Нежующие, или Как воспитать диктатора

      Купцы ушли ещё на рассвете, поэтому Миг, которому приходилось вставать одновременно с Эной, когда уже все другие жители Якки принимались за работу, больше не встретил Зарта Гвина.       Тем же утром склад был готов. Гергет щедро расплатился с молодым столяром, рассказал о том, что хочет построить ещё и новую красильню, и спросил у Мига, не прочь ли он задержаться в Якке и ещё поработать. Узнав, что Миг и так собирается остаться в деревне, портной обрадовался и хитро подмигнул с понимающим видом.       Вечером Миг и Эна стали готовиться к дороге. Ант и Армуна суетились и выглядели немного растерянными. При виде их беспокойства у Мига даже иногда сжималось сердце, и он чувствовал себя неловко, словно отнимал у людей что-то самое им дорогое. Зато Эна предвкушала приключения и была радостная как никогда.       Миг быстро уложил свои инструменты и помогал собираться Эне. Он убедил девушку не брать множество ненужных вещей, которые будут только лишним грузом, и упаковать только самое необходимое — платья, бельё, полотенце, мыло, посуду и некоторую другую дорожную мелочь. Когда Миг сказал, что в поход надо надеть сапоги, вышел небольшой спор. Эна привыкла ходить босиком или в лёгких сандалиях, а сапоги надевала только в дождь и когда хотела покрасоваться перед кем-то или просто перед собой. Но, чуть подумав, она с некоторым неудовольствием согласилась. Вообще Миг заметил, что после решения о походе девушка стала меньше с ним спорить и больше ждать от него указаний.       Наконец, когда на улице уже темнело, все вещи были собраны и сложены в гостевом домике. Эна отправилась в душ, а Миг пожелал всем помогавшим спокойной ночи и ушёл в домик Эны. Он уселся на табуретку и разглядывал резных птиц на шкафчике, как вдруг послышался стук в дверь.       — Войдите, — сказал Миг.       Занавеска на дверном проёме колыхнулась, и в домик вошла Армуна. Она двигала челюстью сильнее обычного, а руки у неё дрожали.       — Миг, можно с вами поговорить? — сказала она.       — Да, конечно.       Армуна присела на кровать и глубоко вздохнула.       — Пожалуйста, берегите Эночку. Она ведь упрямая и своенравная. Вы человек серьёзный и надёжный, на вас можно положиться. И она вас уважает и слушается, как никого из нас. Следите за ней, очень вас прошу.       — Мы ведь идём недалеко и вернёмся самое большее через неделю.       — Это только начало. Дальше будут Изумрудный город, королевство Лис и много что ещё. Эна уже давно хочет посмотреть мир, и мы её не удержим. И очень хорошо, что в этих путешествиях рядом с ней будете вы, а не какой-нибудь проходимец.       — Вы могли бы и не просить, — улыбнулся Миг. — Я бы всё равно за Эной следил и берёг её. Она для меня — всё, извините за громкие слова.       — Я знаю, что вы её любите и будете оберегать.       — Спасибо вам за доверие, — сказал Миг, который всегда очень ценил доверие к себе и всеми силами старался его оправдать.       Армуна опять вздохнула, грустно улыбнулась и вышла.       Вскоре вернулась Эна и принесла с собой запах душистых трав. Они забрались в мягкую постель и лежали, думая о предстоящем походе.       — Волнуешься? — спросил Миг.       — Да. Я столько мечтала о дальних странах, но сейчас, когда моя мечта сбывается… немного побаиваюсь, — смущённо ответила Эна.       — Всё будет в порядке.       — Папа с мамой тоже волнуются. И даже Венд.       — Они тебя любят, вот и волнуются.       — Я их тоже очень люблю, но рано или поздно я всё равно бы от них ушла. Пусть понемногу привыкают без меня. С Реккартом, Риной и остальными друзьями я тоже попрощалась.       