“Простите, никого я не ценила,
А если честно, то простите все.
Но это ваша ненависть меня погубила.
Наверно, больно видеть, как сгорает всё во мне.”
Август, 2017 Она лежит на шезлонге, щурясь от яркого солнца, хоть на ней и солнцезащитные очки, и шляпа, что бросает тень на лицо, скрывая от палящих лучей. В её руке «Лолита», на запястьях — детские фенечки, которые совершенно не сочетаются с образом взрослой дамы из высшего общества. Откровенно говоря, Лена не то чтобы вписывается в общепринятые рамки «золотой молодёжи», не говоря уже о семейном круге, но почему-то продолжает таскаться с мамиными подругами по частным курортам, имитируя унылый восторг и примитивное удовольствие. — Леночка, ты помазалась кремом? Обгоришь же вся! — причитает Анна Степановна, бросая на дочь колючий взгляд поверх очков. Лена невольно усмехается. Кому нужна эта показательная забота? Для кого мама устраивает очередной спектакль а-ля «я такая вся распрекрасная мать года, любите меня все!» И это отягощает. У Лены нет ни сил, ни желания встревать с матерью в словесную перепалку, так как вся энергия была потрачена на утреннюю ссору с Яной. — Да, мам, — нагло врёт Лена и тянется губами к коктейльной трубочке, отпивая холодный апельсиновый фреш. — Тогда намажь спину сестре! — снова жужжит над ухом, точно живой улей, роясь в пляжных сумках в поисках новых кремов и не желая слушать никаких отговорок. — Пусть сама возьмёт и намажет себе спину, я загораю! — недовольно вскидывает руки Лена, кладя на лицо раскрытую книгу и тем самым прячась от разгневанного взгляда матери и нещадного солнца. «Как же… бесит.» — Анют, ну в самом деле, пусть ребёнок отдохнет! — запоздало вмешивается до того молчаливая подруга Анны Степановны — Елизавета Сергеевна. Эта женщина от природы выглядит моложе своих лет, чему бы позавидовали многие в её возрасте. Елизавета всегда мыслит позитивно и ведёт себя легкомысленно, будто подражает образу безбашенного подростка в пубертатный период. В то же время не держит ни на кого зла и никому не завидует. Сочетать несочетаемое у женщины в крови, как бы она не пыталась измениться в худшую сторону, быть суровой и беспощадной у неё никогда не выходило должным образом. Хренова мать Тереза и наивная простушка со свежими взглядами на жизнь. Вот что из себя представляет Лиза. Она, словно соткана из холодной стали и света, и умудряется дарить его другим, когда сама едва может спокойно дышать. Жить, не оглядываясь назад. Не вспоминать, не прекращать попытки забыть, вычеркнуть самый кошмарный период жизни. Нет — бессмысленного существования. Лиза панически боится своего супруга. Её муж сел в тюрьму за многочисленные избиения три года назад и до сих пор отбывает срок, пока его экс-жена бездумно тратит нажитые деньги на отдых и развлечения. Лена считает, что после долгих лет страданий, заточении в страхе, постоянных побоищ и драк, она так или иначе заслуживает счастья. Пусть и материального. Она заплатила за каждую монету сполна. — Да куда ей напрягаться! Что не попросишь, вечно скривленная рожа, как не возьмут на работу — в первую неделю увольнение! Сил с ней не наберёшься! Анна Степановна что-то там ещё причитает про неблагодарную дочь и её безалаберность, но Лена предпочитает избавиться от материнских нотаций и насладиться любимыми треками в наушниках. Мелодичность песен Хоги Кармайкла затмевала все посторонние голоса, доносящиеся вокруг. Классический джаз действовал успокаивающе. И казалось, будто Лена вот-вот провалится в долгожданный сон, но внезапное ощущение капель воды на животе и затмевающая весь солнечный свет огромная тень развеивает все её надежды на ветру. «Бесит.» — Да что опять! — раздраженно шипит Лена, вытаскивая один наушник и приподнимая очки, чтобы бросить свирепый