцепляет зубы и договаривает. — Я же Зверь, помнишь? Я выдержу. — Да, — кивает Морияма, склонившись чуть вперёд. — Да вот только не мой Зверь. — Буду и твоим, если нужно, — Петер не верит, что говорит нечто подобное. На лице Рико появилось восторженное выражение. — Оставь Жана в покое, и я сделаю всё что тебе будет нужно. — Как интересно, — протянул сидящий напротив Итан, наблюдающий за происходящим словно в кино. Рико скучно хмыкнул. — Честно признать, меня больше не интересует эта бесхребетная шлюха, — Рико пожал плечами. — Если ты перестанешь кидаться на каждого прохожего, в целом, ничто не мешает тебе остаться. — Значит мы договорились? — с надеждой уточняет Дже. — Пока ты не одичаешь снова — вполне. А пока, ты у меня на поводке, — Рико говорит так, словно сам Петер этого не успел понять. — Или пока ты или кто ещё снова не тронет его, — предостерёг Петер. — Правильно ли я понимаю? Ты останешься здесь, просто потому что, не хочешь бросать здесь своего парня? — интересуется Итан, поймавший пару раздражённых взглядов, и весело хохотнул, отмахнувшись под этим давлением. — Молчу. — Будешь устраивать проверки? — интересуется Петер. — Безусловно. Уничтожить твое достоинство перед всеми, уже давно в моем списке дел. — Попытайся. Только после Джонатана вряд ли кому-то захочется подходить ко мне, — Дже оттолкнулся от тумбы и сунул руки в карманы. — Все хотят жить. И твои побои пережить проще. Морияма хмыкает, даже со смехом, нагло. — Вот об этом ты должен молчать. Держи закрытым рот, если выходишь в люди. — Где гарантии, что ты сдержишь своё слово? Петер не верил Морияме. Не верил ни единому его слову, ни единому действию. Ничему, что тот делал и говорил. Не доверял. — Их нет, — растянув самодовольную улыбку Рико оглядел его. Он-то точно знал. Петер не нарушит слова, зная, что в итоге это отразиться на Моро. Он изнутри разорвёт себя на части, но сделает всё, чтобы никто и пальцем не коснулся его любимого. — Но у тебя ведь нет выбора. — Ты поплатишься, если обманешь меня. — Пустая угроза. Проваливай, — дважды просить не пришлось. Они даже не ударили по рукам. Обоим Воронам было противно даже смотреть друг на друга. Вулф подметил, что если бы они коснулись рук, то точно бы выплевали друг на друга весь яд.