Граттаж

Покер – это игра людей. Это самое важное, что нужно усвоить... Люди... и стратегия, которую ты используешь против них. Для покера, более, чем для любой иной игры, нужно понимать противников... Две недели спустя. 24 февраля. За 2 дня до дня рождения Кайло. - Да. Что? Понятно, - Энакин рассмеялся в трубку, когда его кардиолог настоятельно рекомендовал ему отпуск или хотя бы стационарное лечение. В виду войны это звучало настолько нереально, что вызывало хохот, но не сильный. Точнее, сильный, но детективу пришлось сдержаться и лишь выдавить из себя пару смешков. Все и так болело, поэтому чуть более яркая эмоция сразу бы отразилась болью в руке или челюсти. А ему ещё работать. - Я подумаю, да. Может, осенью? - Осенью. Да. Хорошо. Встретимся осенью, мистер Скайуокер. На кладбище. Его врач был молод, а потому ещё верил в свое призвание. Верил, оттого очень сильно злился на пациента, который столь наплевательски себя вел. Энакин же подумал, что он и не против, но… Семья в состоянии войны, в городе бушует серийный маньяк. Куда тут лечиться. Попрощавшись, сообразил, что не был в отпуске, наверное, с рождения близнецов. Длинном, полноценном отпуске. Он все время работал. Ему хотелось, чтобы цыплята жили хоть в каком-то достатке и чтобы гордились отцом. Теперь ему было легче, потому что все было потеряно, а значит желаний больше не было. Даже в отпуск уже не стремился. Хотя нет, на кладбище вот хотелось. Но сначала - закончить дела. Психопата, режущего зеленоглазых женщин стоило остановить. Не потому что пресса с цепи сорвалась после четырнадцатого убийства и просто разносила его личность в пух и прах, уничтожая годами созданную репутацию и сводя на нет все те годы беспрерывного труда, а просто потому что хотелось уйти, действительно, достойно. На хорошей ноте, с чувством выполненного долга. Сдохнуть не просто продажным копом или мафиози. Человеком. С более-менее чистой совестью. Положив трубку, Энакин посмотрел в свой ежедневник. Он был детским и смешным. Полным рисунков, аппликаций и блесток. Смотрелся не солидно, но был подарком от Леи на Рождество. Ему нравилось писать в нем, хоть сейчас мужчина занес туда своим четким почерком встречу с нотариусом. Теперь он был очень богатым человеком и стоило позаботиться о делах. Чтобы цыплята и Асока, ради которых все было затеяно, получили свое наследство. Может, когда дети вырастут, они поймут, что он, правда, любил их очень сильно? Может, когда Асока получит большие деньги, то уйдёт от Кардо? Его смерть могла освободить ее. Если его девочка, конечно, хотела этого. По крайней мере, у неё будет выбор. Думал, как бы напоследок провести время с цыплятами да попрощаться с ними. Пока они с прекрасным, жестоким упорством отказывались с ним встречаться. Лея даже не подошла к нему после того балета, когда он зашел за кулисы подарить своей принцессе подарок. Она, такая красивенькая в платье, подобранном Рей, надуто посмотрела и побежала к Падме. Дурацкий кукольный дом теперь пылился в её детской в его пустой квартире. Но он хотя бы сдержал слово и пришел. Ведь пришел же, хоть ничего не понял. Он отлично разбирался в трупах, а не танцующих детях. Ему было просто красиво. В отличии от Падме, Энакин был совсем не утонченным. Он и в искусстве-то разбирался, потому что готовил для Синьоры списки картин под кражи. - Учитель? - Стук в двери и звонкий голос Асоки прозвучали раньше, чем Энакин успел вскинуть голову. Сначала в кабинет ворвался аромат кофе - того самого, с кардамоном. Затем - свежесть эвкалиптового масла, которого он от Асоки не слышал с момента возвращения, а потом уже сама она. Закрыв блокнот, чтобы зоркий профайлерский взор не увидел встречи с нотариусом, детектив надел улыбку и поднял голову. А потом улыбнулся уже по-настоящему. - Ого, - не подумав, выпалил он. Посреди кабинета стояла не просто Асока, а его Асока. Пара прядок, падающих на лицо были голубыми. Не так как раньше, всего несколько, но так же хорошо и ясно смотрелись на фоне морозного Нью-Йорка. Одета девушка была в очередное дорогое платье, но более нежное, девчачье, лишенное строгих линий. Шерстяное и синее оно отлично сочеталось с белыми колготками да… ох, да неужели? На Асоке были хромированные баскетбольные кроссовки. Поновее, подороже, а все такие же, как ей нравились раньше. Но главное - её голубые глаза сияли. Не потому что часть века была усыпана голубыми блестками, нет. От счастья. Кажется, ему удалось достучаться до Кардо и тот, пусть не полностью, но принял её. Где-то в чем-то они нашли компромисс, который был к лицу его Шпильке. - Ты - прекрасна. Асока нахмурилась и засияла одновременно. Надо же, его оценка была ей важна. - А ты ужасно выглядишь, учитель. Ты в норме? - Она впервые посмотрела на него как-то по-другому. Щурясь, словно пытаясь разрешить себе сделать его профайл. Оценивая каждую морщинку, мешки под глазами, поблекшие глаза. Но все так же не имея возможности пробраться в его мысли. - Простудился, - отмахнулся мужчина и с благодарностью принял кофе. Ему было нельзя. Так давно нельзя. Но… это все равно, что человеку на четвертой стадии рака запретить принимать наркотики, ведь те вели к смерти и разрушению. Отпил. Кофеин заструился по венам. Идеально. Все идеально. Напиток. Присутствие Шпильки и больше никого. Любимая работа. Так много счастья в одно утро, так много. Ему очень повезло. Допивая кофе, Энакин смотрел как Асока раскрывает свои папки. Пытался отделаться от запаха эвкалипта. Не мог понять какой её, а какой - тот, что на нем, от шлюхи. Сейчас он казался себе куда омерзительней, чем раньше, потому что Асока - с блестками, с ароматом, в кроссовках - была воплощением какой-то особой чистоты и одновременно всего того, за что он платил проститутке. Хорошо, что она не знала. Не знала ничего. Эта грязь к ней не прилипнет. - У меня плохие новости. Пресса ещё не в курсе. Этой ночью нашли два трупа. Он набирает обороты. - Как было ни жаль прерывать это утро, нужно было объяснить Асоке зачем она вызвана столь срочно. А хотелось бы просто поболтать с ней. Спросить, как дела и услышать, что все замечательно, лучше некуда. - Два, - странно протянула Асока, - разница во времени? - Около шести часов. - Не может быть, это не в его стиле, он не псих, - покачала головой девушка. Поднялась и наклонила голову над снимками, которые Энакин бесстрастно разложил на столе. Каков мир, а? Их с Асокой время было между смертями. Благодаря убийствам. - Что-то не так, - обеспокоенно поежилась Асока. Ощутила тревогу. Когда серийный убийца менял скорость, ни к чему хорошему это не приводило. - Ты чувствуешь? Что-то не так. Она скользила взглядом по снимкам, пытаясь зацепиться. Все было как всегда. Цвет глаз. Способ убийства. Поза. - Здесь другой почерк, - она постучала пальцем по снимку юной блондинки, которая ужаснула Энакина под утро, потому что на секунду он представил… - В этом всем есть второй почерк. - Третий. - Поправил девушку детектив и та скривилась. - Второй, - повторила упрямей. Какая преданность Кардо, Боже. - С этой девушкой что-то не так, но никак не пойму что. Ох, у меня трещит голова. Давление. - Она прикоснулась к вискам пальцами и поморщилась. - Ты бы не мог сделать мне кофе? Энакин удивился. Асока не пила кофе. Впрочем, раньше и семь коктейлей за ночь она не выпивала. - Если ты неважно себя чувствуешь - едь домой, Шпилька. Выспись. Он старался не думать почему девушка недосыпает. Ему не хотелось представлять то, как она отдается Кардо, но верилось, что тот ублюдок бережен с тем, что посчастливилось получить. Что ласков с ней. Он уже не думал о том, как сам был бы ласков. Его время закончилось. Асока же вскинула бровь: - Ты всех сотрудников отпускаешь, если у тех на погоду голова болит? Капитулируя, Энакин поднялся и вышел. Не успел сделать и десяти шагов, как вспомнил, что не прихватил мелочь, отчего вернулся в кабинете. Как раз в момент, чтобы увидеть как Асока забрасывает себе в рот пару разноцветных таблеток. - Шпилька, - беспомощно, очень тихо и очень устало протянул он. Ещё минуту назад Энакину казалось, что он на своем дне почти счастлив, хотя бы потому что потерял все и больше его ранить нечем, как увидел...