Вот тебе моя кровь.

Проходило ли время, начиналась ли осень? Холодная, хмурая. Пасмурные дни вводили лётчика в тоску, в эти дни ни полетать, ни смастерить корабль, только сидеть и смотреть в окно, вдохновения совсем уж нет, а комиксы перечитанны тысячу раз. Цветные картинки не побуждают его быть героем, сейчас хочется лишь грустить. Лётчик, который не летает тяжко вздохнул, отпивая из кружки крепкого чая: - Нужно что-то делайт - Сказал он обречённо, эти руки не могут ничего не делать и от этого им тошно. Решает он выйти и прогуляться. Проходит мимо домов, всюду люди в уюте, тепле, сидят по парам, тепло и задушевно беседуют, играют в домино, а он просто один. Даже Лосяш сидел у Карыча с Копатычем и Совуньей, играя в домино. Пришёл Пин одиноко к качеле с видом на горы. Устало сел на неё, слегка покачиваясь и смотрел вдаль. Был бы он Барашем, его бы вдохновляло на стихи об этой тихой грусти. Но он механик и впечатляет его только красота механической работы. Просидел он качаясь минут 30, тихо вздыхая и начиная думать о вечном, о том, где заканчивается ветер, несёт ли его вечность, как лист по ветру. Лосяш же мельком видел Пина, когда тот проходил мимо, ему было интересно, куда уходит лётчик? Он попрощался и сказал, что хочет отдохнуть, а сам пошёл его искать. Увидев со спины Пина, который непривычно сгорбился, что казался на порядок меньше, даже сиротливей, чем обычно. На лице Лосяша появилось сочувствие с некой неловкостью. Он совсем тихо подошёл к Пину и сел рядом с ним на качелю. Пин окинул его взглядом, грустным, задумчивым, а Лосяш понял его и без слов. Уложил руку ему на плечо, приобнимая и поглаживая по плечу: - Дела не идут, мой грустный друг? - Спросил он спокойно, тихо и ласково даже: - Эх, руки хотят что-то делайт, а нечего в такой пасмурный погода делайт не хочется! Nein идей! - Сказал жестом показав, что совсем ничего, этот грустный протест против действительности. Лосяш мило улыбнулся этой жестикуляции: - Друг вы мой безидейный, что же вы раньше не сказали! У меня лежат чертежи, мы можем посмотреть и выбрать что-то! - Говорил Лосяш с воодушевлением и восторгом. Лётчик заулыбался. Встав, они бодрым шагом пошли к Лосяшу. Там Лосяш сразу достал чертежи, выкладывая на стол всё, что есть у него в запасе. После пошёл заваривать чай в этот раз это была смесь мяты, шиповника и зверобоя. Пин всегда удивлялся, что у того есть засушенные ягоды и травы, но с удовольствием пил чаи, которые готовит Лосяш. Пин смотрел и вроде как ничего его не зажигало так, чтобы захотеть творить. Биолог садится опять рядом, бедро к бедру и улыбается, заглядывая в лицо Пину, а тот мягко улыбается ему. Уже Лосяш стал предлагать идеи. Пин смотрел на горящие глаза учёного и в его душе зарождался запал, под конец вечера они хотели сделать всё, что было в чертежах. Попытка остановиться на одном привела к тому, что они вновь пересматривали всё. Огонь горит в их душах только когда они вместе, они как искра и газ, только вместе они могут извлечь пламенный результат. Остановившись на одном, они решили начать это завтра. Неловкие попытки прощаться, долгие пожелания удачи в самом пороге, но обоим казалось, что не хватает чего-то. Вроде прощаются, но уйти крайне неловко. Пин отводит взгляд в сторону, в пятый раз говоря: "хорошего вечера", а Лосяш притихает, неловко улыбаясь. Биолог поднял взгляд с душевным теплом на лётчика. А Пина это ввело в некое смятение, на лице неловкая, но мягкая улыбка. Два шага на встречу, родное дыхание совсем близко, взгляд глаза в глаза. Рука Пина накрывает руку Лосяша, вновь переплетая пальцы. Оба хотели почувствовать это единение душ, как тогда, биение сердец в унисон. От губ до губ остались миллиметры, с каждого вдоха лёгкое касание. Казалось сейчас, что это истинное признание, не лживая шутка...