Граттаж

Баунти - вознаграждение за выбитого оппонента Асока сложила на поднос бургер с рыбной котлетой – но обязательно без майонеза, милочка, без м-а-й-о-н-е-з-а, - двойную порцию картофеля, добавила горчичный соус и тяжело вздохнула. Вчера она отдала все деньги, что ей чужими руками давал Кардо, за комнатку на окраине Вашингтона, поэтому снова перешла в привычный режим выживания. Моргнув, девушка стала наливать колу – двойную порцию льда сделаете? – в пол-литровый стакан. Есть хотелось ужасно, от запахов – масляных, тяжелых – кружилась голова. Или от голода? Или от усталости? Но Асока держалась и даже не стащила пару длинных, хрустящих картошин. Она ничего не брала у клиентов, кроме чаевых. «Многовато пафосной чести, как для шлюхи», - посмеялась сама с себя девушка. Внутри болело. Сердце никак не хотело заживать, и потому каждый вздох причинял невыносимые страдания. Злая оценка Энакина не перекрылась блестящей характеристикой. Её детектив Скайуокер вел себя с ней так, будто она была особенной, а потом унизил так сильно, что Асока ходила, втянув голову в плечи от стыда. Поставив стакан на поднос, девушка подняла его и нацепила улыбку. Ей бы радоваться, что сегодня – последний день работы в забегаловке, но ведь ничего не изменится на самом-то деле. Просто в Вашингтоне будет другая, вот и вся разница. Но там она будет поближе к мечте и подальше от Энакина и… Рей. Подальше от всех. Лучше быть одинокой, чем…шлюхой в родных, голубых глазах. Ощущая слезы, ставшие такими привычными, Асока быстро заморгала, поскольку руки были заняты. Девушка знала, что морально ослабла, в ней что-то погасло, и она уже не выдерживала ничего – ни тоски, ни голода, ни аритмии. Мысленно обещая себе, что выспится в поезде уже ночью, поставила поднос перед гостьей, у которой были деньги на бургеры, но не на хорошую рыбу. Вспомнив те роскошные тартары у Рей, Асока улыбнулась. Где то время, когда они, сидя у подруги на полу, кушали тунец с авокадо да сплетничали? У Рей и дома-то больше не было. Да и Рей самой не было. Осталась лишь холодная, прекрасная Синьора при своем капо. Или над своим капо. Кто ж разберет, кто там кем правил, а кто – вертел. Приняв заказ на лава-кейк, Асока уже развернулась, когда бросила быстрый, автоматический взгляд на место, где в прошлый раз сидел Энакин. Она злилась, что делала это, и злилась, что ждала его. Ждала, что он придет и извинится. За ложь. За унижение. За боль. С каждым днем надежда угасала, но взгляд продолжал возвращаться. И цепляться за семью, за детей, за дальнобойщиков – в зависимости от времени суток. Но не в этот раз. Там, за столиком, спокойно потягивая самый паршивый кофе в мире, сидел мужчина. Не её, но тот, который тоже имел на неё весьма определенные виды. Вытянув ноги, он с вежливым любопытством рассматривал все вокруг, но девушки взглядом не касался. Видимо, чтобы не смущать. Когда же заметил, что Асока обратила на него внимание, едва заметно усмехнулся и кивнул. И больше ничего. Никакого щёлканья пальцами и фраз, что хочет её обслуживания. Однако в кивке этом властности было больше. Так вели себя те, кто владел миром. Покоряли вежливостью, ведь на неё неловко не ответить. И покоряясь правилам хорошего тона, Асока подошла. Мужчина поднялся. - Добрый день, мистер Кардо. - Здравствуй, Асока. - Проголодались? – Усмехнулась девушка, и он оценил, что это было без того, второго подтекста. Просто ирония. Кардо кивнул второй раз, но теперь предлагая присесть. Девушка с радостью поддержала мысль, поскольку у неё устали ноги. Сложив ладони на коленях, она с долей любопытства посмотрела на мужчину. Думая о том, что под его взглядом не ощущала себя униженной, хоть форма была все та же. Как и не ощущала себя шлюхой, хоть за этим Кардо и пришел, разве нет? Предложить ей денег, чтобы она раздвинула перед ним ноги за большие деньги. Забавно, она была уверена, что записка положила конец этой гвоздичной истории, поскольку мужчина не объявлялся. Однако, нет, вот он снова был перед ней и его упорством хотелось восхищаться. А вот им – нет. Хоть во внешности Кардо не было ничего отталкивающего, разве что глаза смотрели на мир с холодной пристальностью наемного убийцы, не давая забыть кто он. - Ты устало выглядишь. – Заметил Кардо тоже изучающий её. - Зачем Вы здесь? – Переформулировала свой вопрос Асока. Да блядь. Пускай уже скажет, она ему откажет, да они разбегутся. Он – к своей сеньоре, она – к мечте, которая хоть и была прекрасней храма, но уже давным-давно не грела. Ибо какой толк от профайлера, проморгавшего аж двоих мерзавцев и спавшего с ними? - Хочу пригласить тебя на ужин. - Да? И что Вам принести? Асока ерепенилась, эта красивая, гордая девочка. Не потому, что ей разбили сердце, и отчего она щурила глаза, ведь покрасневшие, они болели. А потому, что ощущала дискомфорт от происходящего. Ей не нравилось быть товаром, хоть продавались они все – кто телом, кто душой, кто принципами. Кроме него, конечно. Предавая семью, он никогда бы не продал Семью. Ни за что на свете. - Мы, конечно, можем поужинать здесь, но разве тебе не надоели эти стены? - Кардо сделал вид, что не понял иронии и не стал говорить, что это место её не стоит, чтобы не унижать очевидностью. Если она была здесь, только это место её и стоило в определенный период жизни. – К тому же, у тебя сегодня последний рабочий день, это стоит отметить. И лето заканчивается. Говорят, лето – это небольшая жизнь. - Весьма хуевая жизнь, - вырвалось у Асоки. - Ты просто устала. – Повторил Кардо с едва заметной настойчивостью. - Столько работы и ни одного выходного. Это выматывает. Решайся, Асока. Устроим небольшой праздник. Девушка скрестила руки на груди. Нахохлилась. - Обычно такие предложения обходятся дорого. - Я, по-твоему, снять тебя решил? – Он наклонился, переходя с вежливого тона на её сленг. – Думаешь, что за сибас придется платить собой? Девочка, в моем мире женщины стоят дороже. Особенно, красивые женщины. И такие юные. Потому ужин – это просто ужин, а не прелюдия. Асока округлила глаза. Он говорил так прямо. - Я достаточно уважаю нас обоих. Твоя компания будет мне приятна. - А потом? Кардо задумчиво улыбнулся. Потом. Она хотела знать, что будет не после ужина, а в принципе. Это был прогресс. - А что ты хочешь потом? Спокойную учебу в Вашингтоне без дополнительных смен. В хороших условиях. Верно? Девушка не спешила кивнуть. Понимала, что под хорошими условиями Кардо спрятал многое – от жилья до содержания. - А вот это уже достаточно дорого, - заметила она, и мужчина кивнул. Не добавив, что даст все просто