вот это. Девушка же даже не вздрогнула. Спокойно открутила пробку и отпила воды. Даже не поперхнувшись. - Ну, опять таки - ты оказался прав на мой счет, - невесело усмехнулась она, не пытаясь спрятать таблетки в карман. Энакин же продолжил растерянно смотреть, вспоминая все нестыковки. То, как Асока смело и безрассудно ругалась с Кайло. Её безумный поцелуй. То, с какой скоростью и изворотливостью работал профайлерский мозг. Она просто… блядь, она все время была под кайфом. - Я убью его. - Прорычал он, приближаясь и выдирая таблетки из ее рук. Стискивая их и понимая: это ничего не даст. Она просто купит новые. Проклятие. - Честно пристрелю. Энакин старался контролировать свои слова. Чтобы злость была направлена на кого угодно: на Кардо или на дилера. Только не на Асоку. Чтобы не звучало осуждающе. - Не Кардо тому виной. - Вдруг резко ответила девушка. - Ты, Энакин. Мне так сильно хотелось поразить тебя… что я стала принимать больше, чем когда жила в Вашингтоне. - Проклятие. Кардо… в курсе? - Энакин успел позабыть, что ещё секунду назад он готов был убить проклятого ублюдка Просто хотел заполнить хоть чем-то паузу и перепуганные глаза Асоки, смелость которой растворилась. - Сложно трахаться с девушкой и не ощущать разницу. Он говорит, что она восхитительна - эта ебучая разница. - Пожала плечами Асока, а потом вдруг спрятала лицо в ладонях. Не выдерживая тяжелый, разочарованный взгляд своего детектива. - Мне плохо, Эни, мне так плохо. И сгорбившись, она разрыдалась. Так бурно, что у него едва сердце не остановилось. Вмиг очутившись рядом, мужчина сгреб свою Шпильку в объятия, и та растворилась, утонула в кольце родных рук, о которых тосковала, замерзая в постели с Кардо. - Ну-ну, Асока, все пройдет. - Я не могу, не могу, не могу привыкнуть. Не могу делать все это без отвращения к себе. - Шептала она, пачкая блестками его свитер. Мужчина же успокаивающе поглаживал волосы, пропуская сквозь пальцы драгоценные голубые прядки и знал, что он убьет того ублюдка. За эти слезы. За проклятые наркотики. Боже. Она употребляла. Ему точно нельзя пока на тот свет, пока он не убедится, что Шпилька живет без чудо-пилюль. “Милая моя девочка, это насколько же тебе было плохо? Эх, Шпилька-Шпилька” Шмыгнув носом в последний раз, Асока отстранилась. Посмотрела на Энакина, будто впервые. Шрам, темные глаза, отсутствие улыбки. Такой мрачный и тёмный. Не тот ее мужчина, которого она рефлекторно искала взглядом в мрачные вашингтонские ночи, когда стояла над мертвыми телами. Выдавая свои профили, она видела его улыбку и то любимое «командор Тано, Вы - на высоте» и тем больнее было знать, что он не слышал, как она росла. Но… академия Скайуокера уже была позади. - Шпилька. - Не зови меня так, ненавижу это прозвище, - рявкнула девушка, поскольку это делало ей больно. Ее волосы больше не были синими, осыпались блесточки и больше никакая она не Шпилька. - Я люблю тебя, Асока. - Он прижался лбом к ее лбу. Знал, что сейчас не только можно, но и нужно. Чтобы девочка не застыдилась себя ещё сильнее. Чтобы знала, что она все также любима кем-то, пусть даже таким, как он. - Люблю. Каждый день без тебя… - Хуже, чем каждый день со мной, да? - горько спросила девушка, ведь пока ее не было, он не знал. Ей так хотелось вернуться и сделать Эни больно, но она не учла, что это будет ломать ее. - Давай мы... - И я тебя люблю, - внезапно ответила Асока и перестав сопротивляться, рухнула в жадные, тоскующие по ней, руки, которые тут же спрятали ее в объятия. Губы Энакина касались волос, висков, мочек ушей. Он шептал, как скучал, как виноват, как положит мир к ее ногам, как он все исправит, как они все преодолеют. Асока сжалась, отводя взгляд от часов, на которые смотрела с момента, когда мужчина обнял ее. Она дала им всего минутку и та безжалостно заканчивалась. - Я не могу. Ты понимаешь? Я заключила сделку на год и буду верна слову до конца. Она ощущала, как Эни цепенеет, и как его сердце ударяется об ее и разбивает, параллельно разбиваясь. - Что? - Год. Он купил меня на год, - она это протянула издевательски. Над ним. Ведь ему знать, что любим и девять месяцев ждать, пока ее будет иметь - жарко, регулярно, бесстыже - другой. Почти у Энакина на глазах. И над собой. Это ей отдаваться Кардо, зная как много Эни сделал, чтобы быть вместе. - Что, подождешь? - Прекрати, Шпилька, пожалуйста. - Он продолжил успокаивающе гладить. У него не было столько времени. Как там врач сказал. “До встречи на кладбище”? - Я разберусь. - Перекупишь? - Она скривила дрожащие губы. Ей было жутко стыдно. За то, что он оказался прав, за наркотики, за платный секс. Боже. Как низко она пала. Как же невероятно низко. - Освобожу тебя. - Энакин, глядя на неё с надеждой, делал больнее. Не выдержав, Асока заплакала снова, ведь он возвращал их в те карнавальные роли, когда она была и рабыней, и королевой. При своём правителе, предавшем ее. - Ты так привязана к нему? -Он держал слово с первого дня. - Просто ответила Шпилька, забираясь на стол и болтая ногами. Задумалась. Вспомнила, как сложно ей было вначале. В тот самый первый день, когда Кардо привез ее в светлую квартиру, над которой работал модный дизайнер, и сказал «она - твоя». Она, не имеющая порой даже своего ужина, потрясенно молчала. Все было красиво и так под неё - от книг по профайлингу в шкафу до сиреневых гвоздик. Потом ее обожгло. За квартиру нужно было заплатить. Собой. Она сцепила пальцы и нервно теребила край скромной юбки, которая была дешевле, чем лампочка в хрустальной люстре. «Она - твоя», - звенело у неё в голове. Повернувшись, она снизу вверх посмотрела на мужчину. Такой высокий, далекий, чужой, холодный. - А я - Ваша, - просто сказала она, меняя себя на все это и сделала свой первый шаг. Пальцы дрожали. Но взгляд ее был тверд. Она стала шлюхой, но чтила правила. - Не стоит. - Кардо потрепал ее по голубым волосам, задумчиво пропуская пряди между пальцами. - Я предпочитаю, чтобы меня хотели. В насилии нет ничего приятного. Ты захочешь меня, девочка, обязательно захочешь. Он сказал это без одержимости. С уверенностью мужчины, умеющего завоевывать. А потом добавил. - Я хочу видеть тебя блондинкой. Без пожалуйста и компромиссов. Асока кивнула и к следующему приезду Кардо порадовала его пепельным блондом, но не сексом. Однако в третий приезд, выпив на бокал вина больше положенного, она ощутила любопытство, и в ту ночь Кардо получил своё. Было немного больно - он был стремительней Эни, немного страшно - ведь этот мужчина был чужим, немного гадко - она же не испытывала чувств, но в целом лучше, чем Шпилька могла ожидать. Потихоньку у них складывалось. Асока привыкла и очень старалась. Понимая, что не пылка по чувствам, она хотела, чтобы Кардо был доволен. Ходила на пилатес и ещё хер знает куда, удивляла своего любовника фантазией, танцами и юностью. Он платил ей тем, что не оставался на ночь, и это было хорошо. Спать с Кардо после секса ей не хотелось, да и это подчёркивало - они лишь любовники. Не пара. В постели был ненасытен, видимо, после двадцати лет хорошего брака ему не хватало перца, и он получал его от неё. Единственное, что Асока не могла - это достаточно хорошо имитировать оргазм. Не хватало опыта, а кончить под ним ее тело не могло, ведь хотело другого, того, о ком она мечтала и кого представляла, закрывая глаза. Кардо это не устраивало. Лёжа после секса на боку, он собственнически играл пальцами с ее - его?- телом, а потом опуская ладонь вниз и играючись, доводил до оргазма. - Тебе нужно научиться, девочка, делать это в процессе, и цены тебе не будет, - как-то сказал он, когда она стонала. Забавно, как Асока привыкла к этому всему. Не очень устраивало, что порой он хотел, чтобы она его развлекала. Кардо с пол-оборота заводился, когда она себя ласкала, а он голосом контролировал ее темп. Это было как-то неловко и… Асока боялась позвать Энакина, ведь проделывала подобное наедине с собой только думая о нем, о своём детективе. И тогда в её жизнь пришли клубные наркотики. Когда ей казалось, что Кардо начинает терять терпение. Полученные от одной из девчонок на танцах, они стали её незаменимыми друзьями. После пары таблеток она становилась настолько страстной, насколько Кардо хотел. Не существовало ни барьеров, ни границ. Она была чувственней и чувствительней. Им было прекрасно. Асока была уверена, что Кардо знает в чем дело, но не комментирует. А денег стал давать больше. “На глупости”, - говорил он. На глупости, которые освобождали и пленили её одновременно. Глупости, которые она забрасывает в себя не переставая с момента, как она снова здесь, в Нью-Йорке. Больше не ради секса с Кардо. Просто, чтобы мозг работал и помогал ей. Это ведь ничего, многие профайлеры делали это. Как и многие шлюхи. Все было в порядке нормы. Пока это не увидел Энакин. - Я со всем разберусь, Асока. Тебе не о чем думать. Ты будешь свободна. И с твоей...