Вот тебе моя кровь.

Пин с Лосяшем от неловкости перед друг другом свернули морзянки и стали думать обо всём. С одной стороны это тепло душевное от их разговора было необычным. Они не пересекались, а если они виделись, то неловко улыбались, но оба стали скучать за общением. У Лосяша доходило до того, что он представлял разговоро у себя в голове и продумывал его до конца. Пропасть непонимания между ним и остальными росла. Ведь не о чём было говорить. Пин продолжал скучать, что-то простое делать, скучал он и по Биби. Но у всех своя жизнь и он явно к этому не причастен. Крош же рассказал о том, что эти двое два месяца болтали по морзянке и вот сейчас, когда у них все шансы общаться и реализовывать классные штуки, они поодаль. Это видели и остальные, решили их столкнуть, чтобы они стали наконец уже хорошими друзьями, раз уж такой интерес. Стали думать план. В котором попросили смастерить большую цистерну, за чертежами к Лосяшу, а за исполнением к Пину. При просьбе передать через других, якобы Лосяш очень занят, его Пихали к Пину, мол он один не справится и он сам просил помощи. Лосяш вздохнул, процитировал Пина и пошёл, но чем ближе приближался, тем больше неловкости было. Но вот вдали он видит Пина, что собирает цистерну из листов загнутого металла: - Ну, друг вы наш чумазый, что вам не понятно? - Подойдя сказал достаточно мягко Лосяш: - Мне? - Ответил недоумённо Пин. - мне всё понятно! - Продолжил механик: - Тогда чего же вы меня сюда звали?! - взвыл Лосяш: - Я не звать тебя! - Возмутился Пин: - А мне сказали, что вы меня звали!Авпрочем, кхм! - Сказал совсем возмущённо Лосяш и пошёл к себе. А Пин продолжил собирать цистерну, слегка злобно постукивая ключом по металлу. Это слышали Крош с Ёжиком. И сказали остальным, что план провалился. Тогда они пошли на крайние меры. Ночью Копатыч продырявил собранную цистерну. А с утра на тесте выяснилась дыра. Пин вздохнул, слил воду и стал просушивать изнутри. Другие же "Смешарики" пошли обманным путём вытягивать Лосяша, опять тем же, что Пин его зовёт к себе, помочь. Лосяш возмущался, не хотел идти, обиделся сам не понял на что. Но всё же повозмущавшись пошёл к Пину с Ёжиком и Крошем. Только он взобрался на цистерну, заглянул внутрь, как его туда столкнули, а люк захлопнули. Там смеясь стали убегать Ёжик с Крошем. Лосяш громко ругался. Пин отвлёкся от сварки и его лицо побледнело, он осел на пятую точку и медленно стянул с себя шапку: - Нам капут. - Сказал он совсем тихо и понуро: - Пин! Не будь писимистом, мы должны от сюда выбраться! - Пин смотрел на безуспешно пытающегося открыть крышку люка Лосяша: - Лосяш, не тратить кислород...присядь - Лосяш же судорожно смотрел на него и осел рядом. Пин же посмотрел на запаянную дыру, которая могла быть источником воздуха, но сейчас они одни в цистерне, с остатками кислорода, а открыть эту цистерну можно только сверху, петли заедают. Из инструментов у него лишь сварочный аппарат. Лосяш не мог смириться, он всё оглядывался, пытаясь найти выход и вот, попытка орать. Пин на эту попытку закрыл рот рукой Лосяшу. Тот помычал, но успокоился, как цапнет за руку Пина, что тот айкнул. Посмотрел на Лосяша с долей укора. И сейчас Пин стал понимать, что у них с Лосяшем на двоих всего одно лишь дыхание. И что над ними, мир цветёт и поёт, и что за ними, речка мирно течёт. И кислорода, не хватит на двоих, он сидит в темноте, слушая их дыхание. Он и раньше не мог подумать, что у них, на двоих всего одно лишь дыхание. Лосяш успокоился и прилёг на спину, на горячую цистерну, на лоб натекал пот, воздух становился горячим, оба начинали