Last Christmas
На прошлое Рождество
I gave you my heart
Я подарил тебе своё сердце.
But the very next day you gave it away
Но на следующий день ты его вернула.
This year
В этом году,
To save me from tears
Чтобы оградить себя от переживаний,
I'll give it to someone special
Я подарю его кому-то особенному
Песня, разносимая лёгким ветерком с украшенных к Новому Году улочек, заполняла собой не слишком просторную, но весьма уютную комнату Хинаты. — Сынок, — певучий голос женщины, которая выглядела максимум на тридцать пять лет, донёсся с кухни, — я всё приготовила! Дожидайся малышку Нанами, а я уже пойду к тёте Акире, — женщина легкой походкой дошла до обители своего сына. — Конечно, мам, — Хаджиме встал с кровати и приблизился к прекрасной, словно цветок в лучах только-только проснувшегося солнца, женщине, за что, собственно, и получил её одобрительную улыбку. — Не скучай, — она чмокнула сына, который, к слову, был на полголовы ниже её, в лоб, а после, быстро отстранившись, взглянула в его глаза, искрящиеся несвойственной для зимы зеленью. — Уже скучаю, — пошутил он, так же посмотрев в её колодезные очи цвета кровавой луны: они были хищными, плотоядными, дикими, но рядом с семьёй будто бы одомашнивались. Хаджиме никогда не был похож на мать, но между ними существовала какая-то особая эмоциональная связь, коей не было у Изуру с Ямато, что, кажется, пытались извлечь из своего существования одну сплошную выгоду. — Чиаки хорошая девочка, постарайтесь сделать этот вечер счастливым для вас обоих! — она лучезарно улыбнулась. Смоляные локоны и по-вампирски красные глаза заставляли людей думать, что она дитя самой жуткой осенней ночи. Лёгкий нрав и вечно изогнутые в самой милейшей из всех возможных улыбок губы выдавали в ней дочь ярко-жёлтого и прелестного в своей солнечной непосредственности дня. — Конечно, — Хаджиме ответил добротой на доброту. Он действительно любил маму, которая всегда ставила лишь одно условие — делать всё, чтобы чувствовать себя счастливым. Мира не ждала от Хинаты чего-то выдающегося: она принимала его со всеми плюсами и минусами. То же касалось и её второго сына — Изуру. Должно было касаться... Вот только сам Изуру несовершенства не терпел. Особенно от себя. Материнское «Правило Счастья» — как называла это сама женщина — мальчишка презирал с ранних лет. Мира молчала. Его жажда самосовершенствования возрастала в геометрической прогрессии, а мать беспокоилась, оберегала от того, что крылось за бездонной чашей знаний, и в итоге сама стала объектом презрения. Хаджиме видел, как Мира увядала, словно красный мак. Хаджиме злился, ненавидел. Мира гладила по голове и говорила, что она смирится со всем, способным сделать её прекрасных мальчиков самыми счастливыми на свете. И она смирилась, навек отрезав свои роскошные косы, так странно напоминавшие дьявольские кнуты. Женщина всё ещё была похожа на старшего из близнецов, но это не помешало ей своими руками выкопать ров, оторвав Изуру от своего слишком светлого для настоящего ребёнка ночи сердца. Изуру был только рад.***
Last Christmas
На прошлое Рождество
I gave you my heart
Я подарил тебе своё сердце.
But the very next day you gave it away
Но на следующий день ты его вернула.