однако тихий, едва слышимый шорох, заставил Пина отстраниться и посмотреть в ту сторону, он увидел тень мельком проскользнувшую в окне, а дверь была приоткрыта. Пин расцепляет руки, а взгляд сменяет грусть с неким отчаяньем, смотрящий Лосяшу в душу. Биолог повергся в шок. Он смотрел с удивлением. Жаль, что Пин не поверил этому удивлению, взгляд его тускнеет. Оборот на 180 и спешный шаг из дома. Лосяша хватает ужас, а попытки уцепить хоть за куртку Пина не увенчались успехом. Ноги проросли к полу, как будто налитые тяжёлым свинцом. Он смотрел вслед уходящему лётчику, а на глаза наворачивались слёзы, он и сам не понимал, от чего эти слёзы. Будто он ждал этого, но ведь он мужчина, такой же, как и Пин. Лосяш лишь затаил злобу, подумав, что не нужен ему такой обидчивый человек, тем более тот, кто может испортить его репутацию, но от чего же в груди Лосяша свербило и было не по себе. Слегка со злобой он свернул все чертежи, небрежно засовывая их в полку, в дальний ящик. Невольно он заметил тот самый зонт, его хватило злоба и схватив этот зонт, он с ноги погнул его, спицы жалобно скрипели он злобы и несправедливости Лосяша, в чём же виноват зонт? В том, что его купил Пин на барахолке? В том, что Лосяш украл его? Остался погнутый зонт валяться на полу, рваные края прочной водонепроницаемой ткани жалобно колыхались на сквозняке от открытой двери. Взор Лосяша упал на эту дверь. Тут он взглянул на зонт, резко схватив его, тот спешным шагом под мелким дождём шёл к дому Пина, а как дошёл, кинув в дверь то, что стало с его зонтом. Шум Пину был безразличен, он просто лежал и держался за больное сердце, для которого всё стало слишком серьёзным. Лосяш же с некой надеждой взглянул на дверь, но никто не вышел, а он лишь хмыкнув злобно, пошёл к себе: - Да ничего я этому Пину не должен! - Сказал он злобно, но вздохнув он сел и апатично лёг головой на стол, закрываясь руками, был уже у себя дома. Было ли Пину всё рано? Стал бы он мстить, ждал бы встречи? Теперь уж нет, как думал Пин. Ему не хотелось никого видеть. Но душа его желала тепла, жаждала любви и чтобы кто-то в нём нуждался. Но он остался никому не нужен. Пин погрузился в глубокие воспоминания. Времена его детства, лет десяти. Он забыл что было тогда, но сейчас он стал вспоминать всё, что забыл... Гренландия...верная мерзлота...10 лет от рождения Пина... Буйство ветра и танец обжигающих лицо до красных щёк - льдинок. Раннее наступление темноты. Уютно горящий в центре войлочного убежища очаг. Огонь дарует тепло и медленно закипающий котелок с водой, в которую скоро пойдёт соль и ране собранные травы. Они были бледны и не сильно пестрили зеленью, слегка желтоватые, болезненные, но такие нужные в это непростое время. Время гонения народа с привычных мест. Время буйства страшной болезни. Только вчера Пин видел как олени племени лежали замертво на снегу, а люди спешно уносили ноги. Скоро наступит голод, это чувствовали все жители этого убежища. Отец семейства всегда собранный и серьёзный, на него очень хотел быть похожим сам маленький Пин. Он добывал пропитание, искал подходящие пастбища для своего теперь уже маленького поголовья скота. А мать кроткая и тихая, вязала из валяной шерсти одежду. История этой женщины была не совсем добровольной, ещё девочкой её выдали замуж за человека на пять лет старше её. Но в мужья ей попался человек высокой благородности, в воспитании которого было бережное отношение к хранительнице очага. Были друг другу они больше друзьями, которые нежно заботились друг о друге. Пин рос в спокойствии и любви, в голове его не было тревог. Пока на порог убежища не ступила тяжёлая поступь отца. Хриплый кашель и болезненность глаз налитых кровью. В тот момент у матери в глазах проскользнул ужас. Она встала и с волнением подошла к отцу, а тот лишь отстранил, не давая подойти к себе. Она стояла и смотрела на него с волнительным укором. А тот лишь передал продукты и лёг отвернувшись в стену, хриплый кашель так и доносился из того угла. Мать лишь кротко сидела совсем рядом, пыталась отпить его чаем, но он отказывался, говоря, что ему это не нужно. На утро кашель затих, казалось бы отец уснул, но уснул он