чувствовать удушье. Пин смотрел на Лосяша и хотел разучиться дышать, чтобы отдать чуть больше Лосяшу. Но оба они начинали задыхаться. Прилёг к Лосяшу и Пин. Лежат плечом к плечу, голова начинает болеть от недостатка кислорода. Вот уже Лосяш начинает хапать воздух, судорожно цепляясь в пол. А у Пина помимо пота, пошли из глаз слёзы, так глупо умереть. Из всех сил, что остались, он стал стучать по дну цистерны, в надежде, что кто-то услышит, но вот и он начинает хапать воздух, а мозг туманит непонятными мыслями, последние хриплые вздохи и тишина. Оба теряют сознание. Жаркая погода быстро накалила внутреннее пространство, сжигая последние глотки воздуха. Считайте совпадением, но герои решили, что можно выпускать, но открыв цистерну, они не услышали ничего, залезли внутрь Карыч с Копатычем и видят совсем красные лица, оба мокрые насквозь, сварились в собственном соку. Отогнали они детей и стали доставать их оттуда. Понесли к совунье, где стали пытаться их вылечить, спустя несколько холодных компрессов, первым глаза откроет Пин. В глазах мутно, туман застилает глаза, а голова безумно болит. Хриплое и непонятное слово срывается с его уст и слегка слабая попытка сесть. Смотрела на это всё Совунья с ужасом и помогла присесть Пину, у которого закружилась голова, но он видел мутными глазами, что Лосяш лежит напротив и вроде дышит. Посидев немножко и приняв таблетки, Пин оживился. А вот Лосяш никак не отходил от происходящего. Пин взял на руки Лосяша, и слегка шатаясь стал уходить с ним к его дому. Смотрели на них тогда слегка с виной, хотели сдружить, а чуть не сварили заживо. Донёс Пин Лосяша с трудом, но это сказывалась травма. Уложил его в кровать и просто в кресле качалке сел рядом, но со временем уснул. Лосяш проснулся с похожими симптомами и не мог понять где он, при попытке встать, он свалился с дивана, а своим грохотом разбудил Пина, что подскочил и поднял Лосяша обратно на кровать, тот лишь держался за голову и тихо хрипел. Пин сбегал за водой и дал запить таблетку, аккуратно поддерживая Лосяша, а он жадно пил воду. После воды стало легче, но по прежнему ощущение было у наших героев, что переехал трамвай раз десять. Пин же придерживал и приобнимал Лосяша, поглаживая, тот в свою очередь что-то невнятное ворчал и лежал с закрытыми глазами на плече у друга. Чуть оклемавшись он вздохнул: - Друг вы мой вымирающий, а вы не подумали, что вас мог захлопнуть тот же самый ветер и вам бы там никто и не помог? - Сказал Лосяш с лёгким весельем, но при этом расслабился и продолжал лежать, а Пин тяжко вздохнул: - Nein, не думать. - Пин просто приобнял Лосяша и поглаживал. Лосяш стал думать и тут до него дошло, ведь его тянул кто-то, а не сам Пин, возможно это лишь чьи-то проказы. Но лежать на плече было уютно, а то, что тебя гладят, так вдвойне, опять прикрыл глаза и настигло молчание, с тихим и спокойным дыханием обоих. В тот вечер они так и сидели, стараясь переварить происходящее. А цистерну смерти решили слегка переделать, в плане крышки, она стала иметь распорку, что удержит крышкув случае чего. Сдали эту бочку-переросток Копатычу, он был рад иметь бак с водой. С тех пор Пин с Лосяшем стали часто видеться, сидеть, играть в те же шахматы за узким столом, при этом соприкасаясь коленями. И вроде самое то отдёрнуть колено и сидеть раздельно, но оба делали вид, что не обращают на это внимания. Лосяш стал немного отдаляться от остальных, всё чаще отдавая предпочтение свалке, а проведать молодого друга становилось ритуалом, ведь всегда Пин был чем-то интересным занят и за этим было увлекательно наблюдать. Так он опирался