Граттаж

Роял Флеш - "королевская масть" - сочетание пяти карт любой одной масти, от туза до десятки, часто называют старшей комбинацией в покере. Шансы собрать Роял Флеш есть у каждого игрока, но справедливости ради стоит отметить, что они мизерные практически для каждой разновидности покера. Мне кажется, капо один из тех немногих, кто свой Роял Флеш собрал. 5 лет спустя. 20 декабря 1998 года. - Papi! Papi! – Не успел ещё сонный после джетлага Кайло сесть за стол, как соскучившийся ребенок, оставил свои вафли и забрался к нему на колени, обнимая за шею липкими от абрикосового конфитюра ручками. – Papi! Ты вернулся. Наконец-то. Мы будем наряжать ёлку? - Обязательно, Cipollino, но не раньше, чем закончится завтрак, - пообещал он, поскольку режим должен был быть режимом, без ответвлений. Окинул взглядом столовую, украшенную к Рождеству. По всему дому уже зажглись праздничные огни, догорали на столе свечи адвента, Щелкунчик и его армия были по всем комнатам, но одевать елку было традицией, в которой не участвовали дизайнеры. Лишь семья. Потому все терпеливо ждали возвращения капо, который почти месяц провел в Италии. Абсолютная власть забирала очень много времени. Слишком. Но Кайло не жаловался. Хоть порой и пропускал лучшее время года. - А ты не можешь договориться с Сантой, чтобы он принёс мне новую железную дорогу? – Хитро улыбаясь, спросил ребенок, глядя на капо огромными карими глазами. Кайло, чьим главным делом сейчас было приватизировать «Ansaldo» (1), чтобы Семья имела влияние на одну из транспортных артерий Италии, потер переносицу. Мог подарить Cipollino настоящий поезд…хотя стоп, он помнил, что уже дарил железную дорогу. Совсем же недавно. Перед своим отъездом. - Что случилось с той, что святой Николай едва поместил в дюжину носков? - Кьяра выиграла её у меня. – Признался мальчик, продолжая топтаться босыми ногами…нет, не по коленям отца, а по его сердцу. Вызывая улыбку на строгом лице. Кьяра-Кьяра. Да, это было в стиле амбиций дочери. Ещё немного и он сам будет опасаться играть с ней в монополию. Любопытно, какова она будет в покере? Как Рей? - Закончим с ёлкой и попробуем выслать Санте телеграмму, чтобы она успела дойти. А теперь, Маурицио, вернись на свое место и закончи с завтраком, пока Кьяра не забрала и его. Кайло посмотрел на дочь, которая ничуть не смутилась и лучезарно улыбнулась отцу, поймавшему её на том, что она, правда, собиралась стащить вафли брата себе. Ничего не поделаешь. То, что Рей ела во время первой беременности, стало любимой пищей Кьяры. Промолчав, капо покосился на жену. Та пожала плечами, как бы желая сказать «это твоя дочь», хоть по правде, нет, Кьяра была копией Рей. Вот в этой части особенно. В умении мухлевать с детства. И манипулировать. Им. Особенно, им. С момента, как он взял девочку на руки. Но он не стал спорить. Потому что… si! Его дочь. Его сын. Его жена. Триада силы. Семья. - Ябеда. – Прокомментировала Кьяра, поливая вафли грушевым сиропом. - Ravanella (2), - не остался в долгу Маурицио. - Дети, - строго посмотрела на обоих разбойников Рей и вздохнула. И снова она, наверное, хотела сказать «это твоя дочь. И сын. Дети, в общем, в тебя». Кайло погладил её по запястью. Движение было привычным, но все таким же полным нежности. Женщина улыбнулась. Кайло тоже. Дети. Если рождение Кьяры было чем-то невероятным, то появление на свет Маурицио едва не свело Кайло с ума, хотя, казалось бы – куда больше. Когда жена во время отпуска на Гавайях заявила, что носит второго ребенка, мир капо просто взорвался. Двое детей! Двое. Это была удача, которую не выиграешь за покерным столом. Порой ему не верилось, что подобное происходило с ними. Маленькая девочка, беременная сыном жена. Лучше и быть не могло. Хотя могло. Вторые роды прошли куда легче. Без сюрпризов и седых волос. Возможно, потому что он все семь месяцев не доставал Рей? Да-да, в этот раз женщина была куда умнее и о беременности сообщила только тогда, когда скрывать от отца стало неприличным, но так она хоть выиграла пару недель относительного покоя, потому ни капли не раскаивалась. Когда завтрак закончился, Маурицио вскочил первым. Если Кьяра стала Светом, что озарил их семью, то сын – бесконечной энергией, питающей их всех. В свои два с половиной он был жаден ко всему на свете. - Душа моя, мы сейчас подойдем. Пару минут, хорошо? – Он повернулся к дочери. – Кьяра, задержись, пожалуйста. Девочка вздохнула так, как это обычно делала Рей, когда что-то шло не по плану. Кайло в очередной раз подумал, что хоть волосы и были черными, как смоль, а глаза – как у него, дочь была абсолютной копией жены. Когда Рей и Маурицио, любопытно косящийся на отца, вышли, Кайло махнул рукой, запрещая прислуге входить. Подошел и сел рядом с дочерью, внимательно глядя в глаза. - Кьяра. Мы уже говорили с тобой на эту тему. Каким бы доверчивым не был Мао, ты не должна мошенничать, когда играешь с ним в игры. Мы в Семье так не поступаем. Мы защищаем друг друга, помнишь, а не пользуемся. - Омерта слишком добрая, папочка, - поджала губы девочка. Кайло удержался от вздоха. Вот вам и принцесса. Дурная кровь Империи и его наследие были сильнее воспитания. Характер был генетически заложен в этом ребенке. Очень