«Убирайся, притворщица, просто исчезни.
Единственное, что получается у тебя,
помимо изображения смертельной болезни.»
©
*** Это случилось. И это было ожидаемо. Чтобы переварить и свыкнуться с мыслью потери друга Лене потребовался полноценный день избегания людей и целое утро для полноценного сна. Но даже на следующий день выйти было проблематично, так как она умудрилась простудиться в самый разгар лета. Лена, слегка дёргано и бегло спускается к столу администрации и впервые, наверное, за всё пребывание в отеле, встречает кого-то за стойкой. — Извините, а где здесь находится ближайшая аптека? — Лена кашляет в кулак и сильнее кутается в самую теплую кофту из своего гардероба. На ногах шорты и высокие носки, что создают наиболее подозрительный вид, как для человека, живущего в пятизвездочном отеле. Но и там ей ничем не могут помочь. Лена удрученно шмыгает носом и плетётся обратно в номер. Она не хочет выходить в свет в таком виде; опухшие и красные то ли от слёз, то ли от недосыпа глаза, запах перегара изо рта, больное горло и вечный насморк. Лена выглядит, мягко сказать, неважно, а учитывая, что ко всему присутствующему от недавнего времени добавляется ещё и озноб — сомнений в том, что она серьезно простыла, не остаётся. И только голова касается подушки, а веки блаженно закрываются, в дверь нетерпеливо стучат. Лена с усилиями продирает глаза и уже готова убить любого уборщика, потревожившего её неспокойный день. — Мне не нужна уборка! — отчаянно кричит она, но из горла слышится лишь беззвучный хрип. Стук повторяется вновь. Идея просидеть двадцать лет за убийство кажется не такой уж и плохой идеей. Лене приходится отворить дверь, но едва она поворачивает ручку, как её, не применяя особых усилий, заталкивают обратно. Дверь закрывается со щелчком. А перед ней величественно возвышается он. Виновник её плохо настроения, болезни и вообще всех смертных грехов. — Вышел вон из моего номера! — заявляет с каменным лицом, сжимая кулаки до побеления костяшек. — Ты не выходила из комнаты больше суток, мама просила тебя проведать, — спокойно отвечает Артур, игнорируя её приказ и недовольный прищур. Он долго блуждает взглядом по ней; её вычурному прикиду, бледному как смерть лицу, а затем переключается на обстановку в целом. Разбросанные по полу пустые пачки снеков и бутылки газировки, не заправленная постель, крошки в кровати и закрытые шторы. Артур угрюмо проходит к окну, дабы впустить в комнату свет и свежий воздух. — Иди к чертям, Артур! На все четыре стороны! Пошёл вон! Вон! Убирайся! — Лена не может понять, откуда взялась эта неконтролируемая злость на него. Её бесит его равнодушие, это напускное спокойствие и непроницаемый надменный взгляд. Эти поджатые в негодовании губы, взлохмаченные короткие волосы, эта чёртова рубашка с короткими рукавами и двумя или тремя расстегнутыми пуговицами. Руки, что пытаются нарушить её личное пространство, у которых успешно это получается, бесстрастное выражение лица, словно ничего вовсе не произошло полтора дня назад. Будто это было у него в порядке вещей — признаваться в любви каждой встречной, а потом исчезать на неопределённый период и появляться лишь при крайней необходимости. — Каждый раз убеждаюсь, что ты совершенно не приучена к самостоятельной жизни, — ехидно произносит, глядя на открывающийся вид из окна. — Передай маме, что я в порядке! А теперь вали с моего номера, мудак! — надрывая связки хрипит она, сама не замечая, как подходит ближе. Опасно близко. — Ты меня не услышал? Я сказала, пошёл на… Лена не успевает договорились. Артур разворачивается к ней и одним движением толкает на постель, нависая сверху каменной глыбой, придавливая к матрасу. Её ноги фиксируются между его бёдер, руки крепко прижаты над головой, а свирепый взгляд направлен в точности на неё. — Если я дал тебе время подумать, то это не значит, что я тебя куда-то отпускал, — бархатный шёпот опаляет кожу. Артур касается кончиком носа мочки уха, проводит вдоль шеи и шумно вдыхает её запах. — И мои слова не зависят от любого принятого тобой решения. Лене очень сильно хочется плюнуть в эту наглую рожу, либо влепить звонкую пощёчину, либо впиться в эти дьявольские губы до крови, до онемения. Не потому, что это выглядело бы романтично. Лене просто хотелось хоть немного отомстить за пережитую недавно истерику. Ей было больно, потому что она совершенно не знала что делать. Но поборов соблазн, Лена отворачивается и откашливается. Артур медленно высвобождает её из захвата грубых пальцев. — И всё это время ты сидела здесь и болела? Почему не сказала? — наигранно возмущается, поднимаясь с кровати. Она замечает его едва покрасневшие уши. — Где мне ещё быть, если, куда бы я не пошла, то наверняка бы наткнулась на тебя, — вымучено выдыхает Лена, стремясь подняться, но сил хватает лишь на то, чтобы сползти с постели на пол. — То есть, ты сейчас признаешься в том, что намерено меня избегала из-за нашего последнего разговора? Лена устало протирает глаза. Ей сейчас абсолютно плевать, как она выглядит в глазах Артура. Как-то было не до этого. Голова нещадно раскалывается от каждого его шага, нос заложен и этот противный озноб, что отключает мозг мгновенно, превращая её в больную истеричку в критические дни и не даёт шуму в ушах прекратиться. — Иди сюда, — так и не дождавшись вразумительного ответа, Артур присаживается рядом и тянется губами к горящему лбу. Легкий поцелуй, полный заботы и нежности возвращает её в чувство и одновременно уносит на небеса от окрылённого ощущения уюта, тепла и неожиданного спокойствия. — У тебя жар, Лена. Чем ты вообще думала, запираясь в номере на несколько дней подряд и не выходя на свежий воздух? — строго произносит, а по взгляду читается волнение, прикрытое посредственным раздражением. «Ах, да.» На тумбе стоит несколько полупустых бутылок вина. Лена медленно усмехается, поспешно отводя взгляд. — Если ты пришёл сюда, чтобы издеваться и почитать пару-тройку нотаций, — она смотрит на него, когда