на косяк и смотрел за работающим Пином, а как тот его заметит, они шли пить чай. Пин бывало жаловался на железяки, бывало говорил про то, что скучает по сыну. Сидели и разговаривали на задушевные темы, сидели всегда близко, что плечи с руками касались друг друга и для них это было комфортное расстояние. Если шли, то тоже очень близко, что руки буквально кусочком тыльных сторон касались друг друга. Зато Пин мастерски ловил Лосяша зимой, когда тот подскользнётся. И всегда это либо было похоже на кусочек танго, когда одна рука Пина ложилась чуть ниже лопаток, а вторая приобнимала со стороны торса, а Лосяш оставался почти на руках и пытался встать на ноги. Либо если Лосяш летел носом вперёд, его хватали со спины, приобнимая под мышками и поднимали так, что он до земли не доставал сантиметров десять, а вид у него был обиженный, что его держат, как мешок картошки, ещё и со спины. Пин его быстро отпускал и говорил что-то про неуклюжесть. Со временем Лосяшу всё больше казалось, что он Пина до этого где-то видел, но не мог вспомнить где. Для Пина стало в порядке вещей заправлять за ухо прядь волнистых волос Лосяша и закалывать её заколкой, которую вырезал и остатков металла, покрыв плотной чёрной краской. Лосяш фырчал и говорил, что ему, взрослому человеку, не солидно ходить с заколками. Но Пин лишь фыркал и говорил, что: "Так удобней же!" А Пину было куда деть относительно мелкие куски, у него целая баночка с заколками. Подумалось ему отдать их Нюше, но он отмёл эту идею, для себя по не понятной причине, стало что-ли жалко отдавать их ей. А Лосяш по растерянности терял заколки, а потом их вновь находил. В болезни Лосяша Пин его выхаживал и был рядом Всё было отлично до поры, когда их отношения стали замечать другие. Пин же смотрел на Лосяша всегда с нежной гордостью, при этом Лосяш укладывал ему руку на плечо стоя слегка за спиной и рассказывая о чём-то взаумном по спасению людей. Пин подхватывал азарт понимая Лосяша с полуслова и продолжал фразу, развернувшись полубоком к нему. У обоих горят глаза азартом. А все смотрят на это думают. Сделав выводы, пришёл Копатыч к Лосяшу и говорит: - А ты не заднеприводный случайно? - Лосяш возмутился: - Кхм! Как у вас хватило ума мне такое говорить, друг вы мой незаднеприводный! - Копатыч слегка поёжился и вздохнул, почесал затылок: - Ну, вы так с Пином сюсюкаетесь, я и подумал....или он заднеприводный, если так, то надо от этого избавляться! - Лосяш крайне возмутился этому. В итоге выгнал он Копатыча, а на следующем сборе всех Смешариков, кроме Пина, по празднику. Копатыч завёл тему того, что Пин может быть Геем. Пошёл гвалт возмущения, среди более старшего поколения. Ёжик с Крошем лишь слегка неловко переглядывались. Ведь в приличном лётчике гея увидали, а то, что они с Ёжиком давно вместе и отношения у них не дружеские, никому нет дело, а по сути это и хорошо. Лосяш стоял и смотрел на весь этот бунт с неким ужасом в глазах. Но это было неизбежать и все переключились на него: - Слушай, надо его проверить. - Сказал Копатыч достаточно строго: - O mein got, Как говорит Пин! Что я ему скажу? Друг вы мой гееподобный, а вы любите бананы? - Тут уже все тихо посмеялись: - Ну неееет же, зачем так жестоко....