«— Арси, иди к нам! Поиграем во что-нибудь! Не сиди одна!»
Грудь болью сдавливает до слёз. Дышать тяжело, и выровнять дыхание не получается. Арси трясёт крупно, и успокоиться она не может. Она то и дело сглатывает горькую слюну — но она царапает горло, и слёзы катятся из глаз уже неконтролируемо. Арси не утирает их — проще дождаться, когда они сами закончатся. Щёки обжигает, глаза щиплет, а Искра бешено бьётся в груди: одно шлаково воспоминание, а сколько эмоций! Это просто невыносимо. Кашель разрывает глотку, и снова кровь течёт по подбородку, пока Арси её не стирает рукавом. Прокушенные щеки и язык безумно болят после попыток сдерживать всхлипывания, а болезнь боли добавляет — и крови. Арси не страшно. Уже нет. Или она пытается это доказать себе самой? Что после того, как почувствовала снова чужие заботу и беспокойство, после того, как привязалась... Умирать ей не хотелось, чтобы не причинять товарищам боли. Не хотелось, потому что она почувствовала, что обрела что-то ценнее собственной шкуры, которую, впрочем, оберегать не хотелось. Она не хотела умирать — потому что хотела защитить... Заново обретенных близких. И Арси была уверена, что это взаимно — тот же Бамблби вовремя приходил к ней на помощь. Или Балкхед. Или Оптимус. Но что-то пошло не так после этой миссии — а может быть были предпосылки, просто она их предпочитала не замечать, продолжая заблуждаться и верить в хорошее? Впрочем... Это сейчас уже не важно. Слова о «ползти» кажутся уже не просто словами, когда ноги подгибаются в очередной раз. Арси заставляет себя двигаться, снова откашливая кровь. «Я крепче, чем кажусь», — и за эту мысль она цепляется, выглядывая наконец наружу. С непривычки её слепит эта яркость, и женщина глаза рукой прикрывает, щупая землю вокруг себя. Сухие листья, тонкие палки, грязь, песок... Увидел бы кто — не признал бы гордой разведчицы. На ощупь одна из палок кажется крепче других. Её Арси и берет в руки, опираясь и медленно вставая. Внутри всё скручивает от боли, но женщина упрямо её игнорирует. Нужно идти... Арси хромает вперёд на полусогнутых ногах, ловя рукой любую опору. Как же погано быть настолько слабой. ...Только пока непонятно, куда. Да хотя бы осмотреться, чтобы знать, что вокруг неё. Две кибер-недели она лежала — хватит ей прохлаждаться. Единственное, что её сейчас волнует — не наткнуться бы на десептиконов. В своём состоянии, с горечью признаёт Арси сама для себя, она не убежит. И не защитится. Женщина осматривается постоянно, хмурится и прислушивается, давя кашель — не дай Праймус услышит кто-то! Но вокруг — ни души. На первый взгляд, по крайней мере. С одной стороны это хорошо, а с другой — не очень. Кто угодно может здесь прятаться, кто угодно может ударить сзади. На войне такие места были одними из самых опасных, наравне с равнинами: видишь не только ты, но и тебя. А лес — излюбленное место одного из её врагов. Каковы шансы, что здесь её нет? Пятьдесят на пятьдесят, на самом деле. Этот лес, по ощущениям, недалеко от того, где Арси в первый раз на Земле встретила её. Всё те же деревья, что и в том лесу. Их встреча не была приятной, вовсе нет. Она охотилась за Джеком... Джек... От парня держали в секрете то, что с ней произошло. Не рассказывали, бесстыдно лгали, чтобы он оставался с автоботами, в «безопасности». Как же погано. Как же до безумия отвратительно то, что они делают. Как же она не замечала подобного раньше?! Но сейчас уже поздно об этом думать. Арси продолжает медленно идти, опираясь на палку. Она тихо хрустит, и женщина замирает, осматриваясь в поисках новой. Будет обидно, если после очередного шага она сломается. Но нет — она ломается в тот же наноклик . Арси вцепляется в ствол ближайшего к ней дерева до боли: кора царапает кожу и в ладони остаются занозы. Но это мелочи по сравнению с тем, чей голос раздаётся сзади: — Я не замечала за тобой такой любви к деревьям раньше, Арси. Чего я о тебе не знаю? Арси разворачивается слишком быстро, так, что её шатает: картинка перед глазами плывёт и приходится промаргиваться, чтобы видеть, где находится Эйрахнид. Та, почему-то, нападать не спешит. — И что с тобой случилось, что ты в таком отвратительном состоянии, м? — она делает несколько шагов к ней и Арси цепенеет: её будто холодом обдаёт, как в Антарктиде. У неё же нет с собой оружия! — Не твоё дело, Эйрахнид, — она хмурится, опираясь спиной на дерево, и пытается избежать прикосновения тонких цепких пальцев к лицу. Но её осторожно, пусть и крепко, хватают за подбородок — и чужие лиловые глаза оказываются напротив её голубых. Почему она не нападает? Почему не пытается убить? Что ей нужно? — Отпусти. — Зачем мне это делать? — Эйрахнид притворно удивляется, осматривая её лицо и большим пальцем стирая кровь с губ. От такого легкого прикосновения Арси бросает в дрожь. — Мне нужно идти. Силой заставить отпустить не выйдет — надо пытаться разговорами. А она никогда не любила общаться. — Куда же?«— Ты такая "общительная"!»