Артур непринужденно собирает мусор на стол. — …Тогда проваливай. Пожалуйста, оставь меня в покое. — Нет. — Ты не можешь! — вскрикивает, наплевав на охрипшее горло и головную боль, зябко поёживаясь. Порыв морского ветра неприятно холодит кожу и вводит тело в ещё бóльшую дрожь. Артур ничего не отвечает. Сейчас он полностью сосредоточен на вытрушивании крошек с кровати. Всё так же молча заправляет постель, выключает гудящий телевизор, и наконец, впервые за долгое время внимательно смотрит на неё, переключая всё своё внимание. У него такой недовольный, уставший, осуждающий взгляд, что ей на секунду становится мрачно. Ни намёка на прежнюю «любовь». И Лену это злит. Лена похожа на маленького чертёнка, у которого бессовестно отобрали вилы и теперь требовавший игрушку назад, а Артур — на чистейшего ангела во плоти, с холодным взглядом и непоколебимым рассудком. — Я хочу, чтобы ты ушёл! Тебя явно там все заждались! — хрипит она, и тут же вскрикивает, едва ноги отрываются от пола. Артур легко переносит её на чистую кровать, укутывая одеялом с ног до головы. — Если ты о себе позаботиться не в состоянии, тогда это сделаю я, — мрачно отвечает, особое внимание уделяя ногам. Грубо и резко, но с какой-то только им понятной заботой, Артур закутывает её в прочный кокон, не поднимая взора. — Ты так сильно меня любишь? Он замирает в недоумении, она — в ожидании ответа. Артур наконец смотрит на неё, пронзительно и серьезно, осторожно, будто с опаской, чуть улыбнувшись уголком губ. Во взгляде не находится ни намёка на веселье. — Так сильно, что буду ждать твоего согласия всю жизнь, — он говорит уверенно и властно, не колеблясь в своих словах. Это ни черта не мило и не романтично. Её пугает его настойчивость, этот взрослый взгляд человека, способного самостоятельно принимать решения. Как Артур смог так быстро измениться за этот курорт? Или он всегда был таким? Рука Артура нежно заправляет мешающую прядь ей за ухо, проводя линию до подбородка и останавливаясь на щеке. — Принесёшь мне зелёного чая? — на бессовестных сухих губах расцветает издевательская улыбка. Она улыбается превозмогая боль и щемящее чувство в груди, тревогу и опасения, что если Артур уйдёт сейчас — то больше не вернётся. «Странное чувство.» Лена понимает, что так будет даже лучше. Всем будет лучше, если они раз и навсегда забудут об этом недоразумении, она прекратит его задирать. Со временем всё забудется и они смогут жить как прежде. Но Лене по-прежнему страшно. Не столько из-за этой странной ситуации, сколько из-за постепенного осознания: если уйдёт Артур, она останется совсем одна. «Может, это к лучшему?» Его легкая усмешка будто говорит сама за себя: «Ну конечно, на что я мог надеяться?» И не говоря ни слова, Артур уходит, оставляя её в проветренном холодном номере, обездвиженной в одеяле и с охрипшим горлом. С ним она чувствует себя беспомощным ребёнком. Маленькой девочкой, которая постоянно нуждается в защите, любви, заботе и внимании. И Артур целиком и полностью их ей отдавал. Хоть они никогда не были друзьями. Их совместное время сводилось к общим праздникам и курортам раз в полгода. Хоть в детстве они виделись значительно чаще. Лену всегда окружали люди старше неё на несколько лет, потому ей было скучно в компании сестры и Артура. Они были детьми, но даже спустя время практически ничего не поменялось. У них есть цели и ими же распланированное будущее, а Лена до сих пор витает в мечтах. Яна точно знает, чего хочет от жизни, в то время как она в свои шестнадцать не думала об этом вовсе. Она не хотела так быстро взрослеть. Её детство отобрали ссоры и скандалы, деспотичная мать с садистскими наклонностями и противная язва-сестричка. В детстве она ощутила на себе слишком много жестокости, боли от потерь, разочарований и одиночества, что следовало за ней буквально по пятам. Ей страшно остаться одной. Она боится, что её мысли снова её сожрут и она сломается. *** Артур приходит спустя двадцать минут, с аптечкой Анны Степановны — мамину разноцветную косметичку с изображением персидского кота Лена узнает из тысячи. За это время она успела и слезу пустить, и глоток вина сделать, дабы не окоченеть окончательно, и отключиться ненадолго. Во второй руке покоится кружка горячего чая. Артур выглядит задумчивым и равнодушным, но стоит им встретиться взглядами — в глазах тут же появляются прежние искры озорства. Она высвобождает руки из-под одеяла и тянется к нему со слезами на глазах. Артур аккуратно ставит напиток на тумбочку и не медля заключает её в спасительные объятья. Лена тихо хнычет, превращаясь из независимой девушки божественной красоты в глупую истеричку с параноическим расстройством. Только в его объятьях она может позволить такую неизведанную роскошь: быть слабой и всецело и искренне доверять рукам, что крепко покоятся на её талии. *** — Сильно плохо, да? — шепчет на ухо, параллельно приглаживая её распушенные волосы. Медленно перекочевывает на другую сторону кровати, не переставая прижимать тряпичное тело к себе. В ответ Лена слабо кивает головой. Он проводит с ней рядом весь вечер, но явно не планирует оставаться на ночь. Температура подручными средствами и антибиотиками сбивается с трудом, около полуночи градусник выдаёт 38,4. Лена мечется по кровати в полусонном состоянии, пытаясь согнать то резкую жару, то найти источник тепла. Артур не может облегчить её боль, только успокоить и привести в чувства. Он сильно сжимает её ладонь в своей, прижимает макушкой к груди и снова и снова приносит горячий чай. — Горе луковое, и что же нам с тобой делать? — он включает настольный ночник и зашторивает окна. День ненавязчиво подходит к концу. На настольных часах ярко светят цифры 23:02. Артур не боится. Он знает, что сделал ровно столько, сколько бы помощи было от местных врачей, если не больше. Анна Степановна всегда берёт с собой огромные сумки лекарств, так как часто тревожится и в принципе имеет явные признаки паранойи. Поэтому Артур не спешит со