запутанный характер. - Дело не только в омерте, farfallina (3), - сказал крамольную вещь мужчина, чьи руки были этой святостью изрезаны, когда он был всего лишь на год старше своей дочери, которая, к счастью, не знала боли. Точнее, конечно, разбитые коленки заставляли её хныкать, но она не тряслась от страха, что папа или мама захотят убить её за то, что она недостаточно безупречна. На ней не было вот такой ноши, и Кайло, как бы Кьяра ни шалила, был рад тому, что дочь все время смеялась. Дети без побоев росли счастливее. И сообразительней. Он в её возрасте был уже немного озверевшим от боли и страха. Хотя все ещё оставался чист сердцем и ждал ласки вместо ударов. Дождался в тридцать семь. Поэтому, наверное, не назвал сына в честь отца. Потому что, лишь став папой для своих детей, понял, что то, что с ним делали не было признаком отцовской любви. Лишь животной, ненормальной жестокостью, в которой Хан сам был виноват. В конце концов, он ведь мог выбрать кому жить. Мог сохранить жизнь любимой жене, но долг перед Семьей был настолько важнее, что его отец сломал судьбу и себе, и сыну. Кьяра была иной. Совершенно иной. - Капо или донна защищают свои Семьи. От всех, включая себя. Мы подаем пример другим, потому не обижаем близких. И я говорю не только о Мао. Ты знаешь, что я знаю, правда? Кайло взял дочь за руки и та немного виновато кивнула. Она не была вежлива со служанкой, что убирала куклы. - Смотри, Кьяра, я ведь в телеграмме Санте могу и рассказать об этом, и получишь ты уголек. Ты – Донна, моя милая, а это значит, что ты должна быть лучше, а не капризней всех на свете. - Я поняла, papi. Извинюсь перед Сандрой и верну Мао то, что выиграла. – Она была само очарование, когда кидалась обнимать его. Кайло ласково потрепал дочь по волосам, когда малышка вдруг прошептала. – Но ведь дети в садике не Семья, правда? Я могу оставить то, что выиграла себе? «Вот бестия-то, а!» - мысленно простонал Кайло. Вот почему она была настолько… Рей? - Si, farfallina, если ты играла честно. - Я не мухлевала, papi, просто играла по своим правилам! – И чмокнув отца в щеку, девочка умчалась извиняться перед няней. Кайло зачарованно смотрел ей вслед. Семья будет в надежных руках. Когда мужчина допил кофе и зашел в гостиную, Кьяра уже была там. Мирилась с Мао. Рей, сидящая на полу, потягивала Мимозу. Она так вымоталась с подготовкой завтрашнего дня рождения дочери, организацией выставки Уорхола в Метрополитене и утверждения всех детских утренников в «Адель», что могла, наконец, немного расслабиться с самого утра. Тем более, вернувшийся среди ночи капо, невзирая на джетлаг, был полон…тоски по ней, потому ночка выдалась бессонной. И судя по горящему взгляду мужа, который остановился на вырезе её черного платья, ближайшая тоже не сулит отдыха. Если ему хватит выдержки, конечно. Скорее всего, нет, и едва елка засияет, он под благовидным предлогом заманит её в кабинет, чтобы показать, как скучал. Стоило держаться от него подальше. Или выпить кофе. Её тело очень радостно отреагировало на неприличные мысли, и Рей остановила свой выбор на кофе. Улыбаясь, она помогла Мао достать его деревянные игрушки, наблюдая за тем, как Кайло и Кьяра спорят по поводу гирлянды. Его дочь. Боже. Стопроцентно его дочь. Настолько, что желая сделать ему приятное, женщина, пока Кьяра только обучалась складывать звуки в слова, потратила много усилий, чтобы первым полноценным слово стало «papi», зная, что для Кайло это много будет значить, а делать его счастливым было очень приятно. Ей не нужны были доказательства любви со стороны ребенка, Кайло же в первое время очень в этом нуждался, ведь у него не все складывалось как нужно в роли отца с первых дней. Он не умел успокаивать Кьяру, не мог одеть вертящееся создание, не справлялся с полуночным чтением, да и соску, если её подавал Кайло, дочь выплевывала. Уверенный, что все, фиаско, капо все время грустил, и глаза его потихоньку переставали сиять. Он брал дочь на руки и та отчаянно рыдала, разбивая сердце капо. Рей же только качала головой. Кьяра была такой…Кьярой, издеваясь над человеком, который обожал её и так старался. Потому-то она и решила своему великовозрастному Дамбо подарить перо, в виде того драгоценного первого слова, чтобы он поверил в себя, и с тех пор этот великолепный дуэт заработал против всего мира, включая её саму, ведь связь между отцом и дочерью была почти мистичной. Рей не возражала. Ведь Кайло был прекрасным в своем воспитании, а значит, она поступила правильно. В конце концов, управляли всегда серые кардиналы, а не короли, потому женщина добродушно посмеивалась. К тому же, капо потерял Бенжи, поэтому ему нужно было верить в свою способность быть отцом, раз даже крестным быть не получалось – мать мальчика получила очень хорошее повышение на своей госслужбе, и потому капо, в роли родственника, стал резко персоной нон грата. - Он не твой сын, ты не сможешь заставить её, Кайло. - Но я его люблю. – Грустно заявил капо, но да, естественно, эта была та ситуация, в которой даже власть не спасала. Потому что мальчик был неродным. Но именно подобная потеря и заставила капо не сдаваться в отношении Кьяры. Не сложить руки, а найти подход. Тот, в котором заветное «papi» взломало замок. Сейчас, глядя на Кайло и Кьяру сложно было представить, что он не справлялся, ведь никто не понимал девочку лучше. И не влиял на нее так, как капо. - Стоп. Хватит спорить, - поморщилась Рей, когда обстановка с гирляндой несколько накалилась, - сердце мое, поправь нижний ряд, пожалуйста, а ты, Кьяра, срежь вот ту веточку, и будет идеально. Заняв спорщиков, женщина поднялась и подошла к камину, где отдельно от других, в безопасности от детской неосторожности, лежала особая коробка. Взяв её, она подошла к мужу. Тот благодарно кивнул и осторожно достал игрушку, плотно лежащую в бумажном наполнителе. Старый мышонок, отреставрированный Рей к первому дню рождению Кьяры, всегда занимал почетное место на их елке. - Они всегда с нами, Кайло. Наши дети. Все наши дети. – Целуя его в плечо, прошептала она. Память о тех двоих малышах никогда не оставляла их. Рей знала, что Кайло всегда будет считать, что у него четверо детей, так как она знала – у нее две дочки, которых она любила одинаково. - Grazie, - привычно вешая игрушку повыше, кивнул он. Это всегда был щемящий момент. Хрупкость восстановленного мышонка напоминала о цене их нынешнего счастья. Очень высокой цене. Глядя на мышонка, Кайло моргнул. Рей вытерла глаза, прижавшись к мужу. Кьяра же, не вслушиваясь в диалог родителей, достала зеленую коробку, украшенную всемирно известным логотипом лебедя. Игрушки, разработанные компанией Сваровски, специально для нее. Девочка развязала ленты, и вокруг все зарябило от кристаллов, прозрачных, как лед и при этом переливающихся всеми цветами радуги. Девочка завороженно визгнула. Оставшись равнодушной к снеговику да звездам, достала, естественно, лебедя и протянула папе. Тот не сомневался, что она выберет. Маленький Лоэнгрин подарил Кьяре не только имя, но и нечто, отражающее её характер. Лебеди окружали Кьяру. Она и сама была прекрасной птицей. Но глядя ей в глаза, Кайло знал также и то, что у нее черное оперение. Это его не беспокоило. В конце концов, тема темного лебедя у Чайковского лично ему нравилась куда сильнее… Взяв хрустальную игрушку на шелковой ленте, Кайло помог дочери выбрать самое красивое место на ёлке, и они вместе завязали узел. Прижимая её к себе – как в первый день жизни девочки – капо оглянулся. Рей возилась с Маурицио. За окном шел снег. В доме пахло хвоей и праздником. Все было хорошо. Они все были в порядке. Закончив, Кайло сел на пол. Кьяра котенком свернулась рядом. Рей, зевая, забралась ногами в кресло. Маурицио притащил свою любимую новогоднюю сказку, и грозный капо, позабыв обо всем, читал детям “Голубую Стрелу”: – Итак, глава первая. Синьора... 1 – Итальянский машиностроительный концерн, специализирующийся на производстве локомотивов, трамваев, поездов. 2 – Редиска. Подружка Чиполлино. 3 - Бабочка *** Абу-Грейб. 8 лет спустя Капо поднимался по лестнице и морщился. Воняло хлоркой, кровью и… отчаянием. Вокруг все было покрыто плесенью, хоть стены вроде только побелили, но ощущение грязи, затхлости, сырости и заброшенности не покидало, а наоборот – забиралось аж под кожу. Мужчина, идущий в окружении охраны, злился. Он думал о том, что даже мастиф Кьяры, по кличке Цербер, лечился после драки с другими псами в клинике в разы лучше, а уж кошка, которую Рей подобрала под Метрополитеном, даже порог бы не переступила чего-то подобного. - Porca troia, - выругался он, пока его охрана скалилась военным с автоматами. Чётко следуя распоряжениям, капо и его свита знали, куда идут и кого ищут, и лучше бы никому не стать на их пути. Не сейчас. Не в этот момент, когда всемогущий Кайло Рен приехал за своим ребенком, наплевав на войну, опасность для жизни или ебанную дипломатию. Привычно щелкнув пальцами, капо оставил свирепых головорезов, с которыми бы он никогда не появился в Нью-Йорке, за дверью, а сам вошел в потертую палату, где на скрипучей койке с продавленным матрасом, опустив голову, сидел…нет, там сидел взрослый парень в военном камуфляже, но он видел лишь мальчика. Который больше не смеялся. Который даже не повернул головы. Который молчал. - Бенжи, - голос Кайло прозвучал низко. И в давно забытом имени звучало столько чувств. Обойдя койку, он сел на металлический стул. – Привет, малец. Парень с трудом поднял глаза. Капо сцепил зубы. На нем не было живого места. Разбитое лицо, сломанная ключица, перебитые пальцы. Сквозь очень короткую стрижку были видны многочисленные травмы на голове, которые видимо только-только промыли, но повязки и швы ещё не наложили. Кайло знал, что под синяками и херовым камуфляжем, под проклятым флагом скрывается айсберг из сломанных костей и поврежденных внутренних органов. А поди же – он сидел. С капельницей в вене и пустотой в правом глазу. Левый из-за гематомы было не видно. - Я заберу тебя домой, - сказал капо, снова плюнув на дипломатию и политику. Он и так потерял слишком много времени, потому что не знал, что с ним. И лишь позавчера ночью его ищейки напали на след, от которого даже Рей побледнела. Словосочетания «Абу-Грейб» и «плен» были синонимами ада. Им обоим было страшно представить, что делают там с юным, наивным мальчиком. Оставив все дела на Синьору и Кардо, Кайло и Вейдер рванули в Ирак и подоспели ровно к концу