Нежующие, или Как воспитать диктатора

Глава 15       Жевуны с детства привыкают держаться вместе и делать всё в компании, даже детей в одной деревне воспитывают сообща. Хотя основную роль играют родители, но самый хулиганистый мальчишка прислушается к слову любого взрослого односельчанина. И в то же время он может днём забежать в любой домик и попросить поесть, а хозяйка без лишних слов накормит и напоит его ничуть не хуже, чем своего собственного ребёнка.       Однако в Якке всё обстояло немного иначе. Местные дети любили рассматривать стоявший на самом краю деревни большой красивый дом, разрисованный узорами и изображениями растений, животных и драгоценных камней, но избегали лишний раз к нему приближаться, а уж о том, чтобы заходить внутрь, не могло быть и речи. И тут не были виноваты черноволосый и худощавый хозяин, которого часто не бывало дома по нескольку дней, а то и недель, и его чуть полноватая губастая жена. Правда, они были странными — с соседями общались мало и никогда не участвовали в вечерних посиделках около чьего-нибудь домика — но мирными и очень интересными. Дети постарше хорошо помнили, как черноволосый парень построил дом и привёл туда дочку старосты, а она покрасила и расписала стены. Другого такого дома не было ни в Якке, ни во всех окрестных деревнях, и во время ярмарок купцы из других частей страны любовались на него, но тоже только издали — они знали, что живущие там люди не любят лишнего внимания.       Всё дело было в сыне хозяев разрисованного дома, с которым местные дети не любили общаться, и у них были на это веские причины.       Появление сына по-разному отразилось на жизни молодых супругов. Хотя Ант благодаря занимаемой должности и достатку мог обеспечить внука всем необходимым, Миг считал, что обеспечивать ребёнка должен в первую очередь отец и старался найти больше заказов. Столяров в округе было по-прежнему мало, работа появлялась в основном в других деревнях, поэтому Миг часто уходил из дома на несколько дней, а то и недель, и видел сына даже реже, чем соседи. Но в перерывах между работой он возмещал нехватку общения и буквально не отходил от сына. Для него не было более важного и интересного занятия, как учить Урфина ходить и говорить, видеть его первые шаги и слышать первые невнятные слова. Вместе с сыном Миг наблюдал за сверкающими после дождя мокрыми листьями, любовался яркими цветами, знакомился с птицами и словно переносился в детство, когда он так же открывал для себя мир, и всё вокруг казалось чудесным и полным смысла.       Эна, в отличие от мужа, забросила свои прежние занятия, и время, которое она раньше тратила на изготовление лаков и мечты о дальних странах, теперь без остатка уходило на ухаживание за ребёнком и его воспитание. Ещё до путешествия в Изумрудный город Эна с помощью отца выучилась грамоте сама, научила Мига, а потом пришла очередь и Урфина. Молодая мама считала, что человек с великим будущим должен с детства всесторонне развиваться, и к четырём годам Урфин умел читать, писать и считать. Применить свои навыки чтения он мог только к архивам деда, поэтому Эна стала записывать короткие сказки, которые сочиняла сама или слышала в детстве, а потом читать их вместе с сыном. Пригодились и её художественные способности — Урфину очень нравились цветные картинки, которыми мама снабжала рассказы, и он любил их срисовывать. Заметив это, Эна понемногу начала обучать сына также и рисованию, и с её помощью Урфин разукрасил небольшую беседку во дворе их дома, только на стенах беседки появились не цветы и птицы, а саблезубые тигры и мастодонты. Историю о путешествии родителей в Изумрудный город мальчишка любил больше всех сказок и мог бесконечно её слушать и рисовать к ней иллюстрации.       Эна обучила сына и гораздо более редкому для Жевунов умению плавать. Для занятий она сшила себе купальник, без которого до тех пор прекрасно обходилась, и по нескольку часов и утром и вечером плескалась с Урфином в речке. Миг, который всё свободное время проводил вместе с семьёй, сам по-прежнему плавать не умел, но прогуливался с ними и до реки. Там он усаживался на берегу и смотрел, как Урфин плывёт, громко шлёпая по воде руками и ногами, а Эна его поддерживает и не даёт погрузиться. Постепенно поддержка была нужна всё меньше и меньше, и вскоре Урфин держался на воде не хуже Эны. Соседи ахали при виде того, как мальчишка, едва научившийся ходить, вместе с мамой уже запросто переплывает туда и обратно речку шириной в сто шагов, но Миг только был рад тому, что Урфин овладел искусством, которое ему самому так и не далось. Молодой столяр знал, что его жена чувствует себя в воде как рыба, и сыну рядом с ней ничего не грозит, и не волновался за него.       