Десять заповедей

Дверь захлопывается, а Дин всё ещё видит перед собой бледное лицо Лейлы, её блестящие глаза, затронутые глубокой болью… и верой. Верой в то, чего может никогда не произойти, потому что он собственными руками разрушил последнюю спасительную гавань. Он сидит на кровати, но ему кажется, что высокие чёрные волны раскачивают его из стороны в сторону, пытаясь поглотить, раздавить, утащить в свои глубины. Тихий щелчок двери отвлекает его от разрушительных мыслей. Дин смотрит на осунувшееся лицо брата, глубокие тени, залёгшие под его глазами. Дин открывает рот и произносит то, что должен, чувствуя, как тошнота подкатывает к горлу. — Я знаю, что ты молился каждую гребаную ночь, Сэм. Просил Бога спасти брата от несправедливой смерти. Но правда в том, что я ни черта не достоин спасения. Я был грешником с детства, им же и остался — только приобрёл новый багаж дерьма за спиной. Я воровал: еду, деньги, подарки на Рождество. Я лгал: всем этим полицейским, свидетелям, жертвам, отцу, тебе. Список убитых мной тянется от Орегона до Техаса. Я не достоин ни любви, ни жалости. Тем более, от Бога. Сэм рвано вздыхает в ответ на отповедь. Дину кажется, он открыл глаза брату. Неудивительно, что их маленькое судно закрутило и вышвырнуло на обочину жизни, с таким-то паршивым капитаном. Он горько усмехается и продолжает: — Теперь я отобрал ещё две жизни, — пустой взгляд впивается Сэму в лицо, — Я не стою спасения и уж тем более — чужого счастья на алтаре. Сэм смотрит на Дина свирепо, и в его тёмных глазах проносятся отголоски отчаянных мыслей. Они ушли от столкновения с айсбергом и тут же напоролись на рифы. Дин думает, что, возможно, разворошил сомнения брата. Дин думает, что тот тоже может оставить его: уставшего от постоянной борьбы, от жизни , бесполезного и разбитого. Дин хочет окунуться в безмятежное спокойствие глубоких вод. И когда Сэм дергается к нему со сжатыми кулаками, Дин ожидает удара, толчка или резких слов, но вместо этого чувствует, как большие руки обхватывают его плотным кольцом. Внезапное объятие выбивает из него дух. Он утыкается носом в плечо Сэма и чувствует запах потертой куртки, дерьмового кофе и девчачьего кондиционера для волос. Дин позволяет себе потеряться в ощущениях. Он знает: если Сэм сейчас скажет хоть слово, он оттолкнёт его. Но Сэм молчит и тепло его тела кажется таким родным и близким, нужным. Руки Дина безвольно висят вдоль тела и он чувствует как трясутся пальцы. Они стоят посередине убогого номера. Без отца, без плана. Вот только земля не качается под ногами Дина, а потертый потолок не грозится упасть на голову. Море успокаивается и вновь становится обманчиво тихим. Спасительный уют его собственной гавани. Передышке после несостоявшегося путешествия на ту сторону. Почувствовав, как слабеют ноги, Дин хлопает брата по спине и хмыкает: — Сейчас, когда я понял, что ты пользуешься тем шампунем от Барби, мы можем ехать? Сэм отстраняется и ловит чужую боль глубоко спрятанной в самых уголках потемневших от усталости глаз. Что ж, у них будет время, чтобы прояснить ценность Дина. Много времени. —Придурок. — Сучка. Этой же ночью, упав на продавленный матрас, Дин закрывает глаза и горячо молится.