освободительной операции. Выходило, Бенжи всего пару часов как вытащили из камеры и перевезли сюда. Поверхностно осмотрели, дали возможность принять душ и надеть чистую одежду. Форму. Конечно. Его приодели в форму. Сволочи. Он хотел обнять свое потерянное дитя, но знал, что после плена и пыток прикосновения нежелательны. Это ему перед отлетом весьма популярно объяснила Рей. Что после насилия даже любящие объятия – это боль. Лучше касаться словами. Осторожно касаться. И капо четко следовал инструкциям, сожалея, что на его месте сейчас не сидит та, которая бы смогла точнее найти подход, но её бы он в Ирак не притащил. - Кажется, я зря покинул океан, капо, - едва шевеля разбитыми губами, выговорил парень. Кайло продолжал смотреть на него. Каким он стал взрослым, мужественным и красивым. Да, красивым. Он видел глубже, чем многие. Бенжи был как картина, которую искалечили варвары, но после бережной реставрации шедевр останется шедевром, хоть краски потускнеют. Ничего. Главное, что мальчик жив. Остальное они преодолеют. - Ты всегда был храбрым. - Крестный, оказалось война – это не камешки бросать, - слабо пошутил Бенжи. – Спасибо, что приехал. Но я не поеду с тобой. - Я однажды тебя уже послушал, - отрицательно покачал головой Кайло. Вспомнил беседу, что состоялась между ним и парнем пару месяцев назад. Они с Бенжи почти не виделись за прошедшие годы. Категоричность чужой матери не могла разрешить Кайло переступить границы, но он не забывал своего мальчика. Исправно слал подарки на праздники, звонил, пару раз навещал. Каково же было его удивление, когда холодным мартовским утром в доме раздался звонок. - Я лечу в Ирак, - безжизненно прозвучал голос в трубке. Капо аж поперхнулся воздухом. В какой Ирак? Зачем? Он был ещё так юн. Только недавно собирал камни на побережье. Верил в Бетмена. Находил кольца в хлопьях и радость во всем. - Забудь. Я все решу. – Быстро сказал он, различая дрожь в голосе. Не ясно чьем только. - Нет, - неожиданно твердо сказал Бенжи. – Мы с мамой договорились. Я отслужу, и она позволит стать мне художником. Выполню свой патриотический долг и с чистой совестью вернусь к краскам. Я звоню…на всякий случай. Бен. Спасибо тебе за все. Ты был мне куда лучшим отцом, чем тот, что у меня есть. Мне важно, чтобы ты это знал... - Мы вернемся домой сегодня. Я тебя не оставлю. Бенжи, твоя жизнь будет прекрасна. Знаю, ты не веришь сейчас, но все можно исправить. Абсолютно все. Парень моргнул. Все так же безразлично. Глядя на капо и будто сквозь него. - Я не хочу верить. Теперь моя жизнь принадлежит только мне, и я сам буду исправлять. Они заплатят. Они все заплатят. Я сам разберусь. Сам, крестный. - Ты же хотел стать художником, Бенжи. Помнишь, как ты… - НЕТ! – Вдруг дернулся он, - Я не помню. Я ничего не помню, понимаешь? Ничего. Ни ярких красок, ни смеха, ни вкуса. Они стерли меня, сломали. Выбили мою «Звездную ночь», вырубили «Цветущий Миндаль», выдернули «Корни» с хрустом. Посмотри на меня, крестный. Посмотри, - он с трудом вытянул одну руку. Пальцы, что ломали, и что криво срастались. Запястье, что странно провисало, видимо, из-за порванных нервов. – Это больше не руки художника, но, одновременно, это будут руки Художника. Я приехал в Ирак, чтобы исполнить мечту, и я… что ж, просто поменяю холст и краски. - Бенжи, мальчик мой, - капо грустно смотрел на испуганного ребенка и видел рождение Монстра. Ни дать, ни взять. В стекленеющих глазах, в рыке, в ярости, в боли. Его душу растерзали и пытали. Он не хотел возвращаться к свету, это было бы мучительно. Это все Кайло было так знакомо. Так он выдрал кусты смородины, сжег врагов и стал Цербером на многие годы. Это был путь, с которого редко возвращались, а если и возвращались, то травмы оставались все равно. Он вот вроде столько лет счастлив, а нет-нет и мог сорваться на Рей. Просто повезло, что ему на пути встретилась женщина, которая не только понимала и принимала, а ещё и могла правильно успокоить. - Больше я никому не дам себя в обиду. И я вернусь сюда. В эту тюрьму. И обо мне ещё вспомнят. Уходи, капо. Я не хочу, чтобы ты видел, как твой мальчуган станет чудовищем. Вы с Синьорой да дедушка с бабушкой – единственные люди, что любите меня по-настоящему, и я не хочу ранить вас. Мой путь будет кровавым, и подставлять Семью я не намерен. Но для начала мне нужно встать самому. Без платочка с монограммой, которым ты хочешь вытереть мне сопли. Он скалился. Рычал. А глаза ничего не выражали. Бенжи больше не было. Точнее, он им быть не хотел и не мог. Как Рей после групповых изнасилований защищала себя, так и его крестник выбрал новый путь. - Я всегда буду ждать тебя. Наш дом – твой дом. В любое время. Где бы ты ни был. Помни. У тебя есть семья. - Я не хочу семью. Быть моей семьей - опасно, - он говорил так продуманно. Четко. В той камере, умирая в луже крови, парень все решил, когда позволил убить Бенжи. А стать другим, значило и отказаться от людей, что дороги. Дать прошлому умереть, чтобы оно его не достало, ведь счастливые воспоминания ранили больше, чем пытка водой. – Даю слово. Однажды, я вернусь. Обязательно вернусь. Кайло молчал. А потом достал из кармана крафтовый пакет и протянул Бенжи. Тот не спешил брать. Настороженно