Нежующие, или Как воспитать диктатора

      Утром Эна не завтракала вместе со всеми, не было её и за обедом. Однако её родные общались с Мигом всё так же приветливо. Миг догадался, что, хотя девушка и не хочет с ним встречаться, но ни родителям, ни брату о ссоре не говорила.       Вечером столяр достал из мешка сандалового слона. Ещё несколько дней назад Миг и помыслить не мог его кому-нибудь подарить. Но сейчас он, не раздумывая, взял статуэтку и направился в сад.       Эны не было и там. На дереве сидел Реккарт и грыз большое жёлтое манго.       — Привет, Реккарт. Ты не знаешь, где Эна? — спросил Миг.       — Наверррное, у себя, — ответил попугай.       — Могу я тебя попросить? Позови её, пожалуйста, сюда. Скажи, что я очень раскаиваюсь во вчерашнем и хочу извиниться. И обещаю, что больше так не буду делать.       — Ну, если обещаешь, то перрредам, — сказал Реккарт. — Но не уверррен, что она пррростит.       — Всё равно передай.       — Хорррошо.       Попугай сорвался с ветки и скрылся в чаще. Миг положил руку на ствол дерева и прислонился к ней лбом.       Прошло довольно много времени и уже начало темнеть, когда, наконец, среди деревьев снова показалось пёстрое пятно. Реккарт уселся на ветку рядом с Мигом и сказал:       — Ррррадуйся, сейчас она пррридёт. Скажи мне спасибо, что я её уговорррил.       — Спасибо, Реккарт, — радостно ответил юноша.       — Не за что. Я бы на её месте не пррришёл. Она из-за тебя вчеррра весь вечеррр пррроррревела.       Миг понуро опустил голову и мысленно обругал себя. Да, это не обычная Жевунья, которая разрыдается в десять ручьёв и стукнет обидчика десять раз по шее, а через несколько минут уже помирится с ним и забудет о ссоре.       Вскоре в рощице послышались шаги, и на поляну вышла Эна. На ней было закрытое длинное платье до земли и та самая шляпа с бантиком без бубенчиков, которую Миг два дня назад видел у её домика.       — Привет, — неуверенно произнёс Миг.       — Здравствуй, — холодно ответила Эна, не глядя на него. — Ты что-то хотел сказать?       — Эна, прости меня, пожалуйста, за вчерашнее, — начал Миг. — Я был неправ и хочу извиниться. Я знаю, что тебя очень обидел, и сам от этого весь день чувствовал себя скверно.       Девушка молча смотрела куда-то в сторону.       — Я бываю иногда таким… грубым. Реже, чем все, но и сильнее, чем все. На самом деле я к тебе отношусь очень хорошо. Я не думаю, что ты бездельница. Я считаю, что ты добрая и замечательная, и очень переживаю, что тебе наговорил кучу гадостей. Извини, пожалуйста, я обещаю, что такого никогда не повторится, правда.       — Хорошо, — сухо сказала Эна, сняла шляпу и повесила на ветку.       Миг не решился больше ничего сказать и разглядывал большие вытянутые густо-зелёные листья мангового дерева.       — Что у тебя нового? — нарушила Эна затянувшееся молчание.       Миг вздохнул.       — У меня ничего, а у тебя сегодня может быть приятный сюрприз. На самом деле приятный.       — Какой?       Эна распустила связанные в хвост волосы, и они длинными золотистыми прядями упали ей на плечи.       — Я в знак примирения хочу подарить тебе слона.       Миг протянул девушке статуэтку и сам удивился перемене, которую произвёл. Глаза Эны широко раскрылись и загорелись, и она восторженно прошептала:       — Это мне?       — Да. Держи.       Эна со счастливой улыбкой рассматривала слона, потом прижала его к груди и радостно сказала:       — Это самый лучший подарок! Спасибо!       Равнодушная высокомерная красавица, которую Миг увидел впервые позавчера днём, исчезла, а вместо неё появилась милая, немного смешная, наивная и мечтательная девушка.       — Если бы я была волшебницей, я бы оживила его, и у меня бы появился ещё один друг, — сказала она, продолжая разглядывать статуэтку.       «Меня ты уже оживила», — подумал Миг.       — Ты о чём? — недоумённо спросила Эна, и Миг понял, что, любуясь на неё, нечаянно произнёс свои мысли вслух.       — До знакомства с тобой я был как неживой, — ответил он, — У меня в жизни была только работа, которая мне нравится, и больше ничего. А когда я тебя узнал, словно что-то изменилось. Какой-то смысл во всём появился, и всё стало ярким и радостным… Не знаю, как точно описать, наверное, я что-то непонятное говорю, да?       — Почему же, всё понятно, — тихо ответила Эна и опять стала рассматривать слона.       