Фрагмент 7. Ссора
Едкий дым выедал глаза. Сырые дрова никак не хотели загораться, лишь дымили и шипели. Лес вокруг нахохлился как воробей, снег посерел и кое-где осел, ветер дул с юга, принося с собой тяжёлые облака и тёплые моросящие дожди. В лесу везде капало. Будто пришла весна, будто началась капель, будто они уже были далеко на юге. На самом деле они шли всего ничего: каких-то жалких семь дней, а Леви говорил, что до границы идти придётся не одну неделю. И это только с учётом того, что им повезёт не встретить по пути охотников или крупных диких зверей. Леви не говорил, куда точно они идут, но Эрвин пока и не спешил у него спрашивать, оборотень понял, что со временем тот всё сам расскажет, стоит только чуть-чуть подождать. Этим промозглым утром Эрвин проснулся рано: мучила ноющая боль в сломанной руке. Леви поблизости не было. Иногда Эрвин замечал, что его спутник может отсутствовать и в два часа ночи, и в четыре, и в шесть часов утра. Видимо, Леви не спалось. За ночь костер потух, а плащ Эрвина намок от долгого лежания на рыхлом снегу. Ночью немного подморозило – так снег, начавший таять, превратился в крепкий наст. Эрвин потянулся и встал. Сегодня они устроили лагерь рядом с ручьём. Вода в нём так и бурлила, никакие холода не смогли заморозить её. И не смотря на оттепель, этот ручей оставался последним напоминанием о настоящей весне, которую Эрвин видел когда-то очень давно или он только думал, что видел её, а на самом деле это был лишь сон. В любом случае смотреть на этот ручей было приятно, становилось хорошо и спокойно: будто только на одном незамёрзшем ручье и держалась вся вера Эрвина и в Юг, и в то, что они с Леви смогут дойти до мест, где всегда весна и лето, где не бывает таких суровых и тоскливых зим. В библиотечных книжках, которые с таким трудом доставал для него отец, Эрвин видел картинки тех мест, в которых он никогда не был. Нарисованные зелёные поля, полные ярких и пёстрых цветов, лиственные лиса, широкие равнины, на которых пасутся коровы, лошади и козы, и побережье рядом с огромным, изумрудно-голубым морем: всё это пленило ещё детское воображение Эрвина, заставляя его закрывать глаза перед сном и всё мечтать, представлять эту беззаботную, сытую жизнь, эту мягкую зелёную траву, этот сочный запах свежей росы, этот тёплый летний ветер, этот шелест мягкой воды, эту свободу. Юг представлялся ему неким райским островом, где никогда не происходит ничего плохого, где он будет наконец в безопасности и заживёт спокойно. И пускай Эрвина до сих пор терзали сомнения, ему очень хотелось поскорее попасть в этот нарисованный мир, чтобы наконец вздохнуть и задышать полной грудью. Но попасть не одному, а обязательно с Леви. Конечно, Леви всё ещё пугал Эрвина, он не мог доверять своему спутнику до конца, но почему-то, где-то в глубине души, Эрвин понимал: представить теперь свою жизнь без угрюмого, сурового и неразговорчивого Леви было попросту невозможно. Забрезжил серый рассвет, стало чуть светлее, и тёмные силуэты елей будто бы расступились, пропуская те жалкие крупицы дневного света, что не были скрыты плотным слоем облаков. Наконец-то те из дров, что были посуше, взялись, и костёр начал медленно разгораться. Эрвин снял плащ, зябко поёжившись, чтобы просушить хорошенько одежду перед дорогой. Сегодня, по подсчётам Леви, им нужно пересечь Пустошь, которая когда-то была одним из тех засеянных полей с картинки из книжки Эрвина, но было это явно давно, когда эту землю не сковывали лёд и снег. За Пустошью будет ещё один лес, но меньше этого, а после, по словам того же Леви, они выйдут к реке. "Молись, волк, чтобы лёд на ней ещё не сошёл, иначе нам придётся возвращаться на дорогу: в брод