привычкой разберемся. - И что ты возьмешь взамен? - Я просто хочу видеть, как ты улыбаешься. - Он улыбнулся сам, как бы подсказывая или напоминая, как это делается. Параллельно вспоминая, что чувствуешь, когда мышцы лица меняют настроение. Потрясающее ощущение. Он совсем перестал улыбаться. Забыл, как это хорошо. - Потому что все остальное тебе дают твои шлюхи, да? Которые тебе нравятся куда больше, чем я. Ты же отказался от поцелуя и… - Шпилька, глупости, я… - Докажи. Докажи, что все глупости. Ну же. Докажи. Ты же скучал по мне, да? - Она странно изменилась, поглаживая Энакина по щеке. Но глаза её лихорадочно, нездорово горели. Наркотик влиял на нее, брал верх. Такой её видел Кардо? Такой она ему нравилась? - Ты же платишь за это? За голубые блестки, за эвкалиптовое масло, за мое имя на губах? Возьми оригинал, Эни. Ммм, ты же этого хочешь? Конечно, он хотел только её. И не был потрясен, что она знала. Конечно, Кардо не упустил возможность. Но как-то стыдно вдруг не было - лишь все равно. Дно Асоки было поглубже и единственное, что было важно - вытащить её оттуда. - Тише, тише, не нужно. - Он крепко обнял сопротивляющуюся девушку и долго гладил по спине. - Я люблю тебя не за это. Конечно, я скучал. Но не нужно, ладно? Ты устала, тебе нужен отдых. Пойдем, я отвезу тебя в отель, ты выспишься… Пожалуйста, Шпилька, пойдем. Дай мне во всем разобраться. Он ощущал, как чертова стенокардия от стресса берет над ним верх. Как привычно немеет рука, как больно ребрам от безумного ритма, как не хватает воздуха в легких и те горят. “Не сейчас, только не сейчас”, - подумал он, меняя руку, чтобы гладить Асоку здоровой рукой. Пытаясь показать, что все хорошо. Он поможет ей. И при этом он снова оставался верен своему профилю, потому что лгал ей. О себе. Но Энакин больше не был важен в этой истории. Её сердечко - голубое и усыпанное блестками - не должно знать, чтобы спать спокойней. - Лучше я возьму такси. Мне нужно побыть одной. - Я провожу. - Он с трудом поднялся, подал теплое пальто и помог девушке одеться. Заботливо поправил волосы из-под воротника и старательно отвел глаза. Видеть её расширенные зрачки было больно. Понимать, что она под кайфом - невозможно. - Милая моя Шпилька, все будет хорошо. Обещаю. У тебя все наладится. Девушка сверкнула улыбкой и на миг повисла у него на шее, отчего ослабевший Энакин едва на свалился. Но он удержался и удержал её. А потом они вышли на улицу, он поймал такси, поцеловал Асоку в щеку и подумал, что нужно позвонить своему кардиологу. Тот мог посоветовать хорошего нарколога или реабилитационный центр. С такими вещами играть было нельзя. Асока должна пройти лечение. Он не относился к той категории людей, которые легкомысленно отмахивались от клубных наркотиков и думали, что пройдет само. Такое само никогда не проходило. Только усугублялось. Когда он проводил Асоку, то очень медленно двинулся в сторону парковки в двух кварталах от здания полиции. Обычно он бросал машину там, поскольку завтракал в одной из забегаловок. Потом там же обычно ужинал. Было комфортно. Идти было больно. Сейчас, когда не нужно держать лицо, он едва передвигал ногами. Энакин чувствовал себя абсолютно разбитым. Ну как так, как же так? Ощущая, что ему все хуже, мужчина прислонился к стене и положил две таблетки нитроглицерина под язык. Закрыл глаза, пытаясь понять что же ему делать. Он был болен и абсолютно обессилен. Но теперь ему нужно взять ещё очень много сил, чтобы помочь Шпильке. Но где их взять, когда он так устал, что даже не мог дойти до машины? Он же поговорил с Кардо, решил проблему, отказался от борьбы за любимую девушку в пользу её счастья и вот, пожалуйста. Ебанные наркотики. Ебанный Кардо. Неужели нельзя было по-другому? Стараясь собраться, чтобы поехать в казино и убить того ублюдка, Энакин продолжал стоять и опираться на стену. - Скайуокер? -Он услышал голос и прищурился. Все плыло перед глазами. Присмотревшись, различил очертания своего коллеги-детектива, с которым он обычно пересекался в обед. - Тебе помочь? Эй. Энакин?! - Машина. - Едва слышно прошептал мужчина, делая пару нетвердых шагов. - Понял. Пойдем, я помогу. Стой. Давай я подгоню твою машину, окей? Давай ключи. Постой здесь. Хотя нет, здесь столько народу. Вот этот переулок подойдет. Подождешь? - Спасибо. - Благодарно кивнул детектив, стискивая зубы, чтобы таблетки быстрее распались и, возможно, подействовали. Также это делала Асока? Старательно жевала свое экстази, чтобы без стыда снять с себя одежду. Проклятие. - Тебе нужно в больницу. - У меня встреча, - пробормотал Энакин, нащупывая в кармане ещё нитроглицерин, когда сокрушительный удар по голове свалил его с ног, а потом он ощутил острую боль под ребрами, которая бывала если туда загоняли нож. Дезориентированный, он пытался раскрыть глаза шире, но выходило плохо. Сил не было даже защитить себя от удара. Ещё одного. И ещё. Чертов нож продолжал приносить глубокие раны. - Твоя шлюха-профайлер предупреждала тебя, Скайуокер, но ты оказался слишком глуп. - Все тот же коллега копался у него в карманах, отбирая документы. - За что и сдохнешь. А твое дело достанется мне. Это будет даже забавно, правда? Не волнуйся, твоего профайлера я...ангажирую себе. Она такая красивенькая. Жаль, что глазки не зеленые, но это всегда можно исправить, правда? И тут до Энакина дошло. Та девушка. Блондинка, что насторожила Асоку. На ней видимо были линзы, о чем ещё не пришли результаты. Это потрясло сильнее, чем осознание, что человек, с которым ты бок о бок проработал пять лет - серийный убийца. Почему-то линзы в этот момент оказались важнее. Потому что девушка подходила полностью под типаж Шпильки. И если там линзы, то… Боже, Асока-Асока-Асока. Этот ублюдок присматривался к ней. Все преступления сложились. Все убийства вели к ней, к Шпильке. Вот что было не так все время. Зеленые глаза были лишь приманкой, призванной спрятать иное - у каждой девушки было что-то от его девочки. Привычки. Любимые цветы. Цвет платья. Убийца все время охотился на нее. Видимо, заприметил ещё летом и...боже, а он же вызвал её обратно. - Счастливо тебе подохнуть, Скайуокер. И развернувшись, он ушел, оставляя раненного Энакина истекать кровью и замерзать на морозе. - Шпилька. - Прошептал Энакин, пытаясь подняться, но падая снова и снова. Раны были слишком глубокими. Прижимая ладонь к месту, из которого текла кровь, он, стараясь дышать не так часто, закрыл глаза, думая, что снова подвёл её, свою Асоку. Пообещал помочь, а сам вот здесь, на асфальте. Не так он хотел сдохнуть, совсем не так. Не с чувством, что его Асока в смертельной опасности. - Прости меня, моя Шпилька. Прости. - Отключаясь, шептал Энакин. Какой он дурак, какой же дурак. Не зря Асока говорила, что он утратил чуйку, ох не зря. Обнаружил его какой-то бродяга полчаса спустя. Едва дышащего, синего, почти неживого. Тщетно прижимающего ладони к одной из ран. Скорая, приехавшая на поднятый шум, доставила детектива прямиком на операционный стол, где сердце, не выдержав анестезии, отказало. Так он и умирал. Вдали от родных и близких. Вдали от детей и Асоки. Человек без чести. Без сердца. И даже без имени. Неопознанный и никому ненужный. Хуже того - никого не спасший. *** - Кардо, что с лицом? Зубы болят? – Кайло отбросил бумаги в сторону и посмотрел на своего подручного, тот – на него. Капо выглядел отдохнувшим. Даже умудрился загореть. Довольный и расслабленный, он лениво листал какие-то документы. - Не ожидал, что ты так рано вернешься, - признался он. Сел напротив. Проклятие, лучший друг сиял. В самом деле, сиял. – Думал, вы с Синьорой отпразднуете твой день рождения в Сан-Диего. - Спать не мог, думал, что же ты подаришь мне, вот и пришлось возвращаться, - отшутился капо. Его привели в Нью-Йорк другие дела. Совершенно другие. Кайло решил сам себе устроить грандиозный подарок и закончить войну завтра. А потом он соберет своих самых близких людей и отметит то, что в тридцать восемь был абсолютно счастлив. Не так счастлив, конечно, как будет в тридцать девять, когда, скорее всего, у них с Рей родится ребенок – он был уверен в том, что их бурные старания найдут отклик в её теле в ближайшие несколько месяцев, но это был идеальный момент остановиться и окинуть взглядом пройденный путь. Кардо закурил, не спросив разрешения. Подумал, что у него, правда, есть подарок, этакий дар данайцев. И вручать его, вопреки ненависти к Рей, ему не хотелось. Не сегодня. Если эта Елена подохнет, то сгорит вся Троя. Капо сгорит. Но он был не только лучшим другом. Он был подручным. Правой рукой. А они и так потеряли слишком много времени. - Ты нервничаешь, - удивленно констатировал Кайло. Сначала подручный никак не мог нормально чиркнуть зажигалкой, теперь у него едва заметно дрожали руки. - У меня не самый приятный разговор. Кайло откинулся в кресле, чиркнув спичкой и тоже закурив. Он…догадывался, что подобное неизбежно. Чуть наклонил голову. - То, что ты сделал с Кайдел, не твоя вина. - капо решил заговорить первым. Кардо потрясенно уставился на него. – Её погубили омерта и предательство, а никак не ты. Роль палача ужасна, но её всегда кто-то должен выполнять. Все нормально. - Ты всегда знал? Кайло, но твой сын… - Мой мальчик, - он грустно улыбнулся, глядя на сейф. Лучшие двадцать шесть недель жизни, наполненные предвкушением. – Ты никогда не будешь прощен за это, но всегда будешь понят, как бы дико это ни звучало. Ты защищаешь Семью. Порой лучше меня самого. Ты наказан за свой поступок на всю жизнь, Кардо. Поэтому именно ты убиваешь женщин, когда нужно. Ты убиваешь детей. Это не просто роль, это твой