тогда вечным сном. Кожа становится бледной, не трогает щёк румянец от жара, не видно от дыхания лёгкого пара. Мать всю ночь не смыкавшая глаз чувствовала настигающую смерть своего спутника жизни, но была совершенно бессильна. Смерть во сне была гуманной, для человека, что до этого прожил ни один десяток испытаний. Было бы от этого легче тем, кто теряет кормильца, а кто-то теряет часть души, родного до нежной улыбки человека. Тихие всхлипы, что разносятся самой грустной песней души. Горячие слёзы падают на бывшие родными холодные щёки, скатывались они медленно, так же тягуче, как ощущение боли в сердце. Она не резкая, щемящая, но довольно быстро заставляет задыхаться, хапать воздух, но без толку. Сердце пропускает последний судорожный удар и всхлипы затихают. Угасает огонь в очаге. Холод пробуждает бабушку, что пытается разжечь очаг, но мокрые полена не горят. Взор её падает на тела. Она медленно и тихо подходит к телам, чего-то на самом дне души боясь. Аккуратно тормошит девушку, но подозрительный холод пугает её, она отдёргивает руку, как от огня. Она не хочет верить в то, что произошло и через силу касается шеи своей невестки, но не чувствует пульса. Осознание до неё доходит быстро, нахмурив седые брови, она зовёт людей ещё до пробуждения Пина. Родителей хоронят в тот же день. А бабушка обнимая крепко Пина говорила ему, что родители уехали с утра и приедут скоро, но теперь он должен помогать ей. Пин только сейчас стал осознавать, что его родителей не стало тогда. А мозг это спрятал, не давая больным воспоминаниям пробиться. Пин стал осознавать, что он так же, как и отец хочет заботиться, что-то оберегать и греть, знать, что дома его встретят теплом. Он осознал, что на роль своего очага он душой давно выбрал Лосяша. Или он просто тянется за тем, что давало ему ответ, давало ему надежду и некую ласку? Пин всё не мог себя понять. Сердце его щемило, но к этой боли он привык. С утра вышел на улицу, грязную от дождя, тёмные стволы деревьев с опавшей листвой нагоняли тоску. Взор его падает вниз и он видит свой изувеченный зонт. Взяв его в руки, он вспоминает, как Лосяш его забрал. Был ли Лосяш хоть когда-то с ним настоящим? Пин решает починить зонт, на починку уходит не так много времени. Руки совсем аккуратно зашивали рваные края. Зонт он отставил подальше, чтобы не натыкаться взглядом. Вновь находит тоска и сожаление, он смотрел в тучи на небе, они как будто отражали его, будто говорили, что сумерки в его жизни временны. Тогда Пин захотел разогнать эти тучи, будто прямой свет солнца даст ему счастье. Так он взялся за проект "Свет счастья". Работал он над ним месяц, не вылезая из ангара, всё думая и метаясь в поисках лучшего. Лосяш с психа на следующее утро решил написать одной знакомой, с которой были знакомы очень долго. Так он стал увлекаться разговорами с давней знакомой. Она всё намекала ему, а он видел и делал вид, что не замечает. Пока ему не надоели мысли о ссоре с Пином и он решил, что пора двигаться дальше, чего он так печётся о каком-то Пине. Позвал он её к себе, а она согласилась. Как джентльмен оплатил ей билет на поезд. Её приездом Лосяш был, в принципе, вдохновлён. Первые встречи, улыбки, вроде как жизнь Лосяша налаживалась. Он всем представлял и хвастал своей спутницей, жаль только, что когда никто не видит, она любила закурить, а табачным дымом пропитывалась одежда и Лосяша, он её всё убеждал бросить это гиблое дело, выносил ей мозг фактами о том, что лёгкие курящего человека, как две половые тряпки, которыми целый месяц мыли Питерский вокзал. Она на него ворчала, злилась, потом уже стала кричать что-то о том, чтобы он отстал от неё с этими доводами. Бывало доходило до того, что на любую фразу о холоде улицы, Лосяш ей отвечал: " Бросай курить" ведь жаловалась она от того, что ей нечего было одеть в ноябрьскую стужу, а таскать своё пальто Лосяш ей отдавал скрипя зубами. Потом он долго ругался, пытаясь из одежды до этого так свежо пахнущей лесом и слегка