её не перейти, слишком глубокая и бойкая", – постоянно приговаривал он. Подогрев воду в небольшом котелке, Эрвин открыл холщовую сумку Леви, где лежали травы, чтобы найти ингредиенты для тонизирующего чая, помогающего им обоим чувствовать себя бодрее и лучше. За эти семь дней Эрвин уже выучил рецепт наизусть, даже запомнил, как выглядит каждый из ингредиентов, поэтому мог справиться с готовкой и без помощи Леви. Отобрав из всех трав бадьян, зверобой, боярышник, листы смородины и женьшень, Эрвин уселся возле огня, помешивая отвар. Из котелка приятно пахло весной. Эрвин, конечно, не знал, как пахнет настоящая весна, а мог только догадываться. Но почему-то терпкий запах отвара вселял в него надежду: совсем скоро закончится этот бесконечный бег от одного врага к другому, из одного леса в другой, и наступят тишина, спокойствие и умиротворение. — Передержал опять, – раздалось недовольное восклицание позади мужчины. Леви выглядел устало. Глаза чуть нахмурены, на лбу залегла морщина. Нездоровый зеленоватый цвет кожи только усиливал общее впечатление: Аккерман чувствовал себя паршиво, хотя всеми способами пытался показать обратное. — Брось, этот чай сложно испортить, – заметил Эрвин, чуть вздрогнув из-за неожиданности. — Может на сегодня останемся здесь? Обсудим дальнейший план, поохотимся, наберёмся сил. "А ты наконец поспишь," – хотелось добавить Эрвину. — Если ты устал, то так и скажи, – хмыкнул Леви. — Но нам нельзя впустую тратить время, если мы хотим успеть перейти реку по льду. Оттепель уж слишком затянулась. Эрвин вздохнул. Конечно, спорить со своим спутником ему не хотелось, но казалось, что обстоятельства только этого и требовали. Леви устал, выдохся, продрог и может быть даже успел заболеть. — Леви, – осторожно подбирая слова, начал волк, — я же вижу, что ты устал. Я вижу, что тебе плохо. Я не слепой и не глухой, только безрукий, – Эрвин, слабо улыбнувшись, кивнул на свою зафиксированную руку, — и я довольно чутко сплю, чтобы чувствовать, как ты встаёшь и уходишь, как ты пытаешься уснуть, но у тебя не получается. Ты уходишь ночью не потому что нам нужно мясо, дрова или свежая вода. Ты уходишь, потому что боишься показать свою слабость, и знаешь, я тебя понимаю. Правда. Когда мы только ушли из деревни, я всё думал, как бы попытаться показать тебе, что рука не болит, понимаешь? Сделать вид, что я в порядке, что это не моя кость раздроблена, что это не я морщусь от боли каждый раз, когда ты меняешь повязку. Показать тебе, что со мной всё хо-ро-шо. Но потом я понял, какую глупость пытался сделать. Знаешь, Леви, иногда рассказать кому-нибудь о своей проблеме не значит проявить слабость. Люди, умеющие признавать, что им плохо, чертовски сильные, понимаешь? Я был трусом и слабаком, потому что зазря храбрился перед тобой. И ты тоже поступаешь наверно, когда пытаешься сделать вид, что не устал, что тебе не нужны эти пара-тройка часов сна. Они нужны тебе, Леви, очень нужны, и поэтому давай сегодня останемся здесь, пожалуйста. Мы успеем перейти реку, ночью всё ещё морозит, а солнце практически не показывается из-за туч. Лёд стоит. Я в этом уверен. Давай пожертвуем одним днём ради нас обоих, Леви. Грудь Эрвина тяжело вздымалась, глаза горели, пальцы чуть дрожали. Он ждал ответа, не сводил с Леви взгляда. Аккерман выглядел никак. Абсолютно равнодушный взгляд серых глаз глядел куда-то вбок, чуть выше эрвиного плеча. — Леви? — Нет, – медленно проговорил мужчина, — прости Эрвин, но нет. Если мы сейчас останемся, и даже успеем на реку, то потом точно будут проблемы. Я рассчитал каждый день, каждый час, каждый метр нашей дороги. И в мои планы не входила эта долгая стоянка. Нам нужно идти. Эрвин только покачал