Граттаж

American Airlines - два туза. Комбинация является самой желанной для игрока префлоповой ситуацией. Вероятность одержать победу с этой парой зависит от количества игроков за столом. В случае, когда игра ведется один на один, она недалека от 90%. Чем больше число соперников, тем меньше становится надежда на победу с парой тузов. Асока налила себе анчан и прямо с чашкой залезла в свою теплую постель. Немного сонная она потянулась к материалам дела, что ей предоставили в ФБР. Могло показаться странным, что молоденькая девочка первого января поглощена изучением фотографий женщин с перерезанным горлом, но это было первое дело Асоки, потому она была полна пусть нездорового, но энтузиазма. Откинув волосы за спину, девушка на секунду оглядела свой роскошный номер. Кардо, предпочитая трахать её в красивом антураже, снял ей люкс «Карнеги» в Плаза, чтобы потом, расслабленно покуривая, любоваться Центральным Парком. И ею - обнаженной, улыбающейся и немного сонной - на фоне Центрального Парка. Асока не возражала – о такой красоте она могла разве что несмело мечтать, косясь на всемирно известный отель, теперь же перед ней заискивающе улыбались, хоть она и была лишь дорогой шлюхой. Странный мир, удивительно странный мир. Девушка была уверена, что Кардо прикажет ей остановиться в одном из тех закрытых отелей, построенных компанией Бена Соло, где мужчины Семьи Рен развлекались с лапочками. Оказалось, что amante, несмотря на то, что тоже раздвигала ноги за деньги, по статусу была выше, и Кардо это всегда подчеркивал своими поступками. Допив чай, Асока довольно потянулась. Она наслаждалась тем, что никуда не спешит. Вчерашний день был сумбурным. Перелет. Кардо. Энакин… а потом снова Кардо, привезший её сюда, страстный, как никогда. То ли его Центральный Парк так возбуждал, то ли новогодняя атмосфера, то ли то, что она увиделась с детективом. Это был тот секс, когда Кардо больше заботился о её удовольствии, а не наоборот. Асоке, которая предпочла остаться в постели, а не идти куда-то, казалось, что зацелованное тело до сих пор разнеженно. Что ж, Кардо не солгал ей тогда, пару месяцев назад. Он знал, как сделать очень хорошо. Возможно, Асоке не удалось обучиться хотеть его так сильно, как от нее требовалось, но плохо ей точно не было. А даже если бы и было, то, как умная девочка, она бы не стала ныть. Потому что принимала ответственность за принятые решения. Она сосредоточилась на допросе матери одной из убитых, когда щелкнул замок двери. Поскольку второй ключ был только у Кардо, девушка удивленно повернула голову. Утро нового года мужчина планировал провести со своей семьей, так отчего он был здесь, когда на часах – всего семь утра? Отложив папки, Асока развернулась. - Доброе утро, Кардо, - протянула она, пробежавшись взглядом по своему любовнику. Судя по костюму, он явился к ней с той вечеринки, куда Асока - ввиду присутствия жены Кардо - пойти не могла, да и не желала. - Не вставай, малютка, - он сделал властное движение, заметив, что девушка готова вскочить с постели. Прошелся по комнате, сел на кровать и ухмыльнулся. Асока потянулась, и их губы сомкнулись. Кардо ответил пылко – слишком пылко для сонной девушки – но, когда она чуть напрягла руки, чтобы очутиться под ним, мужчина отстранился. – У меня мало времени. Нужно отвезти семью в Аспен. О том, что на десять часов Кайло какого-то хрена поставил встречу с нотариусом, что не состоялась вчера, он промолчал. - Так ты мимо проезжал? – улыбнулась девушка, но ладони с его плеч не убрала. Игриво поглаживала пальцами, ощущая, что Кардо почему-то напряжен. Он собирался не только в аэропорт. Такая собранность говорила о переменах. - Подумал, что я буду очень занят в ближайшие пару дней, - он недовольно нахмурился. У Кардо были иные планы, когда он пригласил Асоку в Нью-Йорк на каникулы, но все летело в какую-то пропасть. – Потому заехал отдать тебе твой новогодний подарок. Мужчина достал из кармана ключи, перетянутые синей лентой, и протянул девушке. - С праздниками, малютка. Обещай быть осторожной. Асока посмотрела сначала на Кардо, потом на ключи, а затем опять на мужчину. Подарки – от безделушки до чего-то масштабного – он преподносил одинаково. Без лишнего пафоса и дополнительных требований, хоть и многочисленные подношения уже давно превысили то, о чем они договорились на ужине – её обучение, содержание и проживание – да даже в этих пунктах Кардо превзошел себя. Асока знала, что из-за того, насколько щедро мужчина швырял деньгами в эту сделку, она считалась самой дорогой amante в истории Семьи. Она стоила так невозможно дорого, что другие мужчины наверняка спрашивали – что же такого она вытворяет в постели, хотя причина ведь была в ином. В самом Кардо. Он никогда не заводил любовниц, но, когда та появилась, и здесь держал высокую планку, показывая, что ему нравится кто-то более необычный, чем шлюха из казино. Этот мужчина любил все высшей пробы, поэтому и amante должна была быть такой. - Это слишком, - честно призналась девушка, но, естественно, глаза её засияли. Кто бы не обрадовался получить себе машину под елку? Рассматривая значок Porsche, Асока ощутила себя приятно потрясенной. И при этом про себя хмыкнула, оценив изворотливость Кардо. Он подарил ей очень дорогую машину, но все же чуть дешевле, нежели черное Ferrari, на котором летала Синьора. Он во всем знал меру и не переступал граней. – Синяя? - Все, как ты любишь, - кивнул Кардо, поглаживая её по немного спутанным волосам. Его забавляло то, как она радовалась всему на свете – от редкой книги до эксклюзивных украшений. Говорили, что малолетние любовницы капризны, его же amante была прекрасна в искренних эмоциях. И легком смущении. Вот и сейчас. Её бледные щеки слегка порозовели. - Покатаемся? – тут же загорелась Асока. Водить ей нравилось. Каждый уик-энд Кардо пускал её за руль своего автомобиля, и она радостно смеялась. Машина давала свободу. Она обожала опускать окна, включать музыку и хохотать. Ему же нравилось, как пылко Асока отдавалась на заднем сидении, когда они делали остановку. Вся та странная музыка гремела, вызывая вибрации вокруг, и он брал её вместе с неким безумием, что охватывало девушку. Чудесное инвестирование. Удачнее Кардо ещё не вкладывался. - Послезавтра, - что-то прикинув, назначил день мужчина, – документы тебе пришлют на ресепшен после обеда, можешь развлекаться. Машина уже на паркинге. Но будь аккуратна, там гололед. – повторил Кардо, а потом стал подниматься. – До послезавтра, малютка. Заедешь за мной, да? Я буду с утра в офисе капо. - Заехать за тобой? – удивилась Асока. Предложение ей польстило. – Не так быстро, Кардо. Твои двадцать минут ещё даже не начинались. – она сверкнула синими глазами и неспешно, без суеты, стала снимать с него пиджак. – Ты устал, правда? Работал на приеме всю ночь? Почему? Ты планировал на Новый Год расслабиться. Она очутилась у Кардо за спиной и села, прижавшись к нему. Обнимая длинными ногами и сквозь рубашку прикасаясь массирующими движениями к напряженным плечам. Мужчина довольно вздохнул и откинул голову. - Ты просто чудо, Асока. Всегда знаешь, что нужно. - Я лишь профайлер, - промурлыкала девушка, думая о том, что Кардо не всегда был нужен только секс. Она уже успела сообразить, что он очень любил свою жену, но ему не хватало от нее не только страсти, но и банального друга. Нося за спиной кучу дел, порой он хотел просто помолчать и быть выслушанным в этом молчании – ведь говорить было бы опасно. - Это тебя в ФБР научили такому? – хмыкнул мужчина. Её пальцы делали даже больно. Больно, но правильно. - Нет, просто у меня много свободного времени. Кардо снова хмыкнул. В этом тоже была