Утром путешественники как следует позавтракали и стали собираться. Армуна упросила их взять в дорогу побольше пирожков, которых она напекла, специально встав пораньше. Затем она, Ант и Венд поочерёдно обняли Мига, а Эну обхватили сразу все втроём и отпустили только после того, как девушка стала возмущаться и говорить, что пора идти и что она уже не маленькая, чтобы её так тискать.       Всё семейство провожало путешественников до околицы. Неподалёку от стоявшей у входа в деревню беседки, где обычно отдыхали старейшины, родители и брат Эны остановились и громко зарыдали.       — Возвращайся поскорее, — промямлил Венд.       Эна махнула им рукой, отвернулась и быстро пошла по дороге. Миг нагнал её и украдкой заглянул ей в лицо. В глазах у Эны стояли слёзы. Юноша отвернулся и стал смотреть вперёд, где в небе над пролегавшей между голубыми изгородями дорогой щебетали приветствовавшие восход птицы.       Опасения Мига оказались напрасными. Капризность и своенравность Эны с началом похода окончательно исчезли. Она послушно шла вслед за Мигом и ни разу не попросила сделать привал и даже дать попить, хотя Миг видел, что ей с непривычки очень трудно. Несколько раз Эна останавливалась, снимала шляпу и протирала платком вспотевшее лицо, но, передохнув пару минут, снова шагала дальше.       Когда солнце поднялось уже высоко и стало совсем жарко, Миг предложил пообедать и отдохнуть в тени большого дерева, росшего на границе двух пшеничных полей. Эна бросила под дерево шляпу и вещевой мешок, сдёрнула с себя мокрое платье и повесила на ветку сохнуть, а сама растянулась на одеяле в своём обычном наряде для отдыха.       — Сильно устала? — спросил Миг, присаживаясь рядом.       — Немного, — ответила девушка. Она закрыла глаза, положила руку на лоб и тяжело дышала. Миг погладил её по бурно вздымавшейся липкой от пота груди.       — Сейчас поедим, а потом можешь подремать. — Он помолчал и добавил. — Ты молодец. Так мы дойдём до Когиды завтра к обеду.       Когда Эна немного пришла в себя, они пообедали, улеглись рядом и стали смотреть вверх на ветви дерева, неподвижно замершие в знойном полуденном воздухе.       — О чём ты думаешь? — нарушила молчание Эна.       — О том, что у меня девушка с характером, которая не боится трудностей и идёт к цели, — ответил Миг.       — Я помню, как училась рисовать, — сказала Эна. — Я рисую, родители хвалят, а я возмущаюсь — что тут хвалить, ведь плохо получилось? Потом я стала понимать, что они нарочно хвалят всё, что я ни нарисую, и перестала их слушать. Стала опять слушать только тогда, когда мне самой стали нравиться мои рисунки. И сейчас ты тоже лучше говори, как есть.       — Я и говорю как есть. Я не очень-то на похвалу щедр.       На самом деле Миг, которого в детстве не так много хвалили, знал, как порой одно-единственное слово придаёт сил. Но Эна не стала допытываться. Она взяла юношу за руку и лежала молча, думая о чём-то своём.       Когда дневная жара спала, путешественники двинулись дальше.       Солнце понемногу спускалось к вершинам Кругосветных гор, видневшихся справа неясной полосой. В стороне показалась ферма, и Миг решил попроситься там переночевать. Жевуны были гостеприимным народом, и путник мог рассчитывать найти ужин, ночлег и завтрак в любом встреченном доме.       Хозяин фермы уже вернулся с полей домой. Он радушно принял гостей и предложил поесть вместе с ним, его женой и сыном. Но когда Миг и Эна уселись за стол, то семейство посмотрело на них с некоторым недоумением.       — Вы откуда к нам пожаловали, молодые люди? — спросил хозяин. — Наверное, из Зелёной страны?       — Да нет, мы местные, — ответил Миг. — Я из Когиды, мы туда и идём.       — Я из Якки, — добавила Эна.       — Были бы мы из Зелёной страны, то и одеты были бы в зелёное, — продолжал Миг и вдруг догадался, — Вы, наверное, ни разу не видели сразу двух «нежующих»?       — Да, — ответил хозяин, который тоже только сейчас понял, что же именно его удивило в гостях, и всё семейство залилось хохотом, от которого задрожал низенький потолок. Эна насупилась, и Миг поспешил перевести тему разговора.       Ферма была не из самых богатых, всё семейство ютилось в одном доме, поэтому путешественникам пришлось ночевать в сарайчике с инструментами на довольно узкой скамейке. Обстановка была совсем не похожа на утопавший в цветах домик в усадьбе Стинов, но уставшая за свой первый походный день Эна не обратила на это никакого внимания. Она уютно устроилась рядом с Мигом и быстро уснула так же крепко и сладко, как и на своей обычной постели с простынями из лучшей льняной ткани и горой мягких подушек.       Наутро Миг обнаружил, что Эна проснулась раньше него и с интересом рассматривает полутёмное помещение, в котором они провели ночь. В сарайчике стоял привычный Мигу с детства запах опилок, смешанный с запахом земли и красок. Сквозь щель под дверью пробирались первые лучи восходившего солнца.       — Как спалось? — спросил Миг.       — Замечательно! — ответила девушка. — Так необычно просыпаться не у себя дома… Я ведь очень редко так ночевала, только когда мы всей семьёй гостили в других деревнях. Да и то в последний раз я с ними в гости ходила уже давно.       — Я уже привык ночевать в разных местах, — сказал молодой столяр.       — И я тоже привыкну. С тобой везде удобно.       — Мне тоже с тобой засыпать гораздо приятнее, чем раньше.       Обмениваясь таким образом комплиментами, Миг и Эна встали и вышли из сарайчика. Хозяева, которые уже проснулись и завтракали в маленькой беседке во дворе, громко пожелали им доброго утра и предложили присоединиться. Подкрепившись перед дорогой, путники попрощались с гостеприимными хозяевами и двинулись дальше.       Эна шла медленно и иногда морщилась, поскольку ноги побаливали после вчерашнего непривычно долгого перехода, совершённого ещё и в сапогах. Но ни вчера, ни сегодня она не проронила ни слова жалобы на неудобства. Подстраиваясь под девушку, Миг тоже шёл медленно и глядел на неё, впервые чувствуя не только нежность, влюблённость и интерес, но и уважение как к человеку. Рядом шла уже не избалованная папина дочка, а надёжная спутница, на которую можно положиться в трудной и опасной дороге.       Через несколько часов пути всё чаще стали встречаться живописные рощицы, среди которых протекали ручьи и речки. Путешественники с наслаждением умылись и искупались в прохладной и чистой воде и сразу почувствовали себя бодрее и легче.       В низинах иногда попадались заболоченные чащи. Подходя к одной такой густо-зелёной заросли, Миг и Эна услышали громкий многоголосый плач и вскоре увидели четверых Жевунов, которые по щиколотку в воде лазали по болоту и собирали в корзины пиявок и жаб. Несчастные человечки отчаянно рыдали и морщились от страха и отвращения, но продолжали свою неприятную работу.       Каждая деревня платила дань Гингеме отдельно, и её собирали обычно добровольцы или в чём-то провинившиеся жители. Миг не раз выручал односельчан — в отличие от них, он совсем не боялся ни пауков, ни жаб, ни пиявок и часто ходил на сбор дани один из всей Когиды. Но для Эны зрелище было в новинку. При всей своей нелюбви к бурным излияниям чувств сородичей она остановилась и смотрела с широко распахнутыми глазами и приоткрытым ртом на ползавших по кочкам зарёванных Жевунов и на корзины, в которых извивались длинные чёрные пиявки и урчали жабы.       — Что они делают? — наконец, спросила она.       — Собирают дань Гингеме, — ответил Миг. — Ты разве никогда не видела? Каждая деревня предоставляет свою часть дани.       — Да, но я ни разу не собирала… — прошептала потрясённая девушка. — А это что?       Из корзины, стоявшей возле самой дороги, слышались тоненькие голоса, похожие на голосок Рины, только тише и писклявее. Миг и Эна заглянули туда и увидели несколько десятков мышей. Некоторые без сил лежали на дне, другие суетились, цеплялись коготками за стенки корзины и пытались выбраться, но срывались и падали назад.       — Помогите! — запищали мыши, увидев Мига и Эну. — Отпустите нас! Мы обещаем, что никогда больше не будем грызть сыр и колбасу!       — Надо их выпустить, — неуверенно произнесла Эна, с сочувствием глядя на пленных зверьков.       — О чём вы говорите, девушка? — раздался строгий голос.       Путешественники подняли головы и увидели, что к ним подходит ещё один Жевун в обычной одежде старейшины — голубом бархатном кафтане, узких панталонах и ботфортах. Он внимательно оглядел Мига и Эну и продолжал:       — Я думал, что даже в других странах знают о дани, которую мы обязаны платить госпоже Гингеме.       Миг уже немного отвык от того, что чем ближе к пещере Гингемы, тем чаще её называют «госпожой». За время жизни в Якке он слышал этот эпитет в отношении правительницы страны всего раз или два, тогда как в родной Когиде, одной из самых близких деревень к пещере ведьмы, иначе как «госпожой» её никто не величал.       — А зачем вы мышек схватили? — спросила Эна. — Хватит с вашей Гингемы и пиявок с жабами. Отпустите их!       Поражённые услышанным Жевуны прекратили работу и столпились неподалёку.       — Говорите о повелительнице уважительно, — сказал старейшина вполголоса, — Иначе она не посмотрит, что вы чужестранцы, и вас накажет.       Эна возмутилась.       — Я не чужестранка! Я «нежующая», если вы не догадались до сих пор, и он тоже, — она указала на Мига. — И я не боюсь вашей ведьмы.       С этими словами Эна схватила корзину за ручки и перевернула. Сборщики дани в ужасе хором ахнули и отпрянули. Мыши бросились врассыпную и с криками благодарности пропали в высокой болотной траве.       — Как ты посмела, дерзкая девчонка! — завопил старейшина, но тут же закрыл лицо руками и зарыдал.       — Гнев Гингемы будет страшен! — выкрикнул он сквозь слёзы, и сборщики тут же присоединились к нему и заревели в четыре голоса пуще прежнего.       — Тьфу, плаксы, — презрительно скривилась Эна и показала им язык.       Несмотря на всю серьёзность обстановки, Мигу захотелось рассмеяться, поэтому он принял нарочито суровый вид и сказал подружке:       — Так делать нельзя. Надо уважать чужой труд. Тем более, что если они не принесут нужную дань, их Гингема в самом деле может наказать.       — Я сначала их пожалела, — ответила Эна и указала на трясущихся от плача Жевунов, — а они мышей не пожалели. Плакали, но при этом собирали. Ненавижу лицемерие!       — Гингема накажет не только их, но и всех их односельчан, — заметил молодой столяр. — А они ни в чём не виноваты.       — И что ты предлагаешь? — всё ещё сердито произнесла девушка.       — Поможем им собрать дань и отнести её в деревню. Вместо мышей наловим побольше змей, жаб, пауков и пиявок.       — Ладно, — буркнула Эна.       Жевуны уже успокоились и с интересом слушали разговор.       — Молодой человек, вы ведь Миг Хель, столяр из Когиды? — вдруг обрадовано сказал один из сборщиков.       — Да, — ответил Миг.       — Если вы нам поможете, будет очень хорошо. Мы в деревню всю эту гадость не тащим — как собираем, сразу относим к пещере госпожи, — сказал старейшина, вытирая слёзы носовым платком. — Вам ведь всё равно по пути.       