головой. Спорить дальше было бесполезно, и наверное он даже мог понять Леви, но всё-таки что-то было не так. Эрвин впервые открылся так перед кем-то, впервые слова текли и текли, и в какой-то момент он даже перестал следить за тем, что говорит. Но от него будто отмахнулись, проигнорировали. Было неприятно и больно в груди. Надо было идти дальше и молиться, что посреди дороги Леви не свалиться от усталости. — Сегодня ты съешь часть моего завтрака, и это не обсуждается, Леви, – возможно чуть прохладно проговорил мужчина. Аккерман вздохнул, но спорить не начал. Воздух вокруг стал будто холоднее. "Прости, Эрвин, но нам очень нужно успеть встретиться с Ханджи до начала следующего лунного цикла".Фрагмент 8. Переправа через реку
Пустошь представляла собой огромное пространство голой, мёрзлой земли, где ветер из стороны в сторону гонял небольшие кучки снега. Теперь из-за оттепели снежного покрова почти не осталось, так что не смену ему пришли сухие островки трав и твердая, как камень, почва. Было неуютно. Здесь не росли деревья, так что даже ночевать приходилось под полностью открытым звёздным небом. Несмотря на плюсовую температуру Пустошь всё равно оставалась холодным местом, постоянно обдуваемым ветром. Вместо одного дня Леви с Эрвином пересекали её почти три. Леви чувствовал себя ужасно: его слегка трясло из-за слабости, он был бледен, на лбу постоянно выступали капли холодного пота. Но Леви молчал. Упорно не говорил ни слова о себе, игнорировал любые попытки Эрвина помочь ему, только шёл в два раза медленнее обычного. Эрвин же в свою очередь сам просил о дополнительных остановках, прекрасно понимая, что в первую очередь нужны они не ему, а его попутчику. Тишина становилась невыносимой. Пару раз Эрвин честно пытался завести хоть какой-нибудь разговор, но Леви отвечал односложно, а иногда и вовсе игнорировал волка, будто не слыша его. Иногда по ночам Эрвин замечал, как Леви, сидя к нему спиной, растерянно крутит в пальцах то самое золотое кольцо. Силуэт Аккермана чуть освещался костром, и Эрвин мог поклясться, что видел на лице Леви невысохшие дорожки слёз. Наконец всё также молча и отчуждённо они минули ещё один лес, вышли к реке. Река текла петляющей полосой в ложбине меж двух холмов, о наличии которых Эрвин так и не узнал бы, останься он у себя в лесу. Внизу, в долине, снег лежал огромными сугробами, будто оттепели и не было, так что синяя река оставалась намертво скована прозрачным льдом. — Я пойду первым, – хмуро заявил Леви, как только они оказались у самого склона. — И сейчас, и потом через реку. Аккерман говорил так, будто и не было той перепалки у Пустоши. — Хорошо, – Эрвин слабо кивнул. Какой бы спокойной не выглядела замёрзшая река, пересекать её волку совсем не хотелось – вдруг лёд всё же треснет? Со склона спускались медленно. Леви, взяв в руку длинную и прочную палку, внимательно прощупывал землю под снегом, после чего осторожно шагал, следом ступал Эрвин, крепко вцепившись в край веревки, обязанной вокруг талии Аккермана. Наконец показалось подножие холма. На берегу отдельными стайками росли маленькие берёзки и всё те же, ставшие неизменными соседями, ели. Недалеко от одной из них путники решили сделать небольшую остановку. Укрываться под самим деревом было опасно: под снегом у самого ствола может быть яма, из которой, провалившись, уже не выбраться. По долине гулял ветер, так что, закутавшись посильнее в капюшоны плащей, оборотни доедали остатки вяленого мяса. — Будет буря, – хмуро глядя на серое небо, заявил Леви. — Ветер северный, не хотелось бы застать метель на середине переправы. — Как думаешь, успеем до темноты взобраться на тот холм? – Эрвин кивнул на противоположный