Часть 1. Валиде
20 июля 2021 г. в 14:29
Я спустилась по ступенькам моторной лодки и скользнула в воду. В голове было немного туманно. Я попыталась сделать пару гребков, но почувствовала, что иду на дно.
Я умела плавать, но почему-то не могла это сделать сейчас — руки и ноги будто не слушались.
«Они же с меня спасательный жилет сняли, когда откачивали», — подумала я и погрузилась во тьму.
Я проснулась в покоях Топкапы. Момента, когда они принадлежали Айше-Хафсе, я не застала, однако хорошо помнила, как они одно время принадлежали Хюррем, а потом долгое время стояли закрытыми: Гюльфем не хотела никуда переезжать. Может быть, в них какое-то время жила одна из фавориток Сулеймана, но этого я не могла знать.
На дворе стоял февраль 1562 года, султаном Османской империи был семнадцатилетний Батур. Я, тридцативосьмилетняя женщина в полном расцвете сил, стала валиде. Да, я прекрасно понимала, что сейчас может начаться самое веселое: та же Садыка, имея зуб на Батура, может пожелать сместить его с трона, чтобы стать валиде-регентом, а у меня не хватит наглости, чтобы оставаться на правах валиде во дворце, будто Сафие, о которой я мало что знала по сериалу, так как валиде уже будет Садыка, кроме того, с Батуром может что-то случиться, однако я решила и дальше плыть по течению, так как другого я, к сожалению, не умела.
Я не лезла в дела Османской империи, чтобы не давать фавориткам или женам Батура мысли, что женщина смеет поднять голову и засунуть свой нос в государственные дела, однако всегда бы посоветовала Батуру, если бы он обратился ко мне за помощью. Что же касается политики управления гаремом, то я решила, как говорили многие в моем времени, не ломать то, что работает, и воспользоваться моделью управления Айше-Хафсы: иногда делать вид, что тебе интересны разговоры с матерями внуков, проводить время с внуками, заниматься сыном, в общем, вести тихую и мирную жизнь.
Конечно, с внуками общаться еще было не так интересно: самая старшая девочка, двухгодовалая Сюмейе, только-только начала говорить. Разумеется, я имела в виду осмысленную речь. Кюмсаль, Озай и, особенно, Селим были еще совсем маленькими. Так же, как и мой Бурхан.
С Мехмедом мы продолжали изредка встречаться, тем более, что он получил должность великого визиря, однако я не забыла о своих словах. Я договорилась с муллой о тайном никяхе и, принарядившись, повела своего любимого.
Шахаду я не читала, красного платья и фаты тоже не было. На мне было мое любимое зеленое платье и платок. Я вспоминала, как нелегко было организовать этот никях.
Согласно хадису, на никяхе должно быть двое свидетелей-мусульман и опекун женщины. Двух свидетелей найти было проблематично, поэтому пришлось выбрать Энгина-агу и еще одного евнуха, который зарекомендовал себя, как честный служитель династии. С опекуном же было куда более проблематично. Так как я не имела родственников-мусульман мужского пола, полагалось присутствие султана или иного представителя власти. Батуру об этом никяхе я говорить не планировала, как и не желала втягивать его в заведомо недопустимое действие — замужество матери, которое было запрещено традициями, поэтому моим опекуном был еще один мулла из местной мечети.
Все прекрасно понимали, что это не столько никях, сколько глумление над обрядом. Только достаточное количество золота кое-как спасало ситуацию.
Если так разобраться, мне этот никях толком не был нужен, однако слово, данное Мехмеду, я не могла не сдержать.
Когда обряд был окончен, я выдохнула с облегчением — глумление было окончено.
Счастливая валиде-молодая жена и великий визирь — молодой муж глупо улыбались друг другу.
— Теперь мы вместе навеки, — произнесла я.
— Вместе навеки, — ответил Мехмед.
Мне было смешно от этих слов. Так-то Мехмед был вправе трижды сказать «развожусь» и стал бы свободным. По идее, то же самое была вправе сделать и я, хотя не была уверена в правдивости этих мыслей. Однако мы планировали молчать об этом ведь, как известно, чем меньше человек что-то знает, тем спокойнее живется.
Будучи первой леди государства, я решила, что всегда могу не появляться на публике, если вдруг нужно будет скрыть нежелательную беременность, однако, в глубине души, надеялась, что никаких беременностей уже не будет — возраст.
Мы отвели с Мехмедом брачную ночь, после чего он должен был ко мне зайти в ближайшее время. Параллельно с этим евнухи и калфы обучали новых девушек для гарема Батура: волею судьбы туда попали некоторые наложницы еще из гарема султана Сулеймана, которые остались для гарема султана Джихангира.
— Я бы хотела, чтобы повелитель обратил на меня внимание, — сказала темноволосая достаточно симпатичная девушка. — Султан Батур… Какой же он красавец! Это не султан Сулейман и не султан Джихангир, царство им Небесное!
Я услышала эти слова, проходя мимо ташлыка, и посмотрела налево — мечтательницей оказалась девушка лет пятнадцати.
— Как ее зовут? — спросила я евнуха.
— Елена, — ответил Энгин-ага.
— Мечты сбываются, подготовишь ее для падишаха, — сказала я.
В бухгалтерской части управления гаремом изменений не было: Ясмин-калфа была хазнедар, а Нина оставалась моим личным секретарем, подругой и просто хорошим человеком. Нагружать Нину какой-то работой я не хотела.
— Твоя задача — быть моим советчиком, — однажды произнесла я. — Ты должна высказывать свое мнение, а если считаешь, что я неправа — говорить об этом. Наша с тобой задача — помогать по мере возможности падишаху, ведь он еще молод, может не догадаться, не додуматься.
— Как прикажете, госпожа, — ответила Нина.
В остальном же моя жизнь была тиха и спокойна.
«Хорошо наконец-то жить в мире и покое, — подумала я. — Без тревог, волнений и боязни за жизнь сына».
Понимая, что все это не вечно, я пыталась как можно сильнее насладиться моментом и, казалось, делала это весьма успешно.
«Жизнь хороша, — думала я. — И жить хорошо».