так. Он ведь не был влюблен, Асока видела это. Смотрел без восторга и трепета. Просто с удовольствием. Так обычно рассматривали красивую статую, которую покупали в сад. Или в постель. И хотели чуть большего, чем от куска мрамора. Вот за это он хотел её. Что ж, Кардо ведь был мафиози, а не добрым волшебником. - Ничего не выйдет. – Она покачала головой и посмотрела на него своими огромными уставшими глазами. Даже каменное сердце мужчины дрогнуло. Столько Асока пыталась вытянуть, а ведь была юна. Его сын никогда не имел подобных амбиций и желания чего-то добиться, девочка же пыталась сопротивляться своему нестабильному положению. – Я не смогу. Не смогу с Вами спать. Не потому, что цена слишком высока, просто… просто не смогу. - Из-за Энакина? - Нет. Я уже спала с убийцей. Все закончилось плохо. Хреново, если честно. Девушка храбро посмотрела в глаза и там отразилось все. Вспышка фотоаппарата. Первый секс. Её желание выпить стакан воды, которое завело в ту, другую комнату, где он хранил фото. Нож и тихое «а теперь позируй по-настоящему, милая, ведь это последнее фото». Хриплое «не делай этого, пожалуйста». Три ножевых под ребра и ещё одна вспышка. Предсмертная, как тогда казалось, а нет. Кардо едва заметно поморщился. Чего-то подобного он ожидал. Храбрости на грани с глупостью. Подобные фразы могли стоить жизни. Ему стоит обучить её ещё столь многому. - Ты под защитой самого капо. Если я тебе причиню боль – он меня уничтожит, - спокойно ответил Кардо, и вдруг Асока аж поперхнулась воздухом. Чудовище защищало её? Пусть во имя Рей, но ему было не плевать на каких условиях её будет иметь его подручный? Серьезно? – И то, что я делаю для Семьи… что ж, у каждого своя работа. Так ты знаешь все худшее обо мне, почему бы не дать возможность показать и выигрышные стороны? Пользуясь тем, что рука Асоки уже лежала на столе, Кардо потянулся к ней, читая по глазам, что не нарушает границ. Усмехнувшись, погладил запястье, а затем провел указательным пальцем выше. Движение было плавным, ленивым, многообещающим, поскольку касался он руки, но взгляд скользнул под платье, давая понять Асоке, о чем мужчина думал и где хотел быть. Девочка была умной. И от этого волоски на руках у неё стали дыбом. Чувствами она была не его, но уговорить тело раскрыться Кардо умел мастерски. - Тебе может быть не только финансово и морально хорошо. Я. Научу. Тебя. Мужчина сказал это так низко, что зацепил что-то внутри. Асока встрепенулась, ощущая, что краснеет. Это были такие слова, Господи. - Покупаете, чтобы обучить? Это что-то новое, - хрипло выдавила она. Пальцы Кардо все так же немного щекотно поглаживали руку, но девушка аж поерзала. Ей казалось, его руки вот-вот скользнут куда не нужно, и она просто предаст себя. - Предпочитаю, чтобы меня хотели. – мужчина отпустил руку и на секунду наклонился над столом. – Очень. Сильно. Хотели. Но это мы обсудим уже не здесь. Если захочешь. До конца твоей смены остался час. Я подожду. - А если я не захочу? – Девушка поежилась. Эти рваные фразы и точки после каждого слова. Хлесткие. Душевно Асока сопротивлялась, но тело-то, тело. Ему нравилось, когда с ним говорили на тактильном языке и четко выражали чего хотят. Она была чувствительной, и мужчина это уже заметил. - Что ж, хоть получу наслаждение от божественного кофе, - рассмеялся Кардо. А потом, без малейшего пафоса, снова стал читать, будто у него не было других дел. Таким Асока увидела его и через час. Изучающим. Внимающим. Ждущим. Ждущим её. Но он дал так мало времени, так преступно мало. Зазвенел – сколько раз она слышала за смену? – колокольчик, и Кардо поднял глаза. Посмотрел на девушку, которая была уже без формы, но усталость никуда не делась. Она – на него. Мужчина поднялся и подошел к ней… … На следующий день Энакин, придя на работу, удивленно посмотрел на стол. Там стояла чашка с кофе. Он застыл и обернулся, но никого не было, а ведь это только Шпилька так делала - приходила на пару минут раньше и оставляла ему обжигающий кофе с кардамоном, а через секунду влетала сама. Вздохнув, мужчина подошел и увидел, что чашка прижимает купюры. Все те, что он оставил ей. Девочка не взяла ничего, что его не удивило. Странно, что Шпилька не швырнула деньги ему в лицо. Там же, на столе, поверх её характеристики, которую Энакин написал для ФБР и хотел переслать Асоке по почте, лежал ключ от его кабинета и тонкая папка. Неудивительно, что девушка оставила свою рекомендацию здесь - его мнение о себе она услышала в том грязном притоне, где таскала подносы, потому слова - искренние, настоящие - показались ей ничтожными. “В первый день Вы просили составить Ваш профайл. Я выполнила это задание, Учитель, а потому мое обучение окончено. Командор Тано”. Некоторые буквы слегка переливались, потому что на них упали блестки. Те самые, с которыми играла его дочь. Мужчина с нежностью сложил записку и положил в нагрудный карман. На память. Вот и все, что у него осталось от их с Асокой лета. Не мало, он вообще ничего не рассчитывал получить и вдруг - клочок бумаги с теми их прозвищами. На прощание Шпилька одарила его. Парой слов и профайлом, который, Энакин был уверен, больно ранит его. Заслуженно ранит. Надеясь, что девушка написала побольше нелицеприятной правды, не подбирая выражения, он открыл папку и грустно рассмеялся. Там было лишь одно слово. Асока презрительно показала, что не хочет тратить на него время. Но даже в одном слове его профайл выражался очень точно. Его охотница на чудовищ все составила идеально. Прижимая к себе больную руку, Энакин просто стоял и смотрел на пару косых букв и ощущал, как они проступают на коже. “Лжец”. Вот и все, что она о нем думала. Точнее, больше не думала. “Лжец”. Профайл Энакин тоже аккуратно сложил в карман. Чтобы помнить - всегда - кто он. Лишь лжец. *** Когда Рей вышла из машины, Кайло показалось, что время странным образом остановилось. Его охрана мысленно – но он все равно слышал – присвистнула. Даже птицы перестали петь, а дети, выросшие в резервации и не видевшие ничего прекраснее, изумленно уставились на нее – молодую женщину в отчего-то ультракоротком платье. Молодую безупречную женщину. Красная помада, черные очки, небрежно собранные волосы и… все равно взгляд скользил по длинным ногам. Он вроде часто видел это великолепие и без одежды, но ощутил возбуждение – уж сильно контрастировало с глухим воротником да длинными рукавами. Пряча свои изящные ключицы и тонкие запястья, Рей при этом умело демонстрировала миру красоту щиколоток и почти всего, что повыше. «Mia fottuta bellezza (1)», - забыв