берег. — Очень на это надеюсь, иначе здесь нас может засыпать с головой. Сам знаешь, северные метели – жуткая вещь. Волк в ответ согласно кивнул. Вещи собирали быстрее обычного, благо, что не разводили костра. Леви протянул Эрвину шерстяной шарф, чтобы укутать на всякий случай шею, потому что ветер поднялся нешуточный. На руках у обоих были рукавицы из толстой кожи, но пальцы всё равно мёрзли. От былой оттепели не осталось и следа. Леви, чуть слышно чертыхаясь из-за резкой смены погоды, ступил на прозрачный лёд. Никаких звуков треснувших льдин не раздалось, однако Аккерман всё равно медленно и предельно осторожно прощуповал поверхность чуть дальше от берега. Всё было спокойно. — Можешь идти, только медленно, – кивнул он волку, внимательно следя за чужими передвижениями. — Осторожно, старайся не идти, а скользить, как на коньках*. Хотя вряд ли ты знаешь, что это. В общем просто постарайся не упасть! — Нет, лучше держи меня за плечо, всё же недовольно цокнул Леви, заметив неуклюжесть Эрвина. Сначала короткими и неуверенными шагами, а затем и более широкими, мужчины вышли на ровную поверхность льда и, не торопясь, пригибаясь от ветра, бьющего и чуть толкающего их по льду в сторону, двинулись вперёд. Эрвин не отрывал взгляда от своих ног, внимательно следя за каждым шагом. Вдруг, на середине реки волку показалось, что он услышал слабый треск, и он остановился. Леви, не заметив, что Эрвин выпустил его плечо, продолжил всё так же идти вперёд. — Леви! – громко позвал мужчина. — Мне кажется, я слышал треск! Аккерман тут же обернулся, стараясь сохранять спокойствие, внимательно осмотрел лёд под Эрвином насколько это было сейчас возможно. Применив всю свою выдержку, Леви последовательно вспомнил каждый шаг, который стоило бы делать в данной ситуации. Недаром, что в детстве, когда Кенни ещё не было всё равно на сохранность рук и ног племянника, он объяснил ему почти все аспекты мер безопасности, о которых знал сам. — Так, я отойду от тебя ещё чуть назад, чтобы мой вес не плюсовался к твоему, – осторожно начал Аккерман, покрепче держа в руках свою длинную палку. — Постарайся отступить чуть в бок, надо послушать лёд. Эрвин сделал пару осторожных шагов вправо, как ему было велено, и замер, прислушиваясь вместе с Аккерманом. Река молчала. — Двигайся теперь ко мне, тихо, не так быстро, – спокойно наставлял Леви. — Молодец, теперь держись за палку, и пойдём, середину мы уже перешли, дальше должно быть легче. Эрвин облегчённо выдохнул. Медленно скользя по поверхности, они шли вперёд, пока под прозрачным льдом всё бурлила голубая вода. Противоположный берег встретил оборотней всё теми же сугробами и ещё более отвесным обрывом. — Придётся искать подъём получше, – хмуро пробормотал Леви и потеплее укутал лицо в шерсть шарфа. Небо потемнело, налилось ощущением неминуемой метели, свистел ветер, вздымая снег с мёрзлой земли. На долину стремительно опускалась ночь. Путники продолжали упорно идти вдоль реки, держа курс на запад, где был Северный тракт. Уж лучше подняться на холм подле моста, чем ночевать в долине, посреди самой бури.***
Спустя час пути из тяжёлых туч на небе повалил снег. Сначала он падал крупными хлопьями, путаясь в волосах, шарфах и ресницах, а потом повалил мелкими, холодными и острыми льдинками. Вся одежда вмиг побелела. Снег смешно застревал у Леви в чёлке и шерсти шарфа, так что лица не было видно. Порывами свистел ветер. — Скоро будет мост, обязан быть, – бормотал Аккерман, пытаясь разглядеть что-то сквозь тёмную завесу. Ночь ещё не наступила, но из-за снегопада не было видно ни зги кругом. Эрвин медленно тащился следом, склонив голову к груди, кое-как глядя на дорогу. Его тяжёлые ноги утопали