взгляд на всё ещё стоящий силуэт по правую сторону от шезлонга. — Артур, дорогой, иди сюда! Нужно намазать плечи! — не прекращающийся мамин гул позади заставляет Лену чуть поморщиться, а затем снисходительно усмехнуться парню, вновь возвращаясь в прежнее положение. Артур настолько хорош собой, что Лена не может запретить себе рассматривать его совершенную фигуру. Даже чересчур совершенную, как для семнадцатилетнего мальчишки в пляжных шортах с утками. Не слишком явно, но накачанные руки, слегка выраженные кубики пресса, по которым медленно стекают капли воды, скользят по рельефным изгибам, спускаются до чуть спущенных шорт и теряются в складках мокрой ткани. Он слишком хорош даже для её временных ухажёров. И долгие часы тренировок в спортзале, утренние пробежки, потраченные калории на беговой дорожке тому не предел. Лена знает, он может выглядеть Богом, если ему нужно произвести на неё впечатление взрослого, возмужалого джентльмена. А может быть галантным мерзавцем, чтобы у Лены резко пропало всякое желание с ним сближаться. — Так нельзя, ты сейчас вся обгоришь! — заявляет он в негодовании, точно в материнской манере, осматривая её с головы до ног. Не так, как это делают парни, которые хотят её тело. С каким-то трепетным обожанием, которое чувствуется на коже как ласкающий теплый ветер или мягкое покалывание от августовского солнца. Именно это в нём Лену цепляло каждый раз, стоит ему обратить на неё внимание. А внимания всегда боле, чем предостаточно. Вот эта необходимая ей бесконечно преданная забота, искренние переживания и нежный взгляд — то, что не удавалось получить ни от одного мужчины за весело прожитые двадцать лет. — Отвянь, малявка, — бурчит она, игнорируя тяжёлый взгляд откуда-то со спины. Лена улыбается, будто её смешит его реакция, которой она не может увидеть из-за закинутой вверх головы, или потому, что той вовсе не последовало. Невинно прикладывает ладонь к смеющимся губам, во флиртующей манере закидывая ногу на ногу. Лена знает, все смотрят. Но пускай, если она смогла привлечь её внимание и заполучить его безоговорочное подчинение. Пусть смотрят, что потеряли они и что приобрела она, не прилагая никаких усилий. — Смеёшься надо мной? — обескураженно выдыхает Артур, кидая свою кепку на соседний свободный лежак. — Ну, мне же можно? — с наигранной надеждой спрашивает, тихонько посмеиваясь. Она знает, его это заводит. И пускай ей придётся пожертвовать размеренным отдыхом сейчас, в будущем это принесёт свои плоды. «Как ожидаемо.» — Нельзя. «Да начнётся веселье.» В следующую секунду она чувствует, как крепкая хватка на талии заставляет подняться. От неожиданности Лена издаёт полу-вздох, полу-визг, крепче обхватывая его за шею. Артур берёт её на руки и медленными шагами направляется прямиком в воду. — Ты что творишь, идиот! Артур! Немедленно отпусти меня! — Лена в панике прижимается к нему ещё ближе, когда водная гладь едва касается лодыжек. А в следующий миг не чувствует опоры и вновь оказывается в воздухе, правда, ненадолго. Пару мгновений хватает, чтобы затем последовать под воду, совсем не ожидая подобной подставы со стороны всегда серьёзного Артура. «И за самую лучшую игру на публику награждается…» Шляпа в воде слетает вместе с очками сразу же, а когда оказывается, что Лена не может достать ногой до дна, её захватывает «настоящая» паника. Лена барахтается в воде изо всех сил, но лишь отдаляется от Артура, который сначала посмеивается исподтишка, любуясь «милой беспомощностью» своей жертвы, а после, замечая её страх вперемешку с отчаянием, стремительно поднимает на руки. Она снова в его объятьях, полностью защищённая и вместе с тем обезоружена. — Ты чего? Лен, всё в порядке? — судорожно сглатывает, старательно пытается заглянуть в глаза и