Весёлый голос Клиффджампера из воспоминаний не помогает успокоиться. Наоборот, лишь добавляет нервозности, и голос дрожит: — На Немезис. — Ты себя вообще видела? — Эйрахнид откровенно усмехается ей в лицо, и руки чешутся от желания врезать. — Ты же едва ходишь. На какой Немезис ты собираешься? Тебя либо застрелят, либо в плен возьмут. Но... Она права. Арси понимает прекрасно сама, что даже если ей каким-то чудом удастся забраться на корабль, она не успеет спрятаться. Не сможет убежать — её поймают. — Я не собираюсь просто сидеть и ждать своей смерти. Нужно делать хотя бы что-то. — И много толку в том, чтобы бездарно помереть при этой попытке «делать хотя бы что-то»? — Эйрахнид уже не ухмыляется, хмурится — под глазами залегают тени. — И вообще, где твои товарищи? Почему они дали тебе шляться по лесу в таком состоянии? В груди неприятно колет, а горло сжимает. Каждое слово царапает глотку. — Они... В общем, «так будет лучше и безопаснее для всех», так вроде Оптимус говорил. — Арси с трудом выговаривает эту фразу, не замечая, как меняется выражение лица Эйрахнид. — Неужели благородные и верные автоботы тебя бросили? После всего, что ты делала ради них? Как мило. — Усмешка вперемешку с чем-то ещё, чего Арси не понимает. — После того, как я заболела, — Эйрахнид смотрит всё так же, и Арси добавляет название болезни, чтобы перестала так усмехаться, чтобы не смотрела так — признавать пороки и поступки своей команды перед фемконкой не хочется, — почти выплевывает его в чужое лицо со злостью, чувствуя привкус крови. Говорить тяжело — прокушенные щеки и язык болят. А потом Арси тяжело выдыхает через рот. И через наноклика три отшатывается в сторону, хватаясь за грудь, кашляя так, будто лёгкие хочет выплюнуть. Сплёвывает кровь, отступая на уже подламывающихся ногах, но падает не на землю. На руки Эйрахнид. В глазах темнеет, и приходит она в себя уже на земле, головой оказываясь на чужих коленях. — Вот как. И ты с такими приступами собираешься на корабль? — Мне терять нечего, всего полтора орбитальных цикла осталось. — Арси хрипит, чувствуя, как в горле пересохло. — И с чего этот жест доброты и заботы, а? Почему не убиваешь? — Не хочу. Этот ответ вводит Арси в ступор и она не находит, что ответить. Как это — не хочет? Они ведь враги. Для них это нормально — хотеть убить друг друга! И она ведь... ...Не хочет. Ей больно, безумно больно после убийства Тейлгейта, но разговоры с Оптимусом всё же дали свои плоды — мстить она бывшей подруге не хочет. А может быть и не хотела. Да, напарник, да, привязалась, да, сблизилась — но на войне его мог убить кто угодно, а Арси могла бы и не узнать, кто это был. А месть... Она просто цеплялась за это, лишь бы была цель. Неважно, какая. Просто чтобы была, чтобы двигаться дальше. Но двигаться вперёд нужно было всегда ради себя. А не ради кого-то или чего-то. Это было глупо — верить в идеалы автоботов слепо. А Эйрахнид... Она её не ненавидит. Не может ненавидеть. Ей просто больно. — С чего это? — но говорит она вовсе не то, что думает: что и сама не хочет её убивать. — Просто не хочу, чтобы ты погибла от моей руки в таком состоянии. Слышать это неприятно, но ожидаемо — даже если что-то и осталось из воспоминаний, даже если что-то и есть ещё между ними, Эйрахнид в жизни это не признает. Она всегда была закрытой, а уж с врагом откровенничать не стала бы вовсе. — Тебе хоть еду приносят? — в чужом голосе презрение, смешанное со... Злостью? Не к ней, понимает