крест. И да, поэтому ты никогда не рассматривался на роль капо. Потому что, сколько бы отец ни бил меня в детстве, пытаясь превратить человека в одичавшего зверя, то, что отличает безупречного дона от всех других – это сердце и умение им пользоваться, Кардо. Каким бы лютым ни был папа – он любил, и это влияло на него. Каким бы чокнутым ни был я – я тоже любил и люблю, а потому умею вовремя остановиться. Сопереживание тоже оружие, и зачастую не хуже убийства. У тебя сердца нет, потому я всегда доверял, но никогда не видел тебя здесь вместо меня. Потому ты такой трагичный персонаж в этой опере-буффа. Прости. Кардо нахмурился. Он порой ожидал от Кайло пулю, но таких слов – никогда. Объясняющих и прощающих многое. Слов, подталкивающих сказать те, другие. Роковые. Страшные. Меняющие все. Хорошо, что у него, в самом деле, не было сердца. От того одни лишь беды. - Она, правда, никогда не любила тебя. Перед смертью я предложил Кайдел побег. Чтобы она сохранила твоего ребенка. Но она ненавидела тебя так сильно, что сама идея родить потомка монстров казалась ей ужасной, и потому получила свое. – Кардо с мужеством говорил эти слова, глядя капо в глаза. И с надеждой, что вот эта старая боль как-нибудь перекроет новую рану. – Я никогда не сожалел о том, что сделал. Лишь о том, что ты из-за какой-то суки переживал семнадцать лет. Суки, которая была помешана на мести настолько, что сдохнуть и оставить тебя жить с потерей всю жизнь казалось ей отличной идеей. Он говорил, говорил и говорил, пытаясь понять – улавливает ли капо якоря. Сука, месть, потеря. - Кайло, в Семье проблемы, – резко сменил тему подручный. Устал прятаться за словами, потому скрылся за дымом. – Огромные проблемы. В ФБР на всех рыцарей досье такие, что их посадить могут в любую минуту. Нет, не нужно морщиться, в этот раз там, действительно, все. У нас есть предатель. Который находится очень высоко, Кайло. Ты понимаешь? Сука, месть, потеря. Кардо видел, что его друг отлично все понимает и улавливает. Но упрямо поджимает губы. Нет. - Вейдер? - Вейдер, да. Вейдер, которого направляют. Ты знаешь, кому он служит. А она служит Империи. Вот и все. Жуткая правда, потрясшая Кардо, прозвучала, и повисла пауза. Мужчине показалось, что он услышал, как разбивается сердце лучшего друга, но Кайло даже не перестал улыбаться. Был так уверен в своей женщине, что не нахмурился и не воспринял сказанные слова всерьез: - Нет. Ты ошибся. Рей многие хотят подставить. Кардо с минуту сидел молча. Вера друга потрясала. Потом протянул папку. Увесистую и полную доказательств. А поверх положил диктофон. - Знаешь, ты так ее любишь, что мне плевать, что твоя Синьора сливала нас ФБР. Или Империи. Или кому она там верит. Я бы убил всех информаторов и никогда бы не пришел к тебе. Сжег бы всех, закрыл вопросы, и ты бы не узнал об этом. Но она предала тебя, а я уже видел, какими бывают последствия. Тебя, понимаешь? Вся эта взаимность – лишь игра, и ты проиграл. Послушай эту запись. Мне выйти? Кайло покачал головой. Повертел в руках диктофон и ощутил, что он не хочет знать, но пальцы нажали кнопку, и сквозь треск кабинет заполнили два голоса. Два хорошо знакомых голоса. - Ты хорошо справилась. - Кайло хорошо справился, мне ничего не пришлось делать. Ты был прав. Чуть больше ласки, и он снова послушный мальчик. Идеально. Мужчину передернуло. Он опустил глаза на кнопку, которую не стоило нажимать. Грехи и секреты вылетели из ящика Пандоры. Грехи и секреты, звучащие голосом Рей – холодным, злым, смеющимся. Послушный мальчик звучало лучше тупого преданного животного, но смысл фразы был тот же. Он снова все делал сам. Снова за ласку продавал то, что строил. Теперь уже лично, своими руками. Теми, что обнимали свою женщину. Теми, что привели её в Семью. Теми, что ещё пахли её лимонным кремом для тела, ведь в самолете они сходили с ума. - Ты любишь этого капо. Меня это беспокоит. Я не планирую оставлять его в живых, ты знаешь. - Не о чем беспокоиться, я не раз говорила. Любовь – это средство выживания. Он бы почуял фальшь. Никто бы под него не лег с таким восторгом, не пробуди я все это. Хорошо, что не планируешь, дедушка. Потому что меня тяготят привязанности. Кардо, видя, как глаза друга начинают стекленеть, хотел было выйти, но капо вдруг швырнул диктофон в стену и выругался. - Кайло. Тот покачал головой. Вздохнул. Так тяжело. Вздохнул, а выдохнуть уже не смог. В груди что-то сжалось. Лишь средство выживания. Любовь, как защита от фальши. Способ лечь под него без отвращения. Тогда, когда он был в таком упоении. От всего происходящего. Особенно - от обещания ребенка. Dio. Он снова попался на ту же сказку. О любви, семье и ребенке. Какой же смешной дурак. - Я могу сам закрыть этот вопрос, Кайло. Заберу её, и все закончится, – спокойно предложил Кардо, уверенный, что капо не захочет прощаться, – или мы выиграем войну с Империей, и я сделаю вид, что ничего не слышал, и ты будешь жить дальше. Если это нужно. Скажи, что сделать – я выполню. Не как подручный. Как лучший друг. - Ты… ты уже все сделал, Кардо. Все сделал. Все. – Кайло смотрел куда-то мимо. В никуда, если быть точным. Смотрел и не видел. – Но я не верю. На записи можно сказать все, что угодно. Пригласи её. И чтобы ни один волос с головы Рей не упал. Ясно? Она все же моя женщина. “Моя женщина”. Когда Кардо вышел, Кайло беспомощно опустил голову на столешницу. Его женщина. Его прекрасная верная женщина. И пусть это многое объясняло и ставило все на свои места - как так вышло, что она влюбилась в него, откуда брались все слова и обещания - но как же было… нет, не больно. Странно. Внутри у него что-то стиснулось до неописуемого состояния. Сладковато-горького. Режущего. Колющего. Острого. Будто что-то тяжелое ворочалось в груди, утягивая его на дно. Беспомощно ругаясь, Кайло листал папку. Как много всего, как много! Вот это он рассказал ей той грозовой летней ночью, а последнюю схему провоза наркотиков через мексиканскую границу - за завтраком после свадьбы. Каждый отчет был памятью об особых моментах их отношений. Настоящей картой. Здесь была даже та информация, которую он поведал Рей в Сан-Диего. Вот куда она уходила, пока он гулял по берегу океана с Бенжи. - Ох, душа моя, что же ты натворила, - протянул он, закрывая папку. В самом деле, что она натворила? Отрицать очевидное было глупо, и все равно… где-то в глубине души не хотелось верить, она была верной девочкой. За что боролась Рей? Зачем делала это? Как все это теперь решить? Когда Кардо вернулся, Рей была беззаботно-прекрасна. Сверкающая улыбкой и бриллиантами, она была настолько его, что представить сложно. Когда девушка села, Кайло вспомнил, как она сделала это впервые. Строгая, собранная и одновременно немного встревоженная. Сейчас же Рей была спокойна. Сложив руки на коленях, она промурлыкала тихое “что случилось, сердце мое?”, ещё не зная, что одураченное сердце уже сгорело. Кайло было жаль. Искренне жаль её. С ним ведь было сложно. Интересно, чем Император платил за его голову? Что такого предложил? Можно было бы перебить ставку, но не хотелось. С предательством ему не справиться. При всем огромном желании, каким бы ни было оправдание, он не сможет больше быть с ней. - Хочу сыграть с тобой. - Вот как? А я даже не переоделась во что-то особенное, - она игриво улыбнулась, напоминая о том очаровательном и абсолютно вульгарном черном корсете с лаковыми вставками, который в сочетании с козырьком, чулками, высокими каблуками и наручниками планировала надеть этой ночью, чтобы устроить ему предпраздничный допрос. А теперь допрос устроит он, и им обоим будет не настолько хорошо, как хотелось бы. Мужчина достал револьвер, который успел покрутить в руках во время отсутствия Кардо, и направил на девушку. Щуря один глаз. Словно оценивая. Рей, привыкшая к разной степени жесткости их игр, только возбуждающе рассмеялась, ероша пальцами свои волосы. - Хочу сыграть в правду или ложь, душа моя. Что выбираешь: правду или...