***
Мы все — пустые дома, мы все кого-то ждем, чтобы этот кто-то открыл дверь и освободил нас. Однажды мое желание сбывается. Словно призрак, появляется человек и выводит меня из моего заточения. И я следую за ним, без сомнений, без оглядки, пока не найду свою новую судьбу… «Пустой дом (Bin-jip)Ким Ки-Дук»
***
Его преследовал огонь. Огонь и безумие. Они стали его сутью, его жизнью и проклятьем. Клеткой, которую он выбрал для себя сам. Иногда эта клетка согревала и дарила тепло, но чаще всего это была вечная мука. Огонь клетки пожирал его, обгладывал до самых костей, оставляя после себя лишь прах, а безумие лишало воли, делая безвольным рабом. Как так вышло? Он ведь был великим, свободным… Был собой. Что пошло не так? Когда? Кем он стал? И кто он вообще? Такие моменты просветления наступали все реже, а память все чаще стала подводить его. Он уже не помнил собственного имени. Осталась только безликая кличка. Чужая воля сжимала его в тисках, а мысли о кольце были единственным спасением. Но спасением ли? Где оно? Сможет ли он вернуть часть себя обратно? Так больно… Так жарко… Кровавая пелена снова начала туманить разум, и вот не осталось больше не одной здравой мысли. Все вытеснило желание уничтожить все вокруг.Моя прелесть
*** Пусть Совет и пришел к какому-то единому мнению и даже стал готовиться к войне, Леголас не мог избавиться от ощущения грядущих бед. Тьма сгущалась над Средиземьем все сильнее, а некая беспомощность только сильнее угнетала. Грядет ужасная война, и эльфийский принц это прекрасно понимал, но он лишь мог надеяться, что в этой войне не потеряет никого близкого, особенно отца. Думать о Трандуиле он вообще себе запрещал, чтобы не тревожить сердце, что готово было выскочить из груди от беспокойства. И пусть лесной владыка был прекрасным воином и прошел немало битв, но Леголас все равно не мог не тревожиться. — Чем ты так встревожен? — голос дроу вывел Леголаса из его не особо радостных мыслей. Он даже не обратил особого внимание, что на смотровой башне не один. — Волнуюсь о Гаре и отце, — немного хмурясь, ответил эльф, не отрывая внимательного взгляда от горизонта. — Уверен, Гар позаботится о лесном владыке, — сказал Бальтхар, подходя ближе и тоже устремляя свой взгляд на горизонт. Они немного постояли в тишине, после чего дроу все же решил спросить: — Тебя же беспокоит не только это? Леголас только тяжело вздохнул. Он никогда не был мастером душевных бесед. В этом плане он был ужасно похож на Трандуила. Но почему то испытывающий взгляд тёмно-жёлтых глаз не оставлял иного выбора, как ответить. — Меня тревожат грядущие события, не уверен, что мы готовы к ним. — Сомневаюсь, что к такому можно подготовиться идеально, — спокойно ответил Бальтхар. — Все мы так или иначе смертны, и умереть в битве, сражаясь с врагом - не так плохо, как может показаться на первый взгляд. Пусть мой народ и очистился от темной скверны и злого духа, но битва и война осталась у нас в крови. — Твой народ, — начал Леголас, слегка даже подаваясь вперед от переполняющего его любопытства. — Расскажи о нем, пожалуйста. — Я и сам знаю не много, — легкая неуверенность появилась в голосе дроу, но на лице светлокожего эльфа было написано такое любопытство и желание узнать что-то новое, что Бальтхар только закатил глаза, но все же начал повествовать о своей расе. — Знаешь ли ты, как появились эльфы? — Конечно, — кивнул Леголас, немного удивившись вопросу. — Да, конечно, ты знаешь эту историю про то, как Эру создал своих Старших Детей из «плоти Арды», в то время как сами эльфы спали в земле под зелёной травой. Их сон в земле продолжался, пока тела не выросли. Это и были Первые Эльфы, и Эру сделал так, чтобы каждый эльф лежал рядом со своей предназначенной супругой. А когда Варда в 1050 году Эпохи Древ закончила создание новых, более ярких звёзд на небе, у Куивиэнена пробудились первые эльфы. Первыми проснулись трое мужей-эльфов, так как они сильнее телом и более энергичны и предприимчивы в незнакомых местах. Впоследствии эти трое стали известны как Трое Отцов эльфов; их звали Имин Тата и Энель. После чего они начали бродить по всему миру в поисках других эльфов, и когда находили, то каждый из первых забирал себе только пробудившихся с их женами. В конце концов, спутники Имина или Миньяр и впоследствии их было всегда меньше, чем эльфов-потомков двух других