With the lights out, it's less dangerous

Застрявшая в собственном сознании, Лекса не совсем осознавала, что происходит вокруг неё. Люди, музыка и запахи смешались между собой, заполнив весь организм девушки целиком. Это казалось приятным поначалу, но вскоре насторожило её. Реальность, которую помнит Лекса, ощущается иначе. Пакетик в её руке будто бы прожигает ладонь вместе с остатками совести, которая продолжает цепляться за разум Вудс, оставляя её в сознании. Она совсем одна, обратиться не к кому, хотя тёплая рука друга уверенно лежит на её плече. Лекса знает, что это не её место, но уйти отсюда не может — слишком долго торчит, чтобы просто встать и исчезнуть. Тем не менее ощущение, будто параллельная Вселенная столкнулась с её собственным миром не покидает девушку. — Ты в порядке? Ты можешь говорить? — раздаётся над ухом женский голос. Тот дружок, предложивший пакетик на пробу, говорил совсем не так. Слащавые нотки, смешанные с доброй долей лести, создавали премерзкий микс, от которого здравый смысл немного мутился. Голос, интересующийся состоянием Лексы, был совсем иным. Мысли Вудс вновь ушли в другое русло. Грудь что-то сдавливало, ресницы казались очень тяжёлыми, но она совсем не хотела спать; руки спокойно лежали на коленях, но в них по какой-то причине ощущалась странная вибрация. Басы играли не только вокруг, но и внутри Лексы. — Встань… Сейчас же. Не терпящий возражений голос вновь ворвался в сознание Лексы, которое будто переплелось с миром вокруг. Толпа людей, если это были люди, танцевали то ли в клубе, то ли во сне девушки. Незнакомка, тянущая её за плечо, походила на маленького светловолосого демона или, может быть, немного на Тейлор Свифт. — Отвали, — проговаривает Лекса кое-как. Демонесса замирает — видимо, не ожидала услышать ответ от пьяной в слюни девушки. — Не поняла? — переспрашивает, как будто тут может быть двойной смысл. — Я сказала: отвали от меня, больная, — Лекса как можно аккуратнее избавляется от давления на своё плечо и пытается встать. Ей нужно выйти покурить, и всё пройдёт. Только вот нихрена не пройдёт. Разум останется таким же туманным, а маленький демон, похожий на тех, с которыми Вудс борется каждый день, всё никак не унимался. — Это ты говоришь мне отвалить? Может, найдёшь себе занятие получше, чем клеить чужих парней? Лекса безразлично оборачивается, бросает ленивый взгляд на разъярённую блондинку, только сейчас замечая извиняющийся взгляд того парня, отдавшего ей пакетик, а затем просто уходит. Медленно, рассчитывая каждый шаг, она добирается до переулка около клуба. Здесь темно, прохладно и пусто. Можно спокойно дать волю мыслям, которые сразу же топят Лексу, как ребёнка без нарукавников. Она думает о своей матери. В основном о ней, но о других членах семьи тоже. Она думает о том, что могла бы позвонить им. Узнать, как дела. В сознание почти сразу врывается картина с последних похорон, и слёзы резко подступают, но Лекса не даёт им скатиться по щекам. Зачем-то разбередила старую рану — теперь придётся лежать неделю в обнимку с бутылкой. Свет фонарей, гудки редко проезжающих машин и отголоски музыки из клуба необыкновенным, практически непостижимым образом успокаивают Лексу. Голова не проясняется, но ощущение, будто её тело не принадлежит ей, медленно проходит. Вудс кажется, что ноги идут куда прямее, чем пять (или пятьдесят?) минут назад, когда недовольная блондинка силком вытолкнула её с удобного дивана. Она не отвечает на сомнительные предложения подвезти от мерзких на вид громил и уверенно заворачивает в ближайший переулок. Темнота поглощает её, и Лекса чувствует себя в безопасности, пока бредёт дворами к собственному дому. Неважно, что ей приходится пройти больше половины города, ведь с первыми лучами солнца, настигающими её практически у порога квартиры, мысли проясняются. Мысли проясняются, но так и не поддаются контролю Лексы.