в сугробах, а глаза слезились от слишком сильного ветра. Ещё и пальцы наровили вот-вот отмёрзнуть – так холодно было вокруг. — Нужен привал! – прокричал Эрвин, чтобы Леви смог услышать его за свистом ветра и шума бури. — Слишком холодно. — Чёрт, я знаю, Эрвин, но мы не можем остаться снизу, нужно обязательно подняться на холм. Останемся – засыплет с головой, – хмуро ответил Аккерман. Вдруг, будто откликнувшись на их молитвы, впереди показался неясный тёмный силуэт каменного моста. Сквозь белую завесу на мосту желтел, покачиваясь в такт ветру, небольшой огонёк: то ехала через мост повозка. Под лошадиными копытами мерно скрипел снег. Подождав, пока огонёк скроется во тьме, оборотни подошли ближе. Склон и впрямь был пологим, так что, осторожно нащупывая под рыхлым снегом камни, корни и что-нибудь, что могло бы помочь им взобраться, скоро они оказались наверху. Северный тракт тёмно-синей лентой утекал вдаль сквозь деревья, но Леви как можно быстрее зашагал в чащу. Наступила ночь. Теперь не было видно и собственных ног, только мелкий снег облеплял и без того мокрую одежду. Холодало. Всё небо заволокли тучи, так что даже луна не улыбалась сегодня своим детям. Вокруг была только темнота, метель и липкий страх, осевший на коже. Ещё не разу за десятки лет Эрвину не хотелось так сильно вернуться в их с отцом пещеру на берегу Ледяного озера. Ещё не разу ему не хотелось так позорно сбежать. Мороз цепкой хваткой схватил его за плечо ледяными пальцами, а ветер пролез в самую душу. Не зря ему говорили: "Ночь темна и полна ужасов".** Эта ночь была темна, и за каждой еловой веткой притаился чей-то ужас.Фрагмент 9. Пиксис
Утром ничего не изменилось. Всё так же валил густой снег, его кружил и поднимал ветер, в воздухе застыл крепкий мороз. Эрвин проснулся из-за жуткого холода. Оказалось, что Леви, который первый вызвался нести вахту и следить за костром, уснул и теперь на месте некогда яркого пламени кое-как тлела пара углей. Остальные дрова, заготовленные Аккерманом, покоились под толстым слоем свежего снега. Одежду было не просушить. Сам Леви, уснувший сидя, был похож на небольшой сугроб, так мело ночью. — Леви, – Эрвин осторожно потряс его за плечо, – просыпайся, Леви. Нужно идти, мы можем замёрзнуть тут насмерть. Но Аккерман не откликался. Волк пощупал чужой лоб – горячий. "Чёрт!" – вполне справедливо ругнулся Эрвин. Собирался он так быстро, как только мог. На всякий случай прихватив с собой лук и колчан, мужчина пошёл обратно на Северный тракт. Им сейчас просто необходима помощь людей, которые на неопределенноё время смогут приютить двух замёрзших путников. Дорогу замело, так что трудно было определить, где именно она находиться. У моста ветер был ещё сильнее, снег почти полностью лишал видимости. Даже Эрвин, имеющий, как оборотень, наиболее острое зрение, с трудом смог разглядеть спуск к речной долине, по которому они вчера поднимались, и, собственно, сам противоположный берег. Ждать пришлось долго. В такую погоду просто опасно высовываться на улицу, не то что куда-то ехать. Однако Эрвину улыбнулась удача в виде старого торговца, возвращавшегося в деревню. Притаившись за деревом, Эрвин вышел из засады, как только тележка человека проехала мимо него. — Эй, добрый человек, не поможешь потерявшемуся путнику? С тихим "тпру" повозка остановилась. Погладив лошадь по холке, мужчина сошёл с козел и, прикрываясь от снежной пурги, внимательно посмотрел на Эрвина, будто оценивая. — Что же делаете вы в лесу совсем один в такую жуткую непогоду? — Мы с товарищем сбились с пути, а когда наконец обнаружили Северный тракт уже слишком мело, так что пришлось остановиться. Мой спутник уснул, теперь я не могу его