***
Небо над Токио было необычайно серым. Без дождя в этот день не обошлось бы, поэтому собираясь на работу, Казутора положил себе зонт. На улице было всё унылым, на лицах людей была гримаса печали. Тёмные тучи медленно плыли по небу, так и норовя пролить осадки, на и так замученных людей. Идя по тоннелю грусти, Казутора чувствовал себя максимально неуверенно. Он был словно не в своей тарелке. Рассматривая окружающих его людей, Тора заметил кое-что странное. Биение сердца участилось, а в голову стали лезть навязчивые мысли. Паника овладела им полностью. Ускорившись, Ханемия опустил голову, спрятав половину лица в воротнике, и двинулся в сторону зоомагазина. Ветер пробирал парня до дрожи. Страх и холод неприятной реакцией разлились по всеми телу, заставив Казутору перейти на бег. Оставалось преодолеть всего один квартал и знакомая дверь уже была бы перед его носом. Чифую распаковывал новый товар, который был утрамбован в пакет из не очень податливого для разрывания материала. Положившись на свою силу, ведь ножницы были так далеко, и вообще, каким надо быть слабаком, что бы не суметь разорвать какой-то там пакетик, Мацуно пытался избавиться от упаковки. Он был очень сосредоточен, поэтому не заметил, как вошёл Казутора. Ханемия не осмеливался сдвинуться с порога и молча наблюдал как друг начинал закипать, так и не разорвав пакет. Он дергал, царапал, в ход пошли даже зубы, но ничего не смогло сделать даже маленькую дырку. Психанув, и, наконец, достав ножницы, Чифую, словно в замедленной съемке, разрезал упаковку. С лицом лица он смотрел на инструмент в своих руках, и наверняка проклинал весь этот мир и себя заодно из-за настолько тупой ситуации. От такой сцены Казутора негромко засмеялся, отчего брюнет подпрыгнул на стуле. — Не подкрадывайся так, у меня в руках ножницы, — предостерегающе указал Мацуно. — Да я заметил, правда их можно было и раньше взять, а не мучиться столько времени. — шагнув вперёд, высказался Казу. — Вот тебя спросить забыл. Стоп, так ты давно тут? Наслаждался представлением, Ханемия? — Если честно, то да. Меня немного позабавил этот процесс. — Закрой дверь с той стороны. — Ха-ха, ну уж нет, так я могу пропустить ещё столько подобных моментов, не прощу себе этого. — Ещё и издевается, — совсем поник голубоглазый. — Я любя) В магазине было довольно тепло и уютно, так еще и та сценка с Чифую отлично подняла настроение. В стороне послышалось протяжное мяуканье. Это был большой рыжий кот, который решил первым поздороваться с Ханемией. Парень широко улыбнулся и подошел поприветствовать пушистого, да и проверить всех остальных. Увидев знакомого человека, зверьё оживилось и принялось выпрашивать новую порцию нежностей. — Что говорят? — спросил брюнет, придерживая голову и глядя на то, как общается, словно на родном языке, Казутора с кошачьими. — Говорят, что если бы ты был одним из них, тебе бы с легкостью удалось порвать упаковку, — решил поиздеваться Тора. — А ты всё никак не можешь отпустить этот момент, да? — опустив всю руку на стол и нахмурившись, констатировал Мацуно. — Я больше не буду, извини. Погладив последнего котёнка, Ханемия подошел к Чифую. — Так у нас сегодня привоз? — Ага, сам не знал. Вернее, из головы вылетело. — Понятно. Парень взял следующую коробку с товаром и принялся её распаковывать. — Возьми ножницы, — советовал брюнет. — Думаю тебе они нужнее, — не отказавшись в последний раз съехидничать ответил Казутора. Откровенно забулленный Чифую вышел из магазина, состроив обиженное лицо. На самом деле он отходил чтобы позвонить, и только одному Богу было известно, зачем ему потребовалось выйти аж на улицу в холод и дождь. Оставленный в одиночестве Казутора никак не обратил на это внимания. Ну, подумаешь, пошутил, так что обижаться сразу? Он подошел