скорой, ведь тогда так или иначе о болезни Лены узнает её мать и сильно перенервничает. Он заботится даже о таких мелочах, как гнев матери Лены. Артур всецело её оберегает. Всегда. Артур собирается стать врачом. Настоящим хирургом, если быть точнее. Он жил этой мыслью большую часть подростковой жизни, выслушивая нарекания родственников, но вежливо посылая всех куда подальше. У него не было в роду врачей, и жить во благо ему никогда не хотелось. Артур просто знает что это его, буквально на грани шестого чувства. — Люби, корми, и никогда не бросай, — улыбка выходит измученной. Артур сразу понимает, что она имеет ввиду. Знаменитая фраза из «Гарфилда», который они часто пересматривали и тем самым коротали время за семейными застольями навеивает приятные воспоминания о прошлом. Когда-то всё было не так запутано, а совершенно просто. Удивительно, как Лене даже при отвратном самочувствии удаётся шутить. Она находит в себе силы улыбаться, даже когда всё слишком плохо и кажется, что поводов для радости совсем нет. И Артур поражается этой стойкости, силе духа, жизнерадостности и энергии, которой она заряжает его и всех остальных. — Ещё чаю? Или ты проголодалась? — он смотрит на часы. Надеется, что повара не разойдутся до полуночи и ему не придётся искать круглосуточное кафе или гастроном за пределами отеля, что может занять значительное количество времени. Несмотря на свою беспечность и относительно стабильное состояние Лены, Артур боится отходить от неё хоть на шаг, потому что в любую минуту ей могло стать хуже, хоть она всеми силами старается этого не показывать. — Нет, я посплю немного, — боль отзывается постукиванием крови в виски, он наблюдает за её эмоциями. Лена сражается с мигренью около двух часов и воинственно выдерживает все испытания в виде осложнений простуды. Это поражает. — Тогда отдыхай, — Артур вновь укрывает её одеялом и обыденно целует в лоб. В порядке вещей. Температура постепенно спадает и не должна подняться в течении ночи из-за лошадиной дозы антибиотиков. Он уже собирается уходить, ведь как бы сильно ему не хотелось остаться рядом, понимает, что Лену может смутить его присутствие. Ей требуется покой, немного личного пространства и тишины. Он же спать не намерен. Всю ночь будет корить себя за халатность и чрезмерную гордость. Ведь если бы он тогда сразу её навестил, можно было бы избежать осложнений простуды. Но она опережает его мысли. Робкое прикосновение её руки и Артур крепко, но мягко сжимает хрупкие пальцы в своих. Её немая просьба, один молящий взгляд, и этого достаточно, чтобы он, спустя мгновение оказался рядом, прижал к себе и начал нашептывать на ухо какие-то глупости. Грубые мозолистые пальцы нежно проходятся по бледным костяшкам слабых рук. Поцелуй в плечо, глубокий вдох аромата шоколадного шампуня, прерывистое дыхание в макушку. Лена засыпает сразу же, едва ощутив, как с другой стороны прогибается матрас. Артур же не может сомкнуть глаз всю ночь. Сбивчивое дыхание Лены во сне — лучшая колыбель, но всё это время его мысли напрочь заняты её болезненным видом. *** Простуда отзывается болезненной ломотой в теле после позднего пробуждения. Лене удаётся издать короткий вздох перед тем, как картина вчерашнего окончательно прояснится в сумбурных мыслях. Артур по-прежнему с ней, рядом. Она в его объятьях, под стойкой защитой и в плену сильных рук, из которых, если честно, совсем не хочется выбираться. Лена не смогла принять решение. Точнее, выбор был только один, но принимать его не спешит, нарочно оттягивая момент до последнего. Артур не давит на неё и лишь это становится весомой причиной не причинять ему боль. Только потому, что этот светлый мальчик с тёмными волосами не заслуживает боли, не должен её чувствовать, по крайней мере, сейчас. Внезапно осознать свою никчёмность, коей никогда не являлся. Лена сбита с толку и совершенно не знает что делать. Её гложет неуверенность и страх перед неизвестностью. Ей не подвластна судьба. Она просто ищет утешения в нём, хватаясь за его влюблённость, словно утопающий за спасательный круг, растворяясь в блаженном чувстве спасения. Размеренное дыхание на ухо, теплая постель, испарина на лбу. Секунда, две, и Лена невесомо и бесшумно выпутывается из расслабленной хватки, выпрыгивает из кровати, а затем и из номера. Вчерашние лекарства и безмерное количество чая сделали своё дело — Лене значительно легче. Теперь её задача — хорошо поесть и настроиться на позитивный лад. Остаётся всего пара дней до отъезда, а их она решает провести как можно активнее. Неважно, в одиночестве или с родными. В любом случае у неё есть Артур. Или любой другой приезжий незамужний молодой человек. Без разницы, правда. *** За обедом висит напряжённое молчание. Лена снова оказывается напротив него, что даёт возможность Артуру неотрывно следить за её движениями, кропотливо рассматривать и едва заметно касаться под столом коленом её. Анна Степановна, прежде без умолку трещавшая за каждым приёмом пищи о рутинной белиберде, молчит как партизан. Яна не поднимает удручённого взгляда с тарелки, шумно сглатывая и периодически отвлекаясь на телефонные уведомления. Елизавета Сергеевна, наверное, единственная обращает внимание на долгое отсутствие Лены, но буравит взглядом по-прежнему сына, словно пытаясь найти благоразумное объяснение его поведения. А ответ лежит на поверхности, но никто не хочет воспринимать его за правду, потому что всё не может быть слишком просто. Почему-то все в этом безоговорочно уверены. — Леночка, у тебя всё хорошо? Чем всё время занималась? — Елизавета обращается к ней, но взгляда от Артура не отводит, беззвучно отчитывая того на глазах у всех. — Спасибо, Лиз, я в порядке. Приболела немного, вот решила проветриться наконец, — учтиво улыбается, промакивает губы салфеткой. И только теперь замечает её испепеляющий взгляд, с точностью направленный на непроницаемого Артура. «Что происходит?» — Осложнений не было? Почему нас не оповестила? — запоздало оживляется