Арси. К её команде. Бывшей, отзывается болью что-то в груди. — Да. Эйрахнид молча встаёт на ноги и берёт Арси на руки. Она лишается дара речи — второй раз за сегодня. А потом сглатывает и тихо шипит, чувствуя жжение в языке. — Куда ты меня несёшь? — Обратно. Сама ты ещё половину солцикла ползти будешь. Эйрахнид идёт намного быстрее, чем сама Арси, и добираются они по следам до пещеры ещё быстрее, чем женщина шла от неё до встречи с фемконкой. Её бережно — что чёрт возьми творится — опускают на спальник и выпрямляются. — Будь добра отсюда больше не вылезать, пока я не приду. И прежде чем Арси успевает что-то сказать в ответ, Эйрахнид скрывается в лесу. Она приходит на следующую ночь, но Арси не поднимает головы, сжимаясь в спальнике и пережидая очередную волну боли. Сглатывает кровь и рвано выдыхает, закрывая глаза. По телу проходит мелкая дрожь, стоит чужой ладони — слишком горячей — коснуться щеки. Эйрахнид присаживается рядом, стирает платком кровь с губ, и Арси заставляет себя поднять голову, едва дыша. На неё смотрят с сожалением и грустью, гладят по голове, но она отодвигается настолько далеко, насколько хватает сил. Ещё жалости от бывшего врага ей не хватает — а может быть действительно не хватает? Такого простого, незамутнённого чувства. Без всяких уверений в том, что всё будет обязательно хорошо, без попыток ложью успокоить. И сожаление никуда не уходит из взгляда Эйрахнид. Она вновь садится рядом, на этот раз обнимая за плечи и прижимая к груди. Арси замирает, даже сквозь одежду щекой ощущая тепло её кожи. — Всё хорошо. Я не собираюсь тебе вредить. Голос Эйрахнид с непривычки режет уши. Арси слишком привыкла к тому, что в пещере звучат либо её голос, либо кашель. Либо голоса автоботов. — Не смей меня жалеть, Эйрахнид, — хрипло выдыхает она, закрывая глаза, чтобы не видеть реакцию на свои слова. Страшно, что Эйрахнид перестанет так смотреть на неё. Что уйдёт, оставляя так же, как товарищи. — Не веди себя так, будто у тебя всё хорошо и тебе не нужны ни помощь, ни поддержка, — голос у Эйрахнид такой же спокойный, как и до этого. — Что ты вообще понимаешь? — шипит Арси, поднимая голову. Искра отзывается болью, отчего она жмурится, прижимая ладонь к груди и смаргивая выступившие слёзы. Эйрахнид накрывает её ладонь своей, ничего не отвечая. Арси молча смотрит ей в глаза, игнорируя то, что веки медленно тяжелеют, а взгляд застилает пеленой. Боль отступает постепенно, затихает через несколько кликов , сменяясь тяжестью. Арси тихо вздыхает, прикрывая глаза. В чужих объятиях непривычно тепло и уютно — и она до сих пор не понимает, почему. Будто всё так и должно быть. Эйрахнид целует её в лоб, и Арси совсем слабо улыбается. Не тревожат ни ветер, треплющий плющ, ни прохлада. Эйрахнид тихо урчит, бережно гладит по лицу, стирая пальцем слезинки в уголках глаз — Арси дёргается от неожиданной нежности. Эйрахнид убирает руку. — Больно? — в её голосе — беспокойство. — Нет. Не болит ничего, — Арси отрицательно качает головой, вновь прижимаясь щекой к груди Эйрахнид. Она слукавила — боль не отступила до конца. Но это не так важно. Главное, что впервые за несколько кибер-недель она не одна. Проходит половина груна , но Эйрахнид всё ещё рядом. Странно ли это? Шарк подери, да. Приятно ли это? Да. Арси не понимает мотивов Эйрахнид — но ей и не хочется этого делать. Какой смысл, если ей впервые за это время наконец-то стало легче? Какой смысл, если Эйрахнид сейчас рядом с ней по своему желанию?