обо всем, думал Кайло. Она ещё не подошла, а он уже лежал на лопатках. Где-то на пляже с горячим песком. Над головой горело солнце, за спиной шелестели апельсиновые и лимонные деревья, отдавая летнему зною свой терпкий аромат, а где-то рядом пробуждалась Этна, заволакивая все тревожным дымком. От её жара цитрусовые лопались, и сок стекал прямо на землю Сицилии, кровь от крови которой он был. Oh, Dio, этот её запах, эти духи пробуждали его итальянскую сущность. Там, на острове, Рей пахла туманом и дождем. После насилия его вулкан уснул, застыл, но вот она вернулась, и всё вокруг уже полыхало, а все вокруг готовы были молиться на нее, как на древнее божество. Рей шла с уверенностью и грацией, будто под ногами была красная ковровая дорожка, а не гравий. А ведь она была обута в туфли на очень тонких каблуках. Золотые туфли. Кайло усмехнулся. На ней было непривычно много золота. Он ещё на острове стал замечать, что Рей понемногу разбавляет свое ультрачерное цветом Империи – то новыми часами, то шарфом, то серьгами. Словно немного копируя его образ с их траурной помолвки, девушка стала позволять себе больше. При этом золото всегда было лишь аксессуаром. Будто она, отдавая дань происхождению, подчеркивала, что верит, служит и предана лишь Семье Рен. - Душа моя, - он наклонился и поцеловал подошедшую Рей в обе щеки. Солнечно-цитрусовый запах защекотал ноздри. Кайло подумал, что многослойное золотое ожерелье лишь усиливало эффект аромата. Она носила золото. Пахла золотом. Была золотом. Его золотом. Если бы Густав Климт жил в их время, он бы оббивал пороги их дома в надежде, что Рей станет его натурщицей, ибо его золотым девушкам её сияние даже не снилось. Ведь оно было в крови и проступало под кожей. Имперское наследие. - Здравствуй, дорогой, - Рей холодно улыбнулась. Ей все не нравилось. Уже десятый день, как мир раздражал. На утро после их уютного вечера Кайло неожиданно заявил, что улетает, оставив её среди дождя одну. Потом её резко сорвали в Нью-Йорк, где она - тоже без капо - маялась в их большом доме несколько дней, и никто внятно не мог ответить ей, что происходит. Злая от неведения, Рей ощущала тревогу. Даже вызванный Энакин пожимал плечами, говоря, что бушует Империя, и её капо на войне. Это Рей и нервировало. Она волновалась за него. Часами сидела у Кайло в кабинете, вертя рулетку и молясь, чтобы выпала жизнь. Но вот, когда он снизошел и позвал её, Рей ощутила обиду. Поведение Кайло было властно-пренебрежительным, в нем было что-то странное. Даже в том, что он не подошел к машине, а ждал, пока подойдет она. Выставляя напоказ её преданность ему? Почему на неё все так странно смотрели? Не потому ведь, что их потрясли её голые ноги, которые были предназначены для игнорирующего её мужчины. Рей знала, от чего он в особенности без ума, потому играла на этом безбожно. Но угадать его мысли было сложно. Глаза его тоже были скрыты очками. - Сердце мое, ты решил показать мне, как продвигается стройка твоего нового казино? – прочирикала Рей, взяв Кайло под руку. Он не погладил её пальцы, что было дурным знаком. Обычно эта игра на публику была единственной нежностью, что он получал от нее, и Кайло забирал все, что она предлагала. Сейчас же он не отреагировал. Девушка покосилась на него. Он был в немного непривычном образе. Пиджак нес в руках Митака, поскольку руки Кайло были заняты папками. Галстук отсутствовал, две пуговицы расстегнуты, рукава закатаны, но Рей все равно заметила ониксовые запонки. Она бы сказала, что Кайло выглядел дерзко, но именно это её и пугало. Что-то было не так. Отчего-то в воздухе звенело. В ушах звенело. В сердце и на душе - тоже. - Она только начинается, моя Синьора, - он странно усмехнулся. И вдруг Рей поняла. Нет, Кайло не выглядел дерзко, он выглядел настолько опасно, что у неё волосы встали дыбом. Глядя на него, Рей невольно покрылась мурашками. Сейчас перед ней был не мужчина, потрясенно глядящий в пустоту, а тот самый безупречный капо, которого она до одури боялась. - Я приглашена разбить шампанское о фундамент? – как ни в чем не бывало светским тоном поинтересовалась девушка. - О, нет, ты приглашена на момент заливки фундамента, – мужчина продолжал говорить загадками, а потом добавил, – в моей Семье есть предатель. Этот вопрос нужно закрыть. И тут Рей аж похолодела. Ей показалось, что Кайло выстрелил в нее. Она быстро проанализировала. Он не ответил на прикосновение. В его Семье был предатель, и здесь собирались заливать фундамент. Внутри у неё что-то дрогнуло. Кайло знал, Кайло все знал, и сейчас её убьют. Показательно жестоко, чтобы продемонстрировать – омерта одинакова для всех. Рей посмотрела на мужчину, рядом с которым шла. Знала, что это честь, ведь остальные шли всегда на три шага позади. Он даже к смерти её вел так, чтобы она выглядела достойно, на равных с ним. Потому что приговорил не только предателя, но и свою женщину. В какой-то мере Кайло держал честь до конца. «Мне очень жаль, Кайло, очень-очень жаль. У меня никогда не было выбора. Я просто хотела жить», - подумала Рей. Заболело внутри не от страха. Ей стало жаль мужчину, который так сильно хотел любить, и теперь, наверное, был разочарован. Пытаясь дать ему на память что-то хорошее, Рей, вспоминая движение там, на острове, повторила его, нежно проводя пальцами. Это была не просьба, не попытка спастись. Просто жест. Дар любви. Пусть бы взял себе. Пусть бы не разуверился до конца в том, что и с ним это тоже случилось. Пусть он ужасно ошибся, когда изнасиловал её, но сейчас для Рей это было неважно. Умирать – не ложиться в постель. Пусть забирает. Ощутив её прикосновение – столь непривычно теплое – Кайло остановился. Они не дошли до стройки всего немного. Мужчина, усмехнувшись, неспешно стал надевать кожаные перчатки, и тут Рей стало дурно. - Ты? – она даже не скрывала своего потрясения. О чем он думал, когда вокруг было полно людей? Да, они были мозаикой их Семьи, однако… капо был высшей мафией. Одно дело убивать Сноука, другое – вот так. - Ненавижу, когда предают близкие. За такое я хочу заплатить лично. – он смотрел Рей прямо в глаза, сняв очки. Это было сильно. Глаза в глаза. Как во время близости. Хотя, чем то, что происходило между ними, отличалось от близости? - Тебя невозможно предать, - прошептала девушка, ощущая, как душа уже покидает тело, и не сводя с него взгляда. - Неужели? – ещё тише спросил Кайло, а потом провел ладонью по её щеке. Даже в перчатке прикосновение было теплым. Может, потому, что кожа нагрелась, а, может, потому, что Кайло научился. – Ты справишься, душа