Уделяли внимание Урфину и остальные родственники. Даже Венд, вступавший в сложный подростковый возраст, которого занимали совсем другие вещи, иногда возился с племянником. Про Анта и Армуну и говорить нечего — они в первом внуке души не чаяли и баловали, как могли. Время от времени навестить семью приёмного сына приходили Глент Хель и Амата, а когда Урфин подрос, то Миг и Эна вместе с ним несколько раз совершали поход в Когиду. Несмотря на возраст, Урфин не хныкал, на усталость не жаловался, и путешествие ему очень нравилось. В Когиде Миг рассказал сыну, что совсем рядом пещера Гингемы и поэтому о правительнице страны следует говорить потише и как можно более уважительно, а лучше лишний раз не вспоминать совсем. Поведал он и о визите к жилищу ведьмы. Рассказ произвёл на Урфина огромное впечатление. Впервые он почувствовал, что волшебники, о которых столько был наслышан, существуют на самом деле и где-то совсем рядом. Притихший мальчишка долго смотрел в сторону горного отрога, который виднелся за сумрачным лесом. Было видно, что он очень хочет побывать около таинственной пещеры, но не решается об этом просить.       Благодаря разнообразному воспитанию к девяти годам Урфин был развит физически, хорошо рисовал и вырезал по дереву, обладал богатой фантазией и был горазд на выдумки. Его не удовлетворяли игры сверстников, и он сделал из дерева щит и короткий меч, которым отрабатывал удары на старых соломенных пугалах. Хотя обычные Жевунята предпочитали играть во что-то более мирное и не составляли ему компанию, но любили смотреть на его упражнения. Урфин при виде того, что на него смотрят, не упускал возможности покрасоваться и порой превращал тренировку в импровизированное представление. Пугало становилось колдуном или драконом, а сам Урфин — воином и поочерёдно озвучивал обе враждующие стороны. Чудовище нападало на воина, тот начинал с ним бороться, поражал мечом и обязательно произносил пафосную речь победителя. На этот театр одного актёра порой смотрели даже взрослые, которые после окончания представления хлопали и смеялись вместе с детьми. Урфин небрежно кивал и с задранным кверху носом покидал двор. Соседи провожали его восторженными взглядами и задумчиво произносили его имя, от которого веяло стариной, древними преданиями и легендами о таинственных подземных жителях.       Подобные выступления на людях были редкостью. Урфин рос такой же молчаливый, скрытный и самоуглублённый, как и его родители, и большую часть времени проводил в одиночестве. Он лакомился ягодами и фруктами в саду, копался в песке, наблюдал за насекомыми и общался с птицами, особенно с Реккартом. И всё больше у него проявлялись не свойственные обычным Жевунам своенравность и надменность по отношению к людям. Только если Эна ограничивалась тем, что в кругу семьи не очень вежливо отзывалась о громком дружном плаче или смехе, время от времени сотрясавшим деревню, то Урфин довольно быстро пошёл дальше и высказывал соседям всё, что о них думает, безо всякого стеснения. Сам он не плакал и не смеялся при первом же удобном случае и из всех особенностей обычных Жевунов приобрёл только привычку всё время жевать. В остальном же Урфин был совсем не похож на других детей. Взрослые, даже дед с бабушкой, были для него не указ, он их не особенно слушал и делал что хотел. Когда Урфин хотел поиграть с другими деревенскими детьми, то требовал, чтобы все ему подчинялись, поскольку он внук старосты, сын «нежующих» родителей и вообще исключительная личность. Желающих подчиняться только по этим причинам не находилось, поскольку у Жевунов не было почтения к человеку только за происхождение и за статус его семьи, и к требованиям добавлялись аргументы в виде кулаков. Постепенно дети перестали смотреть самодеятельные представления и начали избегать высокомерного и драчливого сверстника. Ант добродушно выговаривал Урфину, что нехорошо драться и тыкать всем в нос родством со старостой, и что человека уважают не за родственников, а за поступки. Урфин выслушивал, чтобы от него отстали, и тут же принимался за старое.       