Анна Степановна, словно очнувшись ото сна, что было на неё совсем не похоже. Но голос по-прежнему лишен эмоциональной окраски. — Как же, какое ей дело до нас. Леночка была слишком занята, — приторно усмехается Яна, впервые за обедом подав голос, не выдерживает и устремляет взор прямо на сестру. Глаза в глаза. И столько Лена видит в этом взгляде боли, обиды и разочарования… «Разочарование, как же.» Лена всегда оставалась в глазах семьи простым разочарованием, неудачной попыткой воспитать успешную дочь, недоделанной выскочкой, желающей самоутвердиться за чужой счёт. Странной. Несовершенной. Вторым сортом. И это видно невооруженным взглядом. Все, вся местная свита смотрит на неё так, будто Лена недостойна чести стоять в их окружении, «наслаждаться» их обществом, не говоря уже о «вежливых» мимолётных разговорах. И во всём этом Лена винит исключительно сестру и родную мать. «Семейка гнусных лицемеров.» «Кругом одно притворство.» Лена переводит удивлённый взгляд на помрачневшего Артура, чьи брови нахмурены, а губы сжаты в тонкую линию, предвкушая очередной семейный спектакль. — Что уже успело произойти? — Лена устало закатывает глаза и ловит себя на мысли, что очень сильно хочет вновь оказаться на безлюдном пляже, как тогда, три дня назад. В одиночку. Без неуместных сладких поцелуев и постоянно шутящего Артура. И она обязательно сходит туда снова, но сейчас ей не терпится узнать причину испорченного настроения у всех присутствующих за столом. Ведь она отсутствовала каких-то там два с лишним дня. Разве что… Сумасшедшая догадка вдруг озаряет её, и слова Яны становятся тому подтверждением. — Ну что, поделишься методами, которыми лечил тебя Артур, м? А то что-то уж больно хорошо выглядишь после двухдневной болезни, — презрительно фыркает Яна и стукает пустой чашкой по столу. Лена аккуратно складывает столовые приборы. — Ты снова меня разочаровала, милая, — понуро опустив голову произносит Анна Степановна, каждое словно чеканя холодно и сдержанно. «Что за цирк, боже.» Только Лиза кажется вполне спокойной. Она не смотрит на Лену волком и не успевает поспешно обвинить её во всём. Делает выводы аккуратно, будто догадывалась обо всём ещё задолго до истерики Яны. Поэтому удосуживается промолчать, не отрывая взгляда от профиля сына. Артур выглядит напряженным и злым, о чём свидетельствуют сжатые кулаки, заострённые скулы и свирепый взгляд. Шах и мат. Лене некуда деваться. Игра окончена. Последнее слово станет решающим, поставит точку в этом нескончаемом потоке домыслов и тайн, распутает клубок запутанных фантазий, расставит все точки над «і». «О, избавьте меня от драматических излишеств!» Она не готова. Не хочет вновь ставить под удар репутацию, умело выточенную на протяжении такого долгого времени. Лена выбирает себя. Снова и снова. — Я не понимаю, о чём вы, — обыденно произносит прежде, чем Артур вспыхнет, Яна заискрится гневом, Лиза продырявит взглядом висок сына, а Анна успеет подумать об изменении условий наследства. Теперь все взгляды направлены на неё. Обстановка накалена до предела, и ей бы бежать без оглядки, очутиться где-нибудь на берегу и мочить ноги в морской пене, а не поочерёдно выслушивать недовольство родни. «Почему ты молчишь?» — беззвучный вопрос во взгляде сперва обращен к нему, но Артур отзеркаливает его. «Что они несут, чёрт подери?» — Правда не понимаешь? А когда спала с ним, явно была более сговорчива, не так ли? — едко усмехается Яна, уголки губ которой нервно подёргиваются, предвещая скорую истерику. — Хватит, Яна! — хриплый голос, граничащий с гортанным рыком она пропускает мимо ушей, а младшую заставляет замереть и опустить взгляд в смятении. Она мимолетно встречается взглядом с Димой. Он окучивает очередную длинноногую красотку у барной стойки, бесстыдно даря скорую улыбку Лене. Она отводит взгляд. — Что за бред, — вздох. Казалось, воздух накален до такой степени, что физически становится тяжело дышать. Лёгкие ноют от духоты и жары в помещении. Голова разрывается от беспорядочных мыслей, поглощающие её вновь. И она поднимается. Встаёт с нагретого места, дабы избежать участи в откровенном пиздеце, чтобы больше не слышать омерзительных нареканий и оскорблений от близких людей, не поддерживать и не пытаться опровергнуть ложные выводы. Лена принимает решение спонтанно, на скорую руку. Её движения дёрганные, но вполне уверенные, взгляд резко становится непроницаемым, отстранённым. Лена хорошо прячется за масками и сейчас демонстрирует свой талант в деле. Она так чертовски устала. Лена замирает лишь на секунду, чтобы высвободить запястье из захвата мужских пальцев, тепла рук, которое будет помнить, пожалуй, как самое трогательное, что с ней когда-либо приключалось. — Оставь её в покое! — строго и холодно изрекает Елизавета Сергеевна, впервые за долгое время обращаясь к сыну. И Артур повинуется, обязательно сделает как велит мама. Так было, есть и будет всегда. Ведь мама и её безграничная любовь — единственное, что он имеет. Но не сегодня. Только что произошёл сбой в системе, запрограммированное безоговорочное подчинение потеряло всякий смысл, когда тема хоть косвенно касалась её. Она же уходит быстрее, чем Артур предпринял бы очередную попытку удержать её подле себя. Ускользает, как песок сквозь пальцы, рассеивается, словно сигаретный дым на ветру. При упоминании о ней остаётся лишь слабый привкус на губах, отпечаток на душе и открытая рана на сердце. Нет. Яркие впечатления от открытости и простоты в её словах, касаниях и взглядах. Стойкий запах растопленного сахара вперемешку с дорогим парфюмом в носу. И пустота вместо сердца. Потому что Лена украла его ещё давно, безжалостно выдрала, спрятала в омутах заплесневевшей души, гниющей и ядовитой как её слова, адски горящей как её глаза. Это его Лена, все её улыбки для него, каждая родинка лично им пересчитанная — его. Всё его. Он не собирается её отпускать. — Артур, немедленно прекрати! Сядь! — снова причитает мать и ему приходится угрюмо