Миг некоторое время глядел на неё, потом неожиданно шагнул к ней, поцеловал в губы и отстранился, словно испугавшись своей дерзости. Девушка медленно опустила руку со статуэткой и спокойно посмотрела в глаза Мигу. Она молчала, но всё было и так понятно. Больше сдерживаться не было ни сил, ни желания. Миг привлёк к себе девушку, обнял её, и время словно остановилось. Осталось только желание как можно крепче прижаться к Эне, целовать её и чувствовать, как она целует в ответ, ощущать сквозь лёгкую ткань жар её молодого тела…       Когда первая волна страсти схлынула, и они немного ослабили объятия и вспомнили об окружающем мире, наступила уже настоящая ночь. Над видневшейся вдали чёрной зубчатой стеной Кругосветных гор висела огромная яркая луна.       — Эночка, — сказал Миг. — Ты мне понравилась сразу, как только я тебя увидел. Я эти дни только о тебе и думал, и на работе, и у себя в домике.       — Не обижай меня больше, хорошо? — прошептала Эна.       — Никогда больше не буду, — ответил Миг и погладил девушку по волосам.       — Ты можешь обидеть сильнее других. Сам знаешь, почему.       — Потому что мы с тобой «нежующие»?       — Не только.       Вдруг Эна высвободилась из объятий Мига и обратилась к темневшим вблизи кустам:       — Можешь не прятаться, я знаю, что ты там.       Среди веток появилась круглая физиономия Венда.       — Я всё видел и всё слышал, — сказала физиономия, кривляясь и корча рожи.       — Лучше бы ты не подглядывал за нами, а спал. Опять утром будешь до обеда дрыхнуть вместо того, чтобы родителям помогать.       — Как будто ты много помогаешь, — язвительно ответил Венд. — Только и делаешь, что голой попой кверху на солнышке валяешься. И не надо меня ругать, а то я всё папе с мамой расскажу.       — Следить и доносить — это очень плохо, — веско произнёс Миг.       — Я знаю, дядя Миг, — ответил сразу присмиревший мальчишка. — Это я шучу, на самом деле никому ничего не скажу. Хотя если бы и рассказал, родители бы только обрадовались, что наконец-то у Эны появился нормальный парень.       — Хватит болтать глупости! — сердито сказала девушка, но Миг заметил, что она очень смутилась.       Круглая физиономия показала ей язык и исчезла во тьме.       — Нахал, — недовольно пробурчала Эна и снова прижалась к Мигу.       — Я бы хотел, чтобы он оказался прав, — сказал молодой столяр, поглаживая девушку по спине.       — В чём?       — В том, что у его сестры появился нормальный парень. Постараюсь оправдать такой лестный отзыв.       Миг почувствовал, что Эна словно расплылась под его руками.       — Венд ничего не скажет, — ответила она. — И Реккарт тоже. Они любят дразниться, но на самом деле они хорошие ребята и знают, что и кому можно говорить, а что нельзя.       — Я сам скажу, — сказал Миг. — Хотя твои родители, наверное, и так догадываются, с кем я провожу каждый вечер.       — Конечно, догадываются, но не хотят мешать и смущать.       Эна вдруг посмотрела куда-то вдаль и спросила:       — Хочешь увидеть кое-что интересное? Пойдём быстрее.       Не дожидаясь ответа, девушка схватила Мига за руку и повлекла за собой к реке.       — А что там?       — Сейчас увидишь.       Они пересекли поляну, спустились мимо пальмовой рощицы к самому берегу и уселись на лежавшую на отмели корягу.       — Смотри, — сказала Эна и указала рукой влево.       Там над водной гладью на фоне черневших за рекой перелесков сверкало множество маленьких разноцветных огоньков. Они то беспорядочно кружились, то замирали, образуя причудливые узоры, то перелетали длинной полосой с места на место. Вскоре луна скрылась за облаками, и в ещё более сгустившейся тьме огоньки стали более яркими и чёткими.       — Что это? — удивлённо спросил юноша.       — Это огненные бабочки. Они живут в виде простых серых гусениц, и только на одну, последнюю в жизни ночь, превращаются в бабочек. Я часто смотрю на них по вечерам и думаю.       — О чём?       — О жизни… Обо всём понемногу.       — Я никогда их не видел. Красиво-то как! — совершенно искренне восхитился Миг.       — Зато ты видел слонов, — улыбнулась Эна. В лунном свете её глаза светились загадочным блеском.       Миг обнял девушку за плечо, она прижалась к нему, и они долго смотрели на пляски светящихся насекомых. Постепенно огоньки стали редеть и удаляться, пока совсем не скрылись во тьме.       — Где-то там королевство Лис, — сказала Эна и показала рукой туда, где исчезли огоньки. — А ещё в нашей деревне считают, что в тех лесах живут лешие, и боятся туда ходить.       — А ты как сама думаешь, есть там лешие?       — Нет. Я спрашивала у Рины, у Реккарта, у других птиц. Никто ни о каких леших не слышал. Зато где-то там живут медведи, волки и тигры. Я однажды зашла туда довольно далеко и встретила медведя.       — Испугалась, наверное?       — Ещё бы, — призналась девушка. — Но виду не подала, и мы с ним вежливо поздоровались и разошлись.       — Ну и хорошо.       Некоторое время они молчали, потом Эна внимательно посмотрела на Мига и спросила:       — Ты говорил, что остался в 12 лет сиротой. А что с твоими родителями произошло? Если тебе не хочется, не отвечай.       — Почему же, у меня теперь от тебя тайн нет, — ответил юноша. — Мой отец работал в горах на западе нашей страны, в шахте, где добывали изумруды. Он хотел побыстрее разбогатеть, чтобы завести свою ферму. Шахты были старые, их давно забросили из-за того, что изумрудов становилось всё меньше и меньше, а работать всё опаснее — часто происходили обвалы. Поэтому работали там на свой страх и риск только самые отчаянные смельчаки. Мать просила отца бросить эту затею и поселиться в деревне, но отец был упрямый и всегда старался довести дело до конца. И вот однажды вечером он из шахты не вернулся… Его и двух его товарищей завалило, и откопать их так и не смогли. В лагере старателей, где мы все жили, пошли слухи, что обвал устроили Подземные рудокопы, которым не понравилось, что люди из верхнего мира посягают на их сокровища. Мы вернулись в Когиду, откуда моя матушка была родом, и там она устроила меня учеником к своему старому другу детства, столяру Гленту Хелю. А потом она стала быстро чахнуть и после смерти отца и года не прожила…       Миг замолчал. Эна всё так же пристально глядела на него, потом подняла руку и осторожно погладила его по голове. Юноша чуть вздрогнул и неожиданно уткнулся Эне в плечо. Девушка тихо продолжала гладить, пока молодой столяр не справился с чувствами и снова не выпрямился.       — Эночка, извини, не хотел тебе плакаться, — глухо сказал он.       — Всё хорошо, — ласково ответила девушка. — Я тоже иногда хочу поплакаться, особенно маме, но ей не могу. Ведь она сразу так ужасно зарыдает, что мне самой захочется её утешать.       — Знакомая картина, — улыбнулся Миг.       Вскоре с речки подул свежий ночной ветерок. Эна поёжилась и сказала:       — Я что-то устала, хочу отдохнуть.       — Пойдём, я тебя провожу.       Миг встал, подал девушке руку, и они, так и держась за руки, стали неторопливо подниматься по склону.       Около разрисованного цветами и зверями домика Миг остановился.       — Зайдём ко мне на минутку? — спросила Эна, вешая шляпу на столбик.       — Давай зайдём. Я у тебя ещё не бывал.       — Я сегодня не очень хорошо себя чувствовала и хочу расслабиться. Разомнёшь мне спинку?       — Да, конечно, — ответил Миг, у которого даже дух захватило, и протиснулся вслед за девушкой в маленькую округлую дверь.       Эна зажгла свечу, и комнату окутал мягкий приглушённый свет. Домик внутри оказался таким же уютным, как и снаружи. Голубой цвет в обстановке хотя и преобладал, но не господствовал столь безраздельно, как обычно в домах Жевунов. Профессиональный взгляд Мига в первую очередь привлекли стоявшее на тумбочке большое овальное зеркало в резной деревянной раме, изящный круглый лакированный столик и шкаф из орехового дерева, украшенный позолоченными узорами. Окно скрывали синие шёлковые занавески. У стены напротив окна стояла кровать с аккуратно заправленной постелью и несколькими пухлыми подушками. Эна поставила сандалового слона на тумбочку перед аккуратно разложенными у зеркала расчёсками, ножницами и флаконами с духами и лаками, и теперь он красовался там словно полководец перед войском.       Эна сняла платье, оставшись, как и накануне, только в узком белом нижнем белье, улеглась на кровать, обняла подушку и уткнулась в неё. Миг присел рядом и начал понемногу гладить её по спине, потом стал массировать плечи и слегка пощипывать кожу.       — Да, так хорошо… — Эна закрыла глаза и широко улыбалась.       Стеснение исчезло, осталось только желание касаться руками гладкой спины девушки. Миг наклонился и поцеловал её, другой и третий раз, потом прижался к ней щекой, с нежностью чувствуя приятное тепло.       — Мне тоже хорошо, — тихо сказал он.       — Я расслабилась и уже засыпаю, — еле слышно отозвалась Эна.       — Тогда спокойной ночи и хороших снов, Эночка.       — И тебе тоже спокойной ночи, Миг. И я знаю, кто тебе приснится.       — А я знаю, кто тебе.       — Да!       Когда Миг вышел из разукрашенного домика, вокруг царила ночная тишина, но внутри у него всё пело и ликовало, и на душе было легко как никогда. Впервые за долгое время жизнь перестала быть однообразной и предсказуемой, впереди были дороги, открытия и чудеса.