как всегда? Девушка вдруг перестала улыбаться и оценила внушительного размера папку, на которой лежал револьвер. Как-то побледнела, но подбородок держала вздернутым. Внутри у нее все оборвалось, и… неожиданно Рей расслабленно выдохнула. Кайло показалось, что она даже как-то изменилась. Наконец-то. Она знала, что этот день наступит, и была даже рада. Жаль, что накануне дня рождения Кайло. Жаль, что он останется без торта, подарка, зато с трупом очередной предавшей его жены. И у нее теперь осталась одна задача. Не выжить, нет. Подтолкнуть мужа. Помочь ему принять сложное решение. - Как можно играть в эту игру, если заранее лжешь? Ты бы не нацелил на меня заряженное оружие. Доверие в её голосе обычно льстило, но сейчас Кайло задумался. Доверие, самоуверенность и самодовольство от того, что он, даже направив на нее пистолет, не выстрелит. Кайло, едва заметно нацелив пистолет чуть выше, нажал на курок. Рей могла поклясться, что слышала, как пуля пролетела в миллиметре от её головы и попала в вазу - очередную жертву их великой любви, - и та рассыпалась, освобождая фрезии, которыми к приезду Рей заставили весь дом. Девушка обернулась. Кардо не повел и бровью. Цветы упали на пол. Придавленные осколками, они тихо погибали. - Кайло. - Правда или ложь, Рей? - Правда, но зачем это тебе? Мужчина кивнул, принимая это за первый вопрос в игре и показывая, какими будут правила, приложил пистолет к виску. Рей встрепенулась. Она знала правила всех жестоких развлечений мафиозных мужчин. Обычно в правду или ложь играли на боль. Они, видимо, сыграют на жизнь. - Прекрати, - дернулась девушка, но тяжелая ладонь Кардо вдруг опустилась на её плечо. Не причиняя боли, но обездвиживая. Рей царапнула кресло, на секунду теряя свое привычное хладнокровие. Она же предала, играть нужно только на её жизнь, почему он уравнивал ставки? - Зачем это мне? - он нажал на курок, и ничего не произошло, кроме того, что барабан крутанулся. Рей облегченно затихла. - Хочу, наконец, во всем разобраться. Сыграешь? И что выберешь? Она протянула ладонь, и револьвер оказался в её руках. Покосилась на мужа. Он знал, где пуля? Все ли просчитал? - Правду. Не сводя с него взгляда, девушка приложила пистолет к виску. Молясь, чтобы там была пуля. Чтобы не видеть опустевшего взгляда Кайло. Пусть бы она себя убила, пусть бы убила. Но… увы. Курок спущен, и вместо шума и смерти - лишь тихий, жутковатый щелчок. Кайло с облегчением не выдохнул. Был спокоен. Значит, знал, где пуля. Для кого он её берег? - Правда, значит. А была ли она вообще - правда, м? Ты хоть немного… хоть каплю любила меня? - Всем сердцем и каждой клеточкой. Кайло ударил ладонью по столу. - Это ложь! Ты не могла любить меня. Не могла.Ты бы не предала, если бы это было правдой. Чертова папка упала на пол, рассыпая вокруг свидетельство всех её преступлений. Рей смотрела только на беснующегося Кайло. Понимала, что этот крик - защитная реакция. Ему было больно. В этот раз: из-за нее. В этом состоянии ей нет смысла оправдываться. Нужно просто помочь, дать толчок к ненависти. - Я знаю, что натворил с тобой. Ты за это мстишь, правда? За это, скажи? - заглянул он ей в глаза, пытаясь найти ответ на очень старый грех. Рей, собрав все свое хладнокровие в кулак, лишь неопределенно усмехнулась. - Это будет следующий вопрос. Моя очередь. Ты сотню раз говорил, что хотел меня убить, но был ли иной план, если бы ты не влюбился? Ей было, на самом деле, плевать, что спрашивать. Все, что Рей интересовало - это услышать щелчок, а не правду или ложь. Кайло равнодушно спустил курок, и ничего не произошло. Кроме того, что умер примерно миллион её нервных клеток и, наверное, побелела пара волосков. Она просто играла и надеялась, что он оставил пулю только для нее. - Да, конечно. Самым безобидным был вариант посадить тебя, - Кайло задумчиво смотрел туда, где в темноте спали груши. Думал, что странно, он ни разу не планировал убить её. Все, что угодно, только не смерть. - Когда ты слишком сильно заигрывалась с экспертизой, мне хотелось просто забросить тебя в какую-нибудь одиночную камеру и смотреть, как ты с ума сходишь от отсутствия общения, ведь потом моя компания была бы тебе за радость. - Продуманно, - оценила Рей, ни капли не удивленная тем, что, например, в общую камеру Кайло её не планировал отдавать. Слишком хорошо понимал, что бы сделали с ней, и не желал делиться. - В самом начале я хотел обменять тебя на власть, - Кайло невесело усмехнулся, потирая переносицу, - тогда, когда начал понимать, что у тебя дурная кровь. Хотел отдать тебя дедушке. Кто ж знал, что ты и так с ним заодно? Невыгодная бы вышла сделка. - Ты узнал, кто я, уже после выстрела в меня. - Нет, тогда я уже убедился, а вот догадывался - очень давно. Но, да, понимаю твою фразу, душа моя. И после выстрела в тебя я задумался, что будет полезнее: пленница, Синьора или выгодная купля-продажа. - Всего лишь имущество? - Всего лишь имущество, - невесело согласился мужчина, для которого она уже тогда была намного больше, чем просто имущество, но он пытался быть безупречным капо. Мысли о том, что он никогда и никому не отдаст её, впервые посетили его в ту ночь, когда он причинил Рей вред. Жуткий оберег, но какой есть. Девушка потянулась и вдруг сделала то, чего Кайло не ожидал. Перекрутила барабан револьвера и приложила его к виску. На ходу меняла правила. Мужчина тут же встрепенулся, но не успел сказать “не смей”, как Рей нажала. Выстрела не произошло. Выругавшись, Кайло отобрал пистолет. - Охерела совсем?! - Такой он - твой вопрос? - промурлыкала Рей, понимая сразу две вещи. Муж знал, где пуля, и она была не для нее. Что ж, она не даст ему наделать глупостей. Пуля принадлежит лишь ей. - Ты знаешь мой вопрос. Ты мстишь за ту ночь? Они переглянулись. Кардо, понимая, что обсуждается не та, а какая-то ещё одна “та” ночь, кинул взгляд на лучшего друга, а затем вышел. Оставляя их один на один. Рей не спешила отвечать. Кайло не спешил узнавать ответ. Они просто смотрели друг на друга, и между ними разворачивались события древние, как сам мир. Мужчина смотрел на свою Рей и вспоминал вечер, когда абсолютно пьяный ввалился в дом Сноука, чтобы отметить с капо удачную сделку. Притащил шлюх, элитный алкоголь и кокаин. Чистейший. Который сам, однако, не нюхал вместе со всеми. Слишком хорошо знал - ему стоит лишь начать, и все, контроль будет утрачен навсегда. Его горе было свежим, глубоким, острым, а соблазн забыться не только в какой-то оргии был велик. Но вот развлечься Кайло был не прочь, потому и раздевал оплаченную им же шлюху, наслаждаясь тем, что вторая уже начала опускаться на колени, когда сынок Сноука, потягивая дорожку, вдруг сказал, что есть развлечение поинтереснее. В том наполненном дымом кабинете было пять - или семь? - мужчин из Семьи Сноука. Кайло отпил и оглянулся, не видя ни шлюх, ни наркотиков, на даже оружия. Хотел вернуться к своим лапочкам, когда один из племянников Сноука притащил девочку. Совсем юную. Почти ребенка. Ей было на вид лет тринадцать. Она была избита, напугана и… обречена. Сделав глоток, Кайло понял, какого рода развлечение предлагают ему. Групповое изнасилование. И судя по синякам на лице девчонки - уже далеко не первое. Не первое, но она, по всей видимости, не теряла веры выкрутиться, потому что смотрела так отчаянно по сторонам, а потом, видимо, узрев новое лицо, уставилась на него. Её огромные глаза были полны мольбы. - Кто такая? - негромко спросил он у сына Сноука, не глядя на дрожащего ребенка, который не сводил с него взгляда. По её щекам текли слезы. Его передернуло от отвращения. Он тоже любил быть грубым в постели, но какое удовольствие доставит изнасилование? - Дочка мятежного несостоявшегося капо. Невыкупленный товар. Можно пользоваться без последствий. На правах гостя можешь быть первым. Сегодня. - мужчина расхохотался. - Первый у нее был вчера. Было весело. Жаль, не я. Вчера. Это даже по его меркам было мерзко. - Совесть мучает, да, сердце мое? - тихо полюбопытствовала девушка. - Как давно ты вспомнил? Пистолет лежал на столе. Вопрос был без риска умереть, но с риском подорваться. Кайло смотрел в сторону. Как в ту ночь. Она - на него. Как в ту ночь. Его лицо было таким человечным - у того пьяного парня. Пьяного красивого парня. Странно, как она в таком состоянии - когда болело тело, и хотелось удавиться на собственных волосах, - замечала красоту, но он был очень красив. Пил виски со льдом и не смотрел на нее. Но она видела в нем спасение. Потому что он был таким живым на фоне этих животных, жаждущих снова насиловать её ещё незажившее тело. Насиловать и избивать за то, что сначала она слишком сопротивлялась, а потом за то, что даже не шевелилась. Жертва должна была развлекать своими криками, а ей же под конец было все равно. Она просто...просто была там. И не там. В какой-то момент парень повернулся к ней. - Пожалуйста, - прошептала девушка. Гогот утих, и стало удивительно звонко от отсутствия смеха. - Ого, а меня она не просила, чтобы я её трахнул. Какая честь-то, да? - хмыкнул тот упырь, что вчера...