согласиться. Сбой произошёл задолго до вчерашнего дня. Он болен Леной уже несколько лет и все прожитые годы Лиза медленно теряла контроль над сыном, сама не замечая, как ослабевает поводок. Зацикленная на свободе действий, контроле, задетой гордости в прошлом и страхе за собственную жизнь, Лиза не замечает ничего вокруг уже дольше трёх лет. — Не смейте клеветать на неё! Мы не… — Артур пытается оправдаться, уже находит весомые аргументы, чтобы защитить её честь, но не в силах выдержать красноречивый взгляд матери, перед которым все его слова выглядят жалко и нелепо. «Не тому я тебя учила!» — недовольный взгляд матери говорит сам за себя. Анна Степановна поднимается следом за дочерью, не желая больше внедряться в эту тему. Яна следует к своему номеру, на ходу откусывая спелое яблоко. Они остаются вдвоём и ведут бессмысленную борьбу в тишине, переговариваясь красноречивыми взглядами. Слова были ни к чему. Лиза знает своего сына как никто другой, а у него никогда не было секретов от родной матери. Видимо, до некоторых пор. *** Лена никогда не была идеальной. Она оступалась, совершала непростительные ошибки, за которыми обязательно следовали непоправимые последствия, но каждый раз, сталкиваясь с осуждением напрямую, не имея никакой поддержки, Лена понимала как никто другой: ей никто не поможет, кроме неё самой. Лишь в одиночестве она находила в себе силы двигаться дальше, подниматься с колен и идти до конца. Лена вынашивала непоколебимую стойкость характера долгие годы, в одиночку борясь в заточении мыслей с устоявшемся мнением, что она никому не нужна. Брошенная на произвол судьбы несносная девчонка, постоянно обделённая родительским вниманием, всегда не нужная, вечно одинокая и никогда — любимая. Каково это — любить и быть любимой? Откуда же ей знать, если мать целенаправленно отрекалась от неё, обделяла любовью, заботилась лишь о финансовом достатке и семейным авторитетом? Лена не знала, что такое любовь. Анна Степановна находит дочь на каменистом пляже, за огромным валуном и сигаретой во рту. Вместе поморщились; она — от нестерпимой вони табака, Лена — от недовольного лица матери. И тут она не оправдала её ожиданий. Ей даже почти жаль. Несмотря на это, женщина садится рядом, стараясь делать как можно меньше вдохов. Лена гаденько усмехается, а затем следует затяжка сильнее. — Что, пришла мне нотации читать? О том, какая я ужасная дочь, способная на совращение малолеток? — очередной выдох и потерянный взгляд в даль. Она не хочет смотреть Анне в глаза: то ли от стыда, то ли от предвкушения снова увидеть разочарование в её глазах. Лене не требовалось повторять дважды. Она и с первого раза прекрасно запоминала каждое обидное слово. — Знаешь, Лен, я редко интересуюсь твоей личной жизнью, потому что знаю заранее, какой ответ получу, — непривычно весело и тепло начинает она, впервые на памяти Лены коснувшись её руки в знак мнимой поддержки. Но ей почему-то не становится легче. В сердце будто что-то разрастается в сумасшедшем ритме. Обрушается с неожиданной меткостью, отрезвляет. Лена теряет себя. — …Но этот парень… Поверь, я знаю тебя. Артур совсем юн и неопытен в плане отношений, он морально не созрел для того, чего жаждешь от него ты. Лена зарывает окурок в песок, обняв колени. Она лишь слушает голос матери, готовясь к чему угодно, ведь от неё можно было ожидать буквально всего. И скорее, именно боли. Больно было всегда. Анна ни разу не посетила ни одно родительское собрание за всю её школьную жизнь. А там было на что поглядеть. И даже похвалить её, начиная со второго класса и заканчивая восьмым. Лена действительно, старалась. Нужно ли было это Анне? «Нет.» Было ли что-то, за что она могла любить свою дочь? «Ответ тот же.» — Он пришёл к нам вчера, такой взволнованный и нервный, как зайчик. Попросил жаропонижающее. Мы подумали, что ему плохо, поэтому он вёл себя, так скажем, слегка грубовато с Лизой. А потом случайно сболтнул о тебе. Впервые видела в его глазах столько отчаяния. Он искренне хотел тебе помочь, — женщина беспокойно хмурит брови, пытаясь вспомнить о чём-то. Лена никогда не видела маму в такой глубокой задумчивости и относительном спокойствии. — Боялся нас к тебе подпускать, представляешь? Говорил, что ты слишком слаба, но он способен обойтись без помощи врачей. Артур очень сильно за тебя переживал. Лиза очень удивилась, услышав это. А он и сам молодец, так бесстыдно водил нас за нос! Мы то думали, влюбился наш мальчик, да только в Яночку! Они же почти одногодки, да и под стать ему, такая же… — Анна Степановна запинается не нарочно, словно вспомнив, что рядом сидит Лена, которую до дрожи выводят разговоры о её жизненных целях и будущем. — Успешная, да, мам? Не то, что я. Есть такая эмоция — улыбка разочарования. Сквозь пелену боли прорезается маленький росток тепла, нарочно фальшивого, как утреннее солнце морозной зимой. Именно её выражает Лена за всё время нахождения мамы рядом. Сигареты благополучно закончились. Настроение с привычной отметки «паршивое» перепрыгнуло на последнюю ступень негодования. Анна Степановна поджимает губы, но продолжает зачем-то: — Тем не менее, он выбрал тебя. Трудно не различить влюблённый мальчишеский взгляд от дружеского. Но мы не предали этому значения. Лиза сказала, что поговорит с Артуром и вразумит, — на этих словах Лена прыскает со смеху. Глаза лихорадочно блестят, но не понятно из-за чего; то ли от выступивших слёз, то ли из-за потраченных нервов впустую — не ясно. — Но было поздно. Яна зашла к тебе и увидела тебя и… его. В одной постели. Ты же знала, какие чувства она к нему испытывает! Как ты могла совратить юношу, наплевав на неё? Это её сломает, когда до неё дойдёт суть ситуации. Понимаешь о чём я? Её тон, манера речи и даже выражение лица резко изменилось на обычное. Вещи, к которым Лена привыкла с самого детства, это грубые высказывания, постоянные упрёки, манипуляции и открытая к ней неприязнь. Поэтому это было в порядке вещей. Она уже не особо удивляется