моя, хорошо? - Как скажешь. Такой контраст. Такая нежность. Такой трепет. Без вздоха сожаления Кайло достал пистолет, и Рей поняла, что впервые видит его с оружием. Даже в столь жуткий момент она не могла не признать, что ему шло. Пистолет был словно продолжением его руки, частью натуры. В ожидании выстрела Рей продолжала стоять и улыбаться. В конце концов, она дочь Империи и примет смерть с высоко поднятой головой. - Да пребудет с тобой Сила, моя Мадонна, - как-то очень странно, словно молясь, протянул Кайло. Во взгляде его было лишь прощание. Поцеловав её в обе щеки, он добавил, - всегда. - Сила освободит меня, - зачарованно повторила Рей, после чего Кайло, повернувшись, пошел дальше. Девушка с минуту потрясенно смотрела, как он проходит без нее метров пятьдесят, как подходит к Традженту, что-то ему говорит – что именно, девушка не расслышала из-за шума крови в ушах, а потом стреляет в того. Без малейшего сожаления. Лишая жизни человека одним выстрелом. И тут Рей поняла зачем были перчатки. Подобное делали не для того, чтобы скрыть отпечатки пальцев, ведь это было бы глупой наивностью при публичной казни. Нет. Капо надевал перчатки, чтобы показать - он и в убийстве оставляет руки чистыми. Пачкает их немного порохом, но не кровью. А потом мужчина развернулся, и Рей показалось, что она обернулась в камень. Наверное, на её лице застыло такое неподдельное изумление, что у Кайло аж взгляд потеплел. Удивленный реакцией Рей на убийство, мужчина вернулся к девушке, думая – с теплом, – что она у него куда трогательнее, чем хотела показаться. Но ведь он её позвал не на убийство Траджента смотреть. - Он…предал тебя? – сипло спросила девушка, сглатывая ком. – Он же твой рыцарь, элита Семьи. - Потому такое суровое наказание. Когда Семью предают чужие – это одно, когда же это делают те, кому ты доверяешь… мне чертовски сложно это принять. – он не выпускал пистолет из рук, но держал его на предохранителе и дулом к земле. Рей, не понимающая, зачем её позвали, слушала Кайло, одновременно пытаясь найти ответ на вопрос, с чем же ей справиться. – Я даю приближенным лучшие возможности, зачем предавать и продаваться? Людям не свойственна верность. Как хорошо, что у меня есть вы с Кардо. Как хорошо, что есть те, к кому я могу повернуться спиной. Он порывисто обнял её. Руки в перчатках. Руки без крови. Руки с порохом. Руки, наказавшие не того предателя. Руки, обнимающие женщину, что обманывала. Самые безопасные. И сильные, ведь на них держался весь её мир. Рей едва не расплакалась. Но не от облегчения. От боли. За Кайло. За эту веру в нее. Он ни на секунду не сомневался в её преданности. Знал, что от злости она может попробовать его отравить, но предать – никогда. Мысленно Рей помолилась, чтобы капо никогда ничего не узнал о её поступках после этих своих слов. Он, ценящий Семью превыше всего, будет уничтожен, а даже таким, как он, нужно во что-то верить. Для нее между ним и его Семьей не было разницы, потому что его фигура была столь могуча, что Семья – автоматически равнялась Кайло, а Кайло – Семье. И у этого сильного человека не было никого ближе и важнее, чем она. Женщина, которая предала его больше, чем кто-либо. - Ненавижу предателей. Особенно тех, которым я доверил самое дорогое. Он отстранился, скользнув по ней взглядом, после чего надел очки обратно. Рей поняла, отчего такая жестокость. Не просто потому, что Траджент был рыцарем, а потому, что он охранял её. Девушка неожиданно порадовалась, что его убили быстро. Знал ли тот ублюдок о ней больше нужного? - А теперь будь сильной, - приобняв её, сказал Кайло, и Рей снова напряглась. Она более не сомневалась в Кайло, но что он задумал? Отчего волновался за нее? Ашар, Викрул и парочка приближенных солдат вывели к месту, где была вырыта яма для заливки фундамента, троих мужчин разного возраста. Самому старшему было около сорока пяти, младшему – девятнадцать. В первую секунду Рей ничего не поняла, но чем больше смотрела, тем больше замечала: форму губ, вздёрнутость носа и…золото в радужках глаз. Расплавленное янтарное золото, как и у нее. Сообразив что-то, она дернулась, преисполненная ненависти, но тяжелая рука Кайло удержала её за локоть. - Стоять, Рей, - ледяным тоном приказал капо. Девушка послушно застыла, но глаза её засверкали яростью. Она знала всех троих. Конечно. Дядя, кузен и муж единственной дочери Императора, которая умерла ещё до рождения Рей. Наследники Империи. Здесь. В руках у капо. - За удары, нанесенные моей Семье, плата всегда одна – кровь. – спокойно произнес Кайло, зная, что его не слушают. Те трое смотрели на девчонку, которая считалась лишь занозой, она же – на тех, кто травил её последние пятнадцать лет, и из-за страха перед которыми ей пришлось самой пойти на поклон к деду. А этот муж дочери… он был переговорщиком со стороны Империи, когда она была в плену у Сноука. Не просто какой-то мужчина. Её первый мужчина. Ему, как высокому гостю, была оказана честь забрать её честь, чем он с радостью грубо воспользовался, после чего предложил присоединиться…остальным. Он даже не позволил ей отвернуться, заставлял смотреть в глаза и возбуждался сильнее – она ощущала это в себе – видя, как слезы катятся из её глаз. Рей тогда вперемешку со стонами шептала «не нужно…дядя», напоминая ему об их родственных связях, но, кажется, это только подстёгивало его больную фантазию. Девушка запомнила все слова, что он тогда ей сказал. Особенно те, что она не достойна быть частью Империи. В ней нет ничего. И вот теперь она стояла рядом с самым могущественным мужчиной на свете, который не ведал жалости к врагам. Стояла и широко улыбалась. Его убьют, а она останется. Кажется, ради этого момента стоило сражаться. Чтобы дожить до секунды, когда эта тварь сдохнет. Честь – не физическую, нет, душевную – ей это не вернет, но все же спать она станет слаще. На руках у мужчины, который и это сделал ради нее. - Позволь мне самой сделать это, Кайло, - её голос аж дрожал от ненависти и гнева. Пусть они сдохнут, просто сдохнут, особенно милый дядюшка, причинивший ей столько боли. Сейчас, позволяя эмоциям взять верх, Рей ещё не понимала, какую услугу ей оказывает Кайло. Она смотрела только на оружие в его руках. - Душа моя, ты – высшая мафия, - голос Кайло прозвучал мягко, но Рей очень чутко уловила угрозу. Он напомнил, что ей нужно было вести себя достойно. Одно дело, когда капо собственноручно казнил предателя из своей Семьи, другое – если Синьора будет пачкать руки. И пусть они оба знали, что Рей была в крови с головы до пят, другим это знать было необязательно. Она – недосягаемая элита, потому ей нужно потушить эмоции и насладиться зрелищем. - Да, mio capo, - тут же покорно кивнула Рей, но руку освободила и подошла поближе к мужчине посередине. – Но вот этого можно закатать в бетон живьем. Правда, дядя? Она протянула руку и почти нежно погладила того по щеке, а потом наклонилась и оставила на коже красный след от губ. Отравляя его напоследок. - Надеюсь, в аду тебе понравится, ублюдок. И не смей отводить от меня взгляд, я хочу видеть, как ты задыхаешься, – ледяным тоном отчеканила Рей и сделала три точных шага назад. Ощутив, как Кайло опускает обе ладони на её плечи, она выдохнула. Он делал то, что нужно. Приносил облегчение. Если бы девушка не была Синьорой, она бы развернулась и спряталась в объятиях своего мужчины, но… «ты – высшая мафия», а потому Рей держала лицо. Кайло едва заметно кивнул, позволяя начать казни, а Рей глядела, не упуская абсолютно ничего из виду – ни два выстрела, ни кровь, ни противный шорох размешивающегося бетона. Стояла, и только сейчас до нее доходило, почему капо не только говорил, что она должна быть сильной, но и прощался с ней, почему его взгляд был грустным. Ведь он не просто казнил людей в месть за болезненные удары по Семье Рен, он практически обезглавливал Империю, и теперь она была второй после дедушки в очереди на каменный трон. Второй, а значит… да, Кайло обезглавил и расколол Империю на две части. На тех, кто верно служил своему бессменному правителю, и тех, кто хотел перемен, кто, как Семья Рен, желали стать новейшей мафией, и кто, как не Рей, могла стать символом этих изменений. Теперь все кардинальным образом изменится. Она будет не только женщиной Кайло, нет. Ей захотят служить – в открытую – другие, а значит… значит, у неё появится власть. Власть, означающая их с Кайло соперничество. Но у него ведь не было выбора. Он воевал и должен был уничтожать, просто эффект оказался куда сильнее, чем они оба могли предположить в самом начале. Кайло начал войну во имя Рей, а оказалось, что он очистил для нее место на троне. Что будет, когда умрет Император? Сожгут ли они наследие, или…. Рей просто станет править? Если да, то вместе ли? Словом, девушка поняла, насколько непростое решение Кайло нужно было принять, и все равно он остался верен принципам Семьи – уничтожать врагов. Даже если это означало потерю женщины, которая точно не упустит возможности возглавить Империю. - Назовем-ка это казино «Империя», - бесстрастно прозвучал голос Кайло над ее ухом. – И выстроим фундамент на костях наших врагов. Чувствую, это будет мое любимое место. Любимое место, в котором мы посадим грушевый сад – по дереву за каждого, кто будет убит на войне, и которое я дарю тебе, моя Синьора. Как запоздалый подарок на помолвку. Кайло поцеловал девушку в висок и подумал, что он мог бы завершить строительство и подарить к свадьбе. Победу и дорогую прибыльную игрушку, через которую часть нью-йоркской мафии обналичивала деньги, и Рей имела бы сказочную прибыль и влияние, но свадьбы-то у них не будет. Видеть невесту в черном после дуэли на помолвке он эгоистично не хотел. Рей вздрогнула. Кайло дарил ей не свой любимый проект, не перспективу всегда иметь деньги, нет, он, в самом деле, дарил ей Империю. Не в виде казино. Ту, вторую, что принадлежала ей по праву. Проклятие, сколько силы было в этом мужчине, если он не боялся поступать вот так, зная, что в её сердце живет обида? Девушка развернулась, поцеловала Кайло в щеку и подошла к свежему бетону, скрывшему от мира несколько ублюдков. Присев, Рей позволила себе погрузить ладони в ещё липкую серую жижу, отдающую серой, и застыла, словно запечатывая все это. Кайло, склонив голову, наблюдал. Все. Он её потерял. Девушка, что спотыкалась от слабости на том жутком балу, которая едва дышала на острове от невыносимости быть с ним круглые сутки, сейчас аж крепла от силы на глазах. Кайло наблюдал за этим превращением и знал, что по-другому все равно было нельзя. У него была цель - выиграть войну, без обезглавливания ничего бы не вышло, но все равно ему было немного грустно. И легко. Да, он ещё не поверг Империю, однако отомстил всем ублюдкам, которые в те жуткие четыре раза издевались над Рей. Из насильников остался…лишь он. И услышав, как Рей бескомпромиссно приказала закатать дядюшку заживо в бетон, мужчина подумал – а что она придумает для него, когда взойдет на свой трон? Посчитав миссию законченной, Кайло помог Рей вытереть руки, и вместе они молча направились к машинам, но неожиданно девушка сказала: «Я поеду с тобой». Когда они очутились на заднем сидении, она, забыв обо всем, очутилась на Кайло. Безумная, горящая, пережившая стресс, испуг и поднесение, девушка целовала своего капо, и, когда его руки в перчатках легко задрали короткое платье и стиснули ягодицы, она застонала ему в губы свое «сейчас, Кайло, возьми меня прямо сейчас». Шепча, какой он ненормальный, девушка лихорадочно скользила ладонями по его лицу, по пуговицам рубашки, по плечам. Ерзая от нетерпения, она сгорала. И это была не благодарность. И даже не облегчение. Просто понимание того, что она его чуть не потеряла. Чертова смерть едва их не разлучила. Закрывая глаза, она тряслась от предвкушения. - Чего же ты ждешь, безумец? – прошептала она, наслаждаясь немного грубыми прикосновениями. - Мы не будем scopare в машине, душа моя, - тихо рассмеялся Кайло. Он ощущал перемену в ней. Это было не презрительное «бери», как после убийства Сноука. Сейчас девушка, правда, его хотела. Она аж сияла от желания. Ничего не просчитывающая, опьяненная, довольная, она только запрокинула голову, когда его ладонь скользнула между её ног. - А что мы делаем? – простонала Рей, двигаясь бедрами навстречу, а чертового соприкосновения пальцев в перчатках и её нервов так и не произошло. Нетерпеливо стала обнажать шею, наглухо закрытую высоким горлом платья. Кажется, она пыталась содрать с себя не только ткань, но и нечто большее. – Кайло, Кайло, блядь, не нужно. Prendi me. Ora (2). В следующую секунду девушка вцепилась в его волосы, поскольку губы мужчины коснулись шеи, а пальцы… проклятые пальцы! Она бы в жизни не позволила никому вот такого, но сейчас девушку заводило, что Кайло не снимал перчаток. Потому что это было «грубо, долго и с Вами». То, что нужно. Рей не смущало ничего – ни то, что эти пальцы касались её, ни то, что они проникли в нее. Девушка, слушающая и тело, и сердце, подстраивалась под то, что творил с ней Кайло, и была покорна, как музыкальный инструмент. - Mio capo, profondo, - Рей прижалась к своему мужчине, тяжело дыша ему