впрочем, лучше не вспоминать. Вчера было много чего. Судя по голодным взглядам - сегодня будет ещё хуже. Что страшнее: неведение или знание? - Пожалуйста, - повторила она, закусывая губу. Парень поморщился, а потом бросил, ублюдочно ухмыльнувшись: - Таковы законы мафии, - и развернувшись, ушел. Не подал руку помощи. Девушка обреченно смотрела вслед широкой спине. - Пожалуйста, - отчаянно крикнула Рей, когда грубые руки потянулись к ней, стаскивая жалкую одежду, совершенно не гревшую опороченное тело в том подвале, где она рыдала, а потому голос был таким надтреснутым. - Ну пожалуйста…. Так и разрушалась вера, привитая сказками. Вера в прекрасных принцев, готовых прийти на помощь. Помощи ждать было неоткуда. - Я никогда не забывал. Он всегда помнил, хоть и не сразу узнал Рей. Та ночь и отвратительный поступок, конечно, отпечатались в его памяти, но мужчина никак не сопоставлял роскошную, уверенную в себе женщину и дрожащую девочку. Да, Рей казалась ему смутно знакомой, но сколько их в этом мире - смутно знакомых девушек? Не вспомнил, даже когда она трепыхалась в руках душащего её Сноука в ту ночь в казино. Не вспомнил её, но выстрелил именно потому, что не забыл, как однажды позволил издеваться над несчастной девчонкой, пока он трахался с какими-то шлюхами через стенку. И был так пьян, что ничего не слышал. Так черств, что ничего не сделал. Потому что это были чужие разборки. Не его дело. И когда Рей бросила ему уничтожающие слова об изнасиловании и о том, что с ней это уже было, он словно рухнул в пропасть. Рухнул и понял, что слова были выстрелом из стартового пистолета, призывающего его рвануть и растерзать всех. Она нарочно захотела быть узнанной, чтобы Сноук и его отребье сдохли. Правда, он сам себя чуть не застрелил после. За то, что сделал с ней из-за желания иметь ребёнка, и за то, что не сделал, и в результате… что ж, если Рей была чудовищем - а она, положа руку на сердце, была, - то это лишь его заслуга и ничья больше. Когда правда вскрылась, ему стало так очевидно, почему девушка, злясь, читала “Любить Монстра”. Потому что считала себя, наверное, жертвой стокгольмского синдрома. Да, он не был - и был - её насильником, но отвернулся от Рей, а потому она вправе была подозревать в себе психическую травму, никак не любовь. Для Кайло с тех пор осталась лишь одна тайна: как она его ночью-то не прирезала? Сколько раз хотела сделать это, глядя, как человек, отвернувшийся от неё, сладко спит? Соблазнительно ли выглядела его шея? Теперь все было логично. Она придумала наказание похуже. Дала ему ощущение счастья и теперь с корнем вырывала все обратно, разрушая дело всей жизни. Девочка, у которой, определённо, был вкус. Его девочка, жестокость которой всегда возбуждала. Но не сейчас. Сейчас - нет. Только хладнокровие восхищало. Как элегантно она его сделала. Пока он выигрывал - раз за разом - у неё в покер, Рей отбирала все. Умница. - Не забывал, но да, не узнал. Ты сама приказала вспомнить, когда натравила меня на Семью Сноука. Я понимаю, что за это. Всегда знал, что ты потребуешь расплаты. - Ты прощен, - отрицательно покачала головой Рей. - Потому сам живи с этим. С мыслями, что позволил. Она равнодушно смотрела на пистолет. В ядре ее плана всегда жила месть, но не к нему, потому, нет, Кайло она не мстила никогда. Но всегда стремилась к нему. Это было так нездорово, неправильно, но… да, она всегда, весь свой путь, стремилась именно сюда. В это кресло, в этот статус, к этому мужчине. С другой целью, правда. Рей отлично помнила день, когда начала работать на Империю. До этого она уже полгода была агентом ФБР и осторожно издали наблюдала за Семьей Рен. Пока она едва-едва сводила концы с концами, Кайло Рен - она прекрасно знала, как зовут того красивого пьяного парня - стал так могуч, что голова могла, наверное, закружиться, если посмотреть с его вершины на мир. Кайло Рен. Как сильно она ненавидела его, как же сильно! Так ненавидела. Не за то, что отвернулся. А за то, что не могла забыть его лицо. Рей знала, что любой психолог бы объяснил, что она запомнила его лицо до мельчайших черточек в связи с тем, что в ту секунду испытывала кошмарный стресс, и красота его всегда была напоминанием о боли, что она пережила там, в плену у Семьи Сноука. Красота, отвращающая так сильно, что когда ей везло спать с теми, кого она выбирала, ни один мужчина не был на него и приблизительно похож. Рей не знала, зачем наблюдает. Как и не забывала, что наблюдают за ней. Не Семья Рен, конечно, а Империя. Ощущала, как её все равно хотят найти и уничтожить. ФБР не спасло бы её. Лишь она сама. Потому однажды, собрав волю в кулак, Рей сдалась. Путь к дедушкиной аудиенции был длинным. Через множество...рук. Но она была старше и насилие принимала спокойнее. Не плакала. Не сопротивлялась. Вела себя так, будто просто молодая девчонка, которая не прочь поразвлечься, и доставляла удовольствие тем ублюдкам, которые её… да, насиловали. Но больше Рей не хотела клейма жертвы, потому голову держала ровно и раздевалась всегда сама - с царственным величием и грацией, вызывающей ещё больше похоти. Но цели своей она достигла. Попала к деду. Не избитая, заплаканная и в синяках, нет. В шикарном золотом платье, сверкая парочкой безделушек, подаренных одним из консильери Империи - так ему понравилась девочка, что улыбалась алыми губами. Красную помаду от Армани ей подарил другой ублюдок. Рей приняла. Этот цвет ей шел. И скрывал закушенные губы. Дедушка был потрясен. Она - абсолютно спокойна. Лениво заказав Мимозу, сказала, что может принести пользу. На деле, она бы была куда счастливее в одиночестве, под одеялом, но… либо жертва до конца жизни, либо бесценный агент Империи. Рей поставила на второе и служила так, что больше к ней не прикасались. Точнее - попытка была, но один взмах бритвой показал: детка больше развлекаться не будет, она для других, более высоких целей. Дедушка пожурил её немножко, но приказал отстать. Её услуги стоили Империи слишком дорого, для насилия можно было купить любую другую шлюху. Но работать на Империю не входило в планы Рей, потому она продолжала коситься в сторону другого чудовища - того, что посильнее и пострашнее. Того единственного, кто мог свергнуть дедушку, и она была бы свободна. От преследований, угроз, страхов. Чудовище, которое Император ненавидел за растущее влияние. Она потихоньку вкладывала мысль о войне в его голову. Что власть мальчика ну слишком высока, и было бы неплохо пополнить склеп Империи его головой на пике. И предложила себя в роли разрушительного оружия. Не обещая влюбить его в себя, нет. Лишь попасть в Семью на хорошую видную роль. Потрясти капо и научить доверять. Проникнуть в его мысли и сдать ФБР абсолютно все. Сама же Рей имела другой план. Частично он совпадал, частично она знала, что выжить ей поможет статус Синьоры Семьи Рен. Лишь став женщиной капо, можно было упросить того предпринять что-то против Империи. Игра была опасной, но стоила свеч. Отказавшись от возможности выжить, чтобы умереть в случае проигрыша было не больно, Рей вошла в этот дом. Вошла и вышла тем, кому судьба сдала 2-7. Потому что красивое лицо стало взрослее и ещё привлекательнее. Потому что произошло нечто, не входившее в её планы. Сейчас, оглядываясь на не так давно минувшее прошлое, Рей понимала - любить её так же не входило в планы Кайло. Жизнь просто посмеялась над ними обоими. Посмеялась и все же одарила. Хоть они и проиграли. Вопрос в том - кто больше? - Если ты не мстила, тогда зачем? - Как зачем? Я служу Империи, родной. Они - моя Семья. А разве не в этом суть - делать свою Семью сильнее? Очищая от старой крови внутри и завоевывая новое снаружи? - она негромко рассмеялась, вызывая у Кайло мурашки. Не отвращения или возбуждения. Только горести. Он надеялся на месть. А получил ледяной расчет. - Ты удивлен? Но ты ведь делаешь то же самое. Чего ты ожидал от меня? - Что твоя Семья - здесь. Что твоя семья - это я. Рей, скажи - ты вообще планировала рожать мне ребенка, или это тоже было частью игры? Он положил ладонь на оружие, останавливая игру и не позволяя девушке прикоснуться к револьверу. Теперь и капо не знал - из-за чокнутости Рей, - где та пуля, и рисковать не планировал. Ею рисковать. Девушка задумчиво покосилась на мужчину. Правду сказать было нельзя, её “да” уничтожит его. Ей нужен был другой правильный ответ. Такой, чтобы подтолкнул Кайло нацелить на неё оружие и выстрелить. Она знала, что проще всего разбавить правду ложью и выдать что-то вроде “конечно, ведь твой ребенок на рынке стоил бы много и служил бы мне защитой”, но… до такой степени повторять ситуацию с Кайдел было бы жестоко. Она видела, как тяжело Кайло переживал не столько факт гибели своего сына, сколько то, что желанный ребенок был лишь предметом торга. Это въелось в него настолько, что он и их ещё не сотворенного наследника воспринимал как то, что нужно откупить, судя по тем подаркам, которыми она была засыпана. Собрав всю волю в кулак, Рей рассмеялась. Как тогда, в больнице. Зная, что этим можно разбудить в нем зверя. - Нет. Хоть я думаю, что из тебя бы вышел неплохой папочка. Она издевалась нарочно. Это был выход получше, чем показать Кайло свою израненную спину. Ведь он же был капо. Безупречным. Тем, кто вырезал омерту на своих ладонях. Ему все равно придется наказать ее, так пусть вот так, с ненавистью, будет легче. Чтобы потом, семнадцать лет спустя, когда у него будет нормальная семья, он, вспомнив её, сухо пожелает “гори в аду”. Где ей самое место. Кайло, уже свыкшийся с мыслью, что он станет отцом, поморщился. Снова в один момент он терял все - и любимую жену, и мечту. Но это было