покосился на капо, слегка скалясь. Капо содрогнулся. И этот принюхивающийся жест был до боли знаком. - Просто конфеты. – Как можно спокойней произнес мужчина. Парень заглянул. Синие желейные червячки со вкусом смородины, которые он так любил, живя на острове. - Дедушка Хайден умер не дождавшись меня с войны, - вдруг странно заговорил Бенжи, не сводя взгляда с конфет, словно те были отравлены. Дедушка умер, а он пропустил похороны. Он все пропустил. Не попрощался, не сказал как сильно любил, не извинился за детские шалости, в последний раз не бросил камешек в воду. Ничего. Больше ничего не было. Мир рухнул. – Надеюсь, ему никто не говорил, что со мной, и он ушел мирно. Я рад, что он не увидит меня таким. Совсем не внук героя войны. Лишь сломанное ничтожество. Он снова дернулся. Вот к чему приводили эти осколки памяти, вроде конфет. К новой боли. Он не хотел помнить, не хотел помнить ничего и никого. - Я не маленький. Привез конфеты, чтобы не болело? Кайло подтянул стул поближе все так же протягивая пакетик. Он привез не сладости, а урок, который ему когда-то преподал ребенок. - Ну что ты. Это за просто так. - Просто так ничего не бывает, - огрызнулся Бенжи и замер. А в следующую секунду, уткнувшись в плечо капо, разрыдался. Жалобно и беспомощно. Скуля, как забитое животное, ищущее понимания. Кайло, который научился успокаивать своих детей, которые плакали от глобальных проблем, вроде потерянных наклеек, осторожно погладил того по голове, не касаясь ран. – Я не хочу жить, Бен. Не хочу жить. Почему они просто меня не забили. Я не смогу. Лучше бы я сдох. - Сможешь. Кем бы ты ни захотел стать – я верю в тебя, мой мальчик. Верю и никогда не осужу. Я же люблю тебя, Бенжи. - И я люблю тебя, крестный. В следующий раз мальчик, который стал Монстром, произнес подобные слова в Сирии, когда вокруг бушевала война, ветер скрипел на зубах, но над ним раскинулась “Звездная Ночь”, а в руках было самое драгоценное - сердце его Старкиллера. *** Несколько лет спустя. Середина апреля. Куантико. - Да, Эни, я сердита. - Асока потерла глаза и поплотнее прижала трубку к плечу. Её взгляд был сфокусирован на фотографии 44-летней темнокожей проститутки Шерил Джонсон. Задушенная, а затем несколько раз изнасилованная, она вызывала у женщины нехорошее предчувствие. В Чикаго за последние шесть лет это было уже десятое убийство, а значит там действовал терпеливый серийник, которому достаточно убивать с периодичностью раз в полгода-год. В период шизофренических обострений. - Чушь, - пробормотала она, позабыв о своем муже, терпеливо висящем на том конце провода. Ощущая потребность объясниться, женщина добавила.. – Я не верю в шизофреников, которые успешно убивают много лет подряд, но такие промежутки уже заранее позволяют мне видеть на чем будет базироваться работа адвоката, а ведь очевидно, что преступления хорошо спланированы. Её передернуло. Она на дух не переносила некрофилов, но в то же время женщина испытывала некое облегчение по отношению к их жертвам. Лучше - изнасилование тела, чем живого человека. Но опять-таки – совокупление с трупом будет потом дополнительной аргументацией для присяжных, ведь здоровые люди так не поступают. Будто пекари и благодушные домохозяйки – или кого там брали в присяжные в последние годы – могли знать, что худшие поступки делают как раз абсолютно психически здоровые личности. - Хочу, чтобы проверили тех, кто слишком часто участвовал в полицейских операциях по поимке преступников за последние восемь лет, - задумчиво протянула Асока, стуча карандашом по столу, - особенно тех, кто помогал там, листовки с фотороботами раздавать или брошюрки о том, какие меры предосторожности следует соблюдать, чтобы не стать жертвой насильственных преступлений. Изображение хороших граждан – их новый вид фетиша, уступивший место даже мастурбации на месте преступления. А как раньше все было проще, да? Пара капель спермы и надейся, что ДНК было в базе. - Тогда у тебя не было бы работы, - хмыкнул Энакин в трубку, - так вот, милая, я не вижу ничего плохого в том, если Дэвид уедет на летние каникулы в Нью-Йорк. Лея с радостью его приютит, я уже говорил с ней. Скайуокеры перебрались в Вашингтон ещё в девяносто четвертом, когда девушка получила постоянную работу в ФБР. Её муж, официально ушедший в отставку за год до этого, не возражал против переезда, а капо так вообще воодушевился, что Вейдер будет поближе к Капитолию представлять дела Семьи. Их сын, выросший уже в этом городе, обожал его, но после лета, проведенного в Нью-Йорке в прошлом году, где Рей устроила ему стажировку в Метрополитене, все время рвался вернуться именно туда. И явно не потому, что готовился пойти в ФБР в отдел по преступлениям в сфере искусства и его очень интересовал опыт Рей. - У тебя прекрасная дочь. – Вздохнула Асока. - И у нас замечательный сын. Влюбленный. Не верю, что ты этого не понимаешь. Асока понимала. Понимала и потому упрямилась, а не по причине того, что страстно желала привязать мальчика к шнуркам своих баскетбольных кроссовок. Он ведь влюбился не в кого-то там. Его первой любовью стала Кьяра, а ничего, кроме разбитого сердца, подобные вещи не сулили. Девочка капо и синьоры выросла не просто в