Солнечное затмение

      — Я просил кого-нибудь посимпатичнее.       Это было первым, что Алина услышала, отперев двери странной квартиры на цокольном этаже. Район был дорогим, историческим, и она никогда бы не подумала, что в таких роскошных таунхаусах кто-то может обитать в подвале. Ее, конечно, предупредили, но первое впечатление все равно оказалось сильным. Темнота в прихожей была практически непроглядной, за старомодными бисерными шторками в арке дверного проема она различила помигивание гирлянд и, кажется, свет настольной лампы, и только это помогало разглядеть замерший в отдалении силуэт. О сложном характере обитателя квартиры Алину тоже оповестили заранее, но она и не предполагала, что все будет настолько плохо. Плевать. Это всего лишь работа, и она нужна ей позарез.       — Я сиделка, а не девушка по вызову, — парировала Алина и стащила кроссовки, оперевшись о пятку носком.       — Ты ведь девушка? Девушка. И тебя вызвали, чтобы со мной возиться. Так что технически, ты именно девушка по вызову.       Алина пропустила бессмысленное замечание мимо ушей, наощупь пробираясь ближе к источнику света. Пол был завален каким-то хламом, и, кажется, чем-то залит. Наступив носком в липкую лужу она тихо чертыхнулась.       — Свет здесь есть?       — Сзади. Ты уже прошла, — насмешливо ответил ее незримый собеседник. Кажется, он откровенно забавлялся.       Снова выругавшись, но уже про себя, Алина по собственным следам вернулась ко входной двери и, наконец, нащупала выключатель. Тесную прихожую залил оранжевый свет лампы накаливания. Честное слово, лучше бы она оставалась в темноте. Классифицировать состояние квартиры как бардак у Алины язык бы не повернулся, слишком много чести. Пол был устлан какими-то потрепанными книгами, газетами и коробками из-под пиццы. Отдельными хаотичными островками возвышались кучи верхней одежды, несколько пар обуви, причем не только мужской, комбик для гитары с пробитой сеткой, велосипедная рама и еще один велосипед, на это раз целый и по виду довольно дорогой. И это только прихожая! Что творилась в остальной части квартиры Алине знать не хотелось, но деваться было некуда. Она мрачно покосилась на запачканный носок — придется выкидывать — и перевела взгляд вперед. Парень стоял в проходе дальней комнаты, одним плечом опираясь на дверной косяк, а вторым на костыль. Левая нога в гипсе, правая рука и лоб забинтованы. Половина лица занавешена спутанным вихром медных волос.       — Нравлюсь? — осведомился он, лучезарно улыбнувшись. Впечатление несколько подпортила разбитая губа и ссадина на щеке.       Алина поняла, что откровенно пялится.       — Не особо, — ответила она и тут же прикусила язык. Что, если он прямо сейчас выставит ее вон? Или родительница, которая ее наняла, побеседует с чадом и решит расстаться с кандидаткой, не прошедшей отбор?       — Это хорошо, — откликнулся парень и скрылся где-то в недрах своего странного жилища. Алина опознала направление по стуку костыля и медленно двинулась следом. Путешествие ее завершилось на кухне, такой же кошмарной в своем беспорядке, как и все вокруг.       — Я голоден. Сваргань что-нибудь поесть.       Алина проглотила все нелестные эпитеты, которые так и вертелись у нее на языке, и с отвращением потянула дверцу холодильника.       — Да, там пусто, кстати. Сходи за продуктами, ле маман, надеюсь, оставила тебе депозит?       «Добро пожаловать в ад», — мысленно подбодрила себя Алина и повернула назад. ***       Днем ранее они встретились с нанимательницей в модной кофейне в центре. Алина мельком глянула на цены в меню и, пока волосы на голове не зашевелились, заказала чашку американо. Любой из десертов мог лишить ее возможности питаться целую неделю.       