неважно. Он отложил вспышку боли и гнева на потом. Держал все эмоции - а их был целый фейерверк - на потом. Потому что главное было придумать - как обойти проклятую омерту? - Ну ты же, правда, не верил, что можно родить своему насильнику, ведь так? Давай, Кайло, признай это. Просто признай. То, что случилось летом. Если отбросить юридические аспекты. Что ты думаешь? Это было изнасилование? Кайло с минуту молчал, вертя револьвер. Ощущая, где находится пуля. Потом кивнул. - Да, Рей. Это было изнасилование. Сожалею. Не о том, что сделал. А о том, что не получилось. - что ж, он тоже был жесток. Потому усмехнулся. Копируя ту свою старую ублюдочную улыбку. Возможно, это было даже правдой. Потому что если бы получилось, она была бы беременна сейчас, и он мог бы не причинять ей вред, а так… - Ты лжешь, Рей. В чем-то где-то ты лжешь. - он смотрел на свое кольцо. Крутил его. Думал. - Твое предательство не может причинить вреда. Они - мужчина кивнул на папку, где перечислялось все, что было отдано в ФБР, - лишь плоды отравленного дерева (1). Это забавно было, как девушка с дурной кровью собрала лишь такой урожай. Осознанно собрала. Очень осознанно. - Я юрист, сердце мое, а не тупой реджиме. Ни один суд не сможет принять их. Ты же понимала, что делала. Расскажи мне все. Он поднялся. Грохнула дверь. Вошел Кардо, но никто не обратил на него внимание. Кайло присел и взял Рей за руку. Второй коснулся подбородка. Она закрыла глаза. Наслаждаясь его последними прикосновениями. Больше ничего не будет. Ничего. Это конец. Их конец. - Так кому ты служишь, Рей? Кому верна? - Служу я Империи, но верна тебе. Я люблю тебя, Кайло. Ты… ты очень сильно любим. Очень сильно. Не отбирай этого у себя. - Такая красивая ложь тебя не спасет, - он покачал головой и поднялся. Не веря ни на секунду. Прошелся и сел обратно. Все не сходилось, лишь рассыпалось. Она лгала, определенно лгала. Но где? - Плоды отравленного дерева защитят Семью от ФБР, но это не отменит того, что Империя тоже владеет этой информацией, а они не суд и смогут распорядиться ею грамотнее. Им не нужен закон. Потому иллюзии тебе не помогут. Там столько всего нет в этой папке. Например, что твою машину приказала подорвать я. Мужчина никак не отреагировал. Просто нашёл в голове ещё одно объяснение, почему с ним были так нежны. Чувство вины не было чуждо Рей, вот тупое животное и получило тепло. - Смирись, mio capo, - Рей равнодушно улыбалась, закапывая себя, - ты знаешь, что тридцать процентов имущества Семьи - уже собственность Империи. Все то, что ты щедро, из чувства вины дарил мне, потому что мы… одна семья, я переоформила на них. Империя выиграла у тебя Кайло, выиграла и скоро отберет все. А я знаю правила. Давай заканчивать. Капо и Синьора переглянулись. Девушка сглотнула. Там, в револьвере, остались еще щелчки, а значит - пуля ждала её. Она склонила голову к левому плечу, понимая, что вся рулетка была фарсом. Они оба знали, что так и будет. Он. Она. И последний выстрел. Не ощущая ни боли, ни страха, девушка поднялась. Мужчина - её мужчина, её муж, любовь всей её жизни - тоже поднялся. Они вернулись к истокам. К беседе в кабинете, которая грозила смертью. Только теперь Рей не боялась. Она лишь любила и хотела заплатить по счетам. Подошла поближе, заглянула Кайло в глаза и одобрительно улыбнулась. - Давай сделаем это, - предложила девушка, обхватив напряженное запястье Кайло пальцами обеих рук. Тот вздрогнул. Рей была ледяной. Напуганной. Его прекрасное создание боялось. Не его. Ситуации. Невыносимо сложной, почти безвыходной. Омерта при наличии смягчающих обстоятельств не требовала смерти, но жаждала крови. Крови его женщины. Той, что, подобно всем, предала. В ответ на любовь, он заслужил только нож в спине, и все равно… все равно это был не повод делать ей больно. Потому что, невзирая на силу, Рей была самым нежным человеком из всех, кого он встречал. Потому что смогла найти в себе великодушие дать чудовищу то, чего ему никто не давал. И пусть все было не по-настоящему. Он узнал, что такое - быть любимым. Все эти совместные пробуждения, завтраки, танец на глазах у всего мира, “я люблю тебя”, вечерние заплывы, партии в покер, украденный Вермеер. Это все было, и было с ними. Теперь Кайло знал, что перед сном целуют в щеку и говорят “сладких снов”. Это было то знание, которое он вряд ли применит когда-нибудь - впустить кого-то в свою постель казалось кощунством - но оно не было лишним. Так как он мог причинить боль женщине, давшей ему все вот это? - Мы справимся и с этим, Кайло, - пообещала Рей, дергая его руку и прикладывая револьвер к своему плечу. Не сводя с него глаз. - Tutto bene. Ты со мной, и я в безопасности. Она говорила тот триптих, от которого они обычного дрожали от восторга. Их персональную любовную клятву. Глядя на него, Рей, правда, ощущала себя в безопасности. Гроза минёт, рана заживет, и они будут счастливы. Свободны и счастливы. Возможно, омерте хватит раны в плечо, как бы нелогично это ни звучало. Нелогично на фоне того, что она уже ему наговорила, и того, чего недосказала. Она не заслужила милосердия и знала это. Кайло же молчал, удерживая револьвер на предохранителе, чтобы его чокнутая фурия сама в себя не выстрелила. С неё станется. Стоял и думал, что ничего не в порядке. Нельзя выстрелить и сделать вид, что ничего не было. Она предала. Не его - да хрен с этим. Семью, которая защищала. Предала. И он за это все равно не мог навредить. Как последний слабак. Стоял и искал выход, понимая, что все произошедшее - лишь его вина. Рей играла, потому что ей было это позволено. Если бы он больше присматривал и присматривался, если бы не разрешил с самого начала водить его за нос, прощая Вермеера и Климта, ничего бы не случилось. Семья была бы целее. Рей была бы в безопасности. Но он никогда бы не узнал этого счастья, а значит - заплатить должен лишь он. Капо, влюбившись, не оказался безупречным. Выход был максимально прост. Его подсказал ему Энакин, когда на чертовой помолвке - и в то же время одном из важнейших событий в жизни Кайло! - заступился за Асоку. Омерта это не запрещала, но Скайуокер был первым на памяти капо, кто пошел на такое, и это было так достойно, хоть он и узнал потом, что молотком по пальцам били долго и с удовольствием. А Вейдер лишь смотрел на часы. Ему было за что терпеть, хоть Асоку он проиграл. Кайло терпеть было не за что. Цель размылась, все рухнуло. Но Рей ненасытной омерте он никогда не отдаст. Она создана для любви. Он и так причинил ей слишком много вреда. Но и остаться рядом после всего смысла не было. Доверие исчезло, счастье оказалось фарсом, которым, как морковью, махали перед глупым Цербером, чтобы он лаял громче. Слова Кайдел были не только констатацией, но и пророчеством: он был лишь тупым животным. Тупым и преданным. Боже, он и сейчас, наверное, смотрел на нее взглядом бездомной собаки. Глядя в такое красивое лицо, Кайло понял, что уже ничего не хотел. - Да. Ты в безопасности. Tutto bene, - кивнул он, отводя оружие от плеча. Конечно, Кайло знал, как выстрелить так, чтобы она не оказалась парализованной, но...нет. - Кайло, - прошептала девушка. Её глаза стали круглыми. Он не добавил “я с тобой”. Почему он этого не добавил? Почему!? - Ты получишь развод уже завтра. Ты - свободна, Рей. Уходи. - Но… - Уходи, я сказал, - рявкнул на нее мужчина, - немедленно! Почему её даже об этом нужно просить? Оставить его. Почему она не убегала? Ведь всегда хотела свободы. Вот и бежала бы босая и в одном халате. Подальше от своей тюрьмы. - Да блядь, Кайло, просто сделай это. - Я. Не. Могу! Не могу. - Я могу, - молчаливый Кардо вдруг подал голос. Рей обернулась и почти с мольбой посмотрела на подручного своего мужа. Конечно, он мог и сделал бы это с удовольствием, а она бы приняла с благодарностью. Кардо предлагал идеальный выход. - Тронь её хоть пальцем, и я пристрелю тебя на месте, - ещё злее зарычал Кайло, и глаза его полыхнули. Они оба спятили? Какой, ебать, выход? Да и при всей бредовости ситуации Кардо не имел права поднимать руку на человека, выше его по статусу. Наказать Синьору мог лишь капо. Или взять её вину на себя. - Чего ты ждешь, Рей? Шоудаун прошел. Ты выиграла. Уходи. - Кайло… - она отчаянно смотрела на мужчину. Тот посмотрел через её голову. - Кардо, помоги, пожалуйста, Рей. А потом вызови скорую. Скажи, что понадобится вторая положительная. После - проваливай. - он сел в кресло, будто его ничто больше не касалось. Играя, крутанул револьвер. - Я тебе приказал - давным-давно - никогда не копать под мою женщину, ты нарушил приказ. Вы оба предали меня. Вон. - Кайло, не делай этого, - понимая, что значит его “вторая положительная”, Рей потеряла всякое самообладание и хотела уже было броситься к нему, но тяжелая рука Кардо остановила ее. - Кайло. Не нужно. Плевать на омерту, на все плевать. Никто не узнает, и дело с концом, это только между тобой