её ценность. По правде, в постели красивая девушка была не так хороша, как ему этого хотелось, но Асока компенсировала свою неопытность тем, что постоянно находила способы понравиться и порадовать его. Она трижды в неделю ходила на йогу, улучшая свою растяжку и совершенствуя себя для него, а дважды – на танцы. Прилетая каждую пятницу в Вашингтон, Кардо наблюдал замечательное зрелище, покуривая в кресле и наслаждаясь тем, как она ловко избавляется от одежды, удерживая равновесие на высоких каблуках. Асока, правда, старалась. Она не закатывала истерики, не требовала ничего – хотя ей очень нравилось тратить на себя деньги, и это было забавно, выдумывала что-то, даже пару раз готовила. Не традиционные вкусные блюда, а нечто совершенно невозможное, вроде устриц с сельдереевым фрешем, повторяя фразы из журналов об афродизиаках. Он хотел её и без устриц, но посмеивался. Умная девочка, а повторяла такую чушь. И все же она все это делала для него. Танцевала, готовила, улыбалась, смеялась. У нее не бывало плохого настроения, головных болей или «не хочу». Кардо понимал, что она старается действовать согласно сделке и безмерно уважал Асоку за это. Порой, видя, что она правда его не очень хочет, что малютка устала или расстроена, он не давил. Они ужинали в ресторане, и там уже все зависело от ситуации. Словом, им правда было хорошо вместе. Неприлично хорошо. Пусть даже – Кардо сам с себя был неприятно удивлен – как-то немного царапало, что она так и не влюбилась. Целовала, обнимала, стонала, занималась сексом, как он только хотел, но душа ее была глуха. Она все ещё любила то ничтожество. И это не то чтобы доставляло каких-то проблем, нет, но как-то… напрягало что ли. Как и то, что, едва прилетев в Нью-Йорк, девушка первым делом бросилась к детективу. Пусть под хорошим предлогом, но все же…бросилась. И сияла, как новогодняя елка. Он дарил ей камни, но переливалась она душой только рядом со Скайуокером. Странно, как Вейдер не умер-то от сердечного приступа, или от чего он там таблетки с собой таскал и втихаря ел горстями? Знала ли Асока, что ее детектив болен? Не потому ли так быстро согласилась прилететь - чтобы подлатать сердце Вейдеру? Хотя. Нет. Она уважала то, на что подписалась. Их сделка строилась на сексе и на взаимоуважении. Она бы не стала. Верная малютка. - Ты тоже работаешь, я смотрю. - Нереально интересное дело, - с энтузиазмом откликнулась Асока. - Ну… и какая из них – моя? – тихо полюбопытствовал Кардо и развернулся. Девушка даже не вздрогнула. Её умные синие глаза смотрели ровно. Она была готова к вопросу, потому что знала. Ох, Асока-Асока. - Третья. – просто ответила девушка. Кардо кивнул, ничего не объясняя. Подумал, что она все ещё умеет читать его. Была бы хоть каплю влюблена – не читала бы. Забавная штука – чувства. Их вроде и не хотелось, но отсутствие всегда замечалось. – Во имя Семьи Рен, да? - Во славу и во имя Семьи, - бесстрастно поправил Кардо, рассматривая фотографии. Бросил быстрый взгляд на Асоку, которая перестала делать ему массаж и легла в постель. Такая живая на фоне смерти. И такая сосредоточенная. - Так ты займешься этим делом? Да? Потому что оно интересное, или потому что твой учитель в разводе? Девушка вскинула бровь. Ей показалось, что она ослышалась. От слова «развод» мир аж зазвенел. Они, что, тут в Нью-Йорке подурели все за четыре месяца? Одни мужчины поспешно женились, другие – разводились. Только Кардо завис посередине. Упиваясь и идеальной семьей, и подходящей ему любовницей, привлекающей внимание своей специфической красотой. Странное время в странном городе. Развод. Энакин развелся? Из-за нее ли? Могло ли быть такое, что в его семье разлад был давно, и потому он ничего не сказал – потому что уже все решил? - Этот статус как-то по-особому влияет на качество расследования? – подпирая голову кулаком, поинтересовалась Асока. Она не сказала, что Энакин разочаровал её в том, что не вычислил modus. Это то единственное, что между ними осталось. Тоска. Она смотрела на него и не видела Вейдера, или как там его звали. Не видела человека, который стал четвертым в самой могущественной Семье. Не видела разведенного мужчину. Не видела никого, кроме детектива, утратившего чутье. И это было до того грустно! Он ведь был лучшим, а пропустил столь многое. Её учителя больше не было. Остался лишь Вейдер. И её разочарование, которое она сохранит в секрете из-за уважения к нему. Хотя Энакин, наверное, понял, что она потрясена его беспомощностью. - Это ты мне ответь. Наверное, это как-то влияет на тебя. - Меня беспокоит, что это почему-то влияет на тебя. Вот почему столь неожиданный подарок? Я беру дело, а ты даришь мне машину. Это тоже взаимосвязано? Она была достаточно осторожна с тем, чтобы не спросить, соревновался ли он с Энакином. Кардо был достаточно уважителен, чтобы не оскорбить Асоку недоверием. Но оба друг другу лгали. - Я знаю, с кем ты встретилась по прилету в Нью-Йорк, - подводя черту под взаимными вопросами, сказал Кардо. – Тебя видели в одном из пабов с тем профайлером, который отчего-то напился так сильно в твоей компании, что не смог поехать на место преступления, и это сделала ты. Асока, я не буду играть в Отелло, но и тебе не позволю играть со мной. Девушка села. Не моргая смотрела на Кардо. - Поговорим начистоту? – предложила девушка. Поднялась. Прошлась по номеру. Кардо залюбовался. – Я знаю, зачем ты пригласил меня в Нью-Йорк, хоть и планировал работать все праздники. Знаю, что хотел показать Энакину, что мы – любовники, ведь это бы выбило его из колеи – задетое мужское эго и так далее. Вы не любите, когда ваши игрушки трогает кто-то другой, и этого эффекта ты хотел. Я обеспечила его тебе максимально эффектно, Кардо. Встретилась с профайлером, чтобы понимать, догадывается ли Энакин, что одна из девушек – твоя, а потом появилась там, зная, что ты меня заберешь. Я все сделала, как нужно. - Мстишь ему? - Играю за тебя. – просто ответила девушка, в очередной раз восхитив Кардо. - На эту часть верности я не претендую. Ты моя только в постели. В войне я женщин не использую. - Я – твоя не только в постели, – возразила Асока, – мы уже давно превысили лимит сделки. Девушка вернулась и села обратно на кровать. Они, правда, перешли некие границы. Хотя, по правде, их никогда и не было. Они не перевели свои отношения в позицию «наемник-содержанка». Не было так, что Кардо прилетал, она молча ублажала его, и он бросал деньги на стол. Они были в неком подобии отношений. В которых не любили, но получали необходимое. - Чего ты хочешь? Почему я здесь? Скажи мне прямо, как делаешь это всегда. - Из-за Синьоры. Повлияй на нее. Помоги ей успокоиться. У них все плачевно. Он думал о том, о чем сплетничал весь Нью-Йорк. О сексе втроем, который эта фурия устроила своему капо. И если многим это казалось горячим, то Кардо как-то не особо радовался. Она пренебрегала Кайло все сильнее, а он… - А твой капо перестал её насиловать уже? - Асока! – он впервые повысил на нее голос. - А что, скажешь, это не так? - Она взрослая девочка. У них такая же сделка, как и у нас. - У них не такая же сделка! Она его любит. - пылко заспорила Асока и тут же прикусила себе длинный язык. Кардо не изменился в лице. Девушка не стала отвечать на бесстрастный взгляд виной. Просто вцепилась в простынь. Да, блядь! Они оба это знали. - Хм. Значит, я делаю то же самое? Насилую? - все так же ровно, как и всегда, спросил мужчина. - Глупости! - фыркнула девушка, гневно сверкая глазами. - Мне хорошо с тобой. Сними свои часы, спрячь дела в тумбочку, и я покажу, насколько хорошо. - В другой раз. Мне пора. Асока, утихомирь свою подругу, иначе это сделаю я, - жестко бросил