Клубок и Кошка

Ритм швейной машинки звучал приятной музыкой для Анки. Она засыпала с этой мелодией в детстве, когда бабушка вовсю хлопотала над своим рукоделием, играла с деревянными зверюшками в детстве под этот заводной звук и проводила все свое отрочество, учась кропотливому ремеслу, которое закономерно стало почти ее смыслом жизни. Не было на свете ничего, что могло бы вызвать у нее улыбку, чем занятие любимым ремеслом и результат своей кропотливой работы. Не было ничего приятнее, чем стук швейной машинки, оживающей под напором решетчатой педали. Не было ничего милее одинокой Анке, чем компания безмолвных самодельных плюшевых игрушек и дымчатого четвероногого любимца. Словом одним и всеобъятным, Анка была портнихой. Портнихой, что умела делать все, что связанно с рукоделием из ткани и нитей. Ее руки с благоговейным волшебством, зовущимся в быту - трудом и опытом, умели и шить, и вязать, так, как никто в здешнем краю. Она по праву звалась в деревне лучшей мастерицей. Откровенно говоря, даже единственной на их уединенную общину, скрытую среди гор. К ней обращались по самым разным просьбам - кто-то просил подшить брюки, чтобы те не волочились по земле, кто-то обращался за тем, чтобы им смастерили небольшую игрушку на именины ребенка, а в редких случаях захаживали за тем, чтобы сделать заказ абсолютно новой уникальной одежды. Хотя, сказать откровенно, с последним к Анке захаживали очень-очень редко, потому что мало кто из здешних мог позволить себе подобное. Талант Анки был бесспорен, но он все реже находил для себя повод раскрыться. Но девушка уже успела привыкнуть к своей рутине и даже находила в этом свою радость. По крайней мере она пыталась. Потому что бабушка всю свою жизнь твердила ей, что ее труд должен приносить ей счастье и тогда жизнь будет полна счастья. Поэтому Анка не пыталась думать иначе. Ведь, тогда, все это не имело смысла, верно?.. - Маф! - Глубоко и коротко изрек Мурк, жирный и пушистый кот, встрепенувшись от громкого перезвона колокольчика над входной дверью. В мастерскую, заглянул клиент? Никакого уважения к дневному сну под шум швейной машинки! Еще и холодком потянуло с улицы. Анка тихонько улыбнулась, прерывая шитье и приподнимая лапку вместе с иглой. На пороге ее скромной обители появился почти постоянный клиент. Пожалуй, единственный, кого она хотела бы видеть в эту морозную пору. - Здравствуй, Иосиф! - Анка привстала с места, с небольшим облегчением осознавая, что ее конечности успели затечь и теперь немного покалывали. Тем не менее, увидеть в своей мастерской садовника семьи Беневиенто, было очень приятно. - Привет, Анка! - Просиял улыбкой зрелый и широкий в плечах мужчина, чья легкая седина в усах, небольшой бороде и густых бровях, легко сливалась со слоем налипшего снега и инея, появившегося от собственного дыхания. Он снял с головы меховую шапку, осторожно стряхнув снег за порогом. - Как у тебя дела? - Все хорошо, спасибо. Мисс Донне вновь что-то нужно? - О, ей очень сильно понравились наряды, которые ты сшила недавно для ее кукол. - Иосиф прошел вглубь ателье. В его голосе послышалась плохо скрываемая за равнодушием грусть. - Она впервые начала выбираться из мастерской отца. Даже выходила в сад, чтобы поухаживать за цветами. Я не мешал. Как же грустно ее такой видеть. Но она, кажется, начинает потихоньку приходить в себя. Анка слушала с грустью, нахмурив тонкие брови. В их краю новости распространялись быстро, как пожар в сухом лесу - всего год с небольшим назад род Беневиенто лишился почти всех членов семьи. Достаточно замкнутая в себе девушка, единственная наследница, Донна, на очень долгое время заперлась в своем особняке наедине с куклами отца. Бабушка Анки вела с матерью Донны близкое знакомство, почти дружбу. Закономерно, точно также довольно близко были знакомы и Анка с Донной в свое время, несмотря на разницу в возрасте и явное различие в общественном положении. Их нельзя было назвать подругами, что сплетничают за чашечкой чая, однако, до трагедии, Донна и Анка часто теряли время за беседой, если им доводилось пересечься в этой самой мастерской, когда она была еще только подмастерьем своей бабушки. Она и Иосиф, наверное, из всей деревни, были единственными, кто искренне сопереживал судьбе скромной кукольницы. - Еще эта кукла... - Нарушил вкрадчивую тишину