Путешественники присоединились к сборщикам, которые очень обрадовались помощи, особенно в лице Мига, который безо всякого страха спокойно вынимал из воды жаб и пиявок и складывал в корзину. Эна не столько работала — собирать на верную гибель даже неразумных существ было ей не очень-то по душе — сколько разглядывала пойманных животных. Заметив, что сборщики, особенно самый молодой, на неё поглядывают, она выбрала момент и сделала вид, что хочет проглотить пиявку. Жевуны задрожали и отвернулись, а Эна захихикала.       — Не надо, а то они ещё тебя тоже за ведьму примут, — тихо сказал Миг, которому, однако, самому стало смешно.       — Они сами не лучше Гингемы, — проворчала Эна и некоторое время рассматривала пиявку, а потом бросила её назад в воду. — Они мучают и животных, и самих себя. Могли бы и отказаться.       Когда корзины наполнились, Жевуны закрыли их крышками, взвалили на плечи и медленно пошли по тропинке. Миг тащил самую большую корзину, из которой доносилось тихое шипение. Змеи Голубой страны не были ядовитыми, но Жевуны их боялись больше, чем жаб и пиявок, поэтому Миг решил отнести их сам. Эна шла рядом и несла оба вещевых мешка.       Около полудня отряд сделал привал в рощице недалеко от перекрёстка нескольких дорог. На стоявшем рядом столбе были несколько дощечек с указателями, на одном из которых была надпись «Когида».       — Вон там моя родная деревня, — сказал Миг и протянул руку в ту сторону, куда указывала дощечка. — Но сначала мы сделаем небольшой крюк и побываем у пещеры госпожи Гингемы.       — А мы из Келлы, — ответил старейшина и махнул рукой в другую сторону, где за жёлтым пшеничным полем виднелись голубые домики. — Вы ведь у нас как-то бывали?       — Да, я тут везде побывал, — устало улыбнулся Миг.       Все участники самой неприятной в здешних краях работы щедро поделились припасами и с аппетитом пообедали, а затем двинулись дальше к возвышавшемуся за деревьями горному отрогу и вскоре оказались у его подножья. Дорога упиралась в покрытую яркими цветами обширную поляну, с которой в разные стороны расходились ещё несколько дорог. Одна из них была выложена жёлтыми прямоугольными брусками, и Эна очень ей заинтересовалась. Она подошла к жёлтой дороге и поковыряла носком сапога щель между камнями.       — Какая странная дорога, — сказала она, — Похожа на стену дома, только лежащую.       — Спрячьтесь за деревья, — попросил старейшина, который выглядел очень взволнованным. — Я иду докладывать госпоже Гингеме, что дань готова.       Сборщики задрожали и скрылись в зарослях.       — Я пойду с вами, — заявила Эна. — Всегда хотела увидеть госпожу Гингему.       Старейшина уже понял, что эта с виду тихая и медлительная девушка упряма и привыкла получать то, что захочет, вздохнул и сказал:       — Хорошо. Но только не вздумайте её рассердить неосторожным словом. Она вмиг вас уничтожит и всех нас заодно!       Миг сам ни разу не сдавал дань Гингеме, этим занимались старосты, причём главы отдалённых деревень старались увильнуть и переслать свою дань через тех, кто жил ближе. Он подозревал, что Ант Стин тоже был таким, но из-за уважения к нему и из-за нежных чувств к его дочери старался об этом не думать.       Миг взял Эну за руку и сказал старейшине:       — Я тоже с вами. Идёмте.       Старейшина снова вздохнул, теперь с заметным облегчением, и направился к темневшему в скалистом склоне отверстию. Миг и Эна последовали за ним. Шагах в двадцати от входа в пещеру они остановились, и старейшина срывающимся голосом крикнул:       — Здравствуйте, госпожа Гингема! Дань от деревни Келла доставлена!       