Кардо, поднимаясь. Девушка так же встала с постели, приподнялась на носочки и поцеловала мужчину в нос. - Я сердит на тебя, малютка. Надеюсь, через два дня ты порадуешь меня больше. Девушка моргнула. Кардо имел в виду, что она порадует его не в постели. Асока должна была, например, уговорить Рей быть помягче со своим чудовищем или… отказаться от расследования с Энакином. Что не радовало Кардо на самом деле? - Надеюсь, твоя семья отлично проведет время в Аспене. - Мы отлично проведем время в Аспене, когда закончатся праздники. - пообещал Кардо, но на прощание не поцеловал. Девушка разочарованно посмотрела ему вслед. Она хотела в Вашингтон, а не в Аспен. Мужчине надоело, видимо, иметь её в одном и том же месте, и он хотел секса в джакузи на фоне гор. Девушка, не любящая зиму, поежилась, но… сделка была сделкой. Она обязана была давать Кардо все то, чего он хотел, ведь мужчина делал то же самое. Он платил деньгами, она - своим телом. Асока развернулась и посмотрела на ключи от машины. Улыбнулась. Было приятно. Ей, может, и не все нравилось, но ведь приятно. Вздохнув, она вернулась на кровать, радуясь, что Кардо ушел, и ей не пришлось кувыркаться с ним, чтобы доказать, как им хорошо вместе. Не потому, что было плохо, а потому, что ей не всегда нравилось раздвигать ноги. Сегодня настроения не было. Девушка с минуту сидела в позе лотоса, а потом сделала то, на что долго не решалась. Открыла тумбу и взяла небольшой конверт, принесенный накануне. С подписью Синьоры. Несколько дней назад ей позвонила Рей с приглашением навестить их с капо. Голос подруги звучал серо, безрадостно и очень устало. Соскучившаяся Асока согласилась. Теперь было тошно, ведь ей нужно выполнить то, чего ждал от нее Кардо. О том, чтобы - даже мысленно - отказаться от расследования, у нее и речи не шло. Рей сказала, что в конверте подарок от Энакина. Он отдал его ещё в начале декабря, но подруга, зная, что Асока прилетит на праздники, придержала к Новому Году. Её сердце сжалось. Энакин думал о ней в начале декабря. Купил ей подарок. Это было настолько приятно, насколько и больно. Руки Асоки задрожали. Она боялась найти там прошлое, в том конверте. Ведь подарок-то её детектив покупал, не зная, кем она стала. - Не будь дурой, - приободрила себя девушка и перевернула конверт. На кровать упала открытка с коротким: “С праздниками, Шпилька. Будь, пожалуйста, счастлива, как счастлив я, думая о тебе. Счастлив и благодарен за все, что ты дала мне - от улыбки до честного профайла. Э.С. ”, а затем - шпилька для волос. Тяжелая. Из белого золота - Асока уже умела оценивать такие вещи, - украшенная лунным камнем, холодно блеснувшим голубым цветом. Яркие топазы, окружающие его, весело заблестели на солнце. Сглотнув, девушка покрутила красивую вещь в руках и увидела гравировку. Командор Тано. В её глазах заблестели слезы. Конечно, это все потому, что камешки переливались слишком ярко, вот преломление света и играло с ней злую шутку, не более. Она же не будет плакать из-за подарка, но… Кардо часто дарил ей украшения. Они все были красивыми, дорогими - бессовестно просто - и очень массивными. Носить их было нельзя - слишком уж привлекали внимание, - потому хранились в филиале одного из швейцарских банков там, в Вашингтоне. Одаривая её - за что Асока была бесконечно благодарна, ведь, по сути, Кардо инвестировал в ее безбедное существование на годы вперёд - он все же забывал, что amante - это не только витрина его финансового благополучия, но ещё и девочка, которой не хватало вот такого. Маленькой безделушки, сделанной, однако, на заказ, чтобы отразить её характер. Потому что Кардо не знал её характера. Он не терпел её блестки - слишком приставали к коже, велел покрасить волосы и изменил до неузнаваемости стиль. Энакин же напомнил, что видел девочку - яркую и переливающуюся. Нежную. И подарок подобрал такой же. Не кричащий. Такой, чтобы она не ощутила себя обязанной, но говорящий - я рассмотрел тебя, я помню, я видел твое сияние. Сияние, исходящее от нее, а не от всех тех сапфиров, что отражали свет, но не ее. И хоть Асока продалась за свою жизнь и положение, наслаждалась уютом, деньгами и хорошими условиями, сейчас подарок Энакина ей был дороже всего на свете, ведь в нем была вся она. Настоящая. А не холодная красивая amante. Больно же было оттого, что, знай он раньше, кем она стала, он бы не подарил ей шпильку. Наверное, Энакин страшно жалел, что потратился на чужую шлюху. Это ведь была такая пощечина ему - спать с Кардо, хоть и Асока согласилась на сделку без этого умысла. Кто ж знал, что Рей сделает его своим подручным, и да нагрянет междоусобица. Скрутив волосы, Асока заколола их шпилькой. Держалось именно так, как ей нравилось. Крепко, но с некой небрежностью. Как раньше. Так, как Кардо не нравилось. Ему игривые локоны казались некой неряшливостью. Неожиданно Шпилька заметила в конверте бумажку с цифрами, написанными почерком Рей. Уставилась, понимая, что за послание дала ей подруга. О, это был ещё один подарок. Утро было таким щедрым. Закрыв глаза, Асока положила телефон на колени и пару раз крутанула диск. Перестала дышать. Как тогда, когда уже видела Энакина, но боялась выйти из такси. Боялась и рвалась к нему, позабыв обо всем. - Алло, - голос Энакина - такой родной - был здесь. С ней. Рядом. Теплый и чуть хриплый. Он ещё спал? Хотя нет, на фоне громко смеялись дети. Он был со своими близнецами - у него же были близнецы, о чем теперь она знала. - Ни черта не слышно. Падме, это ты? Ты скоро будешь? Вздохнув, девушка положила трубку, на секунду прижавшись к телефону лбом. - С праздниками, Учитель. Я скучаю, Эни. Надеюсь, ты хоть немножко счастлив. А потом, скрутившись в клубок, одинокая и покинутая в большом городе, где все были с семьями, стала читать историю восьми убитых женщин. *** Три с половиной недели спустя - Attento con quella, coglione! – выругался сквозь зубы Кайло, когда Ашар затормозил недостаточно плавно. Обычно он не использовал своего рыцаря в качестве водителя и почти никогда не звал его coglione, но сегодня капо был по-особому не в духе. Да, мало в мире нашлось бы людей, которые, чудом уцелев после взрыва, сверкали бы улыбками. Морщась от боли и пытаясь заглушить ее виски из фляги, протянутой Кардо, мужчина прокручивал в голове все произошедшее. День не сулил ничего дурного. Он занимался делами Бена Соло, а затем, выйдя из офисного здания, решил поехать в Метрополитен. Их отношения с Рей после огненного Нового Года были такими же мертвыми и холодными, как нью-йоркская зима. Выговорившись, его Этна потухла, и вот уже месяц между ними не было даже беседы. Порой он приходил к ней. Ложился рядом, гладил по руке, заглядывал в глаза. Не хотел секса, хотел её. Улыбку, взгляда, хоть слова. Целовал в плечо, рассказывал в пустоту, как прошел день, и слушал молчание в ответ на «Come va, душа моя?». Его душа молчала. Сердце стучало все тише. Часы тикали громче. Он лежал рядом, как верный пес, но стоило уснуть, уткнувшись ей в ладонь, как Рей будила и говорила, что она устала. Кайло уходил в свою холодную постель и не спал уже до утра. А с новым днем снова воевал, чтобы ночью порадовать свою молчаливую Мадонну. Раз в неделю они ужинали в городе. Кайло забирал Рей с работы, и они ехали в её любимый ресторан. Девушка молча ела свой тартар с тунцом, пила Мимозу и согревала его забавными историями из жизни Вермеера, и в такие моменты теплая желтая охра окутывала их, ограждая от всего мира. Потому-то он и попросил машину у Кардо. Оглянулся и понял, что сегодня хочет быть без охраны. И это спасло жизнь подручного. Сломало ему пару ребер, но не убило. Он вставил ключ в замок, и шарахнуло