Иосиф, опустившись на стул, находящийся неподалеку от буржуйки, чтобы быстрее отогреться. Анка знала и об этом. После смерти родителей, Донна почти перестала говорить. Вместо нее это стала делать ее любимая с детства кукла по имени Энджи. Многие решили, что девушка таким образом пыталась справляться со скорбью и выражала все свои истинные чувства через чревовещательную марионетку. Не всякий мог это понять. Людям было легче насмехаться и ненавидеть. Так всегда было легче. - Донна всегда любила кукол, Иосиф. – Анка наполнила две кружки чаем и добавила в него высушенные листья мяты. – Когда моя бабушка умерла, я пыталась забыться в шитье. Это помогло. - Я прекрасно-прекрасно это понимаю, Анка! – Тотчас заявил Иосиф, словно боялся, что его осудят. – Но мне так тревожно, что она никогда больше не станет говорить с другими. Она всегда была такой скромной, такой тихой и такой замкнутой девушкой! И очень красивой, что бы там не говорили о ее шраме! - Все обойдется, Иосиф. – Успокоила портниха садовника, настойчиво предлагая ему чай. – Отогрейся, а я заверну тебе несколько метров ткани. Вечером я зайду к госпоже Донне и навещу ее. - О, это было бы замечательно! – Обрадовался тот. – Я как раз расчистил дорогу к дому. Если не налетит снег, то ты доберешься без проблем. Анка улыбнулась. Мурк спрыгнул со своего насеста, став ласково ластиться к хозяйским ногам. Большой дымчатый усач требовал, чтобы его немедленно покормили. *** Если был в этом мире человек, которого Анка понимала, как никого другого, то это была именно далекая от нее во множестве смыслов - госпожа Донна Беневиенто. Из всех жителей деревни, коих Анка пусть знала поименно, ближе всех ей были мало кто. Это было до невообразимого странно, что из множества простых людей, столь же простая портниха, видела достаточно близким человека, который в обычных обстоятельствах никогда бы даже не посмотрел в ее сторону. В их изолированном краю, как было принято еще дедами их дедов, правили древние четыре рода – и представителей этих родов уважали, как господ. Даже спустя такое долгое время. Род Беневиенто считался самым древним, однако, вопреки этому, его последние представители, в том числе и покойные родители Донны Беневиенто – совершенно не походили на господ, как таковых. Донна должна была расти, как принцесса, но всегда была простою девушкой, из-за череды трагических происшествий, ставшей той, кем является. Затворницей, что пряталась от мира за пределами своего особняка в самой глубине Долины Туманов. Места столь мрачного, что многие из суеверных деревенских жителей боялись просто заходить на объятые белоснежной пеленой дороги. Реальной же опасностью этих кривых извилистых троп был только снег, который Иосиф, как сказала раннее, расчистил заранее. Анка добралась до высившегося над водопадом статного особняка, слегка продрогнув от ветра, пронизанного влажностью величественного водопада. Солнце в зимнее пору скрывалось за горизонтом быстро, поэтому Анка не стала задерживаться для того, чтобы насладиться в очередной раз потрясающими видами, открывающимися со скал возвышения и стремительно взошла по скрипучим ступеням крыльца. Три стука. Несколько мгновений в безмолвном ожидании, пока по ту сторону не раздались еле слышные тихие шаги легкой поступи. После, дверь со скрипом открылась и в утопленный жаром и душистым запахом сухих букетов дом, прошла гостья с мороза. Взгляд льдистых глаз встретился с пустым и кукольным белым пластиком с черной точкой посередине. В фойе, сразу напротив двери, находился небольшой стульчик, на котором восседала Энджи – любимица кукольной семьи Донны Беневиенто. Портниха тотчас широко улыбнулась, осторожно прикрыв за собой дверь. Она сделала подобие реверанса, приветствуя молчаливую персону. Куколка заморгала. После, без помощи нитей кукловода, она самостоятельно слезла со стульчика и затопала миниатюрными ножками и захлопала ручками, издавая клацающие звуки в местах сочленения деревянных конечностей. - АНКА! АНКА! АНКА! – Высоким и скрипучим голосом заголосила та и вслед за ней, этот звук подхватили другие куколки, что примостились на полках и теперь стремительно ожили. Да. Все верно. Жители особняка Донны Беневиенто, были живыми вопреки логике и здравому смыслу. И Анка была единственной, кому эта истина была известна. - Госпожа Энджи, - Анка