прямо на ухо. Ей хотелось именно этого. Чтобы он ласкал её, чтобы дразнил, чтобы прикусывал шею. Вторая рука в перчатке её за эту самую шею поглаживала, и девушка ощутила, как по спине поползло тепло, а саму Рей стало кидать и в жар, и в холод. Он переделывал под неё свою привычку. Касался шеи, но не причинял боли. Грубовато гладил, и она стонала от этого сильнее, чем от пальцев, которые бесцеремонно толкались в нее. Безумные люди в безумном моменте. Безумные люди на своей вершине. Вдвоем. Захлебывающиеся от счастья и желания. - Mi è mancata così tanto la mia Psiche (3), - ощущая, что временно обретает её через эти стоны, протянул Кайло. Поцелуй. Касание. Поглаживание. Тяжелое дыхание. Он так держался, чтобы не сорваться. – Кайло… ты такой… такой… такой невероятно сильный человек. Она не могла не сказать этого. О том, что восхищена его поступком. Никто бы так не смог. Лишь сильнейший. Поставить на кон все. Кайло закрыл глаза. Человек. Рей впервые назвала его человеком. После убийства четырех человек она разглядела в нем не животное. Он был для нее человеком. Мужчина оборвал ласку под разочарованное «твою ж…» и коснулся рукой – совсем не той, что он её ласкал – подбородка девушки. Ничего не говорил. Просто смотрел. - Когда ты будешь править Империей… - начал он, и вдруг девушка зло сверкнула глазами. - Мы, Кайло, мы будем править Империей. Блядь, Империей, Семьей, миром, всем. Я никогда-никогда не уйду от тебя, я, может, и женщина без чести, но слово своё не нарушу. – она злилась. Злилась, что Кайло отделяет её от себя, а себя – от нее. Они были вдвоем. Парой. Теми, кто спиной к спине. Зачем он говорил «когда», если «никогда»? Её место рядом с ним. Не на три шага позади, ни на два – впереди. Лишь так, и никак иначе. - Я капо своей Семьи, я освобождаю тебя от любого слова, - Кайло вздохнул. На одном слове далеко не уйдешь. Будет у него невеста в черном и жена под траурной вуалью. – Ты можешь уйти, едва станет безопасно. Я не заставляю тебя выходить за меня. И эту войну нужно закончить. - Да, ты прав. Нужно. – она сделала тот самый жест. Ладонью по волосам. Пальцы уцелели. Сердце Кайло – нет. Уставшее от постоянного напряжения, оно упало и разбилось. Всегда сильный, он уже не мог его нести. – Давай закончим. Закончим нашу войну. Сегодня. Я покажу тебе, где нужно расписаться. Ты никогда не забудешь. - Надеюсь, чернила будут съедобными, - пошутил Кайло, усмехаясь. Он не понимал, что с ней творилось. Рей должна была хотеть уйти. Не от страха, а из-за власти, что уже скоро свалится на нее, но вот она здесь. Сжимает коленями, целует, капитулирует, прощает. Такой союз ему нравился. – Но я приеду очень поздно. Прайд устраивает прием, и я должен там быть. - То есть меня ты не зовешь? - А ты бы пришла? - С тобой – да! Я, ты, платье с голой спиной и танцы до утра. Отличная перспектива. А потом мы вернемся домой, ты снова наденешь чертовы перчатки и закончишь то, что начал. – она наклонилась и поцеловала его. Кажется, это был самый длительный поцелуй в истории, поскольку машина остановилась у Метрополитена, а они все никак не могли перестать целоваться. Словно предчувствуя, что этот поцелуй – последний. 1 – моя охренительная красотка 2 - возьми меня сейчас 3 - я так соскучился по тебе, моя Психея. ***

Мне нравится его сердитость, Его каменное упрямство, твердость Зеленых, незрелых яблок. Как он, подобно собаке, Смотрел в зеркало и лаял, На другую лающую собаку. Шеймас Хини о Сезанне.

Кайло остановился на пороге спальни, в которую его не звали. Опираясь плечом о косяк, он не нарушал пространство Рей. Просто стоял и смотрел на девушку, сидевшую в своей постели, закутанную в черный халат, широкие рукава которого были расшиты золотом. Услышав тихий стук, его Синьора повернула голову и отложила альбом с иллюстрациями Сезанна. Волосы Рей были распущены, украшения – кроме того самого браслета-напоминания, очертания которого Кайло мог увидеть даже на расстоянии в десять тысяч километров – сняты, макияж отсутствовал, но и без бриллиантов да жемчужной пудры она вся сияла. Словно жидкое золото, из которого и состояла её дурная кровь, подсвечивало Рей изнутри. Он и не помнил, когда она была прекраснее. - Ты заболела? – спросил мужчина. Рей даже и бровью не шевельнула. Смотрела на него отстраненно, а потом нехотя, словно делая одолжение, бросила: - Нет. Ответ был не просто коротким, но и резким. Ничего не объясняющим. - Задержали на работе? - Нет. - Устала? – Кайло продолжал задавать пустые вопросы. Они бы ничего не изменили, но объяснили бы ему, почему Рей, пообещав, не пришла. По правде сказать, мужчина уже давно отвык верить тому, что сулила девушка ещё после «все бесплатно», потому не особо и ждал. Не смотрел в надежде на дверь в течение приема, не оглядывался, не дергал Ашара узнать, где его женщина. Нет, он равнодушно потягивал виски и понимал, что, оставшись наедине с собой, когда возбуждение схлынуло, Рей четко осознала, какую власть получила, потому и не пришла. Играть больше необходимости не было, ей оставалось просто переждать, а для этого сиять да изображать счастливую пару не нужно. Более того, её отсутствие ведь ослабляло его, что лишь доказывало – после того, как будет убит Император, война не закончится. - Устала, - подтвердила Рей, и её янтарные глаза холодно блеснули, - от этого допроса. Я могу спокойно почитать, или мне нужно отчитаться за прожитый день? Или ты устроишь мне драматичный скандал за пропущенную вечеринку, от которых меня тошнит? Хотя… - она косо усмехнулась, оглядывая пространство вокруг себя. Пространство, где их было только двое, – ты же предпочитаешь иное наказание за непослушание, правда? Тогда закрой дверь поплотнее, и покончим с этим. Видишь, я уже раздета и в постели. Готова к великой миссии зачатия наследника для твоей драгоценной Семейки. К удивлению Рей, Кайло, правда, сделал шаг в комнату, но дверь не закрыл, что давало надежду. Пройдясь, он сел на кровать, предусмотрительно удерживая дистанцию. Опустил глаза. Ее ладонь – та самая, которой она ещё пару часов назад нежно гладила своего ненавистного Спрута по волосам, а ему нравилось – лежала поверх одной из иллюстраций. Как назло, там были изображены груши. Обведенные черным, желтовато-зеленые, осенние, незрелые, твердые. Любимые фрукты Рей. Любимые фрукты жены его отца. Той женщины, которая его родила, и на которую – вроде – он был внешне похож, хоть и никогда не проверял этого, потому что отец фото не показывал, а он, став взрослее, боялся посмотреть ей в глаза. А вот Рей не боялся. Перестав изучать