Но стоило Мигу вернуться домой с работы, как Урфин сразу становился смирным и спокойным. Он не боялся отца — Миг никогда его не наказывал — но очень его уважал. Если даже маму Урфин слушал не всегда и мог попререкаться, то слово отца было для него законом. Урфин проводил с Мигом всё время, пока тот был дома, расспрашивал обо всём на свете и внимательно и серьёзно слушал его рассказы. Мальчишка привык с детства играть с деревянными зверями, которых Миг вырезал специально для него, и довольно рано заинтересовался отцовским ремеслом. В то время, пока Миг жил дома, Урфин забывал свои порой не самые безобидные шалости и под присмотром отца пробовал работать рубанком, молотком и стамеской. Когда он узнал историю сандалового слона, до сих пор обитавшего на тумбочке с зеркалом около кровати родителей, то сам захотел сделать такого же. Настойчивость в достижении цели Урфин унаследовал от обоих родителей. С тем же упорством, с каким он постигал грамоту и учился плавать, маленький столяр под руководством отца делал первые шаги в мастерстве резьбы по дереву. Армуна ужаснулась, когда любимый внук с сияющим лицом протянул ей изрезанными в кровь пальцами деревянного слона своей работы. Зато Эна была в восторге и по такому случаю испекла вкусный пирог с малиной, который её муж и сын с аппетитом съели в тот же вечер.       Миг видел Урфина не постоянно, а время от времени и сразу замечал неприятные изменения в его характере. Он понимал, что это следствие того, что основным воспитанием сына занимается Эна. Миг очень любил жену и свыкся с некоторыми её убеждениями, которые ему не нравились, но всё больше беспокоился, что Урфин их перенимает. Столяр несколько раз беседовал с сыном и просил быть вежливым с людьми не только при нём, но и в его отсутствие. Урфин каждый раз обещал и пару дней после того, как Миг уходил на очередной заказ, продолжал вести себя хорошо, но потом опять наглел и становился неуправляемым.       Однажды, когда Миг возвращался домой после двух недель отсутствия, его встретили старейшины и сразу же начали упрашивать повлиять на Урфина, который без него вёл себя на этот раз совсем разнузданно. Раньше вопрос не выходил за рамки общения с соседями, и Мига обеспокоило то, что к нему обратились главные лица деревни. Он извинился за сына, пообещал разобраться и направился домой, полный желания решить неприятный вопрос раз и навсегда. По пути столяр, как обычно, повернул во двор самого большого дома в деревне. Ант встретил зятя как всегда радушно, пригласил вечером на ужин и добавил:       — Поговори с Урфином, чтобы не баловал больше. Он весь в свою маму пошёл, та тоже, кроме тебя, никого не слушает. А то дети жалуются, что он с ними дерётся. Совсем от рук отбился!       — Я уже знаю, — сокрушённо покачал головой Миг. — Обязательно поговорю и прямо сейчас. Где он, у вас?       — Только что был, но когда увидел тебя издали, убежал куда-то в кусты. Я ему пригрозил, что всё тебе расскажу. Прячется где-то, испугался, наверное.       — Ничего не испугался, — раздался сердитый голос.       Кусты зашевелились, и из них вылез коренастый мальчишка с взлохмаченными густыми чёрными волосами и насупленными бровями. Он в самом деле не выглядел испуганным, глядел немного исподлобья, но смело и держался довольно самоуверенно.       — Вот ты где, безобразник, — укоризненно проговорил Ант, но Урфин даже не обратил на него внимания. Он подошёл к Мигу, неожиданно очень по-доброму улыбнулся и сказал:       — Привет, пап!       — Привет, Урфин, — ответил Миг и, хотя старался выглядеть строгим, невольно улыбнулся в ответ, потому что очень был рад видеть сына.       — Ладно, я пойду отдохну, — сказал Ант. — В общем, жду вас всех к ужину.       — Спасибо, — ответил Миг и обратился к Урфину. — Пойдём домой.       — Не хочу, — ответил Урфин.       — Почему?       — Там мама. Не хочу, чтобы ты при ней меня отчитывал.       — Давай тогда присядем на лавку, и ты мне всё объяснишь здесь.       