опустилась на колени, как перед ребенком, чтобы говорить с куколкой на уровне глаз. – Как вы поживаете? - Хорошо-хорошо-хорошо!! Да-да!! Донна скучала! Донна скучала по тебе! Ты сделала такие красивые наряды! Нам всем так понравилось! Пойдем-пойдем-пойдем!! – Энджи запрыгала вокруг девушки и стремительно потянула ее за собой, когда та сняла уличную обувь. Анка улыбнулась, покорно подавая свою руку и давая увести себя вглубь жужжащего от высоких голосков особняка. Возможно, Анка немного лукавила, утверждая, что они с Донной не были друзьями. Впрочем, справедливости ради, скромная портниха искренне считала себя неравной личностью по отношению к представительнице древнего рода Беневиенто и мысль о том, что та действительно считает ее подругой – казалось девушке невероятной. - Тебя так долго не было! Почему ты не заходила так долго?! – Шум, создаваемый Энджи, был подобен радио, что остановился на случайной станции, по которой крутили ненавязчивую музыку. Она почти не слушала чужую речь, пока они спускались по лестнице, ведущей прямиком в мастерскую. Уже на подходе к самому сокровенному месту всея особняка, Анка слышала громкие аккорды бессмертной классики – венского вальса, чудесными звуками выходящего из здешнего патефона. Это было приятной переменной за долгие месяцы угнетающей тишины – кажется, Иосиф был прав, сказав, что госпожа Беневиенто потихоньку начинала справляться со своей трагедией. - ДОННА!! – Энджи, беспечная и громкая, как непоседливый ребенок, ворвалась вперед Анки внутрь, вмиг огласив: - Анка пришла!! Я привела Анку! Анка вошла вслед за куклой. Ее встретила атмосфера вовсю кипящей работы, завидев которую на душе девушки тотчас стало легче и лучше. Донна, облаченная в рабочий фартук, была сосредоточенно погружена в свое ремесло – на большом столе в произвольном порядке валялись маленькие деревянные части будущего творения вперемешку с опилками. Сама рукодельница восседала за столом, держа в одной руке долото, а в другой молоточек, нависнув над безмолвным деревом. Услышав Энджи и увидев Анку, Донна замерла за столом, как рыба, выброшенная на берег. Анка, отведя взгляд от чужого лица, отвлеченно и обыденно прошла в помещение. - Закрой рот, а то муха залетит! – По-ребячьи воскликнула Энджи на фоне, оперативно вскарабкавшись на колени кукольницы. – Анка пришла! Угости Анку чаем! Угости! Донна опустила взгляд на мечущуюся на коленях куколку, мягко придерживая ее, как драгоценного ребенка. Та по-ребячьи завертелась и заболтала ножками. Анка, вошедшая в мастерскую, вежливо переключила внимание на играющий патефон. Она прекрасна знала, что кукольница была очень ранимой из-за шрама, который пересекал ее правый глаз и то, что она застала девушку без ее головного убора - было невероятным стечением обстоятельств. Она и раньше видела Донну без него, но потеря родителей сказалась на ней самым губительным образом, усилив ее врожденную тревогу. Все, что Анка сейчас могла сделать - дать Донне время, чтобы та привыкла к ее наличию столь близко. Энджи, однако, по некоторым мыслям Анки являющейся не только самостоятельной личностью, но и внутренним голосом мисс Беневиенто, не могла унять своих разговоров. И несмотря на то, что та перешла на шепот - громкость ее голоса делала эти усилия почти бесполезными. - Анка тебя много раз видела. Перестань так дрожать! Она замерзла с дороги, поэтому угости ее чем-нибудь горячим. Дискуссия между безмолвной Донной и ее болтливой «стороной» продолжались меньше минуты, пока Анку мягко не потревожили прикосновением холодной деревянной ручки. Энджи повела ее обратно, вверх по лестнице, свернув в столовую. Следом за ними тихо шла Донна, на которую Анка не старалась обернуться. Энджи шумно и возбужденно щебетала Анке о том, как им понравились сделанные для нее и других куколок наряды, когда Донна разливала по кружкам чай. Портниха старательно скрыла свое облегчение, когда заметила, что наследница Беневиенто так и не надела на себя головной убор. Когда же та села за стол, Энджи спрыгнула с колен Анки и юрко забралась на другие. Портниха не сдержала улыбки. Она не знала, что лежало в основе отношений между этой непоседой и госпожой Беневиенто, но в ее глазах они представали как мать и дочь. Донна заботилась о живой кукле с нежностью и искренней привязанностью. - Я сама! Сама! - И