груши, он посмотрел на девушку, которая дышала презрением. И подумал, что все они немного с полотен Сезанна. Она, несмотря на холодность, была словно выкупана в свежие цвета озера Анси, отливающего умиротворением, он же смотрел на нее, как со знаменитого автопортрета, написанного в 1874 году. Собачьим взглядом. Тупое верное животное, которое ещё утром на секунду стало человеком. - И? – Рей таки пошевелилась. Вскинула бровь. - Ничего. Просто беспокоился, что ты не в порядке. – пожал плечами Кайло, прокручивая снова и снова эти её насмешливые слова о наследнике. Они удивительным образом наложились на то, что он слышал сегодня вокруг себя. Отсутствие Рей под руку с капо породило слухи. Не мрачные, как ожидалось, а наоборот. Поскольку его любовь и её взаимность не были тайной, а девушку со дня помолвки никто не видел, Кайло только и слышал, что «Семья Рен ждет наследника». Напрямую никто не рискнул спросить у всегда мрачного капо, а он про себя смеялся. Если бы Рей ждала ребенка, он бы сиял, хоть и не знал, что это такое, но слышал, что, когда люди счастливы, – они делают именно это – сияют. Он уверен, что сиял бы, а не привычно рычал на окружающих. Потому и вернулся таким опустошенным. Не ощущающим ничего. Вот даже сейчас. Рей ерничала, а он понял, что привык к этому. Что между ними все плохо. И не чувствует ничего. Просто изучает её, зная, что так и должно было быть. Видя свое отражение в зеркале, которое хотелось разбить за смиренную объективность. Как там – «он рисовал свой портрет с будничным интересом собаки, которая, увидев свое отражение, думает «А вон ещё одна собака»»? Так кажется писал Рильке? Сколько было Сезанну на том автопортрете? Тридцать шесть? Почти, как ему. - Я буду в порядке, - странно ответила Рей, - если ты оставишь меня в покое, наконец. Раз изнасилование на сегодня отменяется – можно мне лечь спать? Кайло невесело улыбнулся, после чего провел костяшками пальцев по щеке Рей. - Конечно. Из тебя выйдет замечательная донна, знаешь? «Нет, нет, не называй меня так, я могу быть Мадонной, но только не донной, Кайло», - с отчаянием подумала Рей, поскольку он назвал её не своей синьорой, а чужим, отстраненным словом, навсегда разводящим их по разные стороны. Кайло признавал её равной себе. Донной другой Семьи. Империи. Не своей женщиной, а значит, соперницей. - Ты нарочно все это спланировал, признайся, - заговорила Рей, прижимая его ладонь к своей. Она словно исцеляла то, что девушка скрывала и о чем, огрызаясь, молчала. Прикосновение, которого хотелось. – Специально сделал меня наследницей, ведь я – твоя невеста, а значит, у тебя тоже есть права. И люди, недовольные Императором, придут служить не мне, а тебе. Вопрос – ты задумал это с первой минуты, как я вошла в твой кабинет, или позже? - Кто знает, - пожал плечами Кайло. Поцеловал девушку в щеку и поднялся. – Доброй ночи, донна. - Доброй ночи….капо. Она нарочно убрала привычное «mio», а когда Кайло вышел, закрыла глаза. Вслушиваясь в тишину, которую предсказуемо разрезал грохот чего-то бьющегося в той спальне, служившей ей домом всего месяц. Мужчина, держащий лицо при ней, громил что-то там, вымещая свое разочарование. И… боль. Рей не сомневалась, что Кайло очень сильно больно. Ей стоило пойти, обнять и утешить его, но она даже не могла встать. Потому, со стоном опустившись, она прижала подушку к ушам, чтобы не слышать, как же ему плохо. Капо был, возможно, не лучшим человеком в мире, но он не заслужил всего этого. Она вспоминала слова той пожилой женщины, Эшли, которую встретила с внуком уже после отъезда Кайло. Тот собирал камни и все спрашивал «когда Бен вернется, он обещал научить меня?». Рей тогда недоуменно нахмурилась, а бабушка малыша рассказала, что «ваш муж произвел неизгладимое впечатление на Бенжи, знаете, он будет славным отцом». Она, глядя на неё своими поблекшими от времени синими глазами, словно разглядела какую-то их проблему и разрушала сомнения Рей, но по правде, девушка сомневалась только в себе в этом вопросе. Никак не в Кайло. Но то, что вопрос детей доставляет Кайло невыносимые страдания, она поняла ещё явственнее, вспоминая потрясенное лицо капо тогда, когда она нашла его в темноте. Наверное, в тот день он и сам понял, что может быть отцом. Может, но не будет. - Кайло, - тихо прошептала Рей, когда тишина снова накрыла дом. Её тело сотрясалось от рыданий, причиняя себе ещё больше боли. Она хотела, хотела прийти, но все имело цену. Он подарил ей власть, а дедушка наказал её за это, убежденный, что это все – её идея. Наказанная Рей не знала, когда сможет толком подняться. Синяки и ссадины по всему телу жутко болели, и все же ей повезло. Могло быть и хуже. Она кожей это ощутила, когда Император смотрел на неё, замки щелкнули, и вошли трое мужчин с похотливо горящими глазами. Зная, что ей пришлось пережить, в наказание добрый дедушка решил погрузить её в кошмар, но… Боже, хорошо, что даже Император боялся гнева Кайло Рена. - Он узнает, - тут же сказала девушка, - я буду вырываться, отчего синяки останутся на запястьях, и Кайло все поймет. Да, конечно, мне придется рассказать о предательстве, и он убьет меня, но, поверь, затем он не пощадит никого, кто меня обидел. Если же мы ограничимся болью, я не буду сопротивляться. Сделка была честной, и Рей получила свое. Ей ничего не сломали. Не изнасиловали. Просто избили – сильно и жестко, – чтобы она помнила. Угроза, брошенная в конце, была хуже всего – «если ты проколешься ещё раз, твой капо, правда, все узнает. И тогда некому будет защитить тебя, он сам лично отдаст тебя своим рыцарям и всем, кто захочет тобой воспользоваться. Ты знаешь это. Он жесток». Сейчас, плача и слушая тишину, Рей вспоминала, как Кайло выстрелил в Траджента. Ей не было жаль предателя. Не было жаль себя. Было лишь жаль его, с таким поднесением обнявшего и сказавшего «тебе можно верить». Он не перенесет её предательства. Просто не перенесет. Потому ей стоит лучше играть роль, данную ей дедом, и отдаляться от Кайло, как можно дальше. А потом, правда, уйти, забрав свое слово. Подальше от него. Пусть Император бы сдох, она бы отдала остатки Империи Кайло и исчезла, наградив его отсутствием себя. То, что Кайло бы показалось болью, прошло, и он бы смог восстановиться. Неожиданно девушка услышала шаги. А потом – где-то вдали, как раскат грома – хлопок входной двери, после чего дом погрузился в абсолютную тишину. Кайло, устав злиться, уехал. И Рей прекрасно знала, куда ездят мужчины по ночам. Властные и богатые мужчины. Конечно, в казино. Туда, где виски, игорный стол, деньги и