к стеллажу и начал по цветам расставлять корма. Никто особо на эту красоту не обращал внимания, но Ханемии нравилось, как синие пакеты переходили в розовые, а после розовых стояли желтые. Он был тем, кто следил за порядком товаров, ставил их на нужные места и пытался подобрать идеальный угол видимости. Мацуно сначала не одобрял дизайнерские решения друга, но видя то, как Казутора постоянно возится где-то между полок, приговаривая что-то вроде "Это сюда не подходит, слишком выделяется", "Цвет этой упаковки глаза режет, не могу смотреть", "Почему между ними такая большая щель, что сюда поставить?", "Если этот дом захуярить наверх, то в целом будет выглядеть неплохо", решил оставить его в покое. Ещё Ханемия после каждого посетителя поправлял товар, ведь постоянно недалекие люди его сдвигали, когда пытались что-то достать. Чифую обычно общался с покупателями, а Казутора следил за красотой и чистотой их магазина. Их слаженная работа привела к тому, что это место стало самым комфортным зоомагазином в городе, по их мнению. Всё же люди предпочитали ходить в другой, более большой магазин, ибо продавцы в лице двух парней их немного смущали. Ставив очередную интересную штуку для котов, Казутора вдруг вспомнил недавнюю встречу с <"кое-кем". Зрачки его сузились а тело затряслось. Он опустил голову вниз, держась двумя руками за полку, что бы не потерять равновесие. — Эй, ты чего? С тобой все в порядке? — зашедший Чифую, увидев в каком положении стоит друг, сильно запереживал, — Что случилось? Быстро выпрямившись и сделав спокойное лицо, Казутора повернулся к брюнету и натянул улыбку. — Всё хорошо, можешь не волноваться. Смотри, я поменял местами когтеточку и лежанку. Стало гораздо лучше, скажи же? — С темы не съезжай, я всё видел, — не идя на поводу друга, грозно ответил Мацуно. — Не понимаю о чем ты, — всё так же старался сменить тему Ханемия. — У тебя глаза бегают и дыхание прерывистое. Паника? Из-за чего? — Да нет ничего особенного. — Расскажи мне. Казутора посмотрел в глаза Чифую. В них не было намерений посмеяться или обесценить его трудности. Он видел в них только беспокойство и поддержку. Ханемия мог доверять Мацуно, ведь тот неоднократно помогал ему. Чифую был тем человеком, который сможет подбодрить, подобрать правильное решение, просто выслушает и, главное, никогда не откажет. Наверняка он может сделать это и сейчас. — Сегодня утром, когда я шёл сюда, я увидел в толпе своего родного человека. Он уехал за границу 15 лет назад, и сейчас он здесь. Это мой отец, — сдавшись, начал рассказ Казутора. Всё равно, когда-то бы пришлось объяснить про своих родителей, и раз уж такой момент настал, то почему бы и нет. Должен же понять брюнет, почему в юности Тора был таким нестабильным. — Ты уверен, что это был он? Почему это тебя так напугало? — Мой папаша жестокий человек, он довёл мать до суицида и сбежал. Я никогда не забуду его наглую рожу. Без понятия что он забыл здесь, но это явно не к добру. Всплыло то, что все эти годы я старался забыть. — Не знал, что у вас всё так серьёзно. Но, может быть он изменился? Может он ищет тебя? — Он никогда не изменится, и я точно не хочу его видеть. Почему он не сдох в какой-нибудь подворотне? Почему он сейчас наслаждается жизнью вместо неё? Выполз из какой-то дыры и приперся по мою душу? Я даже дышать с ним одним воздухом не собираюсь. — Ну, тогда ты задохнёшься, — пытался пошутить Мацуно. — Всё-таки странно, что он объявился именно сейчас. Я думаю, вам следовало бы всё таки поговорить, Казутора, и не пытайся отнекиваться. Мало ли что могло случиться. Ты можешь не говорить с ним, а просто выслушать, и если это что-то не то, чего ты ожидаешь, разворачивайся и уходи. Не то, что бы советы Чифую всегда были правильными, но Ханемия почему-то всегда следовал им. Сам он вряд ли бы смог придумать что-то дельное, а вот человек с большим опытом в психологии - да. — Ладно, я понял. Всё же надеюсь, что я больше его не увижу, но если судьба поржет надо мной, то так ему и быть. — Вот и правильно. И не делай глупостей, ты мне ещё тут нужен.***