как истинный ребенок, Энджи хотела делать все сама, поэтому притянула пустую кружку к себе, а наполненную чаем чуть-чуть в сторону, для Донны. Пластиковые глаза уставились на Анку, сидящую напротив небольшого стола. С небольшим чириканьем деревянных суставов, куколка подняла пустую кружку, как бокал. - Приятного чаепития! Анка сделала глоток одновременно с ней и с Донной. - Спасибо за угощение, госпожа Беневиенто. - Произнесла Анка с улыбкой. Донна, потупив взгляд, еле видно кивнула. Энджи засуетилась. - Ей не нравится, что ты зовешь ее мисс и госпожой! Ой! - Рот Энджи накрыла ладонь Донны. Между ее тонких бровей залегла морщинка. Кукла начала протестовать и шуметь. - Профто фкави ей! - Я делаю это из-за уважения и приличия. - Мягко вмешалась портниха и слегка грустно усмехнулась. - Негоже простой портнихе так фамильярно общаться с леди знатного рода. - Мы друзья! Так можно! - Тотчас заявила Энджи, уличив момент, когда чужая рука перестала закрывать ей рот. - Я боялась оскорбить вас. - А ты не бойся! Мы тебя любим, Анка! Все-все! Правда, Донна?! Донна, скажи ей! Ее рот снова попробовали заткнуть руки Донны, но та прервалась, когда услышала от Анки мягкий смех, за которым девушка старалась скрыть свое смущение. Судьба очень причудливо любила шутить - как иначе объяснить катастрофу их личностей? Они обе были настолько далеки в понятиях нормального общения, что само осознание дружбы приходило именно таким образом. Какая-то шутка, не иначе. Но, было приятно осознать то, что ютилось в душе, как нежная надежда все это время. В каком-то смысле весь этот день - одна сплошная приятная неожиданность. Так уж вышло, что самым неожиданным образом, скромная портниха, не имеющая в своей жизни ничего кроме таланта к рукоделию, оказалась втянута в интриги между представителями древних родов. Когда именно это произошло? Трудно сказать. Сама Анка считала, что это началось тогда, когда ей открылась истина того, что Донна Беневиенто, была той, кого люди суеверно называли... Ну, ведьмой. Да. Иного названия тому, что ей было известно, было трудно подобрать. *** Сказать честно, Анка узнала случайно и ей не было известно, был ли этот дар при ней всегда, однако, после того, как родителей Донны не стало, Энджи стала куда «живее». Это подмечал сам Иосиф, привыкший к чревовещанию со стороны девушки с помощью этой куклы. По словам того же садовника, всякий раз, когда ему доводилось оказываться в особняке, он чувствовал на себе будто живое внимание пластиковых глаз остальных кукол. Старый садовник пытался уверять себя в том, что это было всего лишь его воображение. Семья Беневиенто была ему почти как родная, поэтому он переживал их потерю наравне с наследницей, но оправился куда быстрее по понятным причинам. И была также Анка, которая пыталась в меру своих сил и возможностей поддерживать Донну. Поначалу та была безмолвна. И даже ее любимица-Энджи не пыталась стать мостом для их разговора. Лишь спустя три с половиной месяца Энджи в руках Донны заговорила. И это разговор отличался от тех, какие обычно она проводила. Она была более живой, как успел отметить Иосиф однажды. Она все еще сидела на коленях Донны, а рука той руководила ее движениями, но уже тогда Анка заметила поначалу пугающие движения пластиковых глаз и их странную необъяснимую осознанность. Потом, спустя еще месяц, кукла начала говорить и вести себя еще живее. Ее разговоры становились все более отвлеченными и все более обособленными. Анка знала, как говорит Энджи, в руках Донны. И все чаще, эта странная манера исчезала, уступая место чему-то совершенно другому. У Энджи появился свой характер и манера беседы, какой никогда у Донны не было. Однако же тогда Анка думала о том, что это лишь способ отвлечься и забыться. - Донна просит тебя заходить почаще, Анка. Мы будем пить чай, слушать пластинки. Ты будешь шить наряды. Донна будет делать куколок. А потом... И Донна накрыла ладонью чужой кукольный ротик, впервые тогда. А Энджи сопротивлялась, слишком увлеченная, чтобы что-нибудь сказать. Анка пыталась думать о том, что она не заметила того, как по-человечески двигались ручки и ножки куклы без какой-либо помощи. Это был момент, который заставил девушку уже тогда задуматься о многом. Настоящее откровение ждало Анку на шестой месяц пребывания Донны в скорби. Тогда она