так, будто замок был розеткой. Кайло, у которого в ушах звенело до сих пор, так и не понял, каким чудом он выжил. Видимо, его грешная Мадонна плохо молилась, потому он и не сдох. Или слишком хорошо молилась, если верить – хотелось бы – тем мощным словам о том, что она бы умерла рядом с ним. Придерживая платок у лица, поскольку из глубокого пореза снова шла кровь, он злился. Кто-то хотел убить Кардо. Естественно, назначая его преемником, они предвидели такой вариант, но чтобы так нагло, демонстративно, среди белого дня, да ещё и с бомбой… Радовало то, что бомбу сделал дилетант. Сотрясение мозга да дичайшая боль в плече были такой ерундой, что Кайло не стал даже ехать в больницу. Осмотревший его на месте доктор, конечно, цокал языком и пытался возражать, но капо упрямо покачал головой. И хоть мир тоже качнулся, он решил, что все в порядке. Проведя экстренное собрание рыцарей и Вейдера, он, наконец, смог уехать домой. Впервые за много месяцев Кайло вернулся около восьми, хоть и зимняя темень размывала границы времени, позволяя ему ковылять от машины до двери. Никто все равно не видел такую слабость. Но переступив порог, он выпрямился и вздохнул, глядя на высокую лестницу. Да просто Голгофа какая-то, cazzo! Не успел Кайло сделать и шага, как на втором этаже грохнула дверь, и спустя секунду Рей перегнулась через перила. Завидев его, она тут же кинулась к нему с тихим «Кайло!». Видимо, девушка сама только вернулась, так как не успела снять ни строгий костюм, ни высокие каблуки, сыгравшие с ней злую шутку: где-то примерно на середине пути она споткнулась. Кайло тут же рванул вперед, но Рей не упала. Чертыхнувшись, она сбросила туфли и бежала уже босиком, чтобы с разбега налететь на него со своими объятиями. - Боже, Боже, Боже, Кайло! – она смотрела на него перепуганными глазами, которые от страха казались огромными. – Милый, родной, любимый… ты живой! Живой. Боже. – привстав на цыпочки, она, обхватив его порезанное лицо ладонями, хаотично целовала. – Дорогой… Боже… Кайло… Её голос то звенел, то затихал. Говорила Рей рваными фразами, рассыпая вокруг него столько нежных слов, сколько Кайло никогда от нее не слышал. Прижимаясь губами к его ранам, она продолжала шептать «сердце мое… моя жизнь…родной мой», а ведь вокруг никого не было. Затем девушка снова обняла его, причиняя невыносимую боль сломанным ребрам, но Кайло только сильнее прижал её к себе. Молча. Потому что она так редко была к нему добра, что было плевать. За такую возможность он бы разрешил сломать себе все кости. Неужели нужно было так немного, чтобы Рей обняла его? - Душа моя, не нервничай, tutto bene. - Да? – она подняла на него свои глаза, а потом кивнула. – Да. Да. Да. Все хорошо. Ты в безопасности. Дома. Ох, Кайло. Кайло-Кайло. Мой бедный капо. Хорошо, что все обошлось. – вдруг в янтаре полыхнуло что-то нехорошее. Обошлось для него, но не для тех, кто додумался до глупости встать между ней и жизнью её мужа. – Как ты себя чувствуешь? Что болит? Почему ты не в больнице? Ты голоден? Устал? - А? – немного заторможенно отреагировал Кайло. Мозг, который неплохо так тряхнуло, соображал плохо и не успевал за скоростью речи Рей. – Ты есть хочешь? Хорошо, я сейчас переоденусь и поедем. - Ты совсем спятил? Куда ты поедешь? В крематорий? Хотя нет, на кладбище людей хоть гримируют, - девушка отстранилась и покачала головой. – Бога ради, прими душ и отдыхай. Я приду через двадцать минут и принесу тебе таблетки, ты аж белый от боли. Поедет он. Stupidino! (2). Больше ты ничего не придумал!? Девушка была прекрасна в своей экспрессии. Итальянские корни брали верх, и она была по-чокнутому великолепна. Настолько, что Кайло не стал спорить. Рассмеялся и тут же закашлялся. Рей сузила глаза. - Giuro su Dio (3), я тебя сейчас сама убью. Пожалуйста, сердце мое, иди наверх. Она бы с радостью пошла за ним следом, помогла бы стащить все – от пальто до окровавленной рубашки, а потом бы обработала его раны антисептиком и слезами, но прекрасно понимала, что её капо не привык быть слабым, а потому давала ему время привести себя в порядок. Сама же Рей, отдав пару указаний, подошла к телефону в гостиной и набрала номер Энакина, чтобы тот помог ей связаться с врачом, который осматривал Кайло. Мужчина же, едва дойдя до спальни, облегченно вздохнул. Теперь можно и отдохнуть. Ругаясь и чертыхаясь, Кайло раздевался намного дольше обычного, затем долго стоял под душем, стараясь глубоко не дышать. Стыдно было признаться, но болело. Очень сильно болело. А всего-то два ребра. И голова кружилась, что было ещё более мерзко. Он не имел права быть слабым. В период войны-то. Осторожно вытираясь, Кайло бросил на себя быстрый взгляд. Его беспокоила гематома на плече, поскольку он не мог нормально поднять руку. Даже рубашку снять было адски больно. Потому одеваться мужчина не стал. Ограничившись штанами, он, пошатываясь и хромая, вернулся в спальню. Пустую спальню. Рей не пришла. Стараясь не испытывать ничего по этому поводу, мужчина сел на постель, упираясь здоровой рукой в колено. Вздохнул. И тут в дверь постучали. Кайло вскинул голову и с надеждой уставился на вход. Неужели пришла? Но нет. В комнату вошла горничная. С тяжелым подносом в руках. - Синьора сказала, что Вы будете ужинать здесь, капо. И приказала передать таблетки. Приятного аппетита. Она была тихой и незаметной. Новенькой, а потому боявшейся его. Поставив поднос, девушка испарилась. Кайло устало закашлял. Синьора сказала. Если сказала, значит не придет, хоть и пообещала, а он, как идиот, понадеялся. И заболело сильнее. Потому что… да неважно. Наверное, ему бы хотелось, чтобы Рей побыла рядом. Недолго. Хотя с чего ей приходить? Его раны она зацеловала уже. Трепетно и нежно. Он получил куда больше, чем мог рассчитывать, ведь был уверен, что Рей не проявит ни малейшего интереса и даже не спустится. С трудом поднявшись, он доковылял до столика. Принюхался. Томатный суп. Есть хотелось, как ни странно, очень сильно, но поскольку мужчина никак не мог нормально двигать правой рукой, выливать суп в постель не хотелось. А потом Кайло увидел, какие таблетки передала ему Рей, и вмиг ему стало дурно. Там было не обезболивающее, а снотворное. - Fottuto, - протянул Кайло, ощущая, как нехорошо застучало сердце, - porca troia! Non anche tu (4). Пошатываясь, мужчина вернулся в постель и кое-как улегся. Перед глазами все прыгало. Снотворное. Cazzo! Как и яд, это было оружием женщин, хотевших либо сбежать, либо перерезать во сне шею врагу. Но Рей, что бы она ни испытывала к нему, ни исчезать, ни убивать не собиралась. Пока. Потому что с ним было безопаснее, чем без него. Цербер верно служил ей. Вывод оставался один, и он Кайло нравился куда меньше, чем быть убитым во сне. Рей хотела его усыпить – как собаку, cavolo! – чтобы получить доступ туда, куда не имела. К документам, которые были здесь, в его спальне. Проклятом для нее месте, всегда запертом на ключ. Выходило… выходило… хуево выходило, в принципе. «Нет, она не предатель, - убеждал себя Кайло. Он верил ей больше, чем себе, хоть и замечал то, чего не хотел бы видеть. Нервозность. Скрытую линию. Странные встречи. Теперь снотворное. – Пусть бы это был кто угодно, только не она. Не моя Рей». Но очевидность стучала по его больной голове, а встать сил уже не было. Кайло слишком долго укладывался, находя самую удобную позу для сломанных ребер. Мужчина не хотел засыпать, ему нужно было поговорить с Рей, но боль и усталость затягивали его в свои удушливые объятия. Тяжело дыша, чтобы схватить побольше воздуха, Кайло сам себе причинял вред, пытаясь насытить мозг кислородом. Однако ничего не получалось, и он потихоньку проваливался в