перепадам настроения матери. — Да Господи, не спала я с Артуром, мама! Боже! — не выдерживает, поднимаясь с песка. Она не может больше это выносить. Разговоры с матерью всегда забирают уйму сил и времени. — И да, ты права, мне плевать на её чувства! Знаешь почему? Потому что она это как-нибудь переживёт, она сильная и со всем справится. Особенно с такой хорошей поддержкой и материнской заботой! — всплескивает ладонями Лена, наматывая круги вокруг женщины. Ей нужно остудиться. — А я вот не справлюсь! Я уже не справляюсь, мама! Мне нужна поддержка больше, чем ей! Почему я хоть раз не могу побыть счастливой с человеком, которому я не безразлична? — вскликивает она, хватаясь за волосы. Ветер нещадно хлещет пряди по лицу, но Лена не обращает внимания. Глаза слезятся, голос предательски дрожит, ноги почти не держат. Атмосферу накаляет холод, врастающий в кости с каждой минутой, проведённой на пляже. Солнца совсем не видно из-за туч, а грозовое небо вдали предвещает начало скорой грозы. — Он в заблуждении! Я знаю тебя, ведь ты моя дочь! Я знаю, что ты не любишь и не сможешь его полюбить, понимаешь? Это разобьёт его сердце. Он поймёт это, когда чуть подрастёт. И будет винить в этом только тебя, будь уверена! — повышает тон Анна Степановна, сводя брови к переносице и укоризненно тыча пальцем в дочь. — Когда до тебя дойдёт, что ты не можешь думать только о себе! Дай шанс детям на счастливое будущее! Перестань водить мальчика за нос! Нет. Нет-нет-нетнетнет. «Да к чёрту всё.» Лена всегда думала обо всех, но никто не ценил её доброты. От прежней щедрости не осталось ни следа. Она изменилась, как и её принципы. Теперь Лена безоговорочно выбирала себя. Раз за разом, отбрасывая любые предрассудки. «Да к чёрту всех.» Лена смеётся, так горько, притворно. Её смех заполняет пространство вокруг и сдавливает горло невидимой нитью, мешая сделать вздох. Она задыхается от удушливого смеха, пока мать безразлично наблюдает за разыгравшимся спектаклем и недовольно качает головой. — Ну, стоит признать, я никогда не была и не стану идеальной, — кривая усмешка искажает алые губы. Лена ждёт, когда мама выйдет из себя. Накричит, вновь запричитает о благих намерениях, но уж точно не того, что та встанет перед ней и влепит хлёсткую пощёчину. Она впервые за пять лет ударила свою дочь. Лена в оцепенении, повисает минутная пауза. Только шум волн, разбивающихся о скалы, неспокойный ветер, мутящий воду и развивающий её волосы в разные стороны, создавали имитацию звуков, отдалённо напоминающие в голове Лены колотящий гул. Она машинально хватается за ушибленное место, злые слёзы затмевают исказившуюся от гнева гримасу женщины перед ней. — Ты всегда останешься в моих глазах ничтожеством. Ты недостойна светлых чувств, неспособна для любви, и никогда не станешь счастливее, чем после очередного мимолётного акта с таким же отбросом общества как ты! Завистливая, эгоистичная сука, — выплёвывает с жёлчью, не заботясь о задетых чувствах родной дочери. О, нет. У неё больше её нет. Она потеряла Лену полторы минуты назад. И она больше не вернётся. Анна Степановна спешит покинуть пляж прежде, чем первые дождевые капли упадут на песчаный берег и ливень обрушится как снег на голову. Лена сидит под дождем, зная наверняка, что ночью снова сляжет с простудой, зато не разнесёт номер к чертям в приступе гнева после привычного диалога с мамой. Которой у неё больше нет. *** — Всё это зашло слишком далеко, Артур! — горячо восклицает Елизавета Сергеевна, стоя на веранде в своём номере. Над отелем повисает грозовая туча. Вот-вот начнётся дождь. Он думает, что скорее всего, Лена спряталась ото всех на пляже, потому что, честно говоря, это первое, что приходит в голову. Лена ассоциируется у него с морским штормом. Это необъяснимые вещи, их нельзя описать привычными словами. Но при виде неё у него щемит что-то в груди так сильно, едва он подавляет восхищённый вздох. — Ты несовершеннолетний! Лена взрослая женщина и должна иметь голову на плечах, но видимо, не судьба. Но ты-то включай мозг! Яна мне все уши прожужжала о вашей ночёвке. Как ты мог с ней переспать?! — мать метается по номеру, неверящим взглядом цепляясь за сына в попытках отыскать раскаяние за свои проступки. Отнюдь в нём было что-то напоминающее сожаление. Только холод и раздражение. Артур снова закрылся от неё. — Бегаешь за ней, как влюблённый идиот! Что, мало юбок тебе? Возьми хоть Яну! За связь с ней хоть никого не посадят! — Артур невольно морщится. Он не представляет отношения с Яной чем-то адекватным. Знает, что ничем хорошим бы это не кончилось. Ведь она для него как младшая сестра, которую Артур по-дружески любит. А Лена… другая. «Определённо.» — Она вскружила тебе голову нарочно! Ты не понимаешь, что ей нет до тебя дела, а?! Пойми, она недостойна тебя! — Елизавета Сергеевна всё ещё не оставляет попыток достучаться до сына, но он по-прежнему не слышит её. Любое упоминание о Лене отзывается внутри болезненно-мучительным стоном наслаждения. Артур скучает по ней. По её дыханию, будоражащим кожу, прикосновениям, ломающие мозг, присутствию. Он хочет всегда ощущать её рядом. И это желание не изменилось спустя три года, а только стремительно растёт. Что будет дальше? — Сколько раз я тебе говорила отстать от неё! Сколько раз предупреждала, что всё этим и закончится! Вот увидишь, завтра Лена даже не посмотрит в твою сторону! Для неё это всё больные игры! Но даже в такую жестокую игру Артур готов с ней сыграть. Даже если заведомо знает, что проиграет. Это ничего. Это пройдёт. — Она разве не рассказывала о своих отношениях? Знаешь, чем они все заканчиваются? Лена бросает всех после первой ночи! Она не даёт шанса на отношения, ей нужна только разрядка, наивный! Наивный малолетний идиот! А она грёбанная нимфоманка! И даже если всё этим и закончится, Артур готов дать ей эту необходимую разрядку. Он давно смирился, что Лена не создана для долгосрочных отношений. Но почему-то ему кажется, что именно с ним она обретёт