— Тебе как? Нормально? Хочешь провожу? — выключая свет, спрашивал Чифую. Всё же он сильно волновался за друга, и не был уверен в том, что с ним будет всё хорошо. — Не нужно. Я сейчас не домой, — открывая зонтик сказал Ханемия. — Понял. Будь осторожен. — Ага. Казутора свернул в противоположную от своего дома дорогу. Идти ему нужно было где-то чуть больше часа, так ещё и по дождю. Машину заводить не очень хотелось, он решил прогуляться пешком и обдумать всё как следует. Всё-таки визиты с матерью были довольны редкими, так ещё его не отпускало сегодняшнее утро. Кладбище находилось высоко на горе, однако самоубийц хоронили совсем в другом месте, ибо грешникам нет надобности быть среди других людей. Их место захоронения было в довольно плохом состоянии, ведь к ним редко приходили родственники, да и ухаживать там никто не хотел. Казутора нашёл по памяти то место, и присел прямо на холодную землю. Он ещё долго глядел на могильную плиту, всматриваясь на дату смерти, и очень каялся, что так редко навещает свою мать. — Давненько меня тут не было, — начал парень, — Прости. Ты не заслуживаешь находиться здесь. Ты должна была быть самой счастливой, я должен был тебя уберечь от него. Я был слаб. Не знаю, сможешь ли ты когда-нибудь простить меня, но даже если не сможешь, я приму это. Всё было из-за меня ведь. Как же глупо, ты принимала на себя все его удары. Ты защищала меня. Отдыхай теперь. Не беспокойся о том, что происходит в этом мире, он очень жесток и опасен, я это понял. Хах, мы могли бы уже давно встретиться, но подожди ещё чуть-чуть. Я не могу так просто освободиться от возлагающейся на мои плечи ответственности. Мне нужно всё исправить. Не так давно я сбился с пути, но друзья вправили мне мозг. Я им обязан, будет нехорошо, если я разрушу их ожидания. Я сделаю всё, что в моих силах, и ты сможешь мной гордиться. Тогда мы и встретимся. Неожиданно замолчав, Казутора понял, что по его щеке стекает слеза. Слова встали комом в горле, и продолжить парень не сумел, грозился вырваться всхлип. Застынув минут на пять, он окончательно расклеился. Самые трудные времена колокольчиком зазвенели в его голове. Он всячески пытался всё забыть, но именно сейчас воспоминания захлестнули его полностью. То, как он в страхе засыпал у себя дома; как просыпался из-за слёз и бежал проверять маму; как какая-то старушка сказала, что его мать сбросилась с обрыва; похороны, которые были словно снег на голову; как какие-то тётечки жалели его, делая тем самым ему ещё больнее, — всё это хотелось забыть как страшный сон. Всё это чётко отобразилось в его сознании. Всё это — тёмный период его детских лет. Слишком больно было вновь видеть эти моменты. Вытерев слезы и пару раз глубоко вздохнув, Казутора продолжил: — Кстати, сегодня я видел его. Злость и страх переполняли меня. Я ведь действительно желаю ему смерти. Извини, что говорю это, тебе, наверное, не хочется этого слышать. Очень хороший друг посоветовал мне выслушать его, но если честно, я не хочу этого. Мне становится противно, когда я это представляю. Я бы лучше сам убил его, мне не привыкать. Но так ведь нельзя, да? Человеческая жизнь очень дорога, я уже понял это. Даже такие мрази как он заслуживают жить. Ненавижу. Ну, ладненько, я обещаю чаще приходить к тебе, тебе ведь одиноко. Я... очень люблю тебя, мам. Спасибо за всё, что ты делала. Ханемия уже собирался встать и идти домой, но за спиной он услышал голос, который заставил его стиснуть зубы. — Ну здравствуй, сынок.