вязкий, липкий сон. А потом ощутил прохладу на лбу, за которой потянулся. Прохладу, пахнущую солнцем. Тихо застонав, он хотел поддаться вперед, но его остановил тихий голос. - Родной, не нужно. Не двигайся, ладно? Лежи спокойно. Кайло, ты же весь горишь. – Рей, проскользнувшая в спальню и вот уже пять минут наблюдавшая за беспокойным сном своего мужа, хмурилась. Проведя ладонью по мокрому лбу, она вздохнула. Врач сказал, что у него сломаны ребра и сильно ушиблено плечо. Ну почему, почему Кайло был аж настолько упрямым, что отказался от обследования? – Почему ты не выпил таблетки? Господи, ну что ты за ребенок! Её голос звучал не разочарованно, а обеспокоенно. Кайло нехотя открыл глаза. Она сидела на кровати, совсем рядом. Сбросив обувь, забралась с ногами и смотрела только на него. Сердилась. Хмурилась. Волновалась. «Это не она, - ощущая огромное облегчение, вдруг понял мужчина. Если бы Рей хотела предать, не будила бы его. – Моя верная Мадонна, спасибо, что хоть ты не предаешь. Я бы просто не выдержал этого снова». - Рей… - Ну все, ладно, – она наклонилась и поцеловала его, - отдыхай. Утром приедет врач и ещё раз осмотрит тебя, и тогда уже я буду решать, хочешь ты в больницу или нет. Твое здоровье – это не шутки. - Есть дела важнее, чем… - Мой муж важнее, запомнил? Все дела подождут, Кайло. - видя, что он собирается спорить, она поджала губы. - Я сказала все, блядь, дела. Есть только ты сейчас. И мне плевать. Делами займется Кардо. Твое дело - отдохнуть немного. Это ты можешь? Нет? Плохие новости, придётся. Не просто выполнить, а так, как ты все делаешь. Безупречно. Я прослежу. Девушка хотела было подняться, но его горячие пальцы слабо коснулись запястья. - Ты бы не могла побыть со мной? Немного. Мне было бы приятно. Рядом с ней он не ощущал боли. Только покой. Легонько поглаживая нежную кожу, он едва заметно улыбался. Хорошо. Было очень хорошо. Вот бы всегда так. Чтобы Рей прижималась коленом к нему, и мир застывал. - Я никуда и не ухожу. Тебя оставь – так ты начнешь геройствовать. Так хоть лежишь. Тебе нужно поесть. Совсем немного. Хорошо? - Я не голоден. - Ну конечно, - разозлилась Рей, мягко освобождая свою руку. Подойдя к столику, сняла баранчик, взяла в руки уже слегка остывшую тарелку и вернулась к кровати. – Пожалуйста. Он не отравлен, правда. А ты голоден. Она, как бы желая показать, что еда нормальная, съела первую ложку и грустно улыбнулась, неправильно истолковав нежелание Кайло прикасаться к супу. Он же, с трудом сев, смотрел на неё во все глаза. Рука болела ещё сильнее. Мужчина не раз травмировал плечо и знал, что сейчас не сможет донести чертову ложку. - Осьминоги, когда голодны, могут съесть свои щупальца, ты знала? - Тебе твои пригодятся меня удерживать. – Рей похолодела от злой шутки. Как он жесток все-таки. А потом увидела синюю гематому и сообразила, в чем проблема. Осьминоги-то может что-то там себе и отгрызали, Кайло же вел себя, как загнанное животное, которое огрызалось, но не проявляло слабость. Ему просто было очень больно, и он не мог поднять руку. – Я помогу. - Я не беспомощен! И тут девушка применила древний, как мир, прием. Её нижняя губа задрожала. И хоть Кайло видел, что глаза Рей лукаво блестят, он не мог смотреть на то, как она готова расплакаться. - Манипуляторша. - Ребенок. Они переглянулись, а потом Кайло тяжело вздохнул. - Я поем. Хорошо. – и дернув больной рукой, он забрал у девушки ложку. Рей сжалась. Ему проще было продолжать причинять себе боль, чем принять чью-то помощь. Глядя, как он ест, едва ощутимо морщась, она чуть не плакала. - Что не так? – Кайло, заметив, что Рей недовольна, удивленно опустил ложку. Едва сдержав стон. Как же болело-то, cazzo! Что там с тем плечом? – Я не ем – ты сердишься, я ем – ты снова сердишься. Рей, что мне сделать, чтобы ты была мною хоть раз в жизни довольна? «Не быть упрямым ослом?» - иронично спросила девушка про себя, изучая бледное, покрытое порезами лицо. Родное. Дорогое. То, которое могла больше и не увидеть. По её, блядь, вине. Но кто ж знал, что Кайло отчего-то выберет другую машину, кто ж, черт побери, знал! Ощущая, что не в силах смотреть, Рей осторожно забрала у Кайло ложку и помогла ему. Он с минуту настороженно смотрел на неё своими темными уставшими глазами, а потом аккуратно коснулся металла губами, будто это не он ел с этой самой ложки минуту назад. Выглядел всемогущий капо бездомным озлобленным псом, которого люди всю жизнь били, а потом неожиданно решили накормить. Рей казалось, если она сделает хоть одно неосторожное движение - мужчина оскалится и зарычит. Да неужели не нашёлся хоть кто-нибудь за тридцать семь лет, кто бы не испугался одарить его лаской? Вот совсем никто? Он же был женат. Хотя… они вот тоже были женаты. Ее рука чуть дрожала. Кайло всякий раз странно, беспомощно щурился и принюхивался к тому, что она испытывает. Нет ли в поведении Рей, не приведи господи, жалости? Не смеется ли она над беспомощным чудовищем? Забавляет ли, что он ест с ее рук? Наверное, забавляло. Ему же было паршиво, потому что Кайло ощущал, как тронут. Его и кормили-то с ложки, наверное, последний раз в том глубоком детстве, о котором он ничего не сохранил в голове. В том периоде, когда его не мучали, то есть, не дрессировали. Рей, словно читая мысли Кайло, второй рукой аккуратно погладила его по руке. Вся боль ситуации заключалась в том, что она была сейчас не просто с раненым человеком, а с мужчиной, власть которого не имела границ, потому ему казалось все это не нежностью, а унижением. Он был не просто каким-то диким волком, а ещё и тем, кого она, не смотря на укусы, пыталась приручить ради него самого. Выходило с переменным успехом, потому что она сама была безумной кошкой, не идущей никому в руки. Никому, кроме него. - Признайся, твой добрый отец пытал раскаленным железом тех, кто пытался о тебе заботиться? – пошутила девушка, стараясь разрядить обстановку, а когда Кайло не ответил, округлила глаза. – Что, серьезно? Кайло улыбнулся и отрицательно покачал головой. Доедая суп, подумал, что в детстве он знал столь много – например, как появилась мафия на Сицилии, или что, если прикусить внутреннюю часть щеки, то не заплачешь от боли, когда тебя бьют, за что бы прилетело ещё жёстче, но слова «забота» никогда не слышал. Оно было чужим в их доме и потерялось в процессе дрессуры. Так же, как «любовь», «topolino» и «сладких снов». Прислуга в их доме была надсмотрщиками, докладывающими капо о его мелких слабостях. О том, что он таскал сладкое. О том, что видели, как он хнычет, когда сильно болело. О том, что это именно он разбил ту чертову голубую вазу, которую, как на зло, обожала женщина отца. Да уж, ваза была незабываемым событием. Отец тогда так сильно ткнул его лицом в осколки, что он до сих пор носил шрам на виске и ненавидел все голубое и хрустальное. Потому вряд ли Рей могла понять то, почему он не понимал её. Глагол «заботиться» он выучил уже с Кайдел. Когда понял, что должен заботиться о ней, но больше ощутил его смысл с Рей. Кайло в идеале знал, как её ограждать, беречь, защищать, но вот как принимать в ответ мяч на свою половину поля - он не знал. Он же капо. Сильный и непобедимый. Безупречный. Он не при смерти. К чему тогда его кормить с ложки? Быть слабым – стыдно. Быть больным – невозможно. Так его научили. Простуда, ангина, ветрянка или сломанные ребра – а порой и это случалось, да – не были поводом лежать в постели. Потому вся эта заботливая суета была для Кайло непонятна. Даже неприятна. Рей сомневалась в его силе? Волновалась, что Цербер не сможет с парой переломов победить? Что ж, она ошибалась в нем. В этот раз - точно ошибалась. - Если бы я пришла