успокоить. — Лена, я же не знал! Посмотри на меня! Она сначала неохотно, а затем всё же замирает и поднимает взгляд, растеряно и так испуганно смотрит, глаза в глаза, от взгляда которого у него самого читается паника на вмиг побледневшем лице. Но лишь на секунду. Потому что в следующую, Лена разражается звонким смехом, наблюдая за реакцией ничего не понимающего парня. — Видел бы ты сейчас своё лицо! — задыхаясь от приступа истерического смеха еле выдавливает, но отдаляться не спешит, крепко сжимая запястье. — «Лена, посмотри на меня!», «Лен, я же не знал!» — спародировав испуганный девичий писк Лена хватается за живот, который уже покалывал от напряжения. — Глупая, — рычит, осознавая, как выглядел со стороны в этот момент. «Как истеричный параноик, » — заключает подсознание. Удивительно, но даже после того, как Лена вдоволь насмеялась, они продолжают стоять в воде. Точнее, стоит Артур, а вот Лена, распластавшись на сильных руках, загорает на водной глади, периодически пошевеливая пальцами в воде. Она чувствует его изучающий взгляд, блуждающий по телу уже не столь заботливо, сколь желанно и пленительно. Слышит тяжёлое, прерывистое дыхание и ощущает напряжение в руках, бережно держащие её над водой. И как ни странно, Лена этим наслаждается. Наслаждается его беспомощностью, проверяет нервы и терпение Артура на прочность, раздумывая, насколько же его хватит и как далеко она сможет зайти в следующий раз. — Ты всё ещё здесь? — мурлычет она, будто невзначай задевая стальной торс бедром, грациозно выгибая спину, словно мартовская кошка. Лена знает, что выглядит жуть как похабно и до безобразия пошло. Но в голову не приходит способа лучше чем соблазнение, чтобы Артур перестал смотреть на неё так. Лена не раз замечала мальчишеское смущение и сконфуженный взгляд, когда самостоятельно предпринимала попытки беспроигрышного флирта, чтобы утолить чересчур явный интерес его к ней. Как с ним, она ещё ни с кем так не веселилась. Но и Артур не возникал, что не могло давать повода проворачивать эту схему вновь. «Это никогда не надоедает.» — А где мне быть? — глухо хрипит он, сильнее сжимая её талию в руках, будто приходя в себя от наваждения. — Ну, например, с Яночкой, — почти пропевает последнее сквозь зубы Лена, так терпко и с желчью, на секунду ловя взгляд с толикой прежнего озорства и широкую улыбку. Когда Артур улыбается, на его щеках появляются ямочки, что она, кстати, находит забавным, а взгляд становится таким настоящим и живым, что Лена снова разочаровывается и в который раз подтверждает свои опасения. «Он ещё совсем ребёнок, » — твердит здравый рассудок, которого Лена старается хоть изредка прислушиваться. — Это что, Елена Алексеевна, ревность? — с приятной хрипотцой и едва заметной тенью усмешки протягивает, рывком поднимая с воды расслабленное тело с притягательными формами, но всё ещё бережно придерживает за талию для пущей убедительности в том, что она не утонет. Несмотря на незначительную разницу в возрасте, в росте она кажется существенной. Лена едва достаёт ему до плеч, чем Артур искусно пользуется, при каждом удобном случае напоминая о том, что он уже не тот приставучий мальчик, коим был в школьные годы. Но, вероятно, остался таким до сих пор. — Разумеется! Я же не переживу, если такой лакомый кусочек достанется моей младшей сестрёнке, ага! Вы же одногодки вроде? — ехидно уточняет, не прекращая плотоядно ухмыляться. Его рука нагло покоится на девичьей талии даже тогда, когда уровень воды достаёт ей по колено, а с берега можно разглядеть недовольные физиономии родственников. Но ответа ожидаемо не следует, исходя из чего Лена делает определённые выводы. *** — Артур! Я тебе сколько раз говорила мазать плечи! Ты смотри как обгорел! — Анна Степановна тут же спохватывается и