прекрасного черного лебедя, знающего цену своей красоте, уму и власти, но и с характером Рей умноженным в несколько раз. Всегда вежливая, она, тем не менее, не только держала дистанцию с людьми, но и была очень изобретательна на всякого рода интриги и манипуляции, кои практиковала. Асока уже слышала историю, как она разбила сердце сыну Армитажа Хакса, а ведь он был будущим капо своей Семьи, и в свои двадцать пять повелся на закрученные ресницы. Что уж говорить о Дэвиде, который не был мягок сердцем, но и не имел подготовки вот такого уровня. - Я не могу сказать «нет», просто волнуюсь. Когда он так вырос, а? - Знаешь, думаю, он может очень нас всех удивить. Спокойствие говорит о твердости характера, а не о слабости. - О, Эни, какое спокойствие в первой любви? - Не переноси на него свой негативный опыт. Даже если он обожжется – это будет прекрасно, как и все, чем сопровождаются эти чувства. Пусть летит, а мы с тобой выкроем время и сможем вдвоем слетать на Фиджи. Асока посмотрела на фото трупа. Шерил Джонсон Фиджи уже не посетит. Согласившись не спорить с сыном, женщина закончила беседу и выглянула в коридор. - Эй, стажер, принеси-ка мне кофе, - бросила она проходящему мимо парню. Тот замер. В его бесстрастных глазах мелькнула – впервые за два месяца, что он здесь – какая-то эмоция. Негодование. Видимо, считал, что слишком хорош, но… служба в армии и несколько лет в шпионских сетях обучили его подчиняться. Нехотя. Кивнув, он направился к кофемашине. Опершись о косяк, Асока наблюдала за раненым душой ребенком Кайло Рена, в котором не было ничего ни от мальчика Бенжи, ни от юного романтика, желающего быть художником. Только пустая, жестокая оболочка, которая в поисках совершенства решила наполнить себя ещё и знаниями по профайлингу. Асока знала, что на руках, которые несли ей кофе, уже полно крови, ведь он стал тем особым шпионом, который убивал ненужных людей. Если она его обучит, он станет не просто машиной для убийств, а сможет взлететь так высоко, что остальному миру придется подвинуться. Капо играл в опасные игры, попросив именно её обучить «его мальчика». Просьба о стажировке у Асоки была первой за несколько лет, с которой Бенжи обратился к крестному, и тот не смог отказать, хотя, наверное, понимал последствия. Женщина тоже понимала. Потому знала – она даст ему все. Не потому что миру нужно было очередное чудовище. Не потому что её попросил капо. Просто потому что, научившись анализировать других, возможно он однажды заглянет внутрь и проанализирует себя. Или, пользуясь оружием, что получит здесь, разнесет мир в клочья и будет править осколками. Асока ставила на первый вариант, но как хороший профайлер знала – сбудется второй. *** Конец лета того же года - Мне нужна скрипка, - заявила Рей за бранчем, глядя на своего юного, дерзкого гостя, который пытался выглядеть смиренным, но глаза его поблескивали. Она видела его насквозь, потому голос Синьоры был холоден. – Не какая-нибудь, а Davidoff-Morini. - Это невозможно, - бескомпромиссно отклонил её «нужно» сидящий парень. Бесценную скрипку Страдивари ещё в 1995 году украли у Эрики Морини из её нью-йоркской квартиры. Так филигранно и незаметно, что улик не существовало. И вот эта чокнутая женщина хотела, чтобы он сделал то, с чем не справились агенты ФБР, а в их семейке никто не играл ни на скрипке, ни на фортепиано. Только на струнах людских жизней. – Я – черный археолог. - Вот и откопайте её на черном рынке. Хочу скрипку. Она очаровательно улыбнулась, напоминая, что «нет» не принималось. Будто мало она гоняла его все лето в самые грязные раскопки, теперь ещё и вот это. Чем он думал, когда связался с этими заказчиками? - У Вас правда есть время заканчивать бранч? – Удивленно вскинула бровь Рей. Парень, понимая, что его просто выставляют за дверь, улыбнулся так же притворно. Поднялся, и распрощавшись с капо и его сукой, вышел. Женщина лениво отпила Мимозу. Кайло хмыкнул. - Ты бы его ещё Вермеера направила искать. Того самого, из бостонского музея. - Кстати, мы столько лет уже женаты – может покажешь его мне, наконец? - Он в частной коллекции, душа моя. – Привычно ответил капо, а потом покосился на жену с любопытством. – Так зачем ты отправила этого археолога искать то, что сама украла и продала давным-давно? Davidoff-Morini – одно из твоих лучших дел. Рей хмыкнула. Она была беременна Мао, и Кайло ничего не запрещал ей, никаких капризов, потому она реализовала кражу так, как хотела. Без правил, а значит, идеально. - Хочу, чтобы он исчез. Не физически, нет, но…да, пусть уползет из нашей Семьи, поджав хвост и потеряв спесь. Ему полезно. У этого археолога хорошие перспективы, но чего-то добиться он сможет, если закопает свою гордыню. Считай, я в него инвестирую, - она привычно улыбнулась, поднимаясь. Поцеловав мужа, направилась к машине, поскольку планировала забрать Мао. Каково же было её удивление, когда у автомобиля рядом с охраной её ждал и нахальный археолог. Скрестивший руки и рассматривающий с подозрением. - Зачем? – Коротко спросил он, думая над тем, что ему сильно нужна эта работа. Только имея достаточно денег, можно будет заняться поисками деда и вот, пожалуйста, не успел начать копить, как невзлюбившая его с первого