и мной. - Кардо знает. - Блядь, так давай убьем Кардо! Или убей меня. Пожалуйста. Только не делай этого с собой. Не наказывай меня так сильно. - её трясло в руках у Кардо. Глаза Рей были полны слез и отчаяния. Она знала, как больно, когда в тебя стреляют, и не хотела для Кайло подобного. Он не должен за нее платить. Это она, только она виновата, она заслужила. Девушка пыталась вырваться, но подручный тащил её к двери. - Кайло! Её голос сорвался от отчаяния. Крик поцарапал горло. Она едва пережила те два сломанных ребра. Пули её убьют. - Мне больше не шесть. Все будет хорошо. Прощай, Рей. Для меня… для меня было честью полюбить тебя. Спасибо за это время. Честь. Для него было честью любить женщину без чести. Сейчас, когда он этой ебанной чести оставался верен, эти слова весили ещё больше. Рей зарыдала сильнее, но Кардо уже открыл дверь. - Кардо. - Да, капо. - Спасибо за службу. - А тебе - за дружбу. Не волнуйся, я присмотрю за ней. Кайло кивнул и остался один. Пистолет, докрутившись, указывал дулом на него. Даже судьба знала, как правильно. Вздохнув, капо проверил пулю. Собственно, жизнь циклична. Его дважды предали. Он во второй раз получит пулю в плечо в день рождения. Его отец знал, к чему готовил. - Спасибо, папа. - и вспомнив, как сделал отец, выстрелил, пользуясь нужными, жестокими знаниями. Рей сначала оцепенела, а затем кинулась к захлопнутой двери, но Кардо дернул её на себя. - Это больше не наши заботы, - а потом, оглядев Рей с ног до головы, покачал головой, - я боялся, что ты окажешься крахом для Семьи, а ты потопила меня. Надо было пристрелить тебя сразу, тупая сука. - Так сделай это сейчас. - Я дал слово Кайло. И я, в отличие от тебя, верен своим клятвам. Пойдем, мне нужно вызвать скорую, чтобы он там не истек кровью. - Пожалуйста, Кардо. Отпусти. Он же там один. Прошу тебя. - она, причиняя себе боль, пыталась вырваться. - Только до приезда скорой. Пожалуйста, ты же его друг. Я буду с ним, пока не приедут врачи. Потом можешь пристрелить меня и закопать, где тебе нравится, я не буду сопротивляться. Ему же больно! Кардо стоял и смотрел, с каким отчаянием ненавистная ему сука смотрит на дверь. Будто готова лечь и умереть под ней. - Убить тебя было бы мало. Если я отпущу тебя, то наказание будет похуже. Я отдам тебя голодной своре Императора. Они очень хотят… поквитаться. Цена была запредельно высокой, но Рей послушно закивала. Она не хотела торговаться, ей было плевать на себя. В конце концов, она переживала уже групповые изнасилования. Потрясенный Кардо разжал пальцы, и, глядя, как она кидается к двери, впервые понял, насколько эта женщина любит Кайло. Вызвав скорую, он тихо заглянул в кабинет. Безумная Синьора сидела на коленях и крепко держала капо за руку. Не пыталась остановить кровь. Просто сидела и держала. В её заплаканных глазах был покой. Она была на своем месте - рядом со своим мужчиной. Даже раненым и слабым. Знала, что приедет скорая, и её жизнь превратится в ад, но при этом излучала спокойствие просто потому, что Кайло был не один. - Я люблю тебя, сердце мое, я люблю тебя больше жизни, - нежно поглаживая по запястью, почти напевала она. Кайло, видимо, имеющий смутные представления между явью и реальностью, не прогонял её, принимая за болевой мираж. Улыбался. - У тебя все будет хорошо. Ты ещё встретишь нормальную женщину, которая родит тебе наследников. Слышишь? Я от всей души желаю тебе этого, потому что все, чего я хочу - чтобы ты был счастлив. Только не закрывайся от этого чувства. Тебя обязательно полюбят. За твое доброе сердце. Прости меня. Я лишь пыталась прожить чуть дольше, но так жалею об этом. Это того не стоило. Когда скорая забрала Кайло, Кардо, закрыв все вопросы, снова заглянул в кабинет. Видел, как Рей попыталась подняться с пола, но, видимо, ноги так плохо её слушались, что она не смогла встать. Неожиданно, прижав руки к груди, она разрыдалась. Так горько и безнадежно, что все её тело аж трясло. Видимо, пользуясь тем, что Кайло нет рядом, она могла выразить свои чувства. Как-то это все не походило на ледяной расчет во имя Империи. На секунду он задумался над тем, что случись с ним нечто подобное - за ним бы никто так не убивался, вырывая душу из тела. Ни жена, ни, тем более, Асока. Малютка, наверное, тут же рухнула бы в объятия Вейдера. Если тот не сдохнет. О, вот того она будет оплакивать со всей горечью. Но стоило ему войти в кабинет, Рей тут же затихла. Когда на нее упала тень, она с трудом, но поднялась. Игнорируя протянутую руку. - Я готова, - спокойно сказала девушка, снимая с пальца кольцо. Кардо заметил, что поведение у нее изменилось. Она больше не умоляла, не пыталась уговорить передумать. Вытерла слезы тыльной стороной ладони, оставив кровь на щеке, и не тянула время. - Спасибо. Положила кольцо на стол. Задумалась, добавит ли Кайло его к снимку УЗИ или выбросит? Пополнит ли свою скорбную коллекцию? - Он будет в порядке? - полюбопытствовала Рей, продолжая снимать с себя украшения. - Что? Я не какая-то там лапочка. Пусть все было нечестным, но не ради денег. Кайло стоит это знать. Что деньги не все решают. Кардо тяжело вздохнул. Чокнутая. Они оба друг друга стоили. Что капо, что его сука. Чокнутые и безумные. Но что-то было не так. Пазл не складывался. Она что-то скрывала, продолжала лгать. Кому она служила все же? Понимая, что Рей не заговорит, он подошёл поближе. - Раздевайся. Девушка потрясенно уставилась на Кардо. И покрепче сжала пояс своего платья. Легкого. Содрать которое не было бы проблемой. У неё аж пальцы побелели. Кардо насторожился. Каких-то пятнадцать минут назад она согласилась на групповое изнасилование, а теперь изображала из себя невесть что. Да, Господи, он не раз видел ее без одежды, когда они тут с Кайло занимались сексом, как безумные. Так какой секрет скрывало это тело? - Ты сказала, что не будешь сопротивляться. Давай, лапочка, живее. - Нет. Ты меня не получишь. - Я получаю все, что хочу. Рей. Я не капо. Либо ты сама, либо будет больно. Она сделала пару шагов назад. Не раздеваясь, забралась на стол, видимо, предлагая взять ее вот так. Стала расстёгивать пуговицы. Глаза девушки сделались пустыми. В принципе, все было логично. Кардо не хотел ее тела, лишь унижения, потому… «Ты это заслужила» - напомнила она себе, не цепляясь за реальность. Какая разница, кому она достанется? Ее партия проиграна. Не до конца, конечно. Потому что пока у неё была бритва, у неё всегда есть запасной выход. Он её не получит, нет, никогда не получит. Этого не было в сделке, значит, Рей имела право сопротивляться. Кардо же анализировал, делая быстрые выводы. - Тебе Асока разве не говорила? Мне нравится по-другому. - он резко сдернул девушку со стола, разворачивая Рей к себе спиной и больно сжимая запястье. Зная, что там может быть оружие. Свободной рукой легко расстегивая пуговицы, отчего девушка брыкалась, сдавая себя с головой. Ему даже не пришлось ее раздевать. Слегка приспустив платье, Кардо увидел тонкие шрамы. Много шрамов, слишком много. И все такие свежие. Некоторые ещё нежно-розовые. - О, - емко отреагировал он, - Империи, значит, служишь? Ну-ну. А ты куда вернее, чем я думал. Он разжал руки и ловко отошёл на пару шагов назад, чтобы дикая кошка его не ранила. Найдя на диване плед, мужчина набросил его на девушку, которую колотило. - Пойдем. Отвезу тебя в отель. Что ты так смотришь? Ты - женщина моего лучшего друга, я не смогу снова лишить его этого. Хоть я и ненавижу тебя всем сердцем за то, что ты натворила. Но, судя по всему, ты уже заплатила, да? Почему Кайло не знает? Эти его слова не вязались с тем, как он бережно закутывал её в плед и помогал согреться. А, может, как раз идеально сочетались, с учетом того, что он берег её ради Кайло. - Я больше не его женщина, - безжизненно ответила Рей. - Это погубит вас обоих. Пойдем. - Кардо, ты не должен его слушать, - вцепившись в его руку, прошептала Рей, - слышишь? Не должен. Ты ему нужен, как никто. Останься в Семье. Пожалуйста, не слушай Кайло. Ты все сделал верно. Мужчина, уже развернувшийся, чтобы выйти, окинул взглядом все: кабинет, “Яблоки II” Климта, заплаканную женщину, которая боролась за своего капо. Это все было прошлым. Его больше здесь не было. За годы службы он получил только “пошел вон”. За верность и преданность Семье. - В отличие от тебя, я выполняю приказы капо. Пойдем. Нужно ещё тебе охрану найти. Не испытывай мое терпение. Пошли. Эй. Рей? Пойдём. 1 - Доктрина «плодов отравленного дерева», или же «плодов ядовитого дерева» - концепция, введенная Верховным Судом США для оценки допустимости доказательств в уголовных делах. Суть этой концепции в том, что, если источник доказательств («дерево») является ненадлежащим («отравленным»), все доказательства, полученные с его помощью («плоды»), также ненадлежащие, то есть не могут применяться при доказывании вины. *** Жаль, но сбежать от этой главы не удалось 😭😭😭