навестила дом Беневиенто без приглашения и увидела собственными глазами то, как Энджи ходила. Без помощи Донны. Сама. И так всплыла истина. Не озвученная, но показанная наглядно и без прикрас. И Анка приняла ее. Не могла иначе, когда видела это своими глазами. - Анка никому не скажет? - Спросила Энджи, наклонив голову в бок. - Никому нельзя знать. Это секрет! - Не скажу. Я сохраню этот секрет. Обещаю. - Тогда Донна разрешает тебе приходить, как прежде. И Анка, конечно, приходила. И чудеса дома Беневиенто стали для нее открыты. Она ценила оказанное ей доверие. Доверие дало свои плоды. Правда, Анка даже не подозревала, что именно вело за собой то немногое, что было выстроено между ней и наследницей дома Беневиенто. Пока что, нет. *** И все же, некоторые домыслы уже успели созреть в ее голове. - Что это? – Анка взглянула на миниатюрную безделушку, отливающую золотом и серебром, отлитых в виде официального герба дома Беневиенто. Что-то внутри портнихи тревожно сжалось, мечась от радости и ужаса. Донна осторожно приподняла взгляд и впервые за долгий, бесконечно долгий – год, наконец, посмотрела ей в глаза. Энджи замолчала. Весь дом вокруг будто замолчал. Лишь отзвук кострища в печке неподалеку, нарушал вкрадчивую тишину особняка, пока хозяйка жилища словно пыталась заставить себя сказать хоть что-то. - Подарок. – Одними губами провозгласила Донна. Так тихо, что Анка, откровенно затаившая дыхание, даже подумала, что ей послышалось, но, когда рука кукольницы настойчиво легла на безделушку и пододвинула ее ближе к ней, сомнения улетучились. Донна заговорила впервые за год. Анка, искренне боясь, что спугнет момент, осторожно и покорно приняла безделушку, принявшись ее разглядывать. Оно было из металла – возможно, что действительно – из золота и серебра. Сделано было точно очень давно и явно руками искусного мастера. Такая брошь была не только дорогим подарком, но и явно очень личным и эмоциональным. - Это очень дорогой подарок, ми… Донна. – Мягко проговорила Анка. - Возьми. – Настойчиво произнесла та и девушка не осмелилась перечить. Энджи вскинула взгляд на свою создательницу, после чего, спрыгнула с ее колен и перебралась на колени Анки. Портниха покорно позволила кукле взять брошь в деревянные ручки и пристегнуть ее к воротнику блузы, чтобы та была на виду. На языке девушки крутилось множество вопросов, но ни один из них она не могла себя заставить задать. Ей не хотелось допекать Донну, когда та впервые заговорила за столько времени и даже перестала надевать на себя темную непроницаемую траурную вуаль. Она сможет подождать удобного момента, когда наследница дома Беневиенто станет более… спокойной и уравновешенной. «Первая неделя календарной зимы - напомнила себе Анка мысленно, когда покинула дом Беневиенто, шаркая по пригоршням пушистого снега. На первой неделе календарной зимы она убедилась в том, что Донна считала ее своим другом и даже преподнесла ей необычный подарок. Хотелось думать, что дальше будет лишь лучше. *** Как правило, зима в Румынии не считалась суровой по показателям температуры. Но возвышенность горного хребта отодвигала цифры в сторону и заставляла определять суровость погоды исключительно по ощущениям. Были и холодные дни, наполненные вьюгой и унылой серостью облаков, и теплые дни, когда сквозь небеса пробивалось яркое солнце. В деревне не так давно прошли последние праздники и отпели коляды, из-за чего в узких улочках тесных домишек и на просторных путях, соединяющих небольшие отдаленные хутора – царила тишина, изредка разбавляемая галдежом маленьких детей. В это время Анке чаще обычного захаживали за заказами – холод заставлял людей подбирать себе достаточно теплую одежду, дырки в которых были чреваты если не обморожением, то большим дискомфортом – точно. Посему Анка была вовлечена в работу куда глубже обычного. До такой степени, что шум машинки перебивал для нее остальное окружение и не вьюга, ни детский шальной смех и даже мяуканье Мурка не могло отвлечь девушку от работы. Впрочем, так продолжалось недолго – заводной стук швейной машинки был прерван, когда в мастерской раздался звонкий перезвон колокольчика и на пороге возникла внушительная фигура во всех смыслах «большого» человека. - Приветствую! – Громко и торжественно провозгласил голос тучного мужчины, чье вторжение в мастерскую