домой израненной, ты бы уже воткнул мне в вену капельницу с проклятым супом, но от меня же ты не принимаешь ничего. Забрать тарелку-то можно, или сам встанешь и донесешь её до кухни? Ей было грустно. За себя. Потому что, едва приползая домой после побоев, она только и делала, что мечтала о его заботе. О том, чтобы он стер кровь с её глубоких порезов, чтобы укутал в одеяло и, да, блядь, накормил супом с ложки. Ей хотелось быть слабой, но лжи было слишком много. За него. За то, что Кайло никому не открывался до конца. - Буду благодарен, если её заберешь ты, - мужчина учуял, что где-то ошибся, но никак не мог понять, где именно, и чем он успел Рей обидеть. – Спасибо. Вздохнув с облегчением, Кайло сидел в ожидании, что вот сейчас жена уйдет, и он ляжет спать. Ему нужно было достаточно долго вертеться, чтобы устроиться, потому он хотел остаться один. Но, к его удивлению, Рей вернулась на кровать. - Ты не так часто болел, правда? - А ты? - О, я была, как все. – улыбнулась девушка, на секунду заглядывая туда, куда смотреть было запрещено. В свое счастливое, беззаботное детство. В уютный домик, украшенный искусственной паутиной перед Хэллоуином. Кто бы мог подумать, что настоящие чудовища не носят масок. А те, кто монстрами не был, считали себя таковыми и шарахались от ласки, как от огня. - Нагревала градусник, чтобы прогуливать школу в самые холодные дни и старательно кашляла перед контрольными. - Ты не могла быть, как все. Ты всегда была особенной. – не согласился мужчина. Рей на секунду как-то очень странно посмотрела на Кайло. А он – на нее. Нечто промелькнуло между ними. То самое, когда она не была особенной ни для кого, включая его. Она прекрасно знала, что Кайло все помнил. В какой-то момент прочитала это в глазах, но никогда ещё это не звучало вот так открыто. - И всегда была мошенницей. - Ой, только не говори, что сам никогда не имитировал болезнь! – фыркнула девушка, ероша Кайло волосы и ощущая его жар. Гематома и сломанные ребра отдавали сильнейшей температурой. Пора было дать ему отдохнуть. Кайло про себя хмыкнул. Подумал, что кашель, температура и даже гирлянда из соплей никогда не были поводом для прогуливания уроков. Особенно тех, что давал отец. Он был до того запуган, что никогда не додумался бы греть градусник, а если бы додумался – это не возымело бы эффекта. Да и ему никогда не нужно было ничего имитировать. Маленький Бен как не хромал - так шмыгал сломанным носом; как не шмыгал носом – так нянчил вывихнутые руки, и так по бесконечному замкнутому кругу. Ничто не могло разжалобить каменное сердце отца. Он лишь однажды пожалел его. Когда Бен не смог встать из-за трещины в щиколотке. Хан слишком сильно пнул его за те плохо выученные уроки, и Бен, не ожидая того, что его накажут не в кабинете, не удержался и упал с лестницы. Молча встал, хоть и слышал, как что-то хрустнуло, и похромал в свою спальню. Послушно терпя боль всю ночь, утром он упал, едва встал на синюю опухшую ногу, и, к его удивлению, отец, глядевший на него сверху, не стал наказывать, а даже отвез – сам! – в травмпункт, после чего они ели мороженое – фисташковое, ох! – на берегу моря. Капо выглядел печально, рассматривая своего избитого, молчаливого и очень замкнутого ребенка. Кайло до сих пор было любопытно, о чем он думал? О том, что хиленький, запуганный Бен никак не тянул на роль следующего главы Семьи, или о том, что ему жаль, что приходится столь люто дрессировать своего сына, который продолжал смотреть на мир с широко распахнутыми от восторга глазами, в надежде встретить кого-то, кто будет добр с ним? А может о том, как сильно он похож на женщину, столь любимую отцом, которая из-за него умерла? Если да, то желал ли он ему смерти? Обменял бы бездарного сына, который был причиной стольких разочарований, на любимую жену? В тот день, обняв своего сына впервые за всю его жизнь, Хан сказал, что так надо. Мальчик, который ждал этого долгих восемь лет, покрепче прижался к папе. Даже нога болеть перестала. Он даже несмело улыбнулся, и отец не ударил за это. Было удивительно мирно. Даже хорошо. Ровно до следующего вечера, когда обучение началось сначала. Более жесткое. Бен поверил, что папе жаль. Придумал и поверил. Бен был дураком и всем верил. Жестокому отцу. Лживой жене. Миссии. Потому он больше не был Беном и не ел фисташковое мороженое. Такое вкусное. Немного соленое. И не верил никому, кроме Кардо и своей Рей. Они были верны ему, несмотря ни на что. Его самые близкие и дорогие люди. Семья. С маленькой буквы и огромным смыслом. - Кайло? - Che? – поняв, что пропустил слова Рей, очнулся капо. Отец в нем ошибся. Он стал куда жёстче, чем был папа. Дрессура отлично сработала. Он ни о чем никогда не жалел. Ну, разве что о Чуи, которого Хан бросил в камин, заметив, что Бену уже семь, а он все ещё играет в игрушки. Было страшно обидно, ведь тот был его единственным другом. Кайло подумал, что на следующий приезд нужно подарить Бенжи подобного – тот будет в восторге. Мужчина даже не поймал себя на мысли о том, что уже перестал думать в стиле «когда у меня будет сын, то я….». Желание быть отцом в нем не умерло, а вот вера в это – да. Он совершенно вымотался мечтать о несбыточном, что ранило и его, и Рей. Его целью было теперь только выиграть войну. Дальше Кайло перестал заглядывать, чтобы не признаваться, что не видит больше смысла ни в чем. - Говорю, что может ты таки выпьешь таблетки и уснешь? – мягко улыбнулась Рей, - ты измотан. - Да, немного. – согласился Кайло и взял таблетки с её рук, уже не думая о том, что жена делала это нарочно. Он больше сосредоточился на том, что Рей стащила с себя халат и подтянула к себе подушку. – Ты не можешь остаться! - Это ещё почему? Ой, только давай не будем – это моя спальня и все такое, подобное я уже слышала. – Рей отмахнулась и стала устраиваться на неком расстоянии, чтобы не пнуть Кайло в больные ребра среди ночи. - Потому что я буду ворочаться всю ночь, ты не выспишься. - Да Бога ради, Кайло! Блядь! Какой! Ты! Невыносимый! – Рей, продолжающая сидеть на коленях, уткнулась носом в подушку и глухо застонала от отчаяния. – Да что с тобой не так? Суп ты пытался есть больной рукой, таблетки ты пить не хочешь, меня выгоняешь. Ты не думал, что я потому и остаюсь, eh? Именно потому, мать твою, что ты будешь ворочаться, стонать и страдать. Должен же, блядь, хоть кто-то дать тебе таблетки, пока ты будешь задыхаться от боли! Кайло моргнул, удивленный её яростным порывом. Он ничего не понял, хоть в ушах и не звенело. Слова были четкими, но смысл убегал. - Но я не хочу. Не хочу, чтобы ты была рядом, когда я… - тихо сказал он. Слово «слаб» не выговорил. Кайло был смущен. Его приучили скрывать свою боль. Ему нельзя было плакать даже в постели в темноте. Так почему Рей решила, что с ней будет по-другому? Женщина, которая и ценила-то в нем только силу? Может его слабость доставляла ей какое-то извращенное удовольствие? Рей устало посмотрела на Кайло. Да даже когда он её насиловал, было понятнее, как себя вести. А что делать с человеком, который больше всего на свете нуждался в заботе и нежности, но боялся быть слабым и сопротивлялся тому, чего очень хотел – чтобы она снова спала с ним рядом? - Где же мне ещё быть, когда тебе плохо? - Капо должен быть безупречным, - одной фразой Кайло выразил все свое ужасное мировоззрение. Рей задело то, что он говорил так, будто был для неё всего лишь капо. Будто они чужие. Будто она какая-то там надоедливая лапочка. - Ты уже давно не безупречен, - прошептала девушка, взяв его за руку. – Посмотри на себя. Ты влюблен. Ты улыбаешься. Ты сочувствуешь. Ты – настоящий, Кайло, потому тебе больно. К тому же ты не только