родов. Впоследствии, Миньяр получили названия Ваниар, и, хотя были не против этого, меж собой продолжали называть себя Миньяр. Половина из 56 спутников Таты или Татьяр Они пробудились у воды, и первым, что они слышали, были звуки воды, потому все из этого племени любили воду, впоследствии став великими мореходами и корабелами. По большей части (46) стали родоначальниками клана Тэлери, хотя этот клан не раз в дальнейшем разделялся на отдельные рода. Тем не менее, даже те тэлери, что стали Авари, с радостью учились и сливались с собратьями. — Да, да, это мне известно, но как появились дроу? — Знаешь, что первое видели пробудившиеся эльфы? — как будто не услышав его вопроса, продолжил Бальтхар, смотря на небо, где начали загораться первые звезды. — Завораживающий своей красотой, такой прекрасный, но только холодный свет звезд. Увидев его, эльфы полюбили его всей своей сутью. А вот жены, пробудившись, первым делом видели своих мужей и влюблялись в них сильнее, так как видели сначала их, а потом все остальное. И эта любовь была очень сильной. Я бы даже назвал вечной. С моим народом все было по-другому: первое, что дроу увидели, открыв глаза, это камень и тьма. Холодный, безжизненный камень, что одаривал нас своим холодом и безразличием, и тьма - согревающая, дарящая успокоение и защиту, ставшая в итоге нашей богиней — Ллос. — Бальтхар тяжело вдохнул и перевел свой немного печальный взгляд на Леголаса. В некотором роде ему было ужасно неприятно вспоминать падение собственного народа, но скрывать такое не было смысла. — И, как ты наверное знаешь, эльфы долгие годы жили у озера Куивиэнен, пока в 1085 году об их приходе в Арду не узнал Тёмный Владыка Мелькор. Он посылал к Куивиэнену своих слуг в облике всадников, желая пробудить в эльфах страх к Вала Охотнику Оромэ. Также слуги Мелькора принимали облик, искажённо напоминающий эльфов, и охотились на последних у Куивиэнена. Оромэ, прибыв к Куивиэнену и сумев завоевать доверие эльфов, узнал об опасности и призвал других Валар к войне с Мелькором. По воле Илуватара, Валар начали Войну во имя эльфов, в которой войска Тёмного Властелина потерпели сокрушительное поражение, а его самого Валар заточили в Чертогах Мандоса. — Ага, а после Войны Валар большинством решили пригласить эльфов в Валинор, так как прониклись к ним любовью и хотели защитить от каких бы то ни было опасностей мира. Это было их ошибкой и привело к Разделению эльфов и Великому Походу Эльдар в Валинор, — дополнил Леголас, на что дроу только согласно кивнул. — Однако мало кто знает, что когда Мелькор покинул Чертоги Мандоса, хотя правильней будет сказать — сбежал, то отправился в край, где жил мой народ. И если эльфы вовремя раскусили его уловки, то дроу поняли, что что-то не так, слишком поздно. Мы были заражены тьмой и скверной, и так появились первые гоблины. — А орки — светлые эльфы? — со страхом в голосе спросил Леголас. — Да. Это была правда. Страшная, ужасная правда, которая вызывала грусть и некий стыд. Но надежда была — Леголас ясно видел спасение для падших собратьев, ведь один из таких стоял сейчас перед ним. — Возможно, Гар сможет им помочь, когда будет время. — Я очень сомневаюсь, — мотнул головой Бальтхар, который не питал иллюзий по этому поводу. Как бы не был силен Хранитель, есть вещи, которые даже ему не под силу. — В первый раз у него это получилось, потому что он поглотил силы Балрога. Шанс того, что он найдет еще одну сильную сущность, которую сможет поглотить, очень мал. — Но надежду все же терять нельзя, — продолжал стоять на своем светлый принц. На это дроу уже ничего не ответил, и дальше парочка стояла в полной тишине. Каждый думал о своем, при этом стараясь переварить услышанное. Они знали, что как раньше уже не будет. Их мир стал напоминать какое-то безумие, где так или иначе каждый иногда начинал сомневаться, что правильно, а что - нет. Из последних сил они старались удержаться на этом плоту под название "жизнь" - старались удержать всё, что знают, все, что им дорого. Но это так сложно. Беспокойство и страх стоял в воздухе, а душили они не хуже удавки. Люди хотели бежать, но выхода не было. И лишь вера в то, что они справятся, что они победят в грядущих событиях, помогала снова и снова поднимать оружие и идти в бой. Сражаться насмерть. И, возможно, однажды всё изменится, и страшные воспоминания забудутся. Но будет ли это легко?