суетится вокруг сумок и так сильно имитирует волнение, словно он её собственный сын. А вот Елизавете Сергеевне, кажется, совсем нет до этого дела. Она дремлет в тени под монотонный лепет подруги и шум разбивающихся об берег волн, прикрыв лицо глянцевым журналом. Яна безучастно провожает двоих взглядом, но стоит словить ответный равнодушный взгляд сестры — цепляет сахарную улыбку. — Мам, давай я его намажу! — поздно спохватывается она, продефилировав к мальчишке безупречной походкой. Яна немного неуклюжая и угловатая, но когда требуется привлечь внимание — о боже! — самого Артура — ей сносит крышу окончательно. Носится с ним как блохастая собачонка, охотно выполняя любые поручения взрослых и Артура. Он никогда ни о чем её не просил, но относится дружелюбно, даже проявляет вынужденную вежливость в моменты, когда Яна больше всего напрашивается на хорошую взбучку. Лена замечает больше неловкую, чем смущенную улыбку адресованную Яне и поспешно извиняющийся взгляд ей. Но лишь снисходительно хмыкнув, Лена снова возвращается к прежнему делу, растворяясь в музыке и незаметно погружаясь в крепкий дневной сон. Лишь спустя время, перед тем как окончательно уснуть, она, хватаясь за последние крупицы сознания, чувствует струящуюся ткань парео по телу, заботливо наброшенную тем, чей запах давно сумела запомнить за долгое времяпровождение бок о бок. *** Вечернее солнце давно зашло за горизонт, оставив после себя пёстрые разводы. Окрашенное в оранжевые, чуть розоватые оттенки небо как некогда завораживает, окутывает в сладостную дымку ото сна. Лена морщится. Помимо крепких сигарет Артура, который, судя по всему, ещё не заметил пропажи под матрацем, у неё имелась полупустая бутылка ликёра и два косяка травки. Курить дурь на ночь глядя не хотелось, от приторного послевкусия алкоголя её начинало подташнивать, потому единственным способом снять напряжение был обычный табак. Едкий дым печёт в горле и заставляет глаза слезиться, а руки бить мелкая дрожь, но тем не менее, расслабляющий эффект почти сразу гарантирован. Лена может, конечно, подцепить какого-нибудь приезжего привлекательного парня или местного студента-официанта, но всё тело и так нещадно ломит, а кожа после благополучного обгорания полыхает так, что сил нет даже на контрастный душ. Трахаться совершенно не находится желания. Может быть потом, через несколько дней, когда Лена сможет безболезненно притрагиваться к лицу, а краснота с самых аппетитных мест немного сойдёт. Чьи-то холодные руки едва прикасаются к её плечам и Лена вздрагивает, чуть не роняя не докуренную сигарету с балкона. От неожиданности приходится откашляться от очередной сильной затяжки и согнуться вдвое, судорожно пытаясь выровнять дыхание. — Кто же курит в такую жару, — вздыхает Артур, выдавливая на ладони немного белого крема. Не солнцезащитного, а специального, от ожогов. Лена замечает название на флаконе. — Ты как меня нашёл? — наконец выдавливает, выпрямившись и окинув его недовольным или скорее, недоверчивым взглядом. Артур подходит ближе, не сводя прямого взгляда, пока Лене не приходится упереться пятой точкой в перила балкона, а его руке вновь оказаться на её обгоревших плечах. И как ни странно, она не чувствует жжения, лишь едва ощутимый холодок и приятную слабость от долгожданного спасения. — А чего тебя искать? Ты уже неделю как здесь прохлаждаешься, — беспечно отвечает, старательно не обращая внимания на недоумённый взгляд, растирая средство по рукам, массируя плечи и едва доходя до ключиц. Он так близко. Так опасно близко, что их носы почти соприкасаются, а сбитое дыхание опаляет и без того горячую кожу лица. Артур словно не замечает её смущённости. Он внимательно и бережно касается её тела, сосредоточенно и с толикой заботы помогает облегчить