Теперь песню исполнял не только голос из колонки, но и два наслаждавшихся Новым Годом подростка. Она больше не звучала красиво и профессионально: юноша с девушкой перебивали друг друга, путали слова и просто-напросто не старались — это было их развлечением, а не работой в конце концов! — В этом году я подарю своё сердце тебе, — шатен улыбнулся прижавшись носом к чужой щеке; Нанами захихикала, растрепав короткие волосы на чужом затылке. — Надеюсь, что ты никогда не вернёшь его мне, — крепкие от тренировок, но мягкие от переполнявшей их нежности руки обвили чужую талию, прижав небольшое и хрупкое, почти хрустальное, на вид тельце к себе. — Никогда, — она обняла юношу в ответ, уткнувшись в его шею. Она боялась потерять это головокружительное спокойствие. Потерять тепло и пьянящий запах счастья. — Пока смерть не разлучит нас, — она усмехнулась, подняв голову и уткнувшись взглядом в чужие глаза, отражавшие сами звёзды. — Тогда у нас впереди целая жизнь, — сказал парень, став медленно кружиться вокруг своей оси. Чиаки подхватила лёгкий, практически воздушный, словно готовый лопнуть в любой момент шарик, ритм и начала повторять чужие незамысловатые движения. — Или всего один миг, – геймер постаралась скрыть грусть, тенью скользнувшую на очаровательном личике. — Ни за что... Даже если этот миг будет длиться вечно, этого всё равно слишком мало, — он продолжил затягивать девушку в этот танец, чем-то напоминавший водоворот из всех чувств, что они когда-либо испытывали. Она улыбнулась. Глаза Нанами — нежные пионы — на секунду встретились с тёмными рубинами чужих до печального безразличных очей, что замерли на фотографии. Она улыбнулась мальчику на снимке, а тот, кажется, улыбнулся ей в ответ. В голове всплыло отчётливое изображение Изуру и его болезненно-вымученные слова: — Ты должна уйти. Не знаю почему, но мне не хочется, чтобы ты пострадала. Она не ушла. Хаджиме тихо запел. Чиаки всё же придётся вернуть юноше его сердце. Она верит, что на следующий Новый Год он подарит его кому-то особенному.***
Красное полусладкое вино, роскошные виды и пустая квартира... Как год встретишь, так его и проведёшь, верно? Джунко сидит на кресле в полном одиночестве. На ней пастельно-розовая, слишком детская по сравнению с повседневной одеждой, пижама. Бледно-красные глаза без толики интереса изучают обстановку в квартире. Всё вокруг до чёртиков пустое, будто и не живёт здесь никто. Нарощенные красные ногти валяются на столе — Эношима содрала их, оставив свои собственные слабыми и расслоёнными. На полу лежит разбитый стеклянный шар, который Джунко купила специально для того, чтобы повесить на ёлку... Купила, только в квартире вспомнив, что ёлки у неё никогда и не было. На телефоне высвечивались десятки пропущенных от Мукуро. В ванной лежал тест на беременность. В коридоре висела доска, на которой были написаны сотни слов. Эношима купила её, когда была в первом классе. Тогда родители впервые показали, что до дочерей им дела нет, уехав куда-то на Юг в середине зимы — в канун Нового Года. На тёмно-зелёной поверхности были написаны все клички, которые девочке давали одноклассники. Там же были даты. Много-много дат. Каждая из них стала шрамом или синяком в своё время. В самом центре друг под дружкой находились числа.15.05.2012
28.02.2016
03.12.2021
Девушка вздохнула и прилегла, распластавшись в кресле. Руки сами по себе потянулись к телефону, машинально найдя сборник новогодних мелодий. Первым делом, конечно, заиграл знаменитый «Jingle Bells», ставший чуть ли не символом зимних праздников. Блондинка без стеснения рассмеялась и, решив оставить песню, принялась подпевать. Она не чувствовала себя счастливой. Она устала терпеть унижения. Она вспомнила фотографию Нанами и Камукуры, сделанную кем-то из работников казино, по счастливой случайности встретившего парочку. На ней Изуру выглядел непривычно счастливым. На ней он, очевидно, выходил из под контроля Эношимы. Девушка порывисто вдохнула, прикрыв рот рукой. Она подумает об этом завтра: сегодня стоит побыть по-настоящему счастливой. Самой счастливой. Она сжала пальцы, ногтями впившись в бледную кожу. Слёзы сами по себе полились из глаз. Эношима устала. Она просто безумно сильно устала. Сердце, замороженное силой всего пережитого насилия, неприятно ёкнуло — оно всё ещё было живым. Люди жестоки. Они не смотрят на сломленные души своих павших жертв. Когда девушка выбрала путь мести, она узнала, что это дорога в один конец. Искры красных глаз, неприкрытых линзами, закружились в своём сумасшедшем вальсе. Искусственные розовые пионы приветливо улыбнулись со своего места. Джунко не смогла улыбнуться в ответ.Jingle bells, jingle bells
Колокольчики, колокольчики!
Jingle all the way
Колокольчики – повсюду!
Oh, what fun it is to ride
О, как же весело мчаться в открытых
In a one horse open sleigh
Санях, запряженных одной лошадью!