было оглашено скрипом половиц и шорохом внушительного пальто. Войдя внутрь с максимальной осторожностью, гость с внушительными габаритами снял с головы головной убор и расплылся в широчайшей и сладчайшей ухмылке, отчего и без того пышное лицо стало больше походить на раскормленного младенца. Анка знала этого человека почти с детства. Единственный на всю округу торговец, который привозил редкие товары, казалось, почти отовсюду. В деревне его уважали не только простые люди, но и даже представители древних родов. - Как поживаете, мисс Руст? – Обратился тот прямо к портнихе, вставшей из-за своего места для того, чтобы поприветствовать его. – Ах, в последний раз, кажется, когда я вас видел, вы были мне по пояс. - Ничего подобного, Герцог. – С улыбкой покачала головой та, пожимая его протянутую огромную руку, увешанную огромными и дорогими перстнями. – В последний раз мы виделись весной, как и обычно. Перестаньте считать меня ребенком. - Вас не проведешь, хе-хе. – Дружелюбно подмигнул тот и приземлился на стул, безжалостно застонавший под его телом. – Рад видеть тебя в добром здравии, Анка. - Вы здесь по делу? - Какой из меня торговец, если я не прихожу куда-либо исключительно по делу, дорогая? – Тот порылся рукой в объемном кармане своего необъятного пальто и достал оттуда небольшую книжонку в кожном переплете, в изношенный корешок которой был втиснут карандаш. – Итак, ткань, нити, набор игл, смазка для швейной машинки, наборы лекал и прочие бытовые принадлежности. Вас что-то интересует? - Вы здесь проездом? - О, я здесь на три дня. Потом я поспешу откланяться, пока есть возможность. Дороги нынче засыпает быстро. – Герцог задумчиво уткнулся в собственную тетрадь, в коей вел скрупулезные записи, однако, чуть погодя, он вновь обратил свое внимание на девушку и его глаза необычно загорелись. – Могу я спросить, откуда у вас эта необычная вещица? Анка проследила за взглядом торговца и по ее спине пробежал холодок. - Эта подарок госпожи Беневиенто. – Ответила та, тотчас укрыв брошь на горле своей ладонью. – И он не продается. - Ах, надо думать. Будь у меня такая вещица, я бы тоже ни за что с ней не расстался. - В самом деле? – Полу-шутливо, полу-серьезно спросила портниха. – Почему же? - Вы понятие не имеете, что означает эта брошь в глазах Владык, не так ли? – Герцог усмехнулся, но в этом не виделось чего-то злого или умышленно утаенного. Наоборот, он, как и всегда, источал собой чистейшее любопытство. – Я знал, что вы ведете знакомство с мисс Донной Беневиенто, однако, не знал, что вас связывает настоящая дружба. Поймав слегка растерянный взгляд портнихи, торговец отложил тетрадь и хмыкнул. - Между четырьмя Владыками этого края, существуют негласные правила в отношении некоторых жителей деревни. Сами того не ведая, вы удачным образом оказались под «защитой», когда мисс Донна даровала вам эту брошь со своим официальным гербом. - Какого рода защитой? – Обеспокоилась Анка. - О, ничего фатального, - тотчас заявил Герцог, засмеявшись грудным смехом. – Это значит, что другие Владыки не станут обращаться к вам так, как делали бы это с другими жителями, поскольку вы являетесь кем-то вроде доверенного лица. А еще вам позволяется беспрепятственно пересекать территорию разных владений без каких-либо последствий. Неужели мисс Беневиенто ничего вам не сказала? Анка потупилась. - Она все еще в трауре. - Хм, понимаю. – Герцог вернулся к своей тетради. – Это объясняет, почему она была так необычайно молчалива на последнем собрании. Глаза Анки заинтересованно сощурились. - Вы единственный, кого допускают до этих собраний, Герцог. Расскажите, что там происходит? - Ничего особенного, если честно. – Поделился тот обыденно. – Они обсуждают недавние события, важные повестки дня, если таковые имеются и этим все заканчивается. Я знаю, что мисс Беневиенто не была на собраниях целый год и что не так давно, она, наконец-то, посетила его, но была нема, как рыбка. Видимо, то, что она появилась на людях – это уже большой шаг вперед. Они замолчали. Анка захлопотала над горячим угощением в виде чая, и Герцог с благодарной улыбкой принял приглашение, убрав записи подальше. Многие считали этого человека невероятно жадным скупердяем, но к семье Анки и к ней самой, он всегда относился почтительно и честно. К тому же, говоря откровенно, из всех