Брошенные

— Чёртовы лицемеры! Безыскровые уёбки! Эйрахнид в выражениях не стесняется, не сдерживается, выплескивая всю свою ярость. Бросить Арси — Арси, которая воевала за автоботов шестнадцать чёртовых, жутких солнциклов , почти умирала кучу раз ради этих... херовых святош из команды Прайм, самоотверженно бросалась на амбразуру, чтобы их защитить... А они в ответ оставили её умирать. На Арси она тоже зла — но по другой причине. Почему она слишком верная? Почему она была так беззаветно предана автоботам? Может быть оттого, что больше у неё никого не осталось? Что в своём одиночестве после уничтожения Кибертрона она искала тех, к кому может привязаться снова? Верная-верная Арси, пострадавшая от своих самых лучших качеств... Она же, в отличие от неё... Не верная, ни разу. Никому она не предана, кроме себя. Но почему-то уже третью ночь верно дежурит около пещеры, где спит — или не спит, как сейчас, Арси. Она снова кашляет и задыхается — Эйрахнид слышит тихий хрип. И давит желание войти внутрь, попытаться сделать что-то, чтобы всё прошло, чтобы облегчить боль. И нет, не убийством. Слышать, как Арси страдает — невыносимо до тяжести в груди. И Эйрахнид не понимает, почему: она наслаждалась чужими страданиями в бытность десептиконом. Может быть, память о прошлом не отпускает, но Эйрахнид приходит в голову мысль, от которой она замирает в недоумении. «Я бы вырвала Искры всем автоботам, посмевшим бросить Арси умирать». Что? С чего такие выкидоны от её разума и Искры? Но Арси уже не автобот, она по факту нейтрал, а значит и разумом она не считает её врагом. Но они враждовали столько времени... Вряд ли Арси её не ненавидит за Тейлгейта. Искра болезненно ноет, когда из пещеры слышен ещё более громкий, чем до этого, кашель, а потом сипение и скрежет. К Юникрону всё! Эйрахнид влетает внутрь и опускается на колени рядом с Арси, прижимая её к себе. Пусть даже не осознаёт, пусть даже подумает, что у кого-то из её бывших товарищей совесть проснулась, лишь бы полегче стало, когда женщина сжимает до боли руку Эйрахнид. Пусть знает, что рядом кто-то есть, что она не одна. Этого будет достаточно... По крайней мере сейчас, чтобы она не раздирала ногтями себе ключицы и грудь от боли — Эйрахнид видела уже до этого кровавые царапины. Она помнит, как Арси выглядела при их первой встрече в этом лесу. Бледная, с потухшими глазами, со спутанными синими волосами, в порванной одежде, ослабевшая и с кровью на почти белых губах. Первым желанием было прижать к себе, игнорируя злое — а оно бы было, Эйрахнид уверена — шипение с требованиями отпустить. А когда она прикоснулась к лицу женщины, то почти ужаснулась от того, насколько холодной была её кожа. А сейчас... Она думает о том, как помочь Арси. И не оправдывается перед собой скукой или чем-то ещё. Она хочет ей помочь, потому что до сих пор испытывает к ней что-то тёплое, пусть и в глубине своей Искры. Пока она думает, Арси медленно приходит в себя, сплевывая на землю кровь и тяжело дыша. Эйрахнид хмурится, осторожно поправляя чужие волосы, и почти шипит неприязненно, когда слышит тихий шёпот: — Би?.. А потом приходит понимание — Арси всё ещё пытается найти в себе надежду на то, что её не бросили окончательно, ещё цепляется за остатки этой надежды. Развеять её заблуждения сейчас — подкосить окончательно, лишить желания бороться. Но если ничего не сказать, разочарование потом будет жестоким. Поэтому Эйрахнид подцепляет подбородок Арси пальцами, заставляет смотреть в свои лиловые глаза. — Нет, Арси, это не Бамблби. Здесь я. И я