взгляда, женщина решила похоронить все шансы. – Я верен Семье Рен. - Да. Даже слишком. – Она холодно посмотрела на мальчика и сделала знак охране, чтобы они оставили их. – Ты, кстати, кое-что забыл. Вот. Держи. Она порылась в своей сумке и достала оттуда ручку. Самую обычную. Пластмассовую. Синюю. С логотипом одного из нью-йоркских отелей. Парень недоуменно повертел ту в пальцах. - Вы сами знаете, что это безделушка, ведь гостиницы их не считают. Можете оставить себе. - Но я отдаю её тебе. Потому что это не безделушка. Она вчера выпала из сумки моей дочери, которая все лето трижды в неделю остается на ночь у подруги, - Рей мило усмехнулась. Археолог вздохнул. – У подруги, которая, кстати, отдыхает где-то на Бали. Потому, милый мой, если ты не хочешь, чтобы капо узнал, что ты все лето прокувыркался с его невинной шестнадцатилетней дочерью, ты сделаешь вид, что ищешь скрипку, иначе искать будут тебя. Мой муж считает Кьяру ещё девочкой, которую ничего кроме цвета лака для ногтей не интересует, потому как думаешь, насколько глубоко тебя закопают, если капо поймет, что ты отнюдь не историю США преподавал по ночам? Боюсь, твоей семье затем тоже может понадобиться археолог, чтобы найти твои бренные останки. Лет через триста. Не раньше. Мы поняли друг друга? - Но она прекрасна. Кьяра – прекрасна и мы… - Никакого «мы» не существует, ты понял? Или скажешь мне, что любишь её? Молчишь? Что ж, да, ты в том возрасте, когда красоты достаточно, потому вы отлично развлеклись и останетесь в памяти друг у друга хорошей летней интрижкой. Я не перерезала тебе горло только потому, что все эти месяцы моя дочь возвращалась домой счастливая, а значит, ты что-то, наверное, да умеешь, но эти умения практикуй с кем-то другой. Всего доброго. Рей оставила рассматривать археолога ручку, а сама отправилась за Мао, размышляя о том, что нет, она не сердилась, а, возможно, была в чем-то благодарна, Кьяра связалась с неплохим парнем, который додумался привести её в хороший отель и, наверное, засыпать там все лепестками роз. Такой опыт хотела получить каждая девочка, даже та, которая была слишком любопытна в свои шестнадцать. Любопытна и…немножко влюблена, что и извиняло её, но позволить отношениям развиваться в никуда, было нельзя. Кьяра была будущей Донной и ей нужен был кто-то помогущественней, чем мальчик из ниоткуда, пусть даже за него просил крестник Кайло. А все же… все же…да, белые простыни и свечи лучше группового изнасилования в пятнадцать. Хорошо, что дочери в жизни везло куда больше. Вернувшись с Мао домой, Рей наткнулась на Дэвида, стоящего на коленях среди газона. - У нас есть садовник, дорогой, - обратила она на себя внимание. Тот поднял голову. Странно, как Кьяра осталась равнодушна к его темно-синим глазам, доставшимся от Асоки. Выбрала археолога, когда все лето по ней умирал от любви очень перспективный парень. Хотя тоже не подходящий, ведь он держался от всех мафиозных дел подальше, когда Кьяра с наслаждением вникала в свою будущую роль. - Спасибо, Рей, я просто делаю кое-какие замеры на основании старых дел. - Надеюсь, ты расследуешь не то старое, давно раскрытое убийство садовником, что произошло здесь? – Улыбнулась женщина. Дэвид рассмеялся, вытирая запачканные колени. Они оба знали, что в отличие от родителей, он вырос натурой более утонченной и хотел раскрывать преступления в сфере искусства. – Есть задание полюбопытнее, чем гладить траву. Davidoff-Morini. Найди её раньше своего конкурента, и принцесса будет поражена. Парень взлохматил светлые волосы и с тоской посмотрел на Кьяру, которая с подружками плескалась у бассейна. Привычно великолепная, она редко смотрела по сторонам в поисках восторженных взглядов, так как знала – все и так всегда смотрят на нее. - Я знаю, кто похитил скрипку, потому не смогу. Знаете, мухлевать не в моих принципах. По крайней мере в Семье. Я уважаю правила. И завоюю Кьяру не манипуляциями. Она стоит честности и ожидания, даже если придется ждать вечно. Рей с уважением посмотрела на Дэвида. Истинный сын Асоки. Даже жаль, что в нем не было немного темной стороны от отца или та ещё не успела проявить себя. Пожелав парню удачи, женщина отправилась в дом, а вечером, когда она читала в зале, к ней пришла дочь. Ничего не говоря, она уткнулась матери в колени и тяжело вздохнула. - Мам. Я сегодня не поеду к подруге. Побуду с тобой, ладно? - Конечно, радость моя. Как насчет бокала Мимозы? Дочь подняла на нее свои красивые, грустные глаза и безразлично кивнула. Рей, знающая, что раны от первой любви – безболезненной – обычно быстро проходят, приказала принести коктейли и поцеловала свою такую взрослую и одновременно маленькую дочь. - Расскажи мне все, милая, - предложила Рей, - не волнуйся, это будет наш секрет от папы. *** Полгода спустя - Кьяра, куда ты несешься? – Удивился Кайло, когда столкнулся с дочерью, что уже вылетала из дому. В платье, куда короче, чем требовали приличия. Прекрасная и веселая, она чмокнула отца в щеку и звякнула ключами от машины. - Дэвид приехал. Наконец-то. – Её густо накрашенные глаза сияли. – Представляешь, papi, он здесь на целую неделю! Не могу терять ни минуты, прости. Не ждите к ужину, я останусь у него. - Che? – Переспросил