***

Чай настолько горячий, что язык Лексы моментально немеет. По крайней мере, ей так кажется. В последнее время её мозг редко может распознать реакции тела на обычные явления. Она только вздыхает и продолжает пить из тяжёлой, крайне неудобной кружки, потому что слишком долго искала именно этот сорт в шкафчике. На кухне в квартире Вудс почти никогда не включен свет. Кулинарией хозяйка днём не занимается, а ночью не хочется лишний раз напрягать глаза слишком ярким потолочным освещением. Она знает, где находится чайник. В дверь стучат. Негромко, легко, будто и не хотят, чтобы Лекса открывала. Вудс понимает, что проблема в ней, а точнее, в состоянии, до которого она себя собственноручно довела. К тому же, сделала близкого друга своим барыгой. Ей было бы стыдно, если бы в голове была хоть одна мысль, не сосредоточенная на пакетике, ожидающим её за дверью. Лекса хватает кошелёк, с грустью пролистывая несколько купюр, которых едва ли хватит до конца недели. Раньше проблем с деньгами у неё не было. Их было даже больше, чем нужно, поэтому Лекса частенько баловала родных и некоторых знакомых ребят. Теперь ей хватает на еду и… другие жизненно необходимые ресурсы. Стук в дверь не повторился ни разу за прошедшие три минуты — полуночный гость либо очень терпелив, либо очень не хочет, чтобы Лекса открывала. Она знает, что в данном случае оба варианта подходят. Парень, вновь пришедший на помощь очередной заблудшей душе, вызывает у Вудс, если не восхищение, то глубокое уважение. Дополнительные десять очков он получает за то, что не пытается лезть в её жизнь. К счастью, эти десять очков можно отобрать у него в любой момент. — Что бы ты ни продавала, меня не интересует, гёрлскаут, — безразлично выплёвывает в сторону стоящей на пороге блондинки. — Гёрлскауты, которых я знаю, не расхаживают по улице с пятиграммовыми пакетиками кокаина. Она почти уверена, что видит эту девушку впервые, но глубокие голубые глаза, уставившиеся на Лексу в ожидании, кажется, узнают её. Блондинка, судя по всему, пропустила введение в этикет на какой-то из стадий развития, так как беспардонно отодвигает хозяйку квартиры и вторгается в прихожую. Она опирается на стену плечом, забираясь рукой в карман джинсовой куртки. Лекса всё ещё слишком ошеломлена и немного дезориентирована, чтобы что-то сказать. — Держи, — говорит её гостья, протягивая пакетик. Они стоят в неловком молчании ещё какое-то время, пока извилины Вудс не соизволили заработать. — И как это понимать? — Ты на самом деле ожидала, что я продам тебе печенье? Лекса, ты кто угодно, но не тугодумка. — Лекса? — Представляешь, тебя так зовут. Блондинка ещё раз дёргает в воздухе рукой, намекая на то, что Лексе нужно бы проявить инициативу. — Я не знаю, кто вы и откуда знаете моё имя, но вам стоит… — Значит, теперь мы заговорили уважительно. У меня нет ни одного предположения о том, почему Беллами так к тебе привязан, но послушай меня, Лекса: оставь его в покое. Сегодня здесь я, потому что мой парень не может даже смотреть на тебя, не словив приступ самобичевания. Просто отвали. Как бы глупо это ни было, Лекса хватается за последнюю фразу и вспоминает. — Ты девушка Беллами! — неожиданно даже для себя восклицает она. — Верно, кэп. Надеюсь, больше не увидимся. Она всовывает пакетик с кокаином в ладонь Лексы, а затем за ней хлопает входная дверь. Вудс даже не сразу понимает, что не заплатила.