разбудить. — Вам очень повезло, юноша, что моя покойная жена всю свою недолгую жизнь твердила мне, что нужно помогать таким как вы, потерявшимся и сбившемся с пути несчастным людям. Ведите меня к своему товарищу. На улице Эрвина расцвела благодарная улыбка. Вдвоём разгребая сугробы и убирая от лица тяжёлые еловые ветки, укутанные снегом, они углубились в лес, наконец выйдя на поляну, где ночью оборотни устроили лагерь. Силуэт Леви и вещи путников едва было видно сквозь белую пелену. Старик подхватил Леви под мышки, будто бы тот был пушинкой, и потащил его обратно к телеге. Эрвин подобрал разбросанные сумки и поспешил догонять мужчину. Казалось, до деревни ехали несколько часов, так тяжело коню было идти сквозь сугробы. Наконец, впереди замелькали жёлтые огни, означающие начало поселения. Людей на улице не было. Все попрятались внутрь тёплых домов с заледенелыми окошками и не спешили выходить на улицу в такой страшный холод. У одного из череды одинаковых домиков, повозка остановилась, и мужчина стал развязывать лошадь. — Приехали. Давай доставать твоего друга. Они медленно внесли Леви в полутёмную комнату и положили его на какую-то кушетку. Рядом стояла печь, серые камни которой покрылись копотью. Хозяин присел около неё, начав разводить огонь. — Сними с него мокрую одежду да и с себя тоже, – скомандовал старик. Эрвин выполнил все распоряжения и наконец взглянул на их спасителя повнимательнее. Ничем особенным он не выделялся: лицо как лицо, сплошь изрытое морщинами, лысая голова, тёмные глаза, губы бледные, как и сама кожа, седые усы, с редкими чёрными волосками. Но всё-таки Эрвину казалось, что он знал это лицо, что он где-то его уже видел. — Простите, мы ведь не представились. Я Эрвин, а это Леви. — Куда же вы идёте вдвоём, совсем почти без вещей, без лошади или повозки? – справедливо спросил хозяин, снимая тяжёлые сапоги и ставя из вместе с обувью оборотней ближе к печке. Эрвин пожал плечами. — Мы охотники, нигде подолгу не задерживаемся, зарабатываем на жизнь, продавая дичь. Сейчас вот покинули деревню Даупер, жили там где-то месяц. — Довольно долго, – кивнул хозяин, внимательно глядя Эрвину в глаза: видно видел, что тот врёт или недоговаривает. — Ладно, надо поухаживать за твоим другом. Сейчас сделаем ему холодную повязку на лоб, должно снять жар, и дадим какую-нибудь настойку из трав, если они ещё остались у меня, конечно. Эрвин хотел было заикнуться, что у них тоже есть и настойки, и травы, но вовремя остановился, подумав, что не стоит говорит об этом каждому встречному. Эрвин вообще смотрел на человека с подозрением, будто думал, что тот вдруг вскочит, схватит арбалет, весящий на стене, и начнёт стрелять, крича: "Оборотни, убийцы!" Но этого не происходило, старик действительно хотел помочь: он нашёл где-то остатки нужных трав, поставил греться воду, постоянно подходил к Леви, менял тому повязку и щупал горячий лоб.***
Спать легли только к утру, когда Леви перестало знобить, руки и ноги у него согрелись, а со лба пропал болезненный пот. Леви даже пришёл в себя, выпил настойку, не задал никаких вопросов, в вновь провалился в долгий сон бед сновидений. Хозяин вскоре тоже затих, а Эрвин всё никак не мог успокоиться. Его одолевало непонятное, иррациональное чувство страха. Воздух вокруг пах людьми. Только сейчас волк понял, насколько на самом деле он боялся всего человеческого. Боялся сколько не отдельного человека, а их массы, их больших скоплений. Пока он не представлял, что будет делать в городе, сможет ли он вообще там остаться или сбежит, поджав хвост. Эрвин всё ещё оставался дикими зверем, чуждым до обычной человеческой жизни, а поэтому его стали одолевать сомнения: нужно ли ему на самом