капо, глядя как дочь вертится у зеркала. – Что значит «не ждите»? У нас сегодня важные переговоры, на которых ты должна присутствовать. В более приличном виде. Твой Дэвид подождёт – ты сама сказала – он приехал на целую неделю. - Папа, - растерянно повернулась к нему дочь. - Есть вещи, которые не обсуждаются, и ты это знаешь, - бескомпромиссно заявил мужчина, не позволяя надутым губам влиять на него. – И есть, которые, кстати, обсуждаются – вроде ночевок у своего парня. Что-то я не слышал, что ты спрашивала о таком. Кьяра вдруг топнула ногой, как не делала с детства. С такой страстью, что из-под её серебристых туфель искры посыпались. Странно, как пол не пошел трещинами. Всегда такая сдержанная, она порой давала своей итальянской натуре вырваться. Судя по всему, сейчас был один из таких моментов. - О! То есть, ты созрел поговорить со мной о сексе? - Так, стоп-стоп-стоп, успокойтесь оба, - Рей, наблюдающая за перепалкой, хлопнула в ладони. Вздохнула. Она планировала тихий вечер с чашкой чая и вот эти двое устраивали войну прямо в холле, – Кьяра, папа прав – не стоит тебе в таком виде идти на переговоры, будь добра, переоденься и да, не кривись, ты будущая Донна, и дела Семьи – это важнее мальчиков. Побудешь несколько часов, а когда лапочки начнут танцевать, можешь тихонько уехать к своему Дэвиду. Уверена, пару часов он потерпит. Вознаградишь его… - РЕЙ! – Взвился Кайло, прекрасно знающий, чем обычно за долгое ожидание женщина награждала его. Рей примиряюще улыбнулась и подошла к дочери. - Будь умницей, Кьяра, ты же мечтаешь о роли Донны, - она потрепала дочь по щеке и добавила потише, - если ты заглянешь в мой гардероб, то в нижней тумбе найдешь что-то, что очень потешит твоего мальчика. Иди-иди. Пока дочь, все так же стуча каблуками, взбегала по лестнице, Рей развернулась. - Ну ты серьезно? - Рей, она – невинная девочка. При этих слова женщина подавилась своим чаем, а потом тяжело вздохнула. Да, даже для самого умного капо, его любимая дочь навсегда останется в трехлетнем возрасте, играть с куклами, а не спать с парнем. - Не дави на нее. Ей и так непросто приходится. Пока у всех девочек ответственность только за отметки по химии, она отвечает за то, что ты сотворил. Успокойся и дай Кьяре немного больше свободы. Они с Дэвидом обожают друг друга. - Ему восемнадцать! Я слишком хорошо знаю… - Прекрасно, что знаешь. Молодец. А Кьяре семнадцать, и она – твоя дочь, что значит, там не происходит ничего, чтобы ей не нравилось. Не хмурься. Боже, Кайло, ты ещё Энакину позвони и пожалуйся, что его сын встречается с твоей девочкой, - видя, что слова не производят впечатления, фыркнула Рей. Мысленно радуясь, что муж не в курсе летней авантюры. - И позвоню. – Огрызнулся Кайло. - Прекрасная идея для того, чтобы потерять и дочь, и Донну. – Согласно закивала Рей, поглаживая мужа по плечу. – Будь таким же прекрасным отцом, как тогда, когда помогал ей делать первые шаги, придерживая за локоть. Понимаю, как тебе непросто, но Кайло… если она достаточно взрослая, чтобы вести часть дел Семьи, то и для секса уже тоже выросла, и не нужно морщиться. Ты должен показать, что на её стороне – неважно, помогаешь ты надевать игрушки на елку или подвозишь на свидание с парнем, или хороший папа – это тот, который выполняет только те желания ребенка, что устраивают его? Сейчас время быть понимающим отцом, и ты справишься. Кайло кивнул. Все же у него очень мудрая жена. Лучшая из всех женщин. Ему невероятно повезло. Тяжело вздохнув, посмотрел на лестницу. Кьяра в черном платье чуть выше колен выглядела восхитительно… взрослой. Рей была права. Конечно. Но она же все та же маленькая девочка, что утихла на его руках, когда они впервые встретились… - Поехали, Кьяра. - Но ещё рано. - Выпьем где-то по дороге. Да, мне определенно нужно…выпить. А после переговоров кто-то из рыцарей завезет к твоему Дэвиду. Надеюсь, он хоть что-то знает о презервативах? Кьяра хотела пошутить, что он же дружил с Асокой, мог у той и спросить какие беседы с сыном на тему секса она проводила, но подумала, что это будет дерзостью, которая граничила бы со вседозволенностью, потому девушка просто кивнула. Уходя, развернулась и подмигнула маме. Портупея была невероятной. Дэвид просто с ума сойдет от восторга. Хотя, по правде, он сходит с ума даже, когда она в одежде. «Интересно, чем это я таким должна его порадовать, что взбесило papi?» - задумалась девушка. Потому что если в переговорах для нее не было тайн и телсы людей она читала очень хорошо, то в близости – особенно трепетной, по любви – была скована и скромна. Здесь, к её удивлению, вел – с очень разгромным счетом – Дэвид. А она была и не против. *** Несколько лет спустя - Papi! Papi! Я выхожу замуж! Дэвид сделал мне предложение! – Счастливая Кьяра ворвалась в кабинет отца и вытянула ручку, на которой красовалось изящное кольцо. Рей, сидящая в кресле, улыбнулась. Кьяра выросла, но как и в детстве, со всеми радостями кидалась с начала к отцу и возвещала о новостях своим первым словом "papi". Как же она была очаровательна. - Но вы не можете пожениться, - нахмурился капо. – Не потому что слишком молоды, а потому что он – не высшая мафия, а ты – Донна. Есть правила… - И они старомодны! – Кьяