2006

      (Толпа безлика. Вася Звёздкин — тоже).       Вася опустил глаза в землю, заходя вслед за остальными в вагон поезда, поправил тёмную куртку и сел к окну. В него он, однако, тоже не посмотрел — проявлять интерес к окружению плохо, даже опасно. И, пока электричка неслась к огромному, унылому, однотипному жилому комплексу, в который Звёздкину снова предстоит войти, съесть то же, что и вчера, и лечь спать в то же время, что и вчера, Вася думал. Его лицо, однако, всё так же невозмутимо; иначе нельзя. Но если бы кто знал, что происходит в его голове на самом деле...       Его бы точно не погладили за это по голове. И Вася бы уже пустыми глазами смотрел в небо цвета гудрона, а его кровь — густо заливала бы плиты на площади. Потому все мысли он держал при себе.       А они были интересными и, пожалуй, в каком-то роде революционными.       Хотя почему «в каком-то роде»?       Они такими и были.       Вася давно думал о том, что система не так нерушима, как было принято думать. Все доводы весомы, но ему никто не верит. Нужно было всего лишь подцепить достаточно людей здесь, подтянуть там, раз-два-три протеста, повторить ещё раз, и... Тоталитаризм разрушится. Все это, безусловно, требовало много усилий, но Звёздкин понимал, что главной проблемой является отсутствие доверия к людям. Ведь кто угодно может оказаться предателем, агентом со стороны правящей верхушки, и тогда ему точно не сносить головы как зачинщику. А они узнают, что это был он. Обязательно узнают.       Потому Вася вышел из поезда, склонив голову.       (Ведь толпа безлика, и Вася Звёздкин — тоже).       Вася — обычный рабочий; целые дни он проводит, согнувшись в три погибели (при своём-то немаленьком росте) над установкой, на которой он работает. Он не особо считает дни и даже рад задерживаться на работе; Звёздкин усерден, делает, что просят, даже если ему уже можно идти «домой», и его ни в чём не подозревают. Вася уверен, что за ним хоть раз следили. Он продолжает не делать ничего противозаконного.       А всё почему? Почему Звёздкин перерабатывает, почему проводит в своей квартирке лишь по несколько часов в сутки?       Лишь потому, что, когда он пытается уснуть, он раз за разом твёрдо убеждается в том, что его дом где-то, где угодно, но точно не в этой чёртовой спальне с серыми стенами и полным отсутствием иных личных вещей, кроме еды, посуды, средств гигиены и одежды с кошельком. Да и то одежда не его, а выданная, а в кошельке денег почти что не водится. Как будто всё отобрали. И лицо вместе с этим. Личность. Всё. Здесь родного только старое отцовское кольцо, что он носит на шнурке на шее, и дверь двумя этажами выше.       Там живёт Саша Беличенко.       Силы у Саши не иссякают, кажется, никогда; он знает про идеи Васи и всё порывается поддержать каждую. Дай ему волю — уже бы и начал. Звёздкин больше является реалистом; потому, собственно, и не рвётся на передовую. Просто продолжает гнуться над своей установкой.       Саша работает чуть «выше»: он переписывает какие-то даже не особо важные бумаги, не любит за этим засиживаться и любит компанию Васи. А Вася...       Вася просто любит Сашу.       Так сложилось, он сам не знает, когда это началось; но за два года он так к нему прикипел, что дошло и до этого. Он, однако, на всякий случай никогда об этом не говорил, да и к чему? С постоянной слежкой они да попадутся когда-нибудь, даже если Васе так повезёт на взаимность его чувств.       И потому они лишь сидели за маленьким столиком, упираясь друг в друга коленками, молчаливо смотрели в стаканы несладкого, почти бесцветного чая и изредка переговаривались, но крайне тихо (на случай, если их вдруг решат подслушать).       Вася ходил к Саше не каждый день, конечно – но когда мог, тогда обязательно ходил. У них были общие проблемы (как и у всех в этом несчастном мире), и одной из них было то, что они оба потеряли друзей – Максим, бывший Васин коллега, погиб на производстве «по чистой случайности», хотя Звёздкин всегда полагал, что Никонова убили («отстранили», напоминает себе Вася, все так это называют) за чрезвычайное упрямство. Антон, тихий парень из одного отделения с Сашей, так же тихо умер прямо на рабочем месте от сердечного приступа – вероятно, действительно от него. Беличенко говорил, что Увин вряд ли был неугодным.       Так вот Вася и Саша и общались, объединенные своими трагедиями и общими идеями. Звёздкин знал, в какое время он найдёт Беличенко дома. Тот, в ответ, знал, когда вновь придёт Вася.       И однажды Звёздкин вновь, с чего эта история и начинается, возвращался домой. Переодеться, что-нибудь съесть и пойти к Саше – всё, что было в голове у Васи на данный момент при совершенно безэмоциональном лице.       Но вот только не всем его планам суждено было свершиться.       — Имя, этаж, комната, — на входе в здание очутился полицейский с совершенно постным лицом.       — Василий Антонович Звёздкин, двенадцатый, две тысячи шестой, — так же спокойно отчеканил Вася, краем глаза замечая, что в здание не пускают никого, а небольшую группу жильцов окружила группа захвата. Неужели кого-то на чём-то поймали?       — Там встаньте, — полицейский ткнул пальцем в основной массив жильцов. Вася, стараясь не выдать своего облегчения, что ему, как и обычно, удалось, последовал приказу.       Звёздкин, пристроившись к остальным, осторожно прошёлся по, видимо, арестованным, краем взгляда; рядом с группой захвата он приметил капитана полиции и командира спецназа всего города. Рядом с ним стоял какой-то беловолосый парень, очень похожий на капитана Найта чертами лица – последний что-то объяснял беловолосому вполголоса. Вася быстро отвёл взгляд: он не знает, кто это такой. Стоит быть осторожнее.       Наконец полицейский у входа пробежался глазами по списку в своих руках, а затем повернулся к своему начальнику.       — Все жильцы отметились, капитан Найт, — отрапортовал тот.       — Чудно, — у Найта был низкий, глубокий голос, и он повернулся от беловолосого к арестованным, пока часть группы захвата смотрела на них же, а другая — обратила свои взгляды на прочих жильцов. Вася снова замер.       — Вы же знаете, почему вы тут?       — Нет? — ответил голос какой-то девушки.       — А, ну и… — Найт махнул рукой, — вы обвиняетесь в попытке мятежа в привязанной к вашему сектору управленческой конторе. Всё ясно?       Там же Саша работает!       Едва заметная и никем не замеченная паника пробежала на лице Васи. Он не мог обернуться, чтобы проверить, стоит ли в толпе Беличенко, и не мог рассмотреть что-то за спинами группы захвата и капитана Найта, который тут же прибавил:       — На месте разберёмся.       И все знали, что разбирательства закончатся для всех без исключения расстрелом или пожизненным заключением.       И никто даже не стал спорить — а смысл? — все пошли, склонив головы и ведомые конвоем к машинам метрах в десяти от здания.       И вдруг в хвосте группы арестантов мелькнула усмешка. Беличенко смотрел прямиком на Васю и улыбался — дескать, не горюй, прорвёмся! И Звёздкин просто не смог сдерживаться: вздрогнул, крупно, на секунду чистый ужас отобразился на его лице. Лишь бы никто не заметил! Эта секунда-две могут всё для него решить.       Сашу увели. Беловолосый, замыкавший группу арестованных вместе с парой смотревших в затылки арестантов и ничего не заметивших (иначе тут же бы и арестовали и Звёздкина тоже) бойцов, смотрел Васе прямо в лицо.       Звёздкин смотрел в ответ – обычным, безэмоциональным взглядом. Нет, он заметил. Он явно… Вроде друга капитана Найта? Пусть и порядком его моложе. А вдруг – ну, по чертам лица — родственник? Точно донесёт!       Но беловолосый вдруг сделал совершенно неожиданное. Он замер на месте, его лицо дёрнулось, и он уставился в землю, пока жильцы уходили в дом. Вася вскинулся, тоже готовясь идти, и когда он проходил мимо беловолосого (они были поглощены толпой, но Звёздкин на секунду перестал задумываться о том, что он её часть, потому что беловолосый ей явно не был), тот ухватил его за рукав (и Вася мигом заметил всё – и белую одежду, и странные солнцезащитные очки на воротнике, и разноцветные, буквально искрившиеся глаза парня напротив), а затем вполголоса произнёс, улыбнувшись (а, может, Васе показалось?) самым-самым уголком рта:       — Не думай, что я тебя заложу. Заняться мне будто бы нечем.       И ушёл, снова приняв суровый вид, такой, будто бы он сделал Васе выговор – и всего.       Звёздкин ушёл в дом — есть, спать и, конечно же, думать.       Тем более что теперь у него появилась новая пища для размышлений.       (А толпа всё ещё безлика, и Вася Звёздкин без Саши Беличенко – тем более).       Через неделю (или две, Вася не считал. Он не был больше уверен, где день, а где ночь, всё для него стало нескончаемой петлёй из работы и сна без походов в квартиру Саши, которую сначала опечатали, а потом заселили туда какого-то Ника Груздкова, который представился Васе на лестничной площадке и больше с ним не заговаривал, да и сам Звёздкин желанием заводить новое общение не горел) Вася, как обычно, возвращался с работы: у него было желание только поспать, к тому же, еды не было, так что других вариантов не наблюдалось.       Вот только в его тесной квартирке его поджидали.       Звёздкин вскрикнул, завидев сидевшую за столом фигуру: человек встал и распрямил плечи, кивая Звёздкину.       Неожиданным визитёром оказался тот беловолосый парень, который разговаривал с капитаном Найтом в день ареста Саши; Вася умолк, не решаясь сдвинуться с места.       — Здравствуй, – поприветствовал его парень, — не стой, садись. Камеры отключены. Разговор сугубо конфиденциальный. Василий Звёздкин, так?       — Да, — наконец выдавил Вася, напуская на лицо выражение спокойствия и безразличия, хотя внутри буквально всё кипело и рушилось. — а Вы?       — На «ты», — попросил беловолосый, а затем добавил, — Остен Найт. Сын капитана Найта. Наверное, ты хочешь знать, зачем я здесь?       Да, точно. Родственник. Сын. Вася в таком, мать его, дерьме.       — Да, — Звёздкин кивнул, пока в его голове бежала вереница мыслей. Что ему теперь делать?       — Собственно говоря, это мелочь. Ерунда, – Остен сел ногами вперёд, кладя руки на спинку старого скрипящего стула, принимая относительно спокойное выражение лица. — Отец пытается найти мне какое-то дело. Я сам вызвался, собственно говоря, скучновато стало. Таким образом, я оказался на захвате из твоего дома. Никто не заметил, как ты отреагировал на того парня, которого увели вместе с толпой. Кроме меня.       Вася постарался не пугаться ещё сильнее. Ему сейчас действительно конец.       Звёздкин крепко вцепился в спинку второго стула, возле которого застыл после слов Найта о том, что ему можно и сесть. Костяшки побелели — так он держался за предмет мебели, будто бы боясь упасть прямо сейчас.       — Так, собственно, я здесь за этим. Даже после моих слов о том, что ты наверняка просто не ожидал того, что твой друг окажется замешан в таком грязном деле и ты, несомненно, законопослушный гражданин, что подтвердилось из слов твоего начальника по цеху, сомнения остались. Меня послали их развеять.       — Что от меня требуется? – голос Васи немного дрогнул.       — Поговорить со мной, – произнёс Остен.       Поговорить?       — Это разговор или допрос с пристрастием? — вырвалось у Васи, и он тут же зажал рот рукой.       Остен нахмурился. Его губы дрогнули в ухмылке. А затем Найт рассмеялся, хватаясь за лоб ладонью и качая головой.       — Я был прав. Ты вовсе не так прост! Совсем нет. Какой кошмар. Чёрт!       Вася затрясся. Ему не стоит забывать, с кем он ведёт беседу. Это же Остен Найт, сын капитана полиции Найта, и он может на раз-два заложить его, если захочет — а после таких разговорчиков и такое желание возникнуть может!       Остен, заметив тревогу на лице Васи, снова покачал головой и протянул руку, хватая Звёздкина за запястье и аккуратно сжимая. На секунду Васе показалось, что где-то у Найта припрятаны наручники и он сейчас нацепит их на худые кисти Васи.       — Успокойся и сядь, – снова предложил Остен, осторожно придерживая Васю, который, дрожа, всё же отпустил спинку стула и сел, — хорошо. Кто такой тебе этот Саша Беличенко?       — Друг, — тяжело выдавил из себя Звёздкин. Каждое слово давалось ему с невообразимым трудом.       — Друг, — Остен мягко кивнул, – и давно?       — Два года, — прохрипел Вася.       — Значит, давно его знаешь, — ответил, как будто подтверждая что-то для себя, Остен. — Как думаешь, что могло его сподвигнуть на то, чтобы стать одним из зачинщиков мятежа в его конторе?       Вася немного подумал.       Впрочем, Звёздкин знал, что восемьдесят процентов Сашиных идей принадлежат отчасти и ему, Васе: конечно, Беличенко не сдаст его даже под пытками, а сам Вася не самоубийца, чтобы так просто сдаться сыну полицейского…       Остен спокойно ждал, продолжая осторожно придерживать Васю за запястье. Звёздкина передернуло.       — Думаю, Саша просто сам по себе такой, — наконец предположил Вася, не зная, удовлетворит ли Найта такой ответ, — горящий к подобным вещам. Он думал, что даже горстка людей может что-то изменить. Наверное, решил попытаться.       — Я так понимаю, вы довольно часто разговариваете, — продолжил спрашивать Остен, кажется, поняв такой ответ. — Не говорил ли он тебе про свои планы?       — Нет, — Вася покачал головой, — я вообще не думал, что он решит действительно что-то предпринять.       — Интересно, — фыркнул Остен, — то есть не знал даже ты?       — Да… – Вася задумался. Действительно: а почему это Саша не сказал ему?       — И почему он тебе не сказал?       Действительно, подумал Вася, как будто я сам об этом не думал!       Логичный ответ нашёлся сам собой.       — Не хотел подвергать меня опасности.       — То есть он знал, что и ты можешь присоединиться к нему? — тихо уточнил Найт.       Вот блять.       Звёздкина снова бросило в мелкую дрожь. Остен сжал его запястье крепче и увереннее.       Твою ж мать, Вася в такой заднице.       — Да, верно? — повторил Остен.       Молчание.       — Вася, ты здесь вообще?!       — Да! — выплюнул Вася, — да! Да, блять, он боялся, что я тоже приду и начну творить всякую ерунду! Забирай меня, чёрт возьми, пришли спецназ, отправь в тюрьму, скажи, чтобы меня расстреляли вместе с Сашей! Пожалуйста!       Остен испуганно отшатнулся назад от кричащего Васи, вскидывая свободную руку и тут же зажимая Васе рот ладонью. Звёздкин удивлённо промычал ещё что-то, но Найт лишь надавил крепче.       — Не кричи, пожалуйста, — твёрдым голосом попросил Остен, – тебя соседи услышат.       — Меня услышал ты! — Вася перехватил ладонь Остена, отстраняя её от своего лица, — кажется, этого уже достаточно!       — А теперь ты послушай меня, — ещё более твёрдо потребовал Найт, а в его голосе зазвучали металлические нотки, — я ещё даже не сказал, что будет. Может, твоего Сашу и не расстреляют. Может, просто закроют надолго — он и дел-то толком натворить не успел. А ты вообще цел останешься — кому ты нужен, без доказательств-то причастности?       — Доказательство моей причастности сидит передо мной, разве нет?! — Васю прорвало. Теперь он решил, что может говорить начистоту — какая уже разница?!       — Я же уже говорил, — ответил Остен, — мне как будто нечем заняться, кроме как тебя сдавать. Ты только что был оторван от дорогого тебе человека, а у меня, в отличие от того же моего отца, есть сердце.       — Но разве ты не пытаешься помогать отцу? — недоуменно спросил Вася.       — Да насрать мне на моего отца, — сухо ответил Найт, — я потакаю ему, чтобы иметь возможность выходить на улицу, потому что…       Остен умолк.       — Что?.. – Вася приподнял бровь в немом вопросе.       — Ничего, — так же сухо закончил Остен, — я и так уже много наговорил. Саша тебе очень дорог, да?       — Я… — Вася вздохнул, — да.       — Я зайду позже, постараюсь держать тебя в курсе, — Найт встал, отпуская Васино запястье и вставая, — вряд ли я смогу что-то сделать, но посмотрим. Береги себя и больше не кричи о том, что думаешь. Ради своей же безопасности.       А затем Остен быстро вышел, не позволяя Васе сказать что-либо ещё.       Звёздкин вытаращился ему вслед, тут же унимая удивлённое выражение лица — камеры наверняка включились вновь.       (Толпа безлика. За ними всеми следят. И Вася Звёздкин — тоже такой, но кто, чёрт возьми, такой Остен Найт?!).       Спустя ещё полторы недели Вася проснулся ночью — кажется, около трёх утра, с холодным ветром через окно и тяжелым ощущением чужого присутствия в комнате. Он приподнялся, почёсывая спину, и вгляделся в темноту, думая, что ему померещилось, но отчётливо увидел белую копну волос и кремового цвета пальто на стуле напротив постели. Там сидел Остен Найт, сгорбившись и хмурясь, и пристально смотрел на Звёздкина. Тот аж подпрыгнул в постели, сжимая руками одеяло.       — Закрыть? — Найт кивнул на окно, хмурясь ещё сильнее.       — Да, — нерешительно ответил Вася. — Что ты тут делаешь?       — Пришёл под предлогом «нагряну-ка я с неожиданной проверкой в три утра» просто на всякий случай, — Найт поднялся, закрывая окно, и снова сел. — Как у тебя дела?       — Терпимо, — тяжело вздохнул Звёздкин. — Что с Сашей?..       — Ждёт суда, — ответил Остен. — Арестованных толпы, как и обычно. Его очередь месяца через полтора или два. Хорошо бы, чтобы его дело оказалось у судьи Вуда, — добавил Найт, пододвигая стул чуть ближе к кровати Васи.       — Судья Вуд, — со вздохом повторил Вася. — И почему же?       — Считай, из всех судей он самый мягкий, — ответил Остен, — что для нас значит, что он больше склонен сажать людей, чем отправлять их на расстрел. А, учитывая обстоятельства дела…       — Ты не знаешь, Сашу допрашивали?       — Допрашивали. Вымотали его, говорят… Я узнавал. Больше ничего не знаю. Ничего такого он не сказал. Не дурак, думаю.       Остен замолчал, нервно хрустя пальцами, а затем тихо спросил:       — Каково это — иметь друзей?       — Что? — Вася выгнул брови домиком, садясь в постели.       — Ну…       — У тебя никогда не было друзей?       — Нет, нет, — торопливо ответил Остен, — почему же… Просто не в том возрасте, чтобы дети правда могли понимать, что есть такое дружба.       — Хочешь рассказать?       — Сначала ответь, — настоял Найт.       — Ну… У тебя всегда есть ощущение, что кто-то будет стоять за тебя, даже если против обернётся весь остальной мир. Есть с кем поговорить, с кем провести время, когда грустно, — Вася со вздохом прикрыл лицо рукой, незаметно стирая рукавом пижамы накатывающие слёзы, — а когда ты остаёшься без друга, особенно близкого или… Всё как будто рушится.       — Или? — осторожно спросил Остен.       — Иногда бывает, что ты влюбляешься в друга, — продолжил Вася, не зная, зачем продолжает изливать Остену душу. Чёрт, да он уже наговорил ему столько, что Найт может сто раз отправить его на расстрел, если захочет! Так что… Имеет ли это значение?       — Я полагаю, — Остен вскинул бровь. — ты был влюблён в Сашу?       — Нет, Остен, — Вася вздохнул, не замечая, что впервые невольно назвал Найта по имени, — я всё ещё влюблён в него. И давно. Это чувство уже как будто стало частью меня — настолько давно, через пару месяцев после знакомства, и я думал ему сказать, но… — Звёздкин оборвал себя на полуслове.       — Что?       — Я боюсь безответности, — поколебавшись, ответил Вася. — Я не хотел остаться без последнего друга. Но так и так без него остался…       — Давай понадеемся на судью Вуда, пожалуйста, — отрезал Найт, — а дальше разберёмся.       Повисла тишина, прерываемая лишь начинающимся дождём, что бился своими мягкими пальцами в Васино окно. Лицо Остена разгладилось, и он больше не выглядел таким напряжённым; Вася тоже успокоился, встревоженный резким неожиданным визитом Найта. Они смотрели друг на друга через полутьму комнаты, стараясь прочитать выражения лиц друг друга и всё же не будучи на это способными.       Наконец Остен прервал молчание, негромко начав говорить:       — Когда мне было шесть, я очень часто выходил гулять с мамой. Мы заходили довольно далеко от места, где жили, ели мороженое и ходили на одну детскую площадку — там я и познакомился с Джеффом, тем самым первым и единственным другом… Кроме мамы, конечно. Его родители были добрыми и хорошими людьми, а ещё они никогда не пускали нас играть на чердак — строго-настрого запретили. Мама тоже об этом знала и никогда не объясняла мне, почему так — а я и не спрашивал, ни к чему было. Мой отец уже тогда работал в полиции, но на низших звеньях, и потом стало ясно, что не так — однажды моя мама простудилась, и я попросил отца отвезти меня к Джеффу. Мы, как обычно, играли в сквере возле их дома, пока мой отец сидел там, а потом… Приехала группа захвата. Оказалось, его родители хранили — на том самом чердаке — и распространяли контрабандные товары. Мой отец разузнал об этом и за их арест получил сильное повышение. Джефф… — Остен вздохнул, — его забрал кто-то из родственников, который не хотел, чтобы он водился с сыном полицейского. И правильно, наверное, — Найт наклонил голову к груди, прикрывая лицо воротником пальто и тихо вздыхая. — Я сам тогда привёл к ним своего отца, по сути, — Остен весь сжался, тихо всхлипнув, — это всё моя вина.       — Нет! — Вася вскинулся, вскакивая с кровати и делая пару шагов к Остену, не зная, как его успокоить. — Ты же не знал… Ты не знал, что именно происходит. Ты был просто обычным ребёнком, у которого был друг…       Звёздкин вздохнул, подбирая слова, но Найт перебил его, наклонившись и крепко прижавшись лицом к его пижамной рубашке и продолжая всхлипывать и дрожать. Звёздкин удивлённо поднял бровь, но приподнял руку, чтобы осторожно коснуться волос Остена и провести по ним рукой, стараясь успокоить, пока Найт крепко обхватывал торс Васи в отчаянном, странном, непривычном для них обоих объятии.       Они замерли; время как будто остановилось везде, кроме этой комнаты, где Вася слышал тихое, шумное дыхание Остена, даже, скорее, чувствовал его рубашкой на груди, и понимал, что они с Найтом, в общем-то, не такие уж и разные.       (Толпа безлика. Вася Звёздкин… Тоже? Ведь так? Тогда почему Остен Найт прямо сейчас плачет именно в его комнате в его рубашку?).       Остен появлялся в квартире Васи ещё несколько раз до того рокового дня.       Иногда он сидел, как и в первый раз, за кухонным столом, поджидая Васю после работы, иногда — снова заявлялся ночью, причём всегда в разное время. Каждый раз Звёздкин напрочь не понимал, почему Найт продолжает приходить — а Остен приходил, и они говорили.       В какой-то момент Вася поймал себя на мысли, что эти разговоры походят на их с Сашей прежние беседы: половину времени стояла тишина, другую шли тихие разговоры — но нет, это было нечто иное. Звёздкин не избегал смотреть на Найта, как боялся смотреть на Сашу: Остен чем-то завоевал своё доверие, заставляя проникнуться к нему тёплыми дружескими чувствами; было странно говорить про сына начальника полиции — однако Вася думал так, думал так искренне и серьёзно, и даже всецело понимал, что Найт не является чем-то вроде замены Саше (Беличенко ему не заменит никто) или лишь источником информации —Звёздкин привязался к Остену особо, действительно будучи заинтересованным в обычных разговорах с Остеном (Найт настойчиво избегал темы своей семьи, но о многом другом говорить был готов), и на его фоне Саша даже как-то блек — пару раз Вася вновь задумывался о природе своих чувств к Беличенко, но быстро отбрасывал подобные мысли, потому что, ну, какое отношение одно тут имеет к другому человеку?       За этими мыслями и разговорами пролетело ещё полтора месяца — Вася всё так же усердно работал, сохраняя свою репутацию безупречного и преданного человека, говорил редкими вечерами с Остеном и почти позабыл о том, что Саша ждёт суда — хотя каждый визит Найта неизменно об этом спрашивал.       И вот ночью, тёмной, густой, висящей над душой Звёздкина тяжелым грузом, Остен появился снова. Он дрожал — не от холода, вероятно, потому что уже близилось лето — уселся на кровать Васи, разбудив его, и тихо-тихо, очень грустно и мрачно изрёк:       — Судья Вуд умер сегодня утром. Говорят, по естественным причинам, но, я полагаю, его решили убрать — он принимал слишком много мягких решений…       — И? — Вася затрясся. Пожалуйста, пусть это будет не то, о чём он…       — Сашу и трёх других зачинщиков мятежа расстреляют на рассвете.       — Нет, — тяжело выдохнул Вася, — нет!       — Я… Я не мог ничего сделать. У меня нет права голоса в таких вещах. Прости, — Найт поник, вжимая голову в плечи.       Вася зажмурился, его глаза заслезились. И за что Остен пытался бороться? Зачем это всё? Зачем, если исход всегда известен? Неугодные умрут — судья Вуд, родители Джеффа, Максим Никонов, Саша Беличенко… Саша. И так будет всегда.       Всегда.       Вася готов был взвыть, заплакать, что угодно — но Остен тут же продолжил свою фразу:       — Я… Мог бы передать что-нибудь. Если ты хочешь. Я ещё успею до него добраться. Хочешь?       Звёздкин крепко задумался. Не хотел бы он, чтобы Саша все-таки узнал? Про его чувства, про… Про…       — Нет, — решил Вася. — Можешь остаться здесь?       — Ох, — Найт выглядел опешившим, но скованно кивнул, — мне нужно что-то сделать?       — Нет, — повторил Звёздкин. — Просто посиди со мной.       А затем перевел дух и сказал:       — Он знает, что я до последнего ждал его возвращения. Должен знать. Что же до моих чувств… Наверное, это была привязанность, — Вася покачал головой. — Я много думал, и, ну… Он был почти единственным, кто симпатизировал мне. Конечно, всё зашло у меня в голове куда дальше, чем с дружескими чувствами, но нет… Это всё же не то.       Остен медленно кивнул.       Вася вздохнул.       — Как же это всё, блять, несправедливо! — Звёздкин ударил рукой по спинке кровати, и она жалобно скрипнула. — Столько людей с мельчайшими повинностями попали под раздачу просто потому, что сопереживали другим людям! Просто потому, что…       — Тише! — зашипел Найт. — Спят же все, да и услышат…       — Ну и пусть! — отчаянно повторил Вася, встряхивая Остена за плечи и зло хмурясь. — Какой же этот мир гнилой! Всё почти мертво внутри, система, дружба, любовь! Всему осталось так мало, одно мёртвое добьёт, задушит другое, — на глазах Звёздкина выступили слёзы, — какой тогда смысл сидеть с опущенной головой! Танцуй, пока можешь, пока это законно, так, что ли? Какой смысл, твою мать, всё это терпеть, зачем…       — Вась, — в голосе Остена зазвучали строгие, металлические нотки, контрастирующие с тоже почему-то слезящимися глазами с перепуганным взглядом, — замолчи.       — А ты что, думаешь как-то иначе?! Ах да, ведь…       — Твою мать, — Найт вскинул руки, хватая Звёздкина за челюсть и за воротник, — заткнись!       Вася приоткрыл рот, чтобы снова возразить, извиниться, сказать хотя бы что-то, но тут Остен Найт, блестя своими грустными и одновременно разъяренными разноцветными глазами, чуть разжимая хват на челюсти Звёздкина и на сей раз мягко придерживая его за подбородок, чёртов Остен Найт крепко зажмурился, потянулся вперёд и, блять, поцеловал Васю, просто впился губами в его губы, тут же углубляя поцелуй и набрасываясь куда яростнее (в этом ему помог вопросительно приоткрытый рот Звёздкина), и Вася инстинктивно ответил, буквально хватая Найта за волосы и хрипя в периодических передышках.       Атмосфера накалялась всё сильнее.       А затем Вася почувствовал какой-то солёный привкус на губах и расслышал всхлипы.       Остен плакал.       Звёздкин тут же отстранился, крепко обхватив Найта руками и прижав к себе. Тот сопротивлялся, но недолго — вдруг резко обнял в ответ, глуша рубашкой Васи громкие всхлипывания.       — Идиот, идиот, идиот, — повторил несколько раз Остен. — Я не хотел…       — Не хотел?.. — вырвалось у Васи.       — Это был отвратительно плохой момент, — приглушённо ответил Найт. — Это не должно было случиться так. Я не должен был. Я не…       — Ости, — короткое прозвище, соскользнувшее с языка Васи, чувствовалось там почти идеально, — ты хотел?       — Да, но не в такой момент… Ты только что сказал, что разлюбил Сашу, а я тут... И отчасти для того, чтобы ты замолчал…       — Я и не любил его, — твёрдо ответил Звёздкин. — А насчёт этого не беспокойся. Я, — Вася шумно выдохнул, — я не возражаю.       — То есть…       — Я не знаю. Наверное.       Безмолвный вопрос и неопределённый ответ повисли в воздухе.       Остен отстранился от Васи, тут же садясь к нему спиной. Звёздкин молчаливо обнял Остена сзади, прижимая к груди, и тихо спросил:       — Так что ты думаешь?..       — Про систему? Про всё это?       Вася согласно хмыкнул.       — Херня всё это. Мой отец — мудак, кстати.       — Я знаю.       — Не знаешь.       — Почему это?       Остен снова всхлипнул, вытирая лицо рукавом. Вася осторожно поцеловал его в макушку, прямо в копну белых волос, и так и остался, втягивать носом запах дорогого шампуня.       Найт вздохнул.       — Он сдал мою маму, когда понял, что она была заодно с Виджингтонами — ну, это фамилия Джеффа и его семьи. Она тоже… — он тяжело сглотнул.       — Твой отец?! — Вася вскинул голову. В его груди закипала злость.       — Мой отец, ага. Я притворяюсь, что с ним заодно. Я бы с удовольствием набил его чёртову тупую морду! — Остен зло выдохнул.       — Так давай сделаем это.       Остен развернулся, удивлённо смотря Васе в глаза. Звёздкин решительно улыбался — кажется, он был серьёзен как никогда.       — Что?.. — неверяще спросил Найт.       — Я хочу попробовать закончить то, что начал Саша. Ради него, ради себя, ради тебя, ради всех других людей… Ради нас? — тише, чем произнёс остальную часть фразы, спросил Вася.       — Ради нас, — Остен слабо улыбнулся, — мне нравится, как это звучит. Теперь есть «мы»?       — Да, «мы». Соучастники в преступлении, друзья, э-э… — Вася кинул на Остена неуверенный, вопросительный взгляд.       — Просто два человека, которые нравятся друг другу? — так же неуверенно предположил Остен.       — Пойдёт пока, — Звёздкин рассмеялся. В груди разливалось что-то тёплое и густое, расслаблявшее обстановку и невольно заставлявшее Васю улыбаться ещё шире.       — Мне тоже нравится.       — Вот и славно. Ты со мной, да?       — А ты сомневался? Конечно. Нам нужен план, однако…       — Да, не хотелось бы просто так лезть на рожон. Придёшь, скажем, послезавтра? Если сможешь.       — Я усиленно делаю вид, что добросовестно работаю, так что отец мне доверяет. Постараюсь, — Остен улыбнулся. — Но слишком часто не смогу, будет подозрительно.       — Знаю, — кивнул Вася, — но что насчёт немного чаще, чем до этого?       — Намного, — с улыбкой поправил Найт.       (Толпа безлика. Вася Звёздкин думал, что он тоже, но… Если он сможет повести всех этих людей, пусть даже и рядом с Остеном Найтом, может, это не вполне так?).       Половину мая, три месяца лета и половину сентября Вася и Остен провели за подготовкой мятежа — хотя, пожалуй, при взятых масштабах это можно было назвать и восстанием.       Остен смог добыть довольно много информации от допрашиваемых арестованных людей: некоторые упоминали полиции своих друзей, некоторые — целые группы людей, которым тоже хотя бы что-то не нравилось. Вася наведывался к тем, кто жили или собирались ближе всего, и подсказывал, что им стоило бы на время исчезнуть — а после облав, в результате которых полицейские никого не обнаруживали и подозревали арестованных в распространении ложной информации или продолжали поиски, эти люди тоже соглашались помочь. В результате Остен понемногу поставлял информацию, Вася и найденные им люди пускали её дальше, находя ещё больше недовольных и оставляя её, однако, лишь в устной форме, чтобы не попасться на каких-нибудь листовках.       К концу августа удалось найти полторы тысячи человек — Вася беспокоился, что этого мало, а Остен, уходя, тихо наклонялся к нему, сидящему за столом, целовал где-то за ухом и говорил, что если они правильно распределят все силы, то точно справятся. Звёздкин поворачивался в сторону Найта, возвращал поцелуй (но уже в губы) и спрашивал, когда он придёт снова.       Остен старался приходить всё чаще.       Половина сентября прошла в планировании: откуда начать, где собрать больше людей, где меньше. Судя по расчётам Найта, всё должно было занять не дольше полутора месяцев. Прогнозы погоды обещали снег в начале ноября. Осень начала тянуться словно бы вечно — каждое утро Вася просыпался, смотрел на календарь и раздумывал о том, что же будет в скором времени — удастся ли им действительно что-то сделать? Или они закончат так же, как тысячи, по сути, невиновных людей?       Остен, приходивший теперь в основном по ночам, целовал Васю в его спальне тысячи раз, тягучую вечность, и говорил, что всё будет в порядке. Ночи становились тёмными и длинными, но одновременно вносили какую-то каплю надежды. Звёздкин всё ещё не понимал, что происходит между ним и Найтом — но, чем бы это ни было, оно вызывало приятные чувства и определенно не должно было заканчиваться.       Они почти не говорили о своих взаимоотношениях — лишь, возможно, изредка кто-то мог обмолвиться о том, как ему дорог другой. Было больше тактильного контакта — но тёплого, чувственного и очень важного, потому что и Вася, и Остен четко понимали, что скоро это прервется (или кончится совсем).       С другой стороны, хотелось надеяться на успех и выживание. Хотелось, безусловно. Только, ну… Кто знает, что будет завтра?       Поэтому они брали всё от того времени, что не уходило на планирование.       А потом это время кончилось тоже, и вот Вася уже расхаживал по палаточному лагерю, разбитому на территории старого опустевшего склада. Первые выступления должны были начаться утром, а вызвавшиеся принять участие медленно подтягивались к месту сбора. Остен, одетый, вопреки обычному внешнему виду, в чёрное, подошёл к Васе с серьёзным лицом.       — Готов? — Найт вскинул бровь, улыбаясь сквозь всю свою серьёзность и посылая Звёздкину обнадёживающий взгляд. Вася улыбнулся в ответ, но быстро помрачнел.       — Не очень.       — Всё будет хорошо, — Остен кивнул, приподнимаясь на носки и коротко целуя Васю. — Думаешь, нам нужно сейчас проинструктировать хоть кого-то?       — Хотя бы тех, кто выступает первыми, ну, с кем идем мы, — согласился Звёздкин, — остальных уже ближе к утру.       — Тогда пойдем, — Найт подхватил Васю под руку, ведя его к группе из сорока или пятидесяти человек. Звёздкин, вглядываясь в лица и затылки, узнал в одном из собравшихся своего соседа, Ника — и, кажется, тот узнал его тоже.       — Звёздкин! — Груздков отвлекся от разговора с темноволосым парнем в старом цветном свитере, взмахивая рукой, — так это всё твоих рук дело?       — Моих и… — Вася нерешительно бросил взгляд на Остена, сомневаясь, как можно было бы его представить.       — И его партнёра, — Найт ухмыльнулся, подмигивая Звёздкину. Последний тут же залился краской.       — Парня, стало быть, — Ник усмехнулся.       — Как тебе угодно, — Остен чуть крепче сжал руку Васи, переходя на шёпот и обращаясь к Звёздкину. — Не против?       — Нет, конечно, лишь за, — Вася улыбнулся. — Так, мы пришли, чтобы…       — Точно! Так вот, сейчас мы расскажем, что вам предстоит — повернётесь к нам, может? — Остен снова принял серьёзный вид, не отпуская, однако, руки Васи, — так вот, меня зовут Остен, это Вася, кто-то его точно знает, и через несколько часов…       — Остен! — высокий темноволосый парень в выцветшем свитере, с которым ранее разговаривал Ник, вдруг вскочил с места, вглядываясь в разноцветные глаза Найта. Вася недоуменно посмотрел на него, не понимая, что происходит, а вот Остен…       — Джефф?! — вскрикнул Найт.       А, так вот в чем дело. Ничего себе!       Вася улыбнулся.       Что ж, он понимает.       Звёздкин отпустил руку Найта, подталкивая его в спину и кивая. Тот нерешительно переминался с ноги на ногу, а его лицо выглядело ужасно виноватым, беспокойным и напуганным одновременно. Джефф же, в отличие от него, лучезарно улыбался и был явно рад видеть своего старого друга — он же первым раскинул руки и крепко обнял Остена. Тот обнял Виджингтона в ответ, всё ещё заметно дрожа, но на его губах уже промелькнула тень улыбки.       — Охренеть! — вскрикнул Джефф, когда они с Остеном разорвали объятие и Виджингтон внимательно всмотрелся в лицо Найта. — Ты постарел с тех пор, как мы виделись в последний раз!       — Ты тоже, Джефф, не поверишь, — Остен устало качнул головой и широко улыбнулся, однако, поник снова. — Извини.       — За что?! Боже, мы были детьми. Брось эту чушь. К тому же, теперь ты поведёшь нас к чему-то новому и важному, так? — Виджингтон снова улыбнулся. — Ты и твой парень, да. Мы все познакомимся друг с другом — вот, например, Ник похож на славного парня, так? — и будем жить лучше, чем прежде. Всё, что было раньше, теперь уже мало значит, если всё получится, а ведь должно получиться, так?       — Ох… — Остен бросил вопросительный взгляд на Васю. Тот обнадеживающе улыбнулся. Теперь в их успех верил и он, — да. Верно.       Найт вернулся к Звёздкину, снова беря его за руку и улыбаясь всем окружающим.       — Так вот, о нашем плане на сегодняшнюю ночь…       (Толпа определенно не безлика. У всех этих людей есть свои лица, имена, желания, близкие люди и новые знакомые. И Вася Звёздкин тоже не безлик. Наконец-то).       За один день случилось самое страшное, что Вася когда-либо видел.       