максимальный комфорт и уют. Перестанет убегать от прежней себя и даст ему возможность сделать её счастливой. — …И просто старая потаскуха! Мало ей мужиков, что в трусы к ней заглядывают, так нет же, нашла с кем развлечься! Артур вдруг запоздало осознаёт, что молчит слишком долго. Ми́рится с убеждениями матери, мысленно соглашается с её мнением, стойко выдерживает нападки и провокации каждый раз, когда они говорят. О чём угодно. Но сегодня она явно переходит черту дозволенного. Руки предупреждающе сжимаются в кулаки. «Не смей.» — Ты что-то сказал? — Елизавета оборачивается к нему, с преувеличенным интересом считывая его эмоции. Артур в бешенстве и вот-вот готов выйти из себя. Она видит это, и с опаской отходит в сторону. Он знает этот взгляд. Это взгляд, которым мама раньше смотрела на его отца, за секунду до того, чтобы удариться головой об стену. «Боится. И правильно делает.» — Я сказал, не смей говорить о ней гадские вещи! — выплевывает в отвращении Артур, с плохо скрываемой болью. Он ей не верит. — Но это так! Я пытаюсь открыть тебе глаза на правду, потому что хочу для тебя только хорошего! Её голос дрожит, но в глазах — холодная сталь. Подсознание подсказывает, что Артур никогда не ударит женщину, но то, что она читает в его глазах накликает настоящий ужас. — Если ты и вправду хочешь для меня только хорошего, тогда больше не выражайся о Лене подобным образом, — процеживает сквозь зубы он. Почти рычит, как разъярённый зверь в тесной клетке. — Я не могу называть её святой, Арчи! Она сама выбрала такой путь. — Нет! Ты ничего о ней не знаешь, черт! Да никто из вас её не знает её лучше меня! Лена пытается заглушить боль мужчинами, алкоголем, травкой, чем угодно, потому что у неё нет другого выхода, ясно?! У неё нет поддержки кроме меня, никто и не стремится её понять. Она всё ещё живёт детством, которое у неё безжалостно отобрали! И сейчас ты обвиняешь её в беспорядочных связях, толком не общаясь с ней лично! — он кричит и злится, но эта злость скорее граничит с безликим отчаянием чем реальной агрессией. Он разворачивается и уже собирается уйти прочь, но в последний момент останавливается и произносит едкое: — О, да, и если тебя это так сильно волнует, то нет, мы не спали. Пока что, — улыбка, походившая на оскал заставляет Лизу вздрогнуть. Она ещё никогда не видела сына настолько раздражённым. «И опять всё крутится вокруг идиотки Лены. Чудесным образом складываясь именно так, как ей удобно, » — думает про себя Лиза. В дверях он сталкивается с надменным взглядом Анны Сергеевны, что без колебаний расскажет подруге о случившемся недавно как на духу. — А вы представить себе не можете, через что прошла и проходит ваша дочь изо дня в день. Раз за разом, каждую минуту. Ей сейчас трудно, и она хочет поговорить с вами, хочет довериться. Ей нужно, чтобы её утешили. Она нуждается в материнской заботе, понимаете? Просто выслушайте ее, выслушайте без ваших привычных упреков. Хоть раз, дайте ей и себе шанс. Дать ей шанс. Он никогда не говорит безрассудных вещей. Анна понимает истину слов, уже когда Артур выходит далеко за пределы отеля, явно направляясь на пляж. Там, где его ждёт она. Он надеется. *** Дождь и ветер окончательно размывает дорогу. Пляжная обувь проваливается в мокрый песок, одежда неприятно липнет к телу. А Лены нигде нет. Сначала он думает, что ошибся и она успела проскочить мимо него в номер. Но потом он останавливается. Два силуэта показываются из-за камней. В одном Артур точно узнаёт её. Обомлев, не может оторвать взгляд от развернувшейся перед ним картины. Лена улыбается незнакомцу, а затем грязные руки обвивают её талию и прижимают к тощему телу. И поцелуй. Долгий и небрежный поцелуй в губы, от которого проносятся мурашки по коже от омерзения. Лишь позже он распознаёт в мужской фигуре заносчивого Диму. Вообще-то, Артур сразу узнал эту придурковатую гавайскую рубашку. Он молча наблюдает за ними издалека, так, что почти невозможно заметить его ненавистного взгляда за стеной из дождя. Почти невозможно, потому что их глаза на секунду встречаются. Её мягкие пухлые губы касаются чужого рта, а помутнённый взгляд направлен в точности на него. Лена неотрывно смотрит на Артура, смешивая его с остальными. Очередными. Разбивая все его надежды. Артур хотел верить, что был особенным для неё. Правда надеялся, что способен затмить всех, но на деле остаётся только мечтать о взаимных чувствах. Он любит её самой чистой любовью и находится рядом всегда. Разве этого недостаточно? Ведь ему хватает и равнодушного взгляда. Глаз, цвета жжённого сахара, тягучей карамели, янтаря в лучах летнего солнца. А ещё скромной улыбки искусанных губ и игры в настольный теннис. Разве он просит слишком много? Он поспешно покидает пустынный пляж. Уходит, больше не в силах терпеть тягостную пытку, что разрушает его всецело. Не может выдержать её игру, коварные схемы. Артур вырос, он больше не мальчик на побегушках. Больше не её раб. Но если она однажды позовёт, то Артур не задумываясь снова окунётся в её омут с головой. *** Лена возвращается в свой номер под утро, с первыми минутами рассвета. Настроение оставляет желать лучшего. Синева под глазами, размазанная тушь, взлохмаченные волосы. Она осталась у Димы, который настаивал на том, что ей просто необходима поддержка незнакомого человека. Пусть в его словах отсутствовала логика, Лена была слишком уставшей для препираний и поиска отговорок. — Ну как, Дима достаточно постарался? — саркастически хмыкает он, поднимаясь с пола. Артур пробыл около номера Лены всю ночь, ожидая её возвращения. Он, конечно, об этом не скажет, но конечно, она об этом уже догадалась, пройдясь взглядом по его мятому виду. — Бывало и похуже, — улыбка, походившая на оскал и длинный зевок. Артур усмехается, а кулаки крепко сжимаются и разжимаются. «Нервничает. Переигрывает.» — У вас всё серьёзно? — холодно произносит. Губы смыкаются в тонкую линию. «До чего же смешной ребёнок!» — Нет, мы просто трахаемся, — равнодушно