кондиционером, вывести этот резкий и вонючий запах. Но зато в постели она не раз покоряла Лосяша, что тот просто забывал и про запах табака и про чутка пригоревшую утреннюю яичницу, которая была каждый день, а она всё никак не научится снимать её на минуту раньше. Но Лосяш с ней начинал тосковать, научной работой она ему не давала заниматься, ей было скучно и она хотела внимания. Гулять одной не дело для Москвички, где всё кипит жизнью, а в этом захолустье повезёт если ёжика встретишь, или белочку. Лосяш часто гулял с ней по берегу моря, что стало чёрным по велению холодной погоды. Тогда Лосяш смотрел даже с некой грустью на ангар, из которого слышались родные слуху звуки металла, запах машинного масла и лёгкий оттенок необычного, но такого родного запаха. Суть этого запаха и что он представляет Лосяш себе объяснить не мог. В один из таких дней на Лосяша с его спутницей вышел Пин. Он просто решил проветриться, подышать воздухом, а Лосяш тут как тут. Тогда он девушку увидел в первый раз. Одно то, как свойски она держала его под руку, можно было понять, что она не просто знакомая. Лосяш с улыбкой представил её: - Это Лидия, моя спутница жизни! - Сказал он совсем торжественно, будто представил что-то великолепное и необычное. А в глазах Пина на доли секунды мелькнула тягучая боль. Может, в глубине души он надеялся, что Лосяш вновь зайдёт в ангар с идеей, но сейчас он зашёл сюда с косой. Пин оглядел девушку и протянул ей руку, всю в мазуте, даже не утруждаясь обтереть её хоть об штанину, была бы воля и не было бы воспитания, он на эту руку бы плюнул. Девушка посмотрела на него с отвращением и отвела хмурый взгляд от руки, а Пин спокойно опустил руку: -Ладно, я пойду дальше работайт. - Сказал он как-то печально. Зайдя обратно в ангар, даже не дождавшись ответа, он тяжко вздохнул. Его очаг так же неминуемо затухал, всё меньше в нём углей были накалены жаром. Сейчас он отчаялся, ведь это был конец надеждам, он ясно понимал, что как минимум не хочет видеть его с ней, а как максимум, что не желает больше боли. Душа его болела, она хотела тепла и покоя, но кому он нужен? Кто пригреет угли в его очаге, даст надежду на счастье. Он вновь смотрел на проект, скоро зима и этот проект явно уже никому не нужен. Пин любил зиму, любил её морозы, эту невинность и чистоту, она напоминала о родине, о той давней разлуке с ней. Но сейчас снежинки обречены на смерть, они, падая на землю, таят, обращаясь в воду и вновь земля равняется с грязью, а песок неприятно мочит ботинки. Вновь эта тоска, но сейчас она казалась вечной. Он потерял кусок себя казалось бы навсегда. Биби вновь не пишет ему. Пина можно было понять, как отца. Он волнуется о своём чаде, а чаду до него нет дела. Выросло его чадо слишком быстро. Пин работал над улучшениями всю зиму. Уныло выходил чистить снег. Зимой посетителей не было, всё было тихо. В голове Пина был образ той девушки и просто душевное непонимание, почему всё именно так. Он видел их вместе и каждый раз он стискивал зубы. Лосяш же продолжал жить хорошо и мыслей у него не было позвать барышню замуж. Она была ему удобна, но, как жену он её не видел. Чувства остывали и даже проведённый вместе, почти семейный новый год не топил корочку льда, они входили друг другу в привычку. А вот барышня всё ждала, когда Лосяш предложит ей замужество. Однако время шло, а он всё никак, тогда она решила поступить хитрее. Попросила подругу, что в положении, сделать тест на беременность и прислать ей почтой. Ждала она этого письма, как подарок, что наконец наденет белое платье с фатой, кучу цветов и нелепых бантов. Ей далеко за 20 а она не была замужем, как так-то? Вот и решила хамутать Лосяшика, пока тот ничего не подозревает. Пришёл тест, она даже радостно села к Лосяшу и с улыбкой коварного кота сказала, что беременна, предоставляя тест с двумя полосками. Лосяш тогда завис, глядя на тест в руке, был у него шок. Но самое страшное в том, что он явно не хотел детей. Тогда он взглянул на девушку и