деле на Юг? Луна молчала. Словно и не было её никогда, словно ей вдруг стало всё равно на своих детей, словно она забыла о них. Тучи плотно скрывали её бледный лик, только ранние лучи слабого солнца чуть просачивались сквозь тяжёлое небо. Снег кончился. Лишь темень нависла на Севером Элдии, будто вот-вот опять должна была начаться буря. Эрвин чувствовал, что Север чем-то согрешил, чем-то не угодил своим Богам, где-то оступился. Но безразличный Бог Юга был ещё страшнее, чем нетерпеливые Северные Боги. Эрвину не хотелось когда-нибудь столкнуться с его равнодушным гневом. Говорили – бури на Юге опаснее в сто раз. Но Эрвин ещё не знал, что опаснее северного на Юге не только бури, а всё вокруг.***
Через несколько дней Леви полностью пришёл в себя и даже начал помогать хозяину и Эрвину желать какие-то мелкие поручения по хозяйству. Оборотни медленно стали собираться в дорогу. Хозяин, имя которого было Пиксис, заботливо собирал им еду, тёплую одежду, некоторые лекарства, а так же любезно наточил новых стрел для лука. Пусть сначала излишние дружелюбие и доверчивость мужчины вызывала у Аккермана опасение, вскоре Леви решил, что волноваться незачем, а Пиксис просто такой. От природы. Горизонт медленно светлел, утихал и ветер, дующий теперь практически незаметными волнами. Никакая из наиболее веских причин не могла более остановить путников: Север будто смирился и вновь заснул. — До границы нам осталось совсем недолго, – говорил Леви, – а потом нам нужно в Шиганшину. — Шиганшину? – спрашивал Эрвин, не имеющий понятия практически не об одном географическом объекте Юга, за исключением моря и столицы. — Да, небольшой городок на самой границе, там живёт моя подруга. — Подруга? — Да, Эрвин, подруга, её имя Ханджи, она нас приютит. Надеюсь, у тебя нет аллергии на кошек? — А что? — Ничего, – рот Леви дрогнул, будто он хотел улыбнуться, но по какой-то причине сдержал себя. Через два дня они наконец выдвинулись. С Пиксисом оборотни прощались как с родным отцом: так неожиданно близок стал для них этот чудной старик, ведущий скромную жизнь обычного торговца. Он совсем по-тёплому простился с каждым: крепко пожал здоровую руку Эрвина, а Леви обнял и даже легко поцеловал макушку, совсем как отец целует непутёвого сына. — Берегите себя, – напоследок улыбнулся Пиксис, — Полная луна уже скоро. Эрвина будто прошибло током, ему хотелось в панике схватить Леви и бежать, бежать как можно дальше и быстрее, бежать прочь от людей, но Леви крепко сжал его руку в успокаивающем жесте. — Мы постараемся. До свидания, – тон оборотня был спокоен, Леви никаким образом не отреагировал на последнюю фразу старика. — Спасибо вам ещё раз, вы спасли мне жизнь. — Не стоит благодарностей, я не мог поступить иначе, – усмехнулся старик. Наконец они оставили маленький дом с его странным хозяином, вышли за пределы деревни, перешли реку и свернули обратно в лес. Оборотни молчали. Эрвин всё ещё нервничал, всё ожидал услышать звуки погони. — Как он догадался? – наконец не стерпел волк. — Никак, – Леви пожал плечами, — просто предупредил нас, чтобы мы были осторожны. — Нет, – Эрвин покачал головой, — он точно догадался. А ещё мне кажется, что я его знаю, где-то уже видел это лицо, только не могу вспомнить где. — Какая разница, догадался он или нет. Он же не стал нас сдавать. — А может и стал. — Ты видел его каждый день, разве он покидал дом или встречался с кем-то? Даже если он сейчас донесёт о нас, будет поздно: мы успели скрыться. — Всё равно я его знаю, – обиженно пробормотал Эрвин. Разговор вскоре утих, им нужно было искать подходящее место для ночлега. Тем временем Пиксис грустно улыбнулся: "Твой сын стал чудесным и смелым мужчиной, Ричард."***