рядом. — Эйрахнид шепчет это тихо, видя, как Арси опускает глаза, закусывая губу. Ей больно, это видно по тому, как она почти обмякает в её руках. — Почему? Почему рядом ты?.. Команда бросила меня, так? — сбивчивый шёпот Арси почти выбивает Эйрахнид из колеи. Почему она спрашивает об этом её? Но чем дольше Эйрахнид смотрит на Арси, тем больше понимает: ей нужен кто-то беспристрастный, кто скажет ей правду, какой бы она ни была. Кто-то, кому не будет её жаль и будет плевать на чувства. Но только проблема в том, что Эйрахнид её жаль и ей не плевать на её чувства. — Да. Они тебя бросили. Арси, тебя оставили умирать. Просто оставили. Не ради какой-то цели, а просто потому что побоялись нести ответственность и сразу тебе обо всём сказать в лицо. Только поэтому. А я здесь... — Эйрахнид замолкает, не зная, что сказать. А почему она здесь, правда? Как объяснить? Грудь сдавливает болью. Но объяснений, похоже, уже не требуется: Арси молча глотает слёзы, стараясь сделать это как можно незаметнее. Если бы она ничего не чувствовала к ней — то усмехнулась бы, сказав о крахе всех надежд. Но... Она чувствует. И потому считает это недопустимым, хотя ей хочется сказать Арси о том, что не стоило так слепо надеяться на то, что другие такие же верные, как она. Эйрахнид давит это желание: во всяком случае, это не её дело. Арси сделала свой выбор, ей же... Нужно делать свой. Главное, что она знает для себя — она не бросит женщину. Если не сумеет придумать, как её спасти, то просто будет рядом — до конца. Решение приходит лишь через пару солциклов , когда Эйрахнид сидит в коконе, обхватив руками голову и сжимая в пальцах чёрные пряди волос. Кажется, Арси говорила что-то. Но что, Эйрахнид не слушала толком, бросая ничего не значащие фразы и вглядываясь в потухшие голубые глаза, чувствуя, как Искру сжимает от боли и сочувствия. Что-то про Немезис. Немезис! Точно. На корабле десептиконов должны быть нужные лекарства и формулы, а ещё там есть медик. Конечно Нокаут выпендрежник тот ещё, но как врач, не вызывает никаких сомнений в своей компетентности. Только вот помогать он точно не станет бывшей автоботке, а значит... Ей придётся пробраться на корабль самой. Сделать то, чего не смогла бы достичь Арси. Но... Шлак, возвращаться к десептиконам?! Снова видеть перед собой эти, прости Праймус, рожи? Слушать вопли Старскрима, усмешки Нокаута, смотреть на безмолвного связиста, склоняться перед Мегатроном? Только не это. Но тогда Арси точно умрёт. А Эйрахнид обещала, что будет рядом. Хотя... А что значит её слово? Эйрахнид привыкла делать всё так, чтобы было лучше ей. На остальных плевать, можно идти по головам. Слабые помрут, а она слабой не будет ни за что. Она всегда искала выгоды для себя. Оказавшись снова у десептиконов — умело подставила Старскрима, встав на его место. Приблизилась к Мегатрону, знала о его планах, и собиралась это использовать в случае чего против него же. Действовала так, чтобы получить лучшее. Только себе. И никому больше. И обещания она свои легко могла нарушить — для неё не были ценными земляне и кибертронцы, которым она их давала. Но здесь Арси. И бросить её сейчас... Несмотря ни на что, она не может. Придумает что-то, сделает что-то, чтобы устроиться на корабле получше. Но не бросит Арси, и сделает это не для того, чтобы выглядеть лучше на фоне её бывшей команды — хотя, конечно, доля этого есть, — а для того, чтобы спасти её. А что до того, чтобы выглядеть лучше... Чтобы Арси доверяла ей. И нет, не для того, чтобы потом ударить в спину — кого угодно, только