Урфин плюхнулся на скамейку и уставился себе под ноги. Миг занял место рядом и спросил:       — Урфин, что такое? Почему ты опять дрался с другими детьми?       — Потому что я хотел быть главным, а они не хотели мне подчиняться.       — Они не должны всё время тебе подчиняться.       — Должны.       — Это ещё почему?       — Потому что они тупые. Они всё время надо всем подряд или ревут, так громко, что хоть уши затыкай, или гогочут, ещё громче.       — Они не тупые, это просто особенности характера. Надо быть терпимее к другим людям. Привыкай, тебе среди них жить.       — Тогда я стану таким же, как они. А я не хочу. Я хочу быть таким, как вы с мамой.       Миг растерянно замолчал. Урфин ободрился и продолжал:       — Я тоже хочу быть нежующим.       — Не выдумывай, — устало произнёс Миг. — Нежующим нельзя стать, ими рождаются.       — А я стану. Я уже немного нежующий. Вот, смотри.       Урфин замолчал, и довольно долго его лицо было совершенно спокойно. Потом постепенно нижняя челюсть начала понемногу подёргиваться, и он прижал её рукой, чтобы она осталась неподвижной.       — «Нежующесть» — просто особенность, как цвет волос, это не хорошо и не плохо. Не надо избавляться от жевания только из подражания нам.       — «Нежующие» лучше «жующих», — упрямился Урфин. — В Изумрудном городе все такие, а это самое лучшее место на свете. Когда я вырасту, то уеду туда жить, потому что у меня великое будущее. Не хочу всю жизнь сидеть в этой глуши.       Миг с досадой хлопнул ладонью по колену.       — Ладно, хватит выдумывать. Я не хочу, чтобы ты дрался с другими детьми. Дружить с ними или нет, сам выбирай, но пообещай мне, что драться не будешь. Ни при мне, ни когда меня нет дома. Пожалуйста.       — Обещаю, — нехотя протянул Урфин.       — Вот и правильно, молодец. Что у тебя ещё нового?       Урфин вскочил со скамейки и воскликнул:       — Пап, пойдём на речку, я там плот сделал и хочу, чтобы ты его увидел.       — Какой плот? — улыбнулся Миг.       — Чтобы по реке плавать. Пойдём покажу!       Хотя Миг устал с дороги и хотел как можно быстрее поговорить с женой, но видел, что Урфин сгорает от нетерпения показать ему свою работу. Поэтому он вместе с сыном сходил к реке, посмотрел на связанный из нескольких брёвен небольшой плот и даже залез на него. Плот выдержал не только его, но и их вдвоём с Урфином, который пришёл в восторг и изъявил желание куда-нибудь вместе поплыть. Однако Миг попросил его перенести путешествие на завтра, похвалил построенное судно и направился домой.       Эна стояла около увивавшей стену дома лозы, которая появилась после возвращения хозяев из Изумрудного города, где такие лозы карабкались по стенам многих домов, и собирала виноград в большую миску, причём часть ягод по обыкновению отправляла себе в рот. При виде Мига Эна поставила миску на землю, подбежала к нему и крепко обняла. Она, как всегда, была рада возвращению Мига, и ему очень не хотелось омрачать её приподнятое настроение, но он понимал, что вопрос надо решить как можно раньше. Он решил пока не затрагивать тему убеждений и влияний и ограничиться разговором о поведении сына.       После обычных поцелуев и приветствий Миг сказал:       — Эночка, нам надо поговорить.       — Иди искупайся, я пока приготовлю поесть, — ласково сказала Эна. — А поговорим вечером.       — Это касается Урфина.       Эна ослабила хватку и посмотрела в сторону улицы.       — Тебе они тоже нажаловались? — недовольно надув губы, произнесла она.       — Не только они, твой отец тоже всё рассказал, — ответил Миг. — И они правы, Урфин должен вести себя хорошо. Я с ним поговорил, и он обещал. Но я не всегда могу за ним следить и хочу тебя попросить быть с ним построже.       — Что значит построже? — раздражённо сказала Эна и отстранилась от Мига. — Когда мне жалуются на Урфина, я устраиваю ему выговор. Что не так?       — То, что он тебя не слушается и продолжает драться.       — А ты почаще бывай дома, и тогда Урфин будет всё время вести себя хорошо. А то он тебя почти не видит. И я тоже не вижу. — В голосе Эны послышались слёзы.       — Эночка, я работаю, и это ради вас обоих. Я по вам очень скучаю, когда ухожу.       — Что толку в том, что ты столько работаешь? — продолжала Эна. — Мы бы ни в чём и так не нуждались, папа нам готов помочь чем только может. А тебя всё время нет, ты приходишь и сразу же опять уходишь. Мы с Урфином устали так жить. Я устала! — выкрикнула Эна, выбежала на улицу и направилась в сторону дома родителей.       