можно просто признаться в любви! - Сказал Карыч с неким артистизмом: - Да! Это должно сработать! - Сказал с воодушевлением Копатыч: - Вы хотите разрушить нашу дружбу! - Возмутился Лосяш: - Он сам её разрушит, если мы не остановим это на корню, да и всегда можно сказать, что пошутил и вы вместе посмеётесь над этой шуткой! - Подхватил Карыч: - А мы если что выручим тебя, будем рядом! - Сказал уже Копатыч. По сути, Лосяш не слишком волновался, ведь по сути не видел в их отношениях ничего такого. И сам он стал думать, что они весело посмеются с этой шутки, хоть и что-то непонятное для него зажималось, будто не хотя так играть на чужих чувствах. Однако нужно было идти, толпа взывала к этому, а он просто хотел им доказать, что в их дружбе нет ничего такого. Но чем ближе к дому Пина, тем больше он себя убеждал, что сможет это сказать. Вот порог ангара, Пин рылся в железках спиной к нему, подойдя достаточно близко, что оставалось меньше полушага, он осмотрел спину перед собой. Собравшись с мыслями, уложив руку на плечо механику, он выдал: - Пин....Я люблю тебя. - Меньше полуминуты молчания и из рук лётчика падает гаечный ключ, металлическим звоном разрезая тишину. Пин оборачивается. В глазах его удивление, но некий оттенок нежности. Руки Пина нежно хватают за запястья Лосяша, притягивая к себе вплотную. Пин с Лосяшем сталкиваются лбами. От губ до губ остаются миллиметры. Пин мягко переплетает пальцы. В районе безымянных пальцев, оба чувствуют чужой пульс, а через секунду их сердца начинают стучать в унисон. Лосяш смотрел в глаза Пина удивлением, но не отстранялся. Вот совсем робкое и осторожное начало поцелуя в полной тишине. Но сам момент, который казался таким медленным и особенным, как резким треском разбивает шорох со стороны двери. Тут Лосяш опомнился, где он и что творит. Его хватил страх. А Пин выглянув из плеча Лосяша видит множество глаз, смотрящих на него. У Пина сжимается сердце, пульс забился в разнобой с Лосяшем, мягкую идиллию разносит ветром. А тут резкий толчок в грудь Пину: - Пин! Мы же оба мужчины! Как ты можешь! - Завопил Лосяш и с максимально злобным видом он уходит в сторону остальных. Пин остался стоять и смотреть вслед уходящего Лосяша и все эти лица, что смотрят с ужасом, а некоторят с укором и злостью. Надо что-то ответить, но слова не выходят из горла. Пин будто забыл, как дышать, сердце схватывает резким спазмом, который не даёт толком сделать глубокий вдох. Все ушли вслед за Лосяшем, а Пин лишь осел на пол, держась за сердце и пытаясь сделать вдох. Но это давалось с трудом, хриплые вздохи, слёзы из глаз. Да, слишком частые слёзы, но Пин всегда воспринимал всё лишку близко к сердцу. А сейчас, он чувствовал себя вновь обманутым. Догадаться о розыгрыше стоило. Но его лишку потянуло. И казалось бы, какая любовь к мужчине, что старше Пина на 5 лет. Лосяш в своих возмущениях был прав. Пин сидел и думал обо всём, стараясь унять боль. К нему пришли Крош с Ёжиком, отделившись от всех, присели по обе стороны и смотрели на совсем безразличного Пина: - Пин! Не переживай ты так, всё наладится. - Сказал подбадривающе Ёжик. А Крош осмотрелся и показал Пину гаечный Ключ: - Вот! Смотри, возьми в руки и твори! - Пин лишь вздохнул тяжко, зажмурился от боли: - Ты...что? У тебя сердце болит?! Пин! Так это надо к Совунье! - Возмутился Крош, а Пин лишь взял ключ и встал: - Nein. - сказал он совсем тихо и пошёл дальше искать ту самую деталь. Крош с Ёжиком попрощались, сказали, что будут проведывать и ушли. А в самой деревне начались пересуды. Лосяш старался как-то оградиться от этого всего, спрятаться, не показываться. А Копатыч ворчал вечно о том, что вот молодёжь сейчас распущенная пошла, вообще воспитания нет. Лосяш поддерживал и тихо сваливал. А самому было стыдно, что так поступил и ведь по сути понимал, что всё, дружбы не будет, скорей всего станут врагами. Ведь после такого позора к нему вряд ли кто-то придёт. Пин же пытался что-то делать, но всё сыпалось из рук.