Сложно сказать, в какой именно момент своей жизни она свернула не туда. Какой эпизод послужил триггером для целой цепочки событий, итогом которых стало отчаянное объявление на сайте по поиску подработок: «Студентка медицинского ВУЗа, возьмусь за все». Случилось ли это, когда она взяла академ, чтобы вернуться в родной замкадинск и там ухаживать за бабушкой, доживающей последние месяцы? Или когда она обнаружила, что пожилая родственница переписала квартиру на предприимчивую соседку, которая попутно навесила на старушку несколько микрозаймовых кредитов? Или когда решила вернуться в Москву, лишь бы не оставаться в городе, где у нее больше не было ни родственников, ни связей, ни своего угла, а было только несколько встреч с коллекторами-мордоворотами и привод в полицию за учиненный на лестничной клетке скандал? Алина с мрачным удовлетворением вспоминала, какие вмятины оставила на дермантиновой обивке соседкиной двери своими старенькими берцами. Хоть какое-то утешение. Или все пошло наперекосяк еще раньше? Когда она поссорилась с родителями и не села в злополучную машину, решив отправиться в музыкалку пешком. Дальше не было ни родителей, ни музыкальной школы. Осталась только усердная учеба, зубрежка до темноты в глазах, лишь бы забыться, заполнить пустоту реальной жизни суррогатом, не упустить призрачный шанс когда-нибудь все же стать нормальным человеком, без дыры в груди. И Алина не упустила. Закончила школу с золотой медалью, каким-то чудом поступила на бюджет в московский вуз. Позволила себе понадеяться, что она сможет жить дальше, что время затянет старые раны и она приживется в новом городе, станет врачом, может быть даже известным в узких кругах, будет спасать жизни. А потом третий курс, бабушка, академ. Возвращение в Москву, истаявшие накопления и перспектива остаться на улице с голой задницей. Стипендии даже при идеальных оценках на съем квартиры бы точно не хватило. На нормальную работу по специальности ее не брали, даже на должности санитарок с той зарплатой, ради которой вообще имело смысл стараться, уже выстроились очереди из недавних выпускников. Тогда она и оставила то злополучное объявление. Когда спустя буквально несколько часов после публикации ее стали атаковать звонками всевозможные «кредиты за 10 минут», спам-конторы и агентства эскорт-услуг, Алина поняла, что накосячила с формулировками и исправила текст на «Возьмусь за любую работу медицинской направленности». Тогда-то ей и позвонила загадочная женщина, предложив встретиться в кафе.       — Работа не сложная, и вряд ли нам потребуются услуги твоей специальности. Нужно будет готовить, ходить в магазины, делать перевязки и следить, чтобы он вовремя принимал лекарства, — женщина сделала глоток капучино и окинула Алину цепким оценивающим взглядом. Блеснули в солнечном луче аккуратные бриллиантовые серьги. — Все это продлится около месяца, возможно, чуть дольше. Пока не снимут гипс, и он не сможет решать бытовые вопросы самостоятельно. Скажу прямо, едва ли я бы обратилась к студентке без опыта, но ситуация зашла в тупик. У моего сына… тяжелый характер, ты уже четвертая кандидатка, а предыдущие три сбежали на следующий же день. В агентстве по профессиональному уходу нам вежливо отказали после пары не слишком приятных инцидентов, — женщина невесело усмехнулась. — Мне нужен человек, который ценит деньги превыше гордости и профессионального достоинства.       — Он опасен? — уточнила Алина, проглотив обидный комментарий.       — Едва ли. Худшее, что он может сделать, это довести тебя до белого каления, но в этой области он преуспевает как никто.       Алина вспомнила бабушку, точнее ту тень, которая осталась от бойкой жизнерадостной женщины. Деменция превратила ее в капризного непослушного ребенка, который каждую секунду бодрствования привносил хаос во все, чего касался. Сколько раз Алина вскакивала посреди ночи, чтобы завинтить открытый кран, выключить плиту или громкую музыку из старенького магнитофона. Сколько раз чинила выкорчеванные дверные ручки, подклеивала оторванные обои, убеждала случайных зевак, что вопреки крикам с балкона, она не держит старушку в заложниках в кладовке.       — У меня есть опыт ухода за больным в маразме, — осторожно сказала она. — Я справлюсь.       — Хочется надеяться, — женщина достала из брендовой сумки дорогую ручку и что-то черкнула на салфетке. — Это сумма, которую ты будешь получать в конце каждой недели. Плюс депозит на продукты и лекарства, сдачу можешь оставлять себе.       Алина глянула на число с четырьмя нулями и едва не поперхнулась. По окончанию работы она сможет оплатить квартиру на несколько месяцев вперед и, возможно, даже разнообразить свой хлебно-макаронный рацион.       — В чем подвох? — спросила она, не удержавшись. — Простите, но такая сумма даже с учетом сложности подопечного, это как-то слишком… Есть еще что-то, о чем я должна знать?       — Рада, что ты трезво оцениваешь ситуацию, — женщина снова усмехнулась и в этот момент показалась Алине намного старше своих лет. — Есть одна особенность. Мой сын страдает редкой формой эндогенного фотодерматита, проще говоря — аллергией на солнце. Он не может находиться на улице днем, попадать под прямые солнечные лучи. Это одна из причин, по которой он восстанавливается после травм дома, а не в стационаре. У него непростая судьба… поэтому когда я говорю, что с ним сложно, я не преувеличиваю. ***       Алина вернулась в мрачную квартиру, нагруженная пакетами с едой и чистящими средствами. Уборка не входила в ее обязанности, но если она вынуждена находиться тут каждый день с четырех до девяти, то это уже вопрос собственного ментального здоровья. Если парень решил использовать жуткий срач как одну из форм психологического давления, то Алина ему не поддастся.       Ее подопечный обнаружился на кухне, ровно в том же положении, в каком Алина его оставила минут сорок назад. Он каким-то образом взгромоздился на высокий барный стул возле кухонного островка и теперь что-то усиленно изучал в планшете, не обратив на появление Алины ни малейшего внимания. Ну и плевать. Ей платят не за то, чтобы она с ним разговаривала.       Натянув резиновые перчатки, она первым делом принялась отправлять в утиль многочисленные остатки еды и коробки из-под фастфуда, занимавшие все плоские поверхности. Подумав, широким жестом смахнула нагромождение с острова прямиком в огромный мусорный пакет. Если под завалами и скрывалась нормальная посуда, то ее уже не спасти. Алина на полную врубила вытяжку, пожалев, что нет возможности открыть окна, пусть даже крошечные, расположенные под самым потолком и занавешенные блэкаут-шторами. Она протерла столешницы и варочную поверхность, и, посчитав результат временно удовлетворительным, принялась за холодильник. Когда спустя практически час и с этой отвратительной работой было покончено, Алина разогнула гудящую спину, оглядывая результат своих трудов. Вышло неплохо, более-менее чистая кухня выглядела даже стильно, этакий лофт. Придется еще перемыть полы и остальную технику, стереть слой застывшего жира со стеклянных плафонов, но это может подождать до завтра. Алина пошарила в кухонных шкафах, выудила из недр пыльную кастрюлю и принялась отмывать ее под звуки какого-то клипа, который парень врубил на планшете на полную мощность. За всем этим шумом она не услышала, как он подкрался со спины, поэтому голос, раздавшийся над самым ухом заставил ее подскочить на месте.       — А ты въедливый таракан. Не помню, чтобы разрешал тебе трогать мои вещи.       — Ты про кучи мусора, которые я битый час тут распихивала по пакетам? Ну извини. Можешь попрощаться с ними, пока я готовлю ужин, не стану тебе мешать.       Алина по широкой дуге обошла парня, не пожелавшего сдвинуться ни на миллиметр, и, устроившись за островом, принялась нарезать овощи. Он проковылял следом за ней, уселся на соседний стул, комично подперев лицо ладонями, и принялся просто пялиться. Алина медленно закипала, но осознавала, что одно неосторожное слово, и он придумает еще с десяток способов ее достать.       — Алина, значит. Как тебя по отчеству?       — Сергеевна, — мрачно отозвалась Алина с нажимом вспарывая зеленоватый бок цукини.       — Алина Сергеевна. По правилам хорошего тона, тебе стоило представиться раньше, но так и быть, спишу все на дурное воспитание. Я Виктор.       — Я в курсе. Эмилия Витальевна успела немного про тебя рассказать.       Уголок его губ едва заметно дернулся от раздражения, и Алина мысленно поздравила себя с маленькой победой. В игру «вымотай другому нервы» могут играть двое.       — А она рассказала самое главное?       — Что именно?       — Что я вампир, а ты моя закуска к ужину. Дорогая маман каждые три дня направляет сюда девственниц, чтобы они встретили свой бесславный конец в лапах такого страшного чудовища, как я.       — Боюсь, тогда твоя мать немного просчиталась, — усмехнулась Алина, отправив нарезку в кастрюлю и переместившись к плите.       Кажется, мобильность тоже была ее преимуществом. Она могла просто сбежать, когда ее подопечный в очередной раз забывал о том, что такое личное пространство.       — Тебе разве не любопытно? Не хочешь расспросить меня о том, каково это, видеть солнце только в роликах на ютьюбе?       — Слушай, — отозвалась Алина раздраженно. — Я в меде отучилась три года, я знаю что такое выходить из квартиры, пока не рассвело, и возвращаться уже затемно. Я, бывало, белый день по несколько суток кряду не видела. Да и не на что там смотреть, — добавила она тихо.       Спустя минут пять ответа так и не последовало. Алина обернулась от плиты, только чтобы обнаружить, что Виктор благополучно заткнул уши наушниками, и она снова в игноре.       На готовку ушел еще примерно час, но зато получилось на пару дней вперед. Завтрашний день можно будет целиком посвятить уборке, отмыванию коридора и ванной, и дальше в этом пространстве уже не так страшно будет жить.       Они молча поужинали, Виктор — уткнувшись в планшет, а Алина — исподтишка его разглядывая. Симпатичный в общем-то парень, ее ровесник или чуть постарше. Кожа бледная и усыпанная веснушками, как у матери, зеленые глаза под густыми бровями сосредоточенно бегают, следя за происходящим на экране. Пальцы длинные, «музыкальные», как любила выражаться ее преподавательница по гитаре. Отогнав наваждение, Алина собрала опустевшую посуду и отошла к раковине.       — Ты лекарства принял?       — Неа, кончились.       Алина резко развернулась и, не сдержавшись, всплеснула в руками.       — А ты раньше не мог сказать, когда я за продуктами ходила?!       — Забыл. Там налево за углом есть круглосуточная аптека.       Стиснув зубы, Алина сгоняла за таблетками, решив впредь самостоятельно проверять аптечку и холодильник каждый вечер. Остался последний шаг, перевязать этого идиота, и тогда она сможет забыть о его существовании аж до завтра.       — Пойдем в ванную, — скомандовала она с порога.       Комната, к ее удивлению оказалась не так страшна, как ей представлялось. Разбросанные по полу пустые флаконы из-под душевых принадлежностей и заляпанное зеркало не в счет. Хотя бы плесень с потолка не свисает, и на том спасибо. Пока Виктор, устроившийся на краю здоровенной ванны на кованных ножках, непривычно послушно заглатывал таблетки, Алина тщательно вымыла руки, обработала их антисептиком и разложила все необходимые для перевязки принадлежности.       — Жалобы есть? — спросила она, отмачивая повязку на его руке.       — Есть. Моя гиперконтролирующая мамаша натравила на меня занудную невоспитанную домоправительницу, которая явилась без спроса и разрушила весь фен-шуй.       — Понятно, — серьезно ответила Алина. — Посмотрим, что можно сделать. Яд будем откачивать, или только перевяжем?       — А можно понежнее? — зашипел Виктор, когда она дернула приставший бинт слишком сильно.       — Понежнее за дополнительную плату, — парировала Алина, поворачивая травмированное предплечье на свет. Рана выглядела паршиво — глубокий порез от запястья до самого локтя. Он что, вскрыться пытался? Если да, то очень неумело.       — А ты еще и меркантильная.       — Какая есть. Ты как вообще умудрился? — решилась спросить она, окидывая его долгим взглядом.       — Маман не просветила?       — Сказала, что тебя избили.       — Избили! Ты бы видела, что случилось с теми ребятами! В общем, вышел я как-то вечером пройтись, гуляю я, как ты понимаешь, только по темноте. Захожу в парк, а там под кустом девчонка валяется, а над ней несколько громил в черных костюмах. Я подошел ближе, молодые люди, говорю, разве можно так с дамой обращаться, ну один как зыркнет на меня, говорит, иди-ка ты, парень, по своим делам. Ну я подхожу еще на шаг, и тут вижу, из девчонки что-то лезет, прямо из груди, уродливая хреновина, вся в слизи и крови! И тут второй в костюме достает какую-то штуковину, потом вспышка, и я понимаю, что мне так память стереть пытались. Но я то вампир, на меня эти штучки для простых смертных не действуют. Говорю им нет, мужики, так дело не пойдет, придется нам биться за честь прекрасной дамы, хоть она и ксеноморф.       Алина вдруг поняла, что слушает этот бред с открытым ртом, пока руки действуют сами по себе, обрабатывая рану. Нет, ну какой козел! Она ведь поначалу поверила.       — Дурак, — огрызнулась тихо, затягивая бинт. — Башку подставляй.       Получасом позже, шагая по темным улицам в сторону метро, она некстати вспомнила, как перебирала спутанные рыжие пряди, прилипшие к повязке, и с болезненной ясностью осознала, что месяц будет чертовски долгим.