лапочки. Она, получив сегодня Империю, проиграла единственное дорогое, что имела. Его. *** - Развлечемся, мистер Рен? - Лапочка, принеси мне Олд Фешен. - небрежно бросил мужчина, бесстрастно глядя, как та, покачивая бедрами, направилась к бару. Он отвык от этого - дешевых девок и похоти. У него была его женщина, с которой ему хорошо. Было. Недолго. Но как же хорошо! Рей отдавала то, что он не получал ни от кого. Чувства. Да, немного. Да, дозированно. Да, ради дрессуры. Но все же. Она касалась его сквозь страх и панику так, что Кайло смог узнать, каково это - быть желанным мужчиной. Тем, которого ждали в постели. Не за деньги, хотя бы. Она была той, которой нравилось быть с ним - он это чувствовал. Рей, правда, теряла голову, когда заканчивались игры. В сексе девушка не контролировала количество стонов и вздохов. Как ему это нравилось. Cazzo, как же нравилось! Нравилось. Так сильно нравилось. Но сейчас Кайло ощущал лишь глухое, ледяное разочарование. Там, на острове, он уже принял мысль, что теряет Рей. Зная, что для выигрыша в войне ему нужно обезглавить наследников Империи, Кайло, привычно подавляя эмоции и зная, чем это грозит, сделал это. Понимая, что, убивая, порождает донну, и веря, что потом, когда все сгорит, они с Рей подпишут нейтралитет. Это решение позволило Кайло с чистой совестью не уложить Рей под бетон, а подарить трон и казино. Теряя свою женщину, капо был спокоен. Давая ей то, что она заслужила, Кайло немного уменьшал свою вину перед Рей. Все было ровно, правильно. Он поступал как глава Семьи и не нарушал святость омерты, действовал во имя того, ради чего был рожден, но при этом не только сохранял жизнь Рей, но и помогал. Однако... Она захотела большего. Там, в машине. Рей не просто целовала, поддавшись желанию, нет. Это Кайло бы принял и усмехнулся, когда девушка бы резко охладела. Убийство, как ни странно, возбуждало, особенно такое, что ради тебя. Однако же Рей предложила мир. Свою спину. Которую бы он прикрывал, и она бы прикрывала его. Понимая, какую власть дал ей Кайло, девушка предложила разделить это. И... солгала. То, что она не пошла с ним на вечеринку, выставив полным идиотом, Кайло мог снести. Неважно. Не хотела приходить и давать почву для сплетен - vada a farsi fottere (1). Не хотела осчастливить его ребенком - это было её священным правом, это он понял через жуткую ошибку и никогда не собирался давить более. Не хотела спать с ним - он принимал и это, зная ужас, через который Рей прошла. Но она бросила ему то, на что он купился. Дала слово быть с ним. Навсегда. Быть, разделять, властвовать, сжигать, покорять. Идти за руку сквозь бурю и войну. Побеждать и терпеть поражения. И это для Кайло было всем, а для Рей - лишь костью, что она бросила лютому Церберу, чтобы тот преданно посмотрел ей в глаза. Но Рей не учла, что, если голодному животному швырнуть кость, а потом отобрать - оно ощущало себя преданным. Даже обиженным. Он же не просил этого обещания, не давил, оттого был злее сейчас. Зачем она так? Он же тоже был... ладно, не был человеком, но что-то чувствовал. Сильно и глубоко. Потому и отобранное у него слово ощутил острее. И поэтому терпение закончилось. Лопнуло. Поводок, который натягивался, порвался, и, перегрызая свой намордник, Кайло принюхивался к новым обстоятельствам. И к Олд Фешену, что протягивала ему лапочка. Мужчина лениво откинул голову и скользнул по ней равнодушным взглядом. Видел только Рей. В черном пеньюаре. Без белья. Её глаза дерзко горели, и она, отпивая этот коктейль, подала ему его невероятно. Забравшись на колени и обжигая губы алкоголем и страстью. Это было фантастически дерзко. Но теперь границы дерзости были перейдены. Лапочка села рядом. Несмело косила, не зная, что делать - забираться на колени, опуститься на них, убраться вон или предложить свою шею. Чего он хотел? Чего не давала ему Синьора? Или её роль - просто поработать официанткой для своего капо? ​ Закурив, Кайло продолжил гипнотизировать стакан, игнорируя и проститутку, и Скайуокера, что-то там говорящего о своем разводе. Рей заигралась, заигралась по-крупному. В этот раз он не станет проявлять библейское смирение. Она сказала, что хочет быть с ним - что ж, значит будет. К тому же это был его долг, как капо - укрепить Семью. У ситуации с неожиданным наследием было два решения, и Кайло принял его в пользу Рей, но сейчас... да, вторым вариантом было жениться на ней, и тогда права на Империю переходили ему. Жениться быстро, пока она не стала донной в глазах недовольных. Так поступил бы любой, так... si-si, так поступит и он. В конце концов, для Рей он и так Спрут, Цербер, ублюдок и чудовище, которому не дадут ни любви, ни наследника. Он ничего не терял. Ничего и не обретал, кроме ещё более сильной ненависти, но... капо должен быть безупречен, а значит - действовать не из желания или нежелания обидеть кого-то или заполучить, а только из интересов Семьи. Семья воевала и была в опасности, Семья усилится от Империи, Семья, как минимум, ослабеет, если получит Рей в качестве донны, а значит - врага. Да. Капо должен быть безупречен, и ему должны были подчиняться беспрекословно. Настало время и для Рей это понять. Конечно, заставлять её слушать его было делом бесполезным, но пусть хоть сдержит свое слово. Она хотела остаться с ним - что ж, она и останется. Навсегда. - Кардо! Fanculo, где этот Кардо?! Ладно, плевать. Эй, Вейдер, а ну-ка, скажи у тебя есть связи в мэрии? Есть же, правда? Энакин неопределенно пожал плечами, пытаясь понять, в чем подвох вопроса. Означало ли это, что капо, наконец, решил дать ход его вопросу с разводом? - Вас интересует отдел разводов? - Нет. Совсем наоборот. Я женюсь на Рей. Завтра. Займись этим. И найди своей синьоре золотое платье. - Оу, - лапочка отмерла первой и с любопытством покосилась на капо, пока Энакин пытался подобрать нужные слова, - так у Вас сегодня мальчишник, мистер Рен? - она хотела потянуться к завязкам своего платья, а потом задумалась, - наверное, я позову ещё кого-нибудь. Кайло мрачно огляделся. Да, porca troia, он женится. Только радости по этому поводу не было никакой. Второй брак - и снова полный крах. Но в этот раз он получит ненависть хотя бы без притворства. Жаль, опять не обретет семью, однако сожалеть не стоило. Кайло уже привык к своей опустевшей кровати. - Да, лапочка, мальчишник, - бросил он, поворачиваясь к девушке. - Чем ты там собралась меня порадовать? 1 - да хрен с ним. Мне кажется, это все было не так, как вы думали 😂 серьезно, даже мы представляли это по-другому, но вышло, что вышло… В стиле Граттажа вышло