страдания. Будто она беспомощный ребёнок, который не в состоянии сам себя уберечь, а теперь её некому спасти. Лена недовольно фыркает и закатывает глаза, в безуспешных попытках отстраниться. — Давай сюда, Ромео, я справлюсь и без твоей помощи, — произносит она небрежно, потянувшись к стоящему на журнальном столике флакону, на что Артур лишь неодобрительно качает головой и возвращает её в прежнее положение. — Анна попросила меня… — Ей нет до меня дела! Отдай! — раздражённо рявкает она, всеми силами стараясь оттеснить от себя крепкого мальчишку, но тот только смотрит внимательно, не роняя ни слова, спокойно и осторожно наблюдает за её резкой сменой настроения, непонятно чем вызванной. «Когда они только успели снова пособачиться?» — мысленно спрашивает, но это не должно его касаться. Его мягкие поглаживающие движения вскоре начинают успокаивать Лену и она сама не замечает, как расслабляется и доверчиво прижимается к умелым рукам, что медленно спускаются на спину и поясницу. Ничего такого, лишь невинный массаж. Чего ещё ожидать от Артура. — Я конечно знаю, что многие хотят прикоснуться к этому телу, но чтобы так в наглую, воспользовавшись ситуацией, — устало выдыхает Лена, с улыбкой, в изнеможении прикрывая глаза. Артур в лёгкой задумчивости водит руками по упругому телу, словно пребывая вовсе не здесь. Его взгляд устремлён куда-то вдаль, на распростёртый вид с балкона. На улице на удивление тихо, что создаёт иллюзию, будто они совсем одни. Никто их здесь не видит, никого не волнуют двое людей, так близко прижимающихся друг к другу. Лена заставляет себя не думать об этом. После вскользь брошенной фразы он напрягается, заглядывает в лукавые глаза, и не стараясь особо скрыть волнения и ревностных ноток, произносит: — И скольким же это удалось? — криво усмехается, невзначай кладёт прохладную ладонь на плоский живот. «Чуть больше дюжины.» Но, разумеется, Лена об этом не скажет. Её личная жизнь не касается абсолютно никого и посвящать в её подробности сына маминой подруги совсем не хочется. — Я же не спрашиваю, сколько у тебя было девушек, — вместо ответа парирует она, невинно усмехаясь. Она играет на его нервах, но это ли не искусство? Чувствовать тонкую грань вседозволенности, перебирать эмоциями как пальцами в его волосах, копошиться в голове годами, зная наизусть каждую мысль. — Верно, потому что я бы тебе не ответил, — честно признаётся Артур, приседая перед ней на корточки. «Конечно, потому что, на самом деле, у тебя их никогда и не было.» Её ноги выглядят особенно жутко, ведь кроме загара кровавого цвета на бёдрах красуются едва заметные белые шрамы. Не глубокие и аккуратно выведенные, словно… были вычерченные нарочно. Артур никак не выдаёт себя, будто ему неприятно это вспоминать, проходясь холодной ладонью по порезам. Он видел такие же несколько лет назад, только на пять сантиметров выше и у́же. По правде говоря, в тот день было совсем не до рассматривания её увечий. — Мне было всего… шестнадцать? Семнадцать? Я была глупой и падкой на приключения… Совсем не такой, как ты сейчас. Впрочем, ты и сам знаешь, — беззаботно отвечает она на не озвученный вопрос и делает очередную затяжку до фильтра. Выдыхает прямо, чуть запрокидывает голову и поджимает губы. Ей хочется смеяться от комичности ситуации, в которую сама себя загнала. Лена никогда не стыдилась своего тела. Чего уж там, её тело, это совершенное творение искусства! Тонкая талия, достойные выпуклости, стройные ноги, утонченные пальцы. Она знает, как выгодно себя подать и никогда не экономит на себе. Ей нравится ловить чужие хищные взгляды, быть недоступной добычей для жалких жмотов и доходяг. Потому что Лена прекрасно знает себе цену. И эта цена лишь не многим по карману. Когда Артур выпрямляется, ей