жителей деревни, по обыденности заходящих к ней, Герцог был невероятно приятным начитанным собеседником, разговор с которым отличался редким удовольствием. - Ах, Анка, если когда-нибудь ты разочаруешься в своем ремесле шитья, то всегда можешь смело зарабатывать себе на жизнь своим чаем. – Сладкоречиво похвалил торговец портниху, сделав глубокий глоток. – Невероятный вкус после такого мороза на улице. - С мастерством бабушки мне не сравнится. - Она бы вами гордилась. - Спасибо, Герцог. Приятная и согревающая беседа дополнилась уютом, когда у ног Анки зашевелился дымчатый усач – Мурк. Обволакивающая густой атмосферой теплоты, беседа меж ней и Герцогом стала скакать с темы на тему, пока не оказалась прервана внезапным шумом, раздавшимся прямо за окнами мастерской. Это был редкий звук скрипа кареты и роптания лошади, остановившейся совсем неподалеку. Анка недоуменно нахмурилась, а Мурк запрыгнул на швейный стол, любопытно сощурил разноцветные глазки. Спустя пару мгновений колокольчик на двери вновь зазвенел, но внутрь вошел не случайный деревенский житель. Анка откровенно потеряла дар речи, когда в ее скромную мастерскую, слегка пригнувшись на входе, вошла статная дама, чей рост заставлял ее почти открыто упираться в потолок. Одетая в длинное пальто с воротником из натурального меха, женщина, скривив алые губы, придала красивому аристократическому лицу эмоцию очень ясного презрения и недовольства, едва только золотые глаза окинули коротким взглядом окружение. Анка забыла, как дышать и, кажется, даже ненадолго просто впала в ступор, потому что в ее мастерской оказалась не кто-то, а та, при ком многие жители деревни трепетали в ужасе и почитании, нося звучное имя – - Ах, леди Димитреску, какая встреча! – Голос Герцога нарушил тишину и оказался как нельзя кстати, поскольку привел в чувства абсолютно потерянную Анку. Внимание знатной дамы тотчас переключилось на торговца, что позволило скромной портнихе прийти в себя и заранее спровадить кота подальше, опасаясь из-за его чрезмерной игривости к незнакомцам. – Не ожидал встретить вас тут. - Увы. – Голос высокой женщины был громким и зычным, даже несмотря на то, что та его ни разу не повышала, а говорила холодно и с расстановкой. И все же, в каждом слове, вылетающим из ее рта, слышалась стальная хватка и власть. – Я бы ни за что не посетила это место, не будь у меня на то веской причины. Анка глотала обиду и гордость, прекрасно зная, что угодить этой женщине, на данный момент, было важнее. Поэтому она сделала несколько глубоких вдохов и выдохов, поправила выбившиеся из строгого пучка локоны за уши и разгладила невидимые глазу складки на своем рабочем сарафане. Она подождала, когда в разговоре между Герцогом и леди возникнет небольшая пауза и вежливо вмешалась, кашлянув в кулак. Торговец усмехнулся, дама – напротив. Она оглядела Анку с головы до пят и важно сделала один, ничтожный для себя и невероятный для девушки, шаг навстречу к ней и наклонилась. В нос портнихи невольно ударил резкий аромат душистого мыла и парфюма, а также нотка глубокого и явно дорогого табака – этот запах Анка знала не понаслышке, потому что Герцог курил точно такие же. - Перестань глазеть, девчонка, и позови мне сюда мастера. – Бросила мадам Димитреску небрежно. Анка сделала осторожный вдох и выдох. - Боюсь, мастер это я, мадам. – Девушка так искренне хотела, чтобы ее голос не был похож на блеянье ягненка! Увидев изумление в глазах высокой женщины, делимое пополам с искренним неверием, Анка расправила плечи, чтобы хоть как-то придать себе более лучший вид. - Сколько тебе лет, дитя? – Оглушительно вопросила Димитреску. - М-мне двадцать один, госпожа. – Отозвалась Анка и вздернула подбородок, чтобы не дать себе потонуть во внезапной панике. - Какой кошмар. – Бросила невзрачно та и закатила глаза, после чего, с прищуром уткнулась глазами ниже глаз девушки и ее взгляд тотчас изменился, как и голос. – Хм… Быть может, все не так плохо. Откуда у тебя это, дитя? Ладонь Анки рефлекторно накрыли холодную на ощупь брошь. - Госпожа Беневиенто подарила мне это. - Подарила? Тебе?! – Леди Димитреску разразилась искренним хохотом. – Что за нелепость. Можно подумать, что ты чего-то можешь стоить. Девушка почувствовала себя устыженной и в ней медленно закипел гнев. Может, она и была простой портнихой, но