капо, ты ещё и мой муж. Разве это не важнее? Быть с кем-то собой. - Ты четыре месяца ненавидишь меня за это. – напомнил Кайло, а сам прокрутил в голове «мой муж». Надо же. Рей впервые так его называла. Было, на самом деле, приятно. Ему все было приятно, что не Спрут и бешеный Цербер. - Давай ты не будешь под шумок давить на жалость, хорошо? У тебя всего два ребра сломано, а не ты лежишь при смерти, так что не нужно тут, - попробовала отшутиться Рей, а потом, потянувшись, поцеловала его в щеку, стирая кровь, которая потекла из пореза, поскольку Кайло рассмеялся. Да что ж он за человек такой, что даже радуясь, умудрялся истекать кровью? - И, надеюсь, не будешь при смерти, - прижавшись к нему, быстро залепетала девушка, - плевать на катастрофическую свадьбу, все равно я собиралась выйти за тебя. Плевать, ладно? Я прощаю тебя. За все прощаю, сердце мое, только будь живым и счастливым. Спокойной ночи, родной. Сладких снов. Попробуй уснуть, хорошо? Рей, зевнув, поцеловала Кайло в щеку, и это было так… привычно. - Душа моя. - Что? - Это приятно, оказывается. Когда о тебе…ну… заботятся. - он улыбался, а Рей чуть не разрыдалась, понимая, что это один из немногих случаев в жизни, когда с ним произошло нечто подобное, и человек, имеющий все и не знающий ничего, в умиротворении. Затем, все же давая ему время, она выскользнула в ванну и долго шумела душем, позволяя Кайло устроиться поудобнее. Когда девушка вернулась в постель, капо уже спал, побежденный снотворным. Дышал тяжелее обычного, но спал. Вздохнув, Рей забралась под одеяло, нашла пальцами его запястье. Обвила. Но спать не стала. Наблюдала за тем, как капо тяжело дышит. Нервничала. Злилась. Целовала. Гладила. Шептала «я с тобой, сердце мое». А затем, когда наступило время между волком и лисой, поднялась и выскользнула из спальни. Ее глаза сияли яростью. 1 – осторожнее, идиот 2 - глупенький 3 – клянусь Богом 4 – только не ты. *** Энакин зарылся носом в пепельные волосы, втягивая свежий, щекочущий ноздри чистотой аромат эвкалиптового масла, и положил ладонь между лопаток, ощущая, как у движущейся на нем девушки работают мышцы. Низко застонав, он обхватил тонкую талию руками, заставляя её делать более резкие движения. Та отозвалась, запрокинув голову и томно выдохнув. - О, да… Хорошо. Было хорошо. За тонкой стеной звучала музыка, люди проигрывали в покер состояния, где-то бушевала метель, а он получал поцелуи с привкусом блесток и секс. Впрочем, секс был лишь сексом. Движениями. Стонами. Касаниями. Тряхнув волосами, девушка, шепча «Энакин», обвила тоненькими руками его шею. - Энакин… Его имя все позабыли, а между ними оно все еще звучало. Сорванное с бледных губ, посыпанное голубыми блестками, все ещё светлое. Энакин. Да, в такие минуты он был ещё Энакином. И закрыв глаза, ощущая отчаяние и фантомную боль от счастья, которого не было, мужчина, забывшись, пробормотал «Асока». Он почти всегда кончал с её именем. А потом бездумно перебирал белые пряди, пропуская их сквозь пальцы, пока девушка на нем пыталась отдышаться – в конце Энакин всегда был жесток, словно потеря и Вейдер брали над ним верх. Но она никогда не жаловалась. Её сердце стучало об него. Его сердце барабанило у её уха – девушка всегда прижималась именно так, как он того хотел. Создавая иллюзию близости. - Вы довольны, лорд Вейдер? – тихо спросила она. Энакин, никогда не понимающий, откуда взялось дурацкое прозвище, только кивнул, разжимая руки. Лапочка поцеловала его в щеку, соскользнула с колен и стала собираться. Вот так, с этими продуманными профессиональными движениями она совсем не была похожа на Асоку. Но пепельные волосы и щупленькое телосложение позволяли забываться, потому Энакин всегда выбирал именно её. И потому что девчонка была талантливой и послушной. Наносила на себя голубые блестки, втирала в кожу эвкалиптовое масло и не трепалась никому, что грозный Вейдер называет её Асокой – да тут все поголовно звали кого-то другого в момент оргазма. Кто господа Бога, кто какую-то Асоку, какая разница. Приведя себя в порядок и взяв из руки шлюхи виски, он отпустил её, понимая, что просто вконец опустившийся извращенец. Но знал, что наступит завтра, и он снова придет. И будет платить за то, чтобы лапочка прижималась к сердцу, называла его по имени и начинала секс с того, что приносила ему кофе. Он пал на самое дно и сам себе был противен. Но не искал оправданий, потому что и на дне, оказывается, хотелось ласки. Хотелось Асоки. Её ласки. Нежности. Теплых ладошек. Блесток на щеках. Блесток, ох ты ж Боже. Шпилька больше не блестела. Не наносила синюю тушь на ресницы. Не подводила глаза белым карандашом. Но надевала хромированные кроссовки. Он видел её третьего января, когда, как идиот, кормил голубей недалеко от Плазы, зная, где она живет. Проклятые птицы порхали вокруг, а он стоял и смотрел на нее. Не собирался подходить, просто очень сильно хотел увидеть. Увидел. Как она вся в голубом выскочила из отеля. Как одарила консьержа улыбкой. Как села в новенький синий Порш и, не прогревая двигатель, – Асока-Асока! – куда-то умчалась. Не куда-то. К кому-то. К Кардо. За что Энакин себя люто ненавидел. За все то, что Кардо делал с ней. А затем умчалась обратно в Вашингтон, поскольку серийник неожиданно затаился. Вейдер был не прочь начать убивать сам, лишь бы она вернулась обратно. Пара сухих отчетов по факсу были не тем самым, что беседовать с Асокой, сидя в кабинете, но... он был таким идиотом, что хранил и их тоже. Жалкое зрелище. - Ты бы не пил так много, Энакин, - в его кабинет, отделенный от всего мира, без стука вошла Синьора. Мужчина даже не пошевельнулся. Ни капли удивления не мелькнуло на его лице. Она часто приходила под покровом ночи. Видимо, ей не спалось рядом с капо. Или они жили в раздельных спальнях? - Моя Синьора, Ваше здоровье, - он отсалютовал женщине Кайло Рена стаканом и, радуясь, что успел привести себя в порядок, наблюдал, как Рей садится напротив. Её взгляд скользнул по столу, усыпанному блестками. Она подняла глаза. И задала вопрос, который никогда не звучал. - Так сильно скучаешь? - Она мне очень сильно нужна. – вытолкал Энакин из себя такие болезненные слова и тут же сглотнул их. Звучало чертовски эгоистично. Она нужна. Он-то нет. Не нужен. По вине того же эгоизма. Вот потому все было так хуево. Потому что он был эгоистом, волнующимся лишь за себя. – Мне бы радоваться, что у Асоки все хорошо, а я не рад. Ни капли не рад. У меня все болит внутри. Пффф, блядь, какая драма, да, Синьора? Он немного нетрезво рассмеялся. Рей молчала. Волновалась. Мужчины на грани делали глупости и причиняли боль. Ладно бы себе, так нет. Своим женщинам. Потому она тревожилась, как бы Скайуокер чего не вычудил, ведь был на грани – Рей видела. И на той грани его не удерживало уже ничего. Даже его дети. Он просто стоял над пропастью. А она порой напоминала, что столько пить вредно. С больным-то сердцем. Порой помогало, порой Энакин огрызался, что ей бы за капо следить, или у него с сердцем все в порядке? - Знаете, что меня ломает? То, что я не успел. Пара недель – и Асока имела бы все то, что имеет сейчас. Все эти вещи на заказ, квартиру, крутой Порш и все, чего бы захотела. Я бы все ей отдал и ничего бы не просил взамен. Вот правда. Любила бы – я был бы счастлив, нет – ну…это заслуженно. – он косо усмехнулся, задумчиво собирая блестки на палец и высыпая их в алкоголь. Лея называла её феей. Не зря. – Ей не нужно было бы спать с Кардо. Она могла бы выбрать сердцем, а не голодной головой. Но я ничего не делаю вовремя. Увы. - Энакин. - Скажите мне, Синьора. Он хоть не унижает её? - Будь спокоен. Кардо очень хорошо к ней относится. По-своему, наверное, даже