натянуто улыбнулся. Встал, подошёл к вешалке: - Я скоро вернусь. - Сказал он с долей неловкости. Был на тот момент уже февраль, ветреный, холодный. А Лосяш просто пошёл к опытному в делах любовных Карычу. Услышав ситуацию, последний выдал: - Жениться надо! Или гнать в зашею. - говорил он медленно, тягуче, спокойно, выкладывал он в тот момент дорожку из домино. Лосяш вздохнул: - Ну, не хочу я жениться не хочу! И детей тоже не хочу! - Сказал он как капризный ребёнок: - Ну, хоти, не хоти, а надо. Ты же взрослый человек, прими ответственность! - Говорил он всё так же спокойно, аккуратно выставляя следующее домино: - Знаете ли! Друг вы мой ответственный, если я не хочу! Значит не хочу! Пусть аборт делает! - Хлопнул по столу с восклицанием, а Карыч с потерянным видом смотрел, как рушится его дорожка, тогда он теряет спокойствие: - Раз так! То и не ной! Детоубийца! - Сказал он с наездом: - Я?! Ах вы?! Да ну вас!!! - Сказал Лосяш совсем отчаявшись и выбежал. После шёл и злобно пинал снег. Взор его упал на домик Пина. Вздумалось Лосяшу, что Пин же его всегда понимал, он же такой хороший. Так ноги привели его в ангар, где Пин напильником с особой любовью вытачивал зазубрены на будущей детали: - Пин! - вскрикнул Лосяш. Пин же вздрогнул и напуганными глазами обернулся на него, отложив напильник в сторону. В глазах его отпечатались волнение и он бегло оглядел всего Лосяша с ног до головы. А Лосяш кинулся обнимать Пина: - Меня никто! - никто не понимает! Пин! Друг вы мой изобретательный! Поймите хоть вы меня! - Пин удивился, но больше волнения проскочило в глазах. От этих объятий у Пина пошли мурашки по коже и может, не только от холода куртки в которой был Лосяш: - Ааа, что случилось, Лосяш? Пойдём, я тебя чаем угостить! - сказал он с тем же волнением, и, приобняв, повёл в свой основной дом. Пока Лосяш раздевался, Пин уже заваривал чай. Лосяш же присел и лёг головой на стол, закрывая голову руками. Присел Пин рядом, как было у них в привычке до этого. Поставил две кружки и погладил по голове и рукам Лосяша. Последний же взвыл: - Лидия! Она беременна от меня! А я не хочу жениться...и детей не хочу! - Сказал он на одном дыхании. От одного упоминания её имени, у Пина прошли неприятные мурашки, а зубы сжались. А на новость он вздохнул, с одной стороны это шанс для него, а с другой, жалко девушку, что носит ребёнка: - Лосяш, надо жениться, она же носит твой ребёнок! Неужели тебе до этого нет дела? - Сказал он всё достаточно мягко. Хотя о мысли, что он теперь окончательно потеряет Лосяша щемило сердце в груди: - Ну, Лосяш, это просто переломный момент, ты его переждать. И всё будет gut. У тебя будет любящая семья! - Лосяш посмотрел на него вымученно: - И ты про тоже?! Я то думал ты на моей стороне!!! - Повысил голос на Пина Лосяш и резко отсел от него, смотря враждебно. В этот момент Пин тяжко вздохнул, тепло под боком ушло. Сейчас он окончательно тушил свой очаг, но от этой накопившийся боли и непонимания он не выдержал и сорвался на крик в ответ, причём стал кричать на него грозно и на немецком: - Schweig! Seien Sie verantwortlich für Ihre Aktionen! Hast du mit ihr geschlafen?! hast du geschlafen?! Hier und sei mit ihr!!! (Молчи! Будь ответственнен за свои действия! Ты спал с ней?! ты спал?! Вот и будь с ней!!!) - Лосяш не знал немецкого и то, что Пин может так злиться тоже, тогда он осел. А Пин тяжко вздохнул сел полубоком от него, уложив голову на руки, прикрыв глаза: - Э, прошу прощения, друг вы мой вспыльчивый, но вы-то?! Чего нервничаете?! - Тогда Пин посмотрел на него непередаваемым взглядом с болью и отчаяньем. А Лосяш опять осёкся, стал медленно задним ходом уходить к двери: - Вам-то совсем не о чем волноваться, вы тут просто сидите и возитесь со своими железками! И больше ничего! - Тут Пин тяжко вздохнул и махнул на него рукой, не желая показывать слёз, что навернулись на глаза. Лосяш ушёл, оставив пустоту где-то внутри. За место под солнцем надо бороться, а он свой момент упустил...