пожимает плечами. Конечно, она врёт. Ей не привыкать. Плечи вздрагивают, едва соприкасаются со стеной. Всё происходит мгновенно. Вот, Артур дёргает её руку к двери и прикладывает браслет к датчику, а теперь она оказывается припечатана его телом к обратной стороне двери. Лена издаёт протяжный болезненный стон. — Лгунья, — горячо шепчет на ухо, а затем властные губы нетерпеливо накрывают её. А её накрывает волна эмоций и уносит прочь, в открытое море сомнений. Правильно ли она поступает? Он целует её губы жадно и напористо, отыгрываясь за испорченные нервы, бессмысленное время ожидания. И Лена подчиняется. Впервые, бескомпромиссному взгляду, бархатистому голосу с нотками хрипотцы, сильным рукам, нагло сминающие её талию, причиняя почти неуловимую боль. Грубым касаниям, граничащие с нежностью, умелым губам, владеющие её языком. Как бы сильно он не злился, Артур никогда не причинит ей вреда. — Если только немножко, — сквозь поцелуй улыбается она, цепляется руками за шею, обнимая за бёдра ногами. Он настолько близко, что Лена чувствует его эрекцию через плотную джинсовую ткань. Его руки спускаются всё ниже, мягко поглаживая упругие ягодицы и уделяя внимание груди под футболкой. Реальность происходящего озаряет её в самый неподходящий момент, когда его пальцы теряются в кромке нижнего белья. — Нет! — стонет ему в губы и отталкивает что есть мочи. Лена не может так поступить. Артур молчит и тяжело дышит, не сводя с неё потемневших от желания глаз, сквозь пелену возбуждения. Ждёт, зарываясь пятернёй в волосы, проветривая мысли. Молчит, обдумывая её слова. Наблюдает, считывая быстро сменяющиеся эмоции. Она вскружила ему голову. — Мы не можем, — тут же исправляется, прерывисто дышит, судорожно глотая удушающий ком в горле. Но лучше не стало. «— Я знаю, что ты не любишь и не сможешь его полюбить, понимаешь? Это разобьёт его сердце.» Слова матери больно задевают самолюбие, отрезвляют мысли и наконец, приводят в чувства. «— Ты недостойна светлых чувств, неспособна для любви, и никогда не станешь счастливее, чем после очередного мимолётного акта с таким же как ты!» «Почему так больно?» Анна Степановна никогда не сожалеет о своих словах. Она говорит только то, что имеет ввиду и ни разу не отрекалась от сказанного. Мать действительно считает Лену такой. Грязной, жестокой, чёрствой. Недостойной. Не лучше вшивой собаки. Лена спала со многими мужчинами. Были моменты, когда она жалела о проведённой ночи, но она никогда никого не ломала. Не давала ложные надежды, повода для отношений, и уж точно не разбивала сердца. Это было в её стиле: уйти с первыми лучами рассвета и больше никогда не увидеться вновь, заблокировать чужой номер и удалить его из телефонной книги. Стереть из воспоминаний навсегда. Это происходило на автомате, и вполне по обоюдному решению. Впрочем, ещё ни один парень не порывался найти способ, чтобы выйти с ней на контакт. И несмотря на всё, Артур не очередной. Он будет её искать, а когда не найдёт — возненавидит. Ей не хочется причинять ему боль. — Прошу, не влюбляйся в таких людей как я. Он всё понял. Без лишних слов притягивает к себе и обнимает так сильно и одновременно нежно, с особым трепетом, что у Лены подкашиваются ноги. Сиплое дыхание на ухо, замкнутое кольцо рук на пояснице. Лена утыкается носом в мужскую грудь, обнимая за шею. — Дай мне время, — шёпот едва слышный, после которого следует приглушённый всхлип. — Я просто пытаюсь дать то, чего тебе не хватает. То, что ты ищешь по отдельности в других. Я хочу полностью быть нужным. Чтобы больше не было необходимости искать чего-то недостающего. Артур зарывается носом в шелковистые волосы, делая глубокий вдох. Невесомый поцелуй в макушку, а затем Лена заглядывает ему в глаза. Отчаянно пытаясь найти в них понимание. И она находит. Безоговорочно, Артур отдаёт ей себя, с сожалением глядя на её безумные попытки забыться в других. Ведь он здесь, совсем рядом, стоит только руку протянуть! — Я знаю, что не могу требовать от тебя чего-то сейчас. Это подождёт, — он мягко касается костяшками пальцев её щеки, очерчивая контур скул. — Просто не отталкивай меня. Не заставляй отказываться от своих чувств, они не исчезнут спустя год или два. Дай себе время в этом разобраться. Трепетно и нежно его губы касаются её краешка рта, и он отстраняется окончательно. Чтобы в следующую секунду уложить Лену на кровать, накрывая легким пледом с головой. И снова они начинают дурачиться, словно дети, забывая обо всём только этим утром. Артур будет ждать ровно столько, сколько потребуется. И осознание этих слов становятся спусковым крючком. Лена всё же принимает решение, что совсем скоро повлияет на жизнь её близких. А пока она позволяет себе зарыться в его удивительно мягкие волосы, лежа на холодных простынях рядом с самым мощным источником тепла. *** — Самолёт рейса «Анталия — Санкт-Петербург» открыт для регистрации. Просим пройти к стойке «D1», — озвучивает женский голос из колонок аэропорта. Небольшой чемодан, что как раз помещается под размеры ручной клади, катится следом за чётким стуком каблуков. Лена уверенно шагает вперёд, держа наготове паспорт с распечатанным билетом. Солнцезащитные очки отлично скрывают синеву под глазами о напоминании двух бессонных ночей, капюшон мужской толстовки удачно прикрывает влажные волосы, которые та не успела высушить в номере. Лена не боится. Лишь нервное теребление ручки чемодана и подрагивающие ноги выдают её волнение. Мысли сменяются одна за другой, из-за чего не удавалось зацепиться ни за одну. «Как отреагирует мама?» «Что скажет Лиза?»Артур
>Где ты? >Если это очередная шутка, то держись. >Почему ты меня игнорируешь? >Давай поговорим. Лена блокирует мобильный и откладывает обратно в сумку, издавая обречённый вздох. Она обещает себе, что по прилёту обязательно бросит его в чёрный список, а лучше вообще выкинет симку и вставит новую. Потому что теперь она наконец-то свободна. Ей удалось. Лена снова сбегает от проблем в забытьё.