Рано утром на площадь, где должно было начаться выступление, все шли с улыбками на лицах, переговариваясь друг с другом и обсуждая то, как относительно немного времени осталось до свободы. Особенно выделялся Джефф — он говорил то со своим новым знакомым Ником, смеясь от его шуток, то вспоминал, как они с Остеном делали ту или иную глупость в детстве, хлопая Найта по плечу, то спрашивал у Васи, как их с Остеном угораздило познакомиться, и просил беречь Найта, если с ним вдруг что-то случится. Многие говорили, обсуждали, что хотят сделать, когда всё закончится, и площадь виднелась за зданиями, и вставало солнце…       Но вот солнце уже садится, и с десяток человек арестовали, а те, кто остался на площади, попрятались по углам, избегая полиции. Судя по сообщениям, передаваемым «гонцами» от других отрядов, остальные выступления были не успешнее — но и провальными они не были. Надежда была. Но именно здесь… Всё было не лучшим образом.       Сам Звёздкин, сейчас вместе с Остеном сидевший в кустах и ждавший ночи (полицейские уже медленно уходили, разбредаясь по городу в поисках более заметных мятежников), еле увернулся от пули; да, конечно, огонь был открыт, хотя протест и был мирным (хотя какая полиции разница?!), и ещё в кого-то наверняка попали.       Но почему же ничего страшнее Вася, кажется, раньше не видел?       Потому что в тот момент, когда все наконец выбрались на площадь, отделавшись максимум одним несмертельным пулевым ранением, из-за одной из декоративных стен всё ещё торчала светлая макушка, которую Вася, оглядев всех вокруг, опознал как Ника Груздкова. Они с Остеном быстро обогнули стену, чтобы узнать, в чём же дело, и…       Вот это и было страшно.       Ник сидел, вытянув ноги, и тихо напевал какую-то мелодию без слов. Волосы закрывали его лицо, но, когда он вскинул голову, глядя на Остена и Васю, стало видно, что оно было мокрым от слёз. А на коленях у Груздкова лежал головой Джефф Виджингтон — и можно было подумать, что он в обмороке или спит, но…       — Он умер, — испуганно пробормотал Ник. — В него стреляли как будто нарочно. Я подставился под одну пулю, чтобы его не убило… — Груздков кивнул на своё перемотанное оторванным от его рубашки рукавом плечо, — но полицейские просто продолжили. Чёрт… Чёрт. Извините. Я пытался…       — Не вздумай извиняться, — Остен замотал головой, приседая на корточки рядом с Джеффом и осторожно закрывая тому глаза. Вася тоже склонился над телом.       На лице у Виджингтона застыла улыбка.       Кажется, он вообще не видел, что в него стреляли.       На голове, среди слипшихся от крови волос, виднелось смертельное ранение.       Васю затошнило.       — Ости, — хрипло спросил он, тяжело дыша, — мы все тоже умрём, да?..       — Я не знаю, — покачал головой Найт, — я знаю, что теперь нас всех точно не оставят в покое. Теперь пути назад нет.       Звёздкин присел, осторожно беря Остена за руку.       — Значит, остаётся двигаться только вперёд. Видишь зарево судного дня?       — Значит. И понимаю, кажется, вижу, но…       — И мы справимся?       — Должны бы.       — Нет, точно справимся.       — Хорошо.       — Я выбираю жизнь.       — Неизвестно, выбирает ли жизнь тебя.       — Ну что же ты такое говоришь, а?..       (Толпа не безлика, и никто точно не будет забыт. Вася решил, что они убедятся в этом, когда закончат со всем, и Остен будет рядом с ним, чтобы так и произошло).       Что.       Пошло.       Не так?       Остен испуганно поднял голову, не в силах смотреть на землю, где в луже крови распростёрлось тело Васи Звёздкина, пустыми глазами смотревшего в небо цвета гудрона.       На его губах застыл последний крик.       Вася звал Остена по имени.       Как до этого дошло?       Ведь всё было довольно хорошо.       Вот уже полтора месяца они выступали то там, то здесь, и даже добивались определённых успехов. Всё больше людей присоединялось к ним, и, кажется, восстание было обречено на успех, вот только…       Остен забыл, что на вражеской стороне всё ещё находился его чёртов отец, который почему-то только сейчас решил взять контроль над операцией.       Но решил.       И именно он теперь стоял над бездыханным телом Звёздкина, держа в руках пистолет и скалясь Остену.       — Ну что-с, молодой человек? — насмешливо поинтересовался Найт-старший.       — А какие варианты?! — заорал Остен, — Ты только что выстрелил моему парню и одному из руководителей нашего общего дела в грудь пять раз. Что ты мне предлагаешь?!       — Как — что? Ты совершил ошибку, оступился, ты ещё молод. Ты можешь вернуться к нормальной жизни. Работать со мной рука об руку. Ты можешь всё, лишь скажи, что это была ошибка и что ты искренне раскаиваешься. Ну? Я жду, — Найт-старший криво ухмыльнулся. — Я знаю, ты не хочешь умирать.       — И жить не хочу уже, — парировал Остен, — я нашёл смысл, а ты просто угробил его! Ты жить мне не даешь, как и всем этим людям, так к чему тогда…       — Нет?       — Нет. Надеюсь, ты купил себе грёбаный дробовик, чтобы разложить себе голову, ублюдок! Даст ли тебе совесть спокойно спать?..       — Ну, я спрашивал один раз.       Найт-старший снова поднял оружие.       Остен упал в лужу чужой крови, смешивая её со свое​й.       Он так много должен был ещё сделать.       Столько всего сказать.       Чёрт, да он даже не успел признаться Васе, сказать, что к нему чувствует, сказать основательно и серьёзно. Он должен был сделать это совсем скоро, чёрт, чёрт…       Всё.       Вечная осень все-таки кончилась, даже раньше времени. Зима, пошедшим лёгким снегом, начала скрывать её следы.       (толпа снова станет безликой через некоторое время. Как и Вася Звёздкин, как и Остен Найт. Все они будут забыты, и всё наверняка было обречено на провал с самого начала — но попытаться, конечно, следовало, что и было предпоследней мыслью Остена Найта.       Его последней мыслью был Вася Звёздкин).