Москва слезам не верит

— Руслан, снимать лучше от окна, — произнесла журналистка, руководя своим фотокором, и пересела в пустующее кожаное кресло, стоящее во главе массивного стола в большом светлом кабинете, а затем нахмурилась и вышла за дверь, натыкаясь взглядом на миловидную секретаршу, сидящую в приемной офиса. — Вы не волнуйтесь, директор никогда не опаздывает, — не отрывая взгляд от компьютера произнесла девушка, и журналистка хмыкнула: — Так уж и никогда. — Никогда, — заверила ее секретарша, и словно в подтверждение ее слов из лифта вышел Попов, на ходу поправляя галстук на своей белоснежной рубашке. — Добрый день, — произнес мужчина, по-деловому протягивая журналистке руку, и та, словно онемев, протянула свою. — Здравствуйте, а вы… то есть, я у вас раньше не брала интервью… здесь. — Не имел чести, через две минуты можем начинать, — кивнул Арсений и прошел к себе в кабинет. — Да, хорошо, забыла представиться: Тихомирова Екатерина, журнал Esquire. — Очень приятно, — мужчина кивнул, просматривая какие-то бумаги, лежащие у него на столе. — Арсений Сергеевич, может быть, кофе? — в приоткрытые двери заглянула секретарша, и мужчина покачал головой, а журналистка замерла с диктофоном в руке. — Арсений? Арс… это ты…  — А что, я так сильно изменился? — Попов ухмыльнулся. — Хотя, все возможно в этой жизни, Катерина, людям свойственно меняться. Интервью получилось немного скомканным, но живым и динамичным. Арсений отработал на все сто, чего не скажешь о поникшей журналистке известного журнала, которая порывалась все о чем-то говорить уже в не интервью, но Арсения отвлек важный звонок, и ей пришлось удалиться. А когда Попов вышел на паркинг, направляясь к своей машине, журналистка появилась словно из ниоткуда, ловко хватая его за рукав пиджака: — Арс, постой! Нам нужно поговорить. — Время интервью закончено, у меня очень плотный рабочий график, — довольно жестко ответил Арсений, одергивая свою руку. — Запись встреч ведется моим секретарем. — Я хочу видеть свою дочь, — бросила ему в спину девушка, и Арсений замер, а затем медленно обернулся, собирая воедино все свое самообладание. — Зачем, ты прекрасно жила без нее все эти годы, а сейчас, конечно, можно и вспомнить: дочка взрослая, в садик между лекциями за ней бегать не надо, сидеть дома, когда болеет, тоже. Статусная журналистка в модном журнале, не мать, а мечта. — Зачем ты так, мне тоже было нелегко, — девушка вздохнула. — Меня жизнь наказала, Арс, так что ты особо не старайся: два раза замужем была, один муж от меня ушел, от второго сама сбежала. Все казалось, не живу, а черновик пишу вместе с интервью для второсортных издательств. — Давай без лирики, Кать, — Арсений ухмыльнулся и нажал на брелок сигнализации своего Мерседеса. — Москва слезам не верит. — Я хочу видеть свою дочь, — журналистка сцепила губы и ударила ладошкой по капоту урчащей мотором машины. В салоне авто Арсений медленно покачал головой, а после приспустил стекло и произнес: — Ты знаешь, я много раз представлял нашу с тобой встречу, репетировал каждую фразу, а встретились — и сказать мне тебе нечего, кроме разве что… Прощай, Кать, и пожалуйста, больше не появляйся в нашей жизни… **** В тишине квартиры настенные часы тикали особенно громко, а еще Арсений слышал свое гулко бьющееся от переполнявшего его счастья сердце. Напросившийся пару часов назад на чай Антон меланхолично курил в потолок, свободной рукой прижимая разгоряченного после душа мужчину к себе. Арсений жмурился, скользил пальцами по обнаженной груди партнера, вырисовывая одному ему ведомые символы на теплой коже, и прижимался ближе. — Ты знаешь, меня иногда такой ужас охватывает, как только представлю, что я мог тогда остаться ночевать у Позовых на даче или сесть на другую электричку. — Я тоже об этом подумал, — Антон вздохнул и едва ощутимо, но так нежно коснулся губами виска лежащего рядом, а после они скользнули по колючей щеке. Арсений слегка повернул голову, и их губы встретились в долгом и нежном поцелуе. — Подожди, я сигу уберу, — Антон на миг отстранился, чтобы положить тлеющую сигарету в пепельницу, а Арсений замер, встречаясь взглядом со стрелками настенных часов.  — Твою мать, почти пять, скоро Сашка из института придет, а мы тут лежим! — Бля! — Антон от неожиданности шлепнулся на пол по другую сторону кровати и еще пару секунд выпутывался из простыни, пока Арсений метался по комнате, распихивая вещи на свои места, убирая хаос на кровати и сдергивая чужие трусы с люстры. — Одевайся, чего ты копаешься, — шикнул он на не слишком расторопного парня. Звук поворачиваемого ключа в двери прибавил ему скорости, и он, словно ужаленный, натянул на себя джинсы и футболку, плюхнулся в кресло, рядом приземлился Арсений, нажимая кнопку на пульте телевизора. Экран вспыхнул, демонстрируя заставку вечерних новостей, и в этот момент в комнату вошла Саша. — Здрасте, а что это вы делаете в темноте? — произнесла девушка, оглядывая полутемную комнату с задернутыми шторами. — Телевизор смотрим, — бросил Антон, и Арсений кивнул, но оборачиваться не стал, вперив свои глаза в экран телевизора. — Ааа, — Саша кивнула и, улыбнувшись, вышла, а двое мужчин выдохнули. — Чуть не спалились, блин, — Арсений закрыл лицо руками, ощущая, как пылают жаром его щеки. — Да ладно, она у тебя понятливая, — Антон улыбнулся и, приподнявшись, чмокнул мужчину в макушку. — Пойдем, что ли, чаю попьем, как считаешь… **** За окном постепенно сгущались сумерки, а на кухне абажур с бахромой еще советских времен придавал невероятный уют и ощущение счастья — такого долгожданного, невероятного, трепетного счастья. Пузатый чайник, очень вкусный чай и до неприличия счастливый Арсений Сергеевич Попов смотрит в зеленые внимательные глаза напротив, ловит на себе ухмылки дочери, и ему не стыдно, нет, совершенно точно не стыдно. — Может, останешься сегодня? — произносит Арсений, и Антон улыбается: кажется он согласен. Звонок в дверь — они оба заняты друг другом, чтобы сейчас реагировать на подобное, и самый взрослый в этой квартире человек идет открывать дверь. — Добрый вечер, — на пороге невероятно милая шатенка в красивом платье до колена цвета спелой вишни и таких же сапожках на высоком каблуке. В руках, судя по виду, дорогая брендовая сумочка и коробка конфет. — Добрый вечер, проходите. Вы, вероятно, к папе. — Вероятно, к папе, а ты, вероятно, Александра, — девушка протянула конфеты девочке. — Держи, это тебе, — а после торжественно переступила порог кухни: — Добрый вечер. — Здравствуйте, — лучась позитивом, Антон поздоровался первым. — Давайте с нами чайку. — А не откажусь, — задорно произнесла гостья, прожигая взглядом затылок Арсения, который, даже не обернувшись, замер, сжав губы в тонкую линию. — Добрый вечер, Арсений Сергеевич, — сказала насмешливо, и мужчина кивнул. — Вы меня представите или мне самой представляться? — девушка улыбнулась, присаживаясь на свободный стул. — Тихомирова Екатерина Александровна, журналист издательства Esquire, моя давняя знакомая, — медленно произнес Арсений и представил сидящих за столом: — Антон, Александра. — Очень приятно, — Екатерина улыбнулась и обратилась к Саше: — Ну как, понравилось интервью? — Очень, особенно то фото на развороте, где папа у себя в кабинете, такой серьезный и красивый, — Саша захлопала ладонями по столу. — Девчонки в институте попадают просто! — Да, фото замечательные, и интервью на высоте, я считаю заголовок «Современный тип настоящего руководителя» здесь как нельзя в тему, — журналистка вздохнула. — Какое интервью, в каком кабинете, тебя что, все-таки повысили? — Антон улыбаясь обернулся к Арсению, и тот, глотая тугой комок в горле, прошептал: — Я тебе потом все объясню, ладно? — Более того, интервью понравилось моему руководству, и даже есть мысль снять передачу на центральном канале. Тем более биография впечатляет: от простого сотрудника до директора филиала модного дома Дольче Габанна, — все никак не унималась несносная журналистка — А кто, кто директор-то? — вопрошал Антон, переводя взгляд на сидящих рядом с ним собеседников. — Кто