унижать себя не позволит! Даже если это была одна из Владык. Ее бабушка не для того вложила столько сил и времени в эту мастерскую и в нее саму! - Если вы сомневаетесь в моих способностях, то, боюсь, вы проделали этот путь зря. – Окрепшим, но все еще слегка дрожащим голосом заявила девушка и даже заставила себя посмотреть прямо в глаза нависшей над ней аристократки. – Я не потерплю оскорблений в мой адрес, когда я даже не успела продемонстрировать свои умения. Дверь за вашей спиной, мадам. Леди Димитреску изогнула бровь. Выпрямилась во весь рост, оставляя зазор между своей макушкой и потолком в ничтожные пять сантиметров, после чего, залезла в карман пальто и достала оттуда изящный черный мундштук. Через пару мгновений аристократка сделала первую затяжку и, наклонившись к девушке снова, вызывающе выдохнула дым в непосредственной близости от ее лица, растянув губы в неожиданной усмешке, в которой на пару мгновений Анке показались острые… клыки?.. - Продемонстрировать свои умения, говоришь? – Опасным шелком протянула мадам, насмешливо блеснув золотистыми глазами и внушительно возложила свою ладонь на стойку, разделяющую их. – То есть потратить свое драгоценное время на возможный шанс того, что твои руки могут создавать хоть что-то приличнее кухонного фартучка? - Тогда не тратьте время зря. Я не смею вас задерживать. – Стойко держа оборону, проговорила Анка. - Какой интересный поворот событий! – Вклинился в разговор Герцог с восторгом, потерев руки друг о друга. – Вы знаете, у меня родилась просто потрясающая идея! - Что ты задумал? – Нахмурилась одна из Владык. - Мне хочется повеселиться, мадам. – Заявил без прикрас торговец. – Что вы думаете о пари? - Пари? – Саркастично переспросила она. - Старое доброе пари! Между вами и этой талантливой особой! - Не втягивай меня в свои авантюры, Герцог. – Оскалилась аристократка. – Эта деревенщина понятия не имеет о том… - И все же, вы здесь. – Подметил торговец с хитрецой во взгляде. Леди Димитреску осеклась и недовольно сделала глубокую затяжку. Анка, нахмурив тонкие брови, от напряжения впилась руками в собственную стойку. - Мой прошлый портной скончался. – Недовольно призналась та. – И я тщетно надеялась отыскать ему замену. Думаю, что действительно проделала этот путь зря, потому что в этой богами забытой деревне нет ничего светлого и разумного. - Тогда вы ничего не потеряете, моя дорогая. – Заявил Герцог и с усмешкой кинул взгляд на Анку. – Суть моего пари в следующем, хе-хе… Вы делаете у мисс Руст заказ – пальто, шляпа или любой другой наряд, какой вам нужен, не суть важно. И при условии, что вы разочаруетесь в изделии, то я выкуплю его для себя. Однако же, если заказ устроит ваши капризы и вкусы, то вы заплатите этой девушке в двойном размере. В качестве извинения за сомнения на ее счет. Подумайте, госпожа Димитреску. В худшем случае вы ничего не потеряете, а в лучшем – приобретете для себя замену вашего дорого кутюрье. Ручаюсь, эта девушка способна удивлять. Леди молчала на протяжении долгой напряженной минуты, пуская сизый дымок в воздух. Анка думала, что ее пальцы попросту сломают собственную столешницу стойки. Сердце в ее груди колотилось как бешенное, а по лбу, кажется, стекала маленькая капелька пота. Высокая женщина снова наклонилась навстречу к Анке, поставив руку на стойку, невольно нависнув над портнихой, как грозная тень хищника над добычей. - Думаешь, сможешь соответствовать моим стандартам? - Я положила свою жизнь на это ремесло. – Откровенно заявила Анка. – И я сделаю все, чтобы увидеть удивление на вашем лице, когда вы примете от меня мою работу. - Хм. – Хмыкнула Димитреску, развеселившись и вновь сделала еще одну затяжку. – Что ж, посмотрим. Тогда, пари. Создай для меня выходное платье. Белоснежное, как первый снег, но не свадебное. Если тебе удастся исполнить мои капризы, то я не только оплачу твою работу вдвойне, но и буду и дальше делать у тебя заказы. Прибудь завтра в мой замок, чтобы снять мерки. - Звучит справедливо. – Кивнул Герцог и когда леди Димитреску покинула мастерскую, громко рассмеялся, потому что впечатлительная девушка со стоном рухнула на собственный швейный стол. - Что на меня только нашло?! Я же теперь… - Имеете шанс развернуть свой талант на полную катушку. – Ободряюще и задумчиво произнес Герцог. Во что она ввязалась?!