Из чёрного провала тянуло сыростью, оттуда слышались какие-то глухие звуки. Вскоре в темноте раздалось громкое уханье, сверкнули чьи-то глаза, послышалось шипение и скрип камней. Староста трепетал как осиновый лист. Миг почувствовал, как Эна вцепилась ему в руку. Из пещеры на уровне его груди показалась широкая плоская пёстрая голова, вслед за которой тянулось длинное чешуйчатое тело. Два немигающих зелёных глаза с леденящим холодом рассматривали посетителей.       — Госпошшшшаа отдыххххает, — прошипела голова, равномерно раскачиваясь и неотрывно смотря на людей.       — Госпожа Лашка… пожалуйста, передайте госпоже Гингеме, что прибыла дань от деревни Келла… — пролепетал старейшина. — Корзины там, на поляне, на перепутье…       — Хорошшшшоооо… Можшшетте идтттиии…       Старейшина начал пятиться и низко кланяться.       — Пойдём, — шепнул Миг.       Эна словно очнулась и пренебрежительно посмотрела на раболепно согнувшегося старейшину.       — Госпожа Лашка, — вдруг обратилась она к змее, — передайте госпоже Гингеме наше почтение. Жаль, что мы так с ней и не встретились.       — Замолчи, глупая, — прошептал старейшина, крепко схватил её за локоть и потянул за собой.       — Убери руки! — крикнула Эна, вырвалась и влепила старейшине пощёчину.       Миг, в свою очередь, тоже схватил девушку за руки.       — Пойдём отсюда поскорее, — негромко сказал он. — Если мы разбудим Гингему, она и впрямь может на нас разозлиться.       — Хо-хо-хо! — послышался вдруг хриплый голос.       На пороге пещеры рядом с плоской головой Лашки появилась скрюченная сухощавая фигура в длинной засаленной чёрной мантии и высоком чёрном колпаке, увенчанном сушёной жабой.       — Госпожа Гингема… — охнул старейшина и бросился ничком на землю.       — Ай, молодцы, — проскрипела фигура в чёрной мантии. — Люблю глядеть на драки. А ну-ка, девка, стукни его ещё раз, да посильнее.       — Он уже своё получил, — ответила Эна. — Зачем его снова бить?       — А ты не робкого десятка, как я погляжу, — одобрительно сказала Гингема. — Наверное, и пиявок не боишься?       — Не боюсь. И вас я тоже не боюсь. Вы не страшная, а очень интересная.       Старуха опять расхохоталась.       — Нет, ты только подумай, — обратилась она к Лашке. — Какие у меня подданные бывают, оказывается.       — Слишшшшком много поззссволяет сссебе, — заметила змея.       — Я в её годы такой же была. Давно нормальных людей не видела, эти нытики уже надоели. — Гингема презрительно кивнула в сторону сжавшегося на земле старейшины.       Эна с восхищением смотрела на ведьму.       — Ладно, идите по своим делам, — махнула костлявой рукой Гингема и скрылась в пещере.       — До свиданья, госпожа.       Эна повернулась и спокойно, словно ничего не произошло, направилась к поляне с корзинами, потянув за собой всё ещё оторопевшего Мига.       — Испугался? — спросила она.       — Да. За тебя, — ответил юноша.       — Я знаю, что ты волновался, — с неожиданной нежностью произнесла Эна. — Но я была уверена, что всё будет хорошо. Я дома часто общалась с разными зверями, даже с хищниками.       — Но Гингема ведь не хищный зверь.       — Всё равно главное — пересилить свой страх.       При виде Мига и Эны сборщики вылезли из кустов и робко подошли к ним.       — Всё в порядке, — сказал Миг. — Госпожа Гингема просила передать, что можете идти по домам.       Сборщики тут же повеселели и дружно рассмеялись. Даже подоспевший старейшина, взиравший на Эну со смесью раздражения и суеверного ужаса, заулыбался и подобрел.       — Извините меня, госпожа Эна, что я с вами так непочтительно обращался, — смиренно сказал он.       — Женщин надо уважать всех, не только волшебниц, — строго ответила Эна, но тут же сама улыбнулась в ответ.       Дружески попрощавшись со сборщиками, Миг и Эна отправились по мощёной жёлтой дороге в Когиду.