не её. И уже нет мыслей о том, что Арси её враг. Она была её врагом лишь по принадлежности к другой фракции, а сейчас уже нет. И спасать её тянет Искра. На следующую ночь Эйрахнид приходит к пещере, но замирает в темноте, прячась за дерево, видя, как открывается воронка моста. Оттуда выходит... Балкхед, кажется. В его руках — тарелка с едой. — Арси, Ретчет не может найти лекарство до сих пор... Извини. Ты ведь не злишься на нас из-за того, что ты сейчас здесь, правда? Жалкие твари! «Ты ведь не злишься на нас?» Бросили её, ещё и наглости хватает спрашивать, не злится ли она. Злость выражается в тихом шипении и лязге лапок за спиной, да в плевке кислотой в землю. Напоить бы ей этого... Человека, который без зазрения совести задал такой вопрос. Вырвать язык, Искру, и отправить этот подарочек автоботам. Но нельзя. По крайней мере сейчас, когда Арси всё ещё зависит от того, что они приносят ей еду. Пусть хоть этим будут полезны. Она дожидается, когда Балкхед уходит, и только потом проскальзывает в пещеру. Арси выглядит ещё более бледной при свете фонарика, почти безжизненной, мёртвой. Но медленные движения век говорят о том, что она жива. Как и едва приподнимающаяся грудь. — Мне нужно будет уйти где-то на орбитальный цикл . По делам. Эйрахнид не уточняет, зачем, чтобы не давать ложной надежды. Чтобы, если что-то с ней на этом корабле произойдёт, Арси не ждала и не надеялась. А у неё самой, когда закончится орбитальный цикл, останется всего лишь... Кибер-неделя . Арси едва заметно кивает, снова закрывая глаза и устало падая головой на подушку, лежащую поверх спальника. Эйрахнид осторожно укрывает её пледом — ночами здесь холодно, как бы к болезни не прибавилась банальная простуда. Ослабленный организм женщины с ней не справится. Эйрахнид не игнорирует желание напоследок поцеловать Арси в лоб. Напротив — касается губами, крепче обнимает женщину, гладит её по щеке. И видит, как дрожат чужие губы. Эйрахнид... Не хочет уходить, не хочет оставлять Арси в одиночестве, но понимает, что это необходимо. Для того, чтобы появилась хотя бы призрачная надежда на спасение. «Праймус, если ты меня слышишь, дай Арси сил продержаться хотя бы орбитальный цикл». Связаться с десептиконами — дело нескольких кликов . На мысли о том, что ей нужно сказать, времени требуется гораздо больше, главное — не ошибиться, найти слова, чтобы убедить Мегатрона в её «верности». Большой и закрытый Немезис после большого и открытого леса напрягает. Отсюда не сбежать так просто, и пусть Эйрахнид связывалась с бывшими сознаковцами не из своего убежища, есть большой риск того, что им с Арси придётся переместиться в другое после её возвращения. Эйрахнид вновь склоняется перед Мегатроном, опускаясь на одно колено. Гордость внутри шипит что-то злое, но она не обращает внимания, начиная говорить. Говорить о том, что заблуждалась, когда ушла, что всегда была предана десептиконам, что готова это доказывать. — ... И я клянусь верно служить вам, Лорд Мегатрон. Мегатрон, однако, не спешит давать ей позволение подняться с колен. Смотрит, изучает с пару кликов. И потом бросает: — Ну что ж, посмотрим, как ты будешь служить. Встань. Старскрим проводит тебя до твоего отсека. Эйрахнид поднимается, поджимая лапки — с виду в знак покорности. На деле — от презрения к себе самой. Что так опустилась. До такой лжи — которая в итоге сделает хуже ей же. Но сделанного не вернуть. И... В принципе ей и не хочется. Она помнит о том, ради чего на это пошла. И ради кого. Этого достаточно, чтобы заткнуть свою гордость.