директор? — переспросила Екатерина. — Арсений Сергеевич, разумеется. — А затем вынула из сумочки свежий выпуск журнала Esquire, где на обложке, сверкая глянцем, улыбался миру Арсений Сергеевич Попов. Напряжение, повисшее на кухне в следующий миг, можно было осязать и смело резать ножом. — Ааа, ну да, — произнес Антон, впиваясь взглядом в обложку журнала с многозначительным заголовком, — Ну да. — Антош, я… нам надо поговорить, — паника, накрывшая Арсения в следующий миг, могла сравниться с высокой волной, которая утягивала на дно, дышать было невозможно, а после парень поднялся, стул позади него грохнулся на пол. — Я вспомнил, у меня еще сегодня дела, да и спать надо лечь пораньше, — совершенно бесстрастно произнес он, и Арсений вскочил следом. — Я никуда тебя не пущу! — его голос сорвался на хрип, и Антон улыбнулся: — Он сегодня не в духе, с ним лучше не спорить, я пойду, не провожай меня. Дверь позади Попова негромко хлопнула, но прозвучало это не хуже выстрела. Мужчина вздрогнул и на, миг прикрыв глаза, прошептал, чеканя каждое слово: — Он больше не придет. Он больше никогда не придет, — а затем снова сел за стол и с тоской посмотрел на девушку.   — Откуда ты только взялась на мою голову? — Да я-то тут причем, — хмыкнула Катя, доставая из сумочки сигареты. — Что я такого сделала? — Кстати, Саша, познакомься. — Да мы знакомы с Екатериной Александровной, — пожала плечами девушка, явно не понимая, что происходит вокруг. — Нет, ты еще раз познакомься, это твоя мать, — Арсений кивнул в сторону девушки и уставился в стену невидящим взглядом. Счастье последних дней, казавшееся таким реальным и настоящим, сейчас таяло, словно призрак, и казалось, после этого не будет уже ничего. Он не помнил, как уходила Катя, не помнил, о чем говорила вновь обретенной матери Саша, сколько прошло времени, день, два, или, может, только ночь. Он сидел на балконе на полу, привалившись к стене, и курил, курил спрятанные им самим сигареты и пил обжигающий виски, хотя давным-давно бросил и то, и другое. Но сейчас это было не важно. Арсений плакал, беззвучно, в душе от горькой обиды и разочарования, от жалости к самому себе, от своего беспросветного одиночества, а еще от любви к человеку, которого знал всего три дня, но без которого уже свою жизнь не представлял. Следущие дни утешения не принесли: Арсений все так же сидел на полу, напоминая по облику не директора филиала, а соседского алкаша — унылого и помятого жизнью. Поникшая Саша сидела на стуле, спрятав ладошки между коленями, а на диване рядком умостилось семейство Позовых, и хмурый Сергей Матвиенко задумчиво листал глянцевые страницы Esquire. В какой момент в его квартире появились друзья, Арсений не помнил, время для него словно остановилось. — Сколько дней, ну… как он пропал? — подал голос Димка, и Саша произнесла: — Восемь. — Ну так может, хорош убиваться, гордость свою показывать — сьездил бы ты к нему, Арс, слышишь? — подала голос Катя и шмыгнула носом. — Да… какая гордость, Кать. Я бы… За ним… На… Край света, — прошептал Арсений и отвернулся, закусывая губу. — Мы адреса его не знаем, — добавила с горечью Саша, а Матвиенко фыркнул: — А соц сети, гугл, мать его, в конце концов, как его фамилия, а? — Да не знаю я! — рыкнул мужчина припечатывая кулаком об пол. — Интересно, — хмыкнул Сергей, откладывая в сторону журнал. — А может, у вас пропало что-то из вещей, ты сейф смотрел — не взломан, карты на месте? — Да ты че несешь-то? — осадил его Позов, замечая, как Арсений метнул в товарища полный испепеляющий ненависти взгляд. — Всякое бывает, — пожал плечами лучший друг, а Дима встал, на ходу надевая куртку. — Ладно, хватит сопли на кулак наматывать. Где, вы там говорили, ваш слесарь работает? — В НИИ, — встрепенулась Саша, и Дима кивнул. — Ладно, поищем, я все-таки зам министра по науке, что ж я, слесаря по имени Антон в Москве не найду? Ждите меня здесь, в квартиру всех впускать, никого не выпускать. В случае сопротивления открывать огонь. **** Коридор общаги длинный, словно взлетная полоса, только в конце не на взлет, а глухая стена с фикусом. Гул шагов и вереница дверей, мимо которых Позов проходил, осматривая номер каждой поверх своих очков в тонкой оправе.  — Пятьдесят три, кажется, здесь, — хмуро произнес мужчина и негромко постучал, а после хлопнул ладонью по створке, и та со скрипом открылась. Комната, заваленная книгами, вещами и стойким перегаром, выглядела темной и нежилой, хотя живой организм в ней присутствовал. — Да уж, — протянул мужчина и сделал шаг к окну, одергивая плотную штору. — Хорош вампирить, юноша, ваше время пришло. На кровати у стены зашевелилось одеяло, а после из-под него показалось нечто лохматое, взьерошенное, с хорошей щетиной и ощущением безнадеги во взгляде. — Тоха, — не спрашивая, а утверждая, произнес Позов, и парень хмуро кивнул: — Антон… Андреевич. — Дмитрий Темурович, — подал руку пришедший, и парень пожал ее, окончательно вываливаясь из своей берлоги. — Что там, — парень хмуро кивнул за окно. — Что в мире делается? — Стабильности нет, — пожал плечами Позов и закурил, протягивая сигарету Антону. — Понятно, — Антон вздохнул, и Позов присел на единственный свободный стул. — На работе не появляешься который день, страдаешь? — Болею, — буркнул Антон, задевая ногой несколько пустых бутылок из-под пива. — Ясно, — Дима кивнул. — Ему тоже хреново, знаешь? — Совесть мучает? — Антон фыркнул. — А тебя она не мучает, тебе нормально? — Я никому не врал и не обманывал, — прошипел парень, нашаривая на полу непочатую бутылку пива. — Так что идите откуда пришли. — А как ему было признаться после всего, что ты сказал ему там на этом пикнике? Он, может, впервые в жизни почувствовал, что о нем хотят заботиться, а не он по привычке бабки отстегивает на нужды любовников. Да и не в бабках дело, он их сам заработал, они ему с неба не упали. С маленькой дочкой на руках впахивал, один с утра до ночи, и рядом не было никого, кроме нас, его друзей. Говоришь, не обманывал, да ты самый великий лжец из всех лжецов: ты бросил его, предал! — на одном дыхании выпалил Позов, и в комнате наступила тишина, а затем он вздохнул и добавил: — Что-то я разошелся, давай за знакомство, — на столе со стуком появилась бутылка коньяка. **** С любимыми не расставайтесь, С любимыми не расставайтесь, С любимыми не расставайтесь, Всей кровью прорастайте в них,  И каждый раз навек прощайтесь, Когда уходите на миг! — протяжно доносилось по всей квартире из колонок. С открытых дверей балкона тянулся дым, и Матвиенко морщился, но молча наблюдал за тем, как лучший друг себя истязает путем сигарет и лирических песен. На кухне плакала Катя, они вместе с поникшей Сашей готовили обед, ведь Арсений за все эти дни ничего практически не ел. С последними аккордами в квартире раздалась трель дверного звонка, заставив всех в ней присутствующих заметно напрячься. Арсений замер на пороге балкона, не в силах сделать и шагу, лишь прошептал: «Серега, открой» — и Матвиенко пошел открывать. На пороге кухни застыли девушки. Катя испуганно прижала руки к груди и ждала. — Ну что… Я говорил, что найду и доставлю, и вот доставил, — в коридор шагнул явно не трезвый Позов и, чтоб не упасть, схватился рукой за вешалку. — Это спорный вопрос, кто кого доставил, — Антон шагнул в квартиру следом и обвел взглядом присутствующих. — Где он? — Там, — мотнул головой Матвиенко и отступил в сторону. В несколько шагов Антон достиг дверей, ведущих в гостиную, и, распахнув их, нырнул в омут, глубокий омут синих испуганных глаз мужчины напротив. Антон хмурился, кусая губы, разглядывая его с головы до ног, а после покачал головой и молча сгреб в охапку, обнимая без слов. Арсений, тяжело дыша, прижимался ближе и, похоже, до конца не верил, что это происходит с ним, но он был счастлив, и это счастье было не описать словами. — Как долго я тебя искал, — шептал он в чужой ворот толстовки, а парень, поглаживая его по мятой рубашке, произнес: — Восемь дней. — Как долго я тебя искал, — снова шепнул Арсений уже ему в губы, и Антон, вглядываясь в глаза напротив, коротко кивнул… все понимая.