любит. – Рей была осторожна в выборе слов, что резали и успокаивали одновременно. – Асоке с ним хорошо. Только это и должно быть для тебя важно. Не смей её расшатывать. Энакин залпом допил, и взгляд его стал жестче. - Я люблю Асоку и не буду ей вредить. - Порой мы это делаем неосознанно, - Рей аккуратно перешла к цели своего визита. Поджала губы и побарабанила пальцами по столу. – Мы едва не убили капо. - Да, неловко вышло, - согласился Энакин и в следующую секунду вздрогнул, так как женщина Кайло швырнула пепельницу, которая от мощной силы удара об стену рассыпалась где-то рядом с его головой. - Это не неловко! Ты понимаешь? Мы едва не лишили жизни моего мужа. - Такое бывает, когда работаешь на две Семьи, дорогая Синьора, - вдруг резко ответил Энакин, и девушка застыла. Он тяжело вздохнул. – Да ради Бога! Может, я, конечно, и конченный идиот, но все же детектив. Со связями в ФБР. Это капо, влюблённый по уши, не сопоставляет ничего, я же вижу все. На самом деле, задавать себе вопросы Энакин начал после тех синяков. Что-то не совпадало. То, как капо смотрел на свою женщину. Ну не мог он потом безжалостно избивать её ногами. Не вязалось. Кайло Рен был почти одержим в чувствах и глядел на свою суку, правда, как на Мадонну. Конечно, и Пьете когда-то в порыве ярости отбили нос молотком, но здесь было нечто иное. И присматриваясь к Рей, прислушиваясь к её приказам, наблюдая за ней и сунув нос в ФБР, Энакин нашел такое, отчего у него в жилах застыла кровь. Нет, Синьора была не просто женщиной, которая его руками избавлялась от неугодных Семье, как пыталась это выставить ему. Она, отчаянно рискуя, зачем-то работала на Империю, хоть и любила капо, иначе бы не бушевала так сейчас. Наверное, ему следовало больше заморочиться. Найти свою выгоду. Например, сдать её Кайло Рену. Или поведать Императору, что этот агент хреново работал, поскольку ущерб хоть и был огромным, но не смертельным – Рей изо всех сил прикрывала своего мужчину, сливая в основном преступления Кардо. Но он просто пожимал плечами. Его сторона была здесь, рядом с Рей, потому он работал на нее. Ведь обещал Шпильке помогать подруге и слово держал, хоть и понимал, – когда все раскроется – а это раскроется, – его голова полетит первой. Синьора ещё может и уцелеет каким-то чудом, но его капо не пощадит. Однако лжец упрямо продолжал быть верным тому единственному, что ещё позволяло уважать себя - обещанию, данному девушке, которая была дорога. - Более того, я прикрываю все ваши косяки перед Кардо. Потому не стоит так нервничать. Все под контролем. Я буду защищать Вас столько, сколько нужно. Едьте домой, побудьте с ним. Уверен, капо… оценит. Да, вышла нелепая случайность, и, увы, Кардо все ещё жив, но жив и Ваш муж. - Он будет жаждать крови. – Рей держала себя в руках, не выдавая удивления. В то же время стало чуть легче. Разделить с кем-то свою ношу – хоть капельку – было приятно. – Я жажду крови, понимаешь? Энакин поморщился и склонил голову влево. За окном было холодно. Ему не хотелось выходить, так не хотелось. - Сами руки пачкать будете, или мне это сделать за Вас? – нехотя спросил он, понимая, что Рей желает поквитаться с теми, кто проектировал эту чёртову бомбу, а по совпадению с теми, кто оставил шрамы на её спине. До Императора она добраться не могла, но ей нужно было прекратить хоть что-то. Глаза Рей сверкнули. Ответ был очевиден. О, эта женщина была опасна в гневе. Позволяла себя избивать, но едва зацепило капо – тут же наточила когти. Энакин поднялся. Поскольку он готовил покушение на Кардо – жаль, не сбылось, до чего же, сука, жаль! – то связь с парочкой уродов у него была. Ничего не стоило помочь Синьоре устроить месть. - Оружие при себе? - Я предпочитаю бритву. – мило ухмыльнулась Рей, поднимаясь. На деле, она бы лучше пристрелила их, но… её спину-то резали бритвой. Медленно и с наслаждением. Потому ублюдки сами себе выбрали смерть. Энакин кивнул. Значит, оружие на нем. Кто-то же должен прострелить им колени. Те самые, на которые потом он их поставит и заботливо придержит головы, пока Синьора перерезает всем горло. – Поехали? - Нет. Сначала Вы дадите мне слово. – он поймал за запястье ту, к которой лучше было не прикасаться и ту, которую избивали. – Пообещайте мне, что, когда меня убьют, Семья не навредит моим детям. Предательское отребье сжигают под корень, но они не виноваты в том, кто их отец. Дайте им свою защиту. Рей кивнула. Большего было и не нужно. Громким словам Энакин не верил. … Проснувшись утром, Кайло со стоном повернулся, а потом затих. Рядом, прижимаясь к его здоровой руке, спала Рей. Так крепко, будто не спала много дней подряд, но стоило ему пошевелиться, она тут же моргнула. - Спи-спи, душа моя, ещё рано. – погладил её по голове Кайло. Рей довольно фыркнула и подставила всю себя под его нежность. – Ты очень устала. Тебе нужно выспаться. - Ммм, не прекращай, это так хорошо. – пробормотала она, пряча нос в одеяло. Мужчина удивленно покосился на Рей. Обычно она выдавала нечто подобное в плане близости, хотя…разве это не была именно она? Иного уровня, конечно, но не менее приятная. - Как прошла ночь? – спокойно полюбопытствовал Кайло, и Рей тут же вздрогнула всем телом. Хотела вскинуть голову, но ладонь мужчины так уютно поглаживала. Ничего не изменилось. Ни прикосновение, ни тон. Но вопрос-то, вопрос. Кайло знал. Как он мог знать, если спал? - Тише, не дергайся так сильно. Расслабься, хорошо? – он, морщась от боли, потянулся и поцеловал Рей в макушку. - Хорошая девочка. Хорошая и очень мстительная, да? Я бы сам разобрался, это мое дело. - Это наше дело, - Рей все же вывернулась из-под объятия и коснулась руки мужа. Выразительно посмотрела на обручальное кольцо. То самое, что уронила на свадьбе, и ему пришлось надевать самому, сцепив зубы. – Наше, Кайло. Ты взял в жены не кого попало, и я гожусь не только суп тебе носить в кровать. Капо хотел Синьору? Капо её имеет. – она задумалась, а потом сверкнула глазами. – Во всех смыслах. - Договоришься Рей, и я поимею тебя буквально. - Ты сам сказал – мне нужно выспаться, а потом делай со мной все, что захочешь. Ты же захочешь? Мужчина, которому было немного тяжело дышать, улыбнулся. Рей нарочно уводила разговор в другую, более приятную, тему. - Хоть улик не оставила? - Их все заметет Энакин, если они будут, - Рей сладко зевнула. Бросила взгляд на часы. Врач должен был появиться не раньше, чем через полтора часа. У них было время насладиться утренней теплотой. Поцеловав Кайло в больное плечо, девушка провалилась в глубокий сон. На её губах играла легкая улыбка. Скрутившись, она урчала. Его дикая кошка была расслаблена и очень довольна. Все было хорошо. Действительно, хорошо. Кайло, невзирая на боль в ребрах, был счастлив. Абсолютно. Целуя в макушку свою разнеженную от тепла женщину, он тихонько пробормотал: - Никогда больше ничего не делай за моей спиной. Пообещай мне. - Даю слово, сердце мое. *** Фуф Признаться, я потрясена, что глава вышла. Да, вы не удивлены, все по графику, а вот я - очень, ибо вчера ещё делала чертов воркшоп на тридцать стран и была уверена, что сил не будет перечитывать, выкладывать, дописывать, но граттаж, как и ред булл, окрыляет. И разбивает об асфальт. Знаете, о чем я думаю? Капо надо бы у Эни таблеток попросить, а то сердечко-то может и не выдержать, если он узнает правду о Рей. Ну, а вообще, да, мы долго ждали чего-то подобного, уютного и нежного, правда? А ну и на счет спойлеров в инсте - по Эни и Асоке не угадал никто)))) Но я все равно обожаю ваши догадки, так что продолжайте, эта игра по-моему нравится всем нам) (ну, а кто ещё не подписан на спойлеры - вы знаете, что делать))))