приходится взглянуть на него из-под опущенных ресниц, проявив немую благодарность. И за сигареты, которые Лена уже почти все выкурила, и за массаж, и за помощь в целом. Ей не нравится подолгу оставаться одной, поэтому если бы Артур не пришёл — пришлось бы возвращаться к родне и выслушивать нотации о вреде курения и исходящем от неё ужасном запахе гари. Но она, конечно, ему в этом не признается. — Пойдёшь на ужин? — спрашивает почти равнодушно, но Лена улавливает тщательно скрываемую надежду и легкое волнение. От его заботы у неё колени порой подкашиваются, а кончики пальцев рук едва подрагивают. Нет, это не было привычной реакцией на бархатный шёпот с хрипотцой, просто она слишком устала, а его руки так кстати спасают её от падения. «Он слишком хорош, чтобы быть реальным.» Артур, это единственный мужчина в её окружении, кто проявляет к ней такое простительное мальчишеское поведение. И это умиляет, ведь он, по сути, является самым настоящим мальчишкой. Наивным ребёнком, что ещё не успел разочароваться в людях, не попробовал всех омерзительных «прелестей» жизни и уберёг своё маленькое сердце от первой, больной любви. По крайней мере, Лене так кажется. «Правда же?» — Тебе нужно что-то поесть, иначе упадёшь в обморок и я не буду тебя спасать, как в прошлый раз. «Ну, разумеется будешь. Куда ты денешься.» Ужинать совсем не возникало желания. Единственное, чего она по-настоящему хочет, это холодные простыни и чипсы с острым перцем. Пожалуй, всё. А наслаждаться компанией семьи, терпеть упрёки за столом, взгляды жильцов отеля, персонала — ей порядком надоело. «Подташнивает.» — Вот только не нужно строить из себя мамочку! Я тебя старше! — наигранно возмущается она, задирая подбородок. Ей просто нужно было что-то ответить. Перевести тему, отвлечь его внимание, заполнить паузу и направить разговор в другое русло. А он только смотрит на неё так серьезно, даже как-то мрачно. Одним резким движением выхватывает полупустую пачку, забирает из губ тлеющий окурок и тушит об железные перила. И снова возвращает суровый взгляд на выпученные глаза напротив. — Какой же ты… — набирает в легкие побольше воздуха, чтобы начать нескончаемую тираду ругательств, но слова тут же испаряются, когда сильная ладонь хватает её за локоть и тянет в сторону номеров. Грубо и совсем не по-джентльменски. — И какой же, Лен? — усмехается Артур, даже не оборачиваясь, точно предвкушая увидеть красное — скорее от загара, чем от злости — лицо. Опухшие губы, надменный взгляд и вздёрнутый подбородок. «Она идеальна, чёрт.» — думает каждый счастливец, повстречавший её на пути. И Артур не исключение. Лена научилась считывать его мысли по эмоциям и интонации. Но только внешне, только для незнакомцев она, истинное божество. Для людей, которые не знают, что творится у неё в голове, какой груз лежит на душе и как сильно Лена ненавидит похотливые взгляды этих животных, но вынуждена терпеть в силу своей привлекательности. Она любит внимание, оно необходимо ей как кислород, но лица, что заинтересованы только в её наготе, вводят Лену в бешенство. Пусть и только внутри. Она боится. Чего? — Невообразимый? Несравненный? Безупречный? — открыто смеётся Артур, останавливаясь возле нужного номера и вздрагивая от едва ощутимого толчка в спину. Лена едва доставала ему до плеч. — Невыносимый, — раздраженно выдыхает она, обходя юношу с другой стороны и прикладывая браслет к датчику на двери. С третьей попытки ей наконец удаётся попасть в комнату, а Артур, не прощаясь, направляется дальше по коридору. Лена ещё долго не может понять, почему у неё резко появилось желание перекусить перед сном в кругу семьи. Может, чтобы позлить младшую сестрёнку за ужином, невзначай строя глазки её возлюбленному, а может потому, что Артур всё же забрал