Миг вздохнул и пошёл в душ.       Снова встретились они только вечером, за столом у Анта. Но Эна не глядела на мужа и демонстративно общалась только с сыном и с родителями, а потом и совсем куда-то исчезла. Ант покачал головой, но ничего не сказал — он никогда не лез в дела молодых супругов и считал, что они сами разберутся. Наконец, ужин, во время которого стояла напряженная атмосфера, закончился, Миг поблагодарил хозяев и отправился домой. Урфин последовал за ним.       Остаток вечера Миг гулял с сыном по окрестностям деревни, разглядывал поделки, которые Урфин изготовил за время его отсутствия, и занимался другими повседневными вещами, словно ничего не произошло. Но Урфин вёл себя непривычно тихо и выглядел расстроенным. Миг подумал, что сын внял их разговору и задумался над своим поведением, но дело оказалось в другом. Когда Миг укладывал сына спать, тот сказал:       — Вы с мамой из-за меня поссорились?       — Мы не ссорились, — ответил Миг, но Урфин замотал головой.       — Я знаю, что из-за меня. Я буду себя хорошо вести, только помиритесь! Я не хочу, чтобы вы ссорились.       Миг улыбнулся и взъерошил сыну волосы.       — От тебя ничего не скроешь.       — Не надо скрывать, надо мириться.       — Мы обязательно помиримся. Но ты тоже выполни свое обещание, хорошо?       — Да!       — Завтра куда-нибудь отправимся на твоём плоту. А сейчас спи!       Урфин кивнул и довольно зажмурился. В этот момент он очень напоминал Эну, и Миг ощутил прилив огромной нежности, как всегда в те минуты, когда он видел в сыне черты своей любимой. Он погладил сына по голове, пожелал спокойной ночи и спустился на первый этаж.       Делать больше было нечего, хотелось отдохнуть, поэтому Миг разделся, лёг в кровать и предался раздумьям. Он был уверен, что Урфин сдержит слово, сам он всегда выполнял обещания, которые давал сыну.       Когда на улице совсем стемнело, скрипнула дверь — это вернулась от родителей Эна. Она тихо поднялась к Урфину и вскоре спустилась обратно, совсем бесшумно ступая босыми ногами по деревянным ступенькам, сбросила платье и молча легла рядом с Мигом спиной к нему.       — Эночка, давай мириться, — прошептал Миг, погладил жену по голой спине и поцеловал в плечо. Но Эна по-прежнему молчала, и Миг продолжал:       — Я постараюсь как можно больше бывать дома. Я ведь в самом деле очень по вам скучаю, когда ухожу.       Эна обернулась, обняла Мига, прильнула к нему и посмотрела ему прямо в глаза.       — Ты для нас стараешься, и мы это ценим, но, когда ты уходишь, мы тоже по тебе очень скучаем. Урфин тебя ждёт и постоянно спрашивает, когда ты вернёшься домой. Когда я вечером укладываю его спать, то говорю, что ты придёшь уже скоро, может быть, завтра, он успокаивается и засыпает. А потом я тоже ложусь, но долго не могу заснуть. Может быть, прозвучит глупо, но без тебя так холодно и одиноко, что сон никак не приходит.       — Сейчас тебе уже не холодно и не одиноко, можешь попробовать заснуть, — улыбнулся Миг.       — Могу, но не хочу, — прошептала Эна уже гораздо веселее. — Есть и более интересные занятия…       Следующий месяц Миг провёл дома. Работы в деревне было мало, и появившееся свободное время столяр посвящал сыну. Урфин был очень рад тому, что отец теперь всё время рядом, и даже словно забыл о ровесниках. Теперь его всецело занимала работа по дереву, и, помимо игрушек, маленький столяр под руководством Мига изготовил столик и стул себе по росту. На построенном Урфином плоту отец и сын совершили несколько плаваний на несколько миль вниз по реке, и в одном из этих путешествий к ним присоединилась Эна.       — Какой ты молодец! — расхваливала она Урфина. — Сам плот построил. Никто из этих недотёп в деревне так бы не смог.       Миг уже не раз слышал от Эны такого рода комплименты в адрес сына, и они ему не нравились. Тем же вечером после возвращения домой он сказал жене:       — Не надо говорить Урфину, что он умный, а остальные глупые. Можно просто похвалить за трудолюбие, мастерство и смекалку.       Эна тут же надулась и ответила:       — Я говорю то, что есть. И Урфин должен понимать, что он может то, чего не могут другие.       — Зачем?       — Он будет себя ценить и уважать.       — Можно себя ценить и уважать, не принижая при этом других.       Эна промолчала и с тех пор при Миге больше не хвалила Урфина подобным образом. Но Миг слишком хорошо знал жену и был уверен, что, когда его нет рядом, Эна продолжает поступать, как считает нужным. Хотя Урфин больше и не дрался с другими детьми, но его мнение о них не поменялось. Когда однажды Миг спросил у сына, не хочет ли он поиграть со сверстниками, Урфин пренебрежительно ответил:       — Нечего мне с этими тупыми плаксами делать.       — Не называй их так, это невежливо.       — Я больше им так не говорю, только тебе.       — Даже мне не надо. А ещё лучше, чтобы ты так о них и не думал. Они безобидные, мирные и весёлые. Есть люди гораздо хуже.       — Они совсем не безобидные, — возразил Урфин. — Они мне завидуют, потому что я знаю и умею больше их и потому что мой дедушка староста, и поэтому обзываются и дерутся.       — Никто тебе не завидует. Кто тебе только такие глупости сказал? — возмутился Миг.       Урфин не ответил и в замешательстве посмотрел на отца. «И так ясно, кто, — огорчённо подумал Миг, — Энцци, ну зачем ты говоришь всё это Урфину?»       Но Эне он ничего не сказал, потому что знал, что своего мнения она не переменит, а ссориться с ней не хотел. Миг считал, что в семье, особенно если есть ребёнок, должен быть мир, даже если родители в чём-то очень разные. Он решил просто продолжать воспитывать сына по-своему и постепенно, мягко подвести его к желанию пересмотреть свои мысли насчёт сородичей.       Через месяц Мигу предложили работу в соседней деревне. После некоторых колебаний столяр принял предложение с намерением посмотреть, как на этот раз повлияет на Урфина его отсутствие. Эна за этот месяц успела вдоволь налюбоваться на мужа и насладиться общением с ним, поэтому она отпустила Мига довольно спокойно, но всё равно, как всегда, пожелала, чтобы он возвращался поскорее. И, как всегда, Эна и Урфин проводили Мига до околицы и ещё долго стояли и смотрели, как его фигура постепенно удаляется и исчезает среди необъятных жёлтых полей.       Вернувшись через несколько дней, Миг первым делом зашёл в беседку к старейшинам и с удовлетворением узнал, что Урфин эти дни вёл себя спокойно, и в деревне не было ни драк, ни ругани. Ант, которого Миг посетил следом, подтвердил слова старейшин и добавил:       — Но ты постарайся всё же отлучаться не так часто, как раньше. Урфину ты нужен больше, чем мы, даже больше, чем Эна, хотя он маму и обожает.       На этот раз Урфин был дома и приготовил отцу очередной сюрприз — ложку с черенком в виде львиной головы, которую он старательно вырезал все дни, пока Миг работал. Ложка была уже почти готова, и лев выглядел уже не столь схематично, как первый вырезанный Урфином слон. Миг поблагодарил сына, когда узнал, что ложка сделана специально для него, похвалил за труд и за выполненное обещание вести себя хорошо.       Эна встретила мужа с обычной неподдельной радостью, но при этом как-то таинственно улыбалась. Чтобы поддразнить жену, Миг делал вид, что ничего не замечает, и только когда понял, что Эне уже невтерпёж поделиться тайной, ласково спросил:       — Ну что там у тебя, признавайся.       — У меня хорошая новость, — ответила Эна, потом понизила голос и прошептала Мигу на самое ухо:       — Не то, что ты подумал, но тоже хорошая.       — А что я подумал? — игриво ответил Миг.       — Сам знаешь, — промурлыкала Эна. — Но это пока секрет. Я расскажу вечером.       Потом, как обычно после возвращения Мига с работы, последовали ужин и отдых в кругу семьи. Урфин рассказал, что хочет вырезать целый набор ложек с головами зверей, и Миг очень увлёкся обсуждением такой заинтересовавшей его идеи. За всеми этими делами он совсем забыл о загадочной новости, тем более, что Эна тоже никак о ней не напоминала и если и улыбалась, то своей обычной улыбкой — широкой, довольной и немного ироничной.       Но вот, наконец, стемнело. Над опустевшей и умолкшей деревней взошла яркая луна. Уставший за день от активной творческой деятельности Урфин давно уже спал. Миг и Эна вдоволь насладились друг другом после разлуки, совсем короткой, но показавшейся им очень долгой, и отдыхали, слушая треск цикад за окном и доносившееся сверху лёгкое сопение крепко спавшего сына.       — Знаешь, что Урфин недавно сказал? — нарушила молчание Эна. — «Мама, вот у тебя есть брат — дядя Венд — а почему у меня нет?» А в самом деле, почему? Ты бы хотел, чтобы у Урфина был братик или сестричка?       — Конечно, хотел бы, — ответил Миг, поглаживая Эну по волосам. — Я не раз об этом думал.       — Я тоже недавно думала и окончательно поняла, что хочу ещё одного ребёнка. А ты кого больше хочешь — ещё одного сынишку или дочку?       — Даже не столь важно. Кто бы ни был, я ему обрадуюсь одинаково сильно и буду заботиться о нём и любить так же, как и Урфина. Я так рад, что он у нас есть. И было бы чудесно, если бы у нас было двое детишек.       Эна кивнула и зажмурилась, точь-в-точь так же, как Урфин.       — Это и есть та новость, о которой ты хотела сказать?       — Нет, там другое.       Эна посерьёзнела, приподнялась на локте и некоторое время молчала, собираясь с духом, а потом ответила:       — На днях в поместье Према Кокуса пришёл караван из Изумрудного города. Через неделю из Лисограда вернутся наши купцы, поторгуют с ними, и караван уйдёт обратно. Давай пойдём с ними?       — С ними? — удивлённо переспросил не ожидавший таких новостей Миг.       — Да! Я хочу опять побывать в Изумрудном городе, но ближайшие несколько лет я буду занята — ты сам понимаешь, чем и кем. А сейчас как раз представился случай, следующий может быть не скоро. Урфин уже подрос, на эти несколько месяцев его можно оставить с дедушкой и бабушкой. А когда вернёмся, то сразу заведём детёныша… Что ты на это скажешь?       Миг в самом деле иногда думал о втором ребёнке, но второе путешествие в Изумрудный город в его планы не входило. Он чувствовал, что нашёл в жизни то, что ему надо для счастья, и хотел бы, чтобы это длилось всегда.       На работе он думал о семье. Самым большим счастьем для него было вернуться домой и видеть, как на пороге его встречает Эна с Урфином на руках. С огромным наслаждением он обнимал своих родных после разлуки, шёл купаться и с удовольствием чувствовал, как вода смывает с него грязь и усталость. Эна кормила его плотным и вкусным ужином, они играли с сыном и укладывали его спать. А потом Мига ждала чистая мягкая постель и жаркие объятия любимой, с которой они за эти дни успевали друг от друга отдохнуть и друг по другу соскучиться… Для сироты, с детства мечтавшего о семье, такая жизнь была чудесной и счастливой. Миг не хотел перемен и не нуждался в них. Он хотел их видеть только в Урфине, наблюдать, как сын взрослеет, вместе с ним познавать мир и заново переживать детство. И предложение расстаться с Урфином не на пару недель, а на несколько месяцев и отправиться в трудный поход ему совсем не понравилось.       — Это ведь опасно. Помнишь Тигровый лес? А идти через него надо будет два раза, туда и обратно. На Виллину, как ты помнишь, особенно рассчитывать нельзя. И Урфин будет за нас волноваться, да и твои родители тоже.       Эна уселась на кровати, поджав ноги, как делала в те довольно редкие моменты, когда в постели у них с Мигом вместо ласок и нежностей начинался серьёзный разговор, и заговорила:       — Миг, пойми меня. Я не хочу расставаться с Урфином даже на неделю, но мне надо куда-то выбраться. Ты хотя бы иногда бываешь в других деревнях, а я уже много лет сижу дома, на одном месте. Я в самом деле очень устала, и дело не только в тебе, но и во мне. Я устала не только от того, что отдаю все силы Урфину, но и от того, что каждый день делаю одно и то же и общаюсь с одними и теми же людьми. Я давно уже не делаю духов и лаков, в свободное время я валяюсь в саду и сплю. Я потолстела, вон какое пузо отросло, скоро папу догоню, — Эна похлопала себя по животу, — и поглупела, стала медленнее соображать, а многое совсем забыла. Я хочу опять увидеть другие края, мне это очень нужно. В Изумрудном городе я бы наполнилась новыми силами. Помнишь, когда мы вернулись тогда из него домой, какой красивой нам показалась наша деревня, наш дом? И на этот раз всё останется прежним, только мы отдохнём и успеем соскучиться по нашим близким…       Такие длинные речи обычно немногословная Эна произносила только в минуты большого волнения, когда хотела попросить Мига о чём-то для неё очень важном. Обычно Миг старался исполнить любую просьбу жены, которая была ему по силам, и не любил отказывать, но сейчас он возразил:       — Мы не можем рисковать собой так, как тогда. Сейчас у нас есть сын, которому мы нужны. Если с нами что-то случится, он останется сиротой, а я этого не хочу. И ты, конечно, тоже. Давай сходим куда-нибудь в другое место, в Лисоград, например, мы там вообще так и не побывали. Там тоже есть на что посмотреть.       — В Лисоград мы можем сходить в любое время, он рядом, — ответила Эна. — Мы с Урфином часто рисуем Изумрудный город — дворец Гудвина, высокие дома, фонтаны, изумруды в стенах и прямо в земле… Я бы очень хотела взять его с собой и показать ему всю эту красоту вживую, но не могу так рисковать. Пожалуйста, Миг! Ведь потом я буду занята другим ребёнком, а когда он или она подрастёт, я уже вряд ли смогу куда-то далеко путешествовать. Это будет второй и последний раз, когда я увижу свой любимый город…       Эна опять, как во дворце Гудвина, смотрела на Мига с надеждой и мольбой. После той ночи она никогда ничего не просила у Мига столь сильно, и он засомневался. И желание выполнить просьбу, которая его любимая считала столь важной и серьёзной, пересилило. Миг глубоко вздохнул и ответил:       — Хорошо. Но давай подумаем, как мы скажем об этом Урфину и твоим родителям.       Даже в полутьме он различил, как заблестели от радости глаза Эны.       — Спасибо, Миг! — с искренней благодарностью прошептала она и наградила Мига жарким поцелуем, а потом воодушевлённо продолжала: — С Урфином поговорим вместе, а с папой и мамой я поговорю сама.       — С ними лучше тоже поговорить нам обоим, чтобы они не так волновались и расстраивались.       — Да, ты прав. Папа и мама тебя считают надёжным, смелым, сильным и вообще героем, с которым мне ничего не грозит.       — Даже и не думал, что они обо мне такого хорошего мнения.       — Не только они, — улыбнулась Эна. — Урфин тоже так думает. И его мама тоже…       Эна уже давно спала, уютно устроившись на плече Мига и по обыкновению крепко обхватив его рукой, не желая с ним расставаться даже во сне. Миг обнимал жену и смотрел на смутно белевший в ночном полумраке низкий потолок. Лёгкий ветерок колыхал штору на приоткрытом окне и наполнял комнату приятной свежестью. Всё было настолько хорошо, что сама мысль отказаться от этого и поменять на интересное, но далёкое и опасное путешествие, казалась абсурдной.       Первое время после путешествия Эна почти не говорила об Изумрудном городе. Видимо, ей не нравилось вспоминать о неудачной, по её мнению, попытке обратиться к Гудвину с просьбой. Но когда появился Урфин, Эна понемногу начала рассказывать сыну о чудесном городе. Она не скупилась на приукрашивания, и для Урфина Изумрудный город стал представляться лучшим местом на всём свете. Да и сама Эна так думала и вспоминала о городе часто и с теплотой. Миг не считал, что его жена за прошедшие после путешествия годы стала толстой и глупой, как она про себя порой говорила, но понимал, что как следует отдохнуть и сменить обстановку ей бы очень не помешало. Переход через Тигровый лес вызывал беспокойство, но Миг помнил, что если не паниковать и действовать слаженно, то всё завершится благополучно.       Почему бы в самом деле не пойти в поход, пока они ещё достаточно молоды и полны сил? Через десять лет уже будет сложнее преодолеть пешком такой долгий путь. Для Эны этот поход в самом деле может стать последним вообще – вряд ли она после рождения второго ребёнка захочет идти куда-нибудь дальше Когиды. Да и сам Миг был бы не прочь увидеть что-нибудь, кроме похожих друг на друга деревенек Жевунов.       Конечно, очень не хотелось опять надолго расставаться с Урфином, который только-только начал вести себя более или менее приемлемо и направлять свою энергию в творческое русло. Но Миг надеялся, что Урфин и на этот раз с честью выдержит данное обещание и за время их отсутствия не доставит сородичам неприятностей. Надо будет по возвращении заняться им, чтобы он начал понемногу избавляться от высокомерных замашек, которых он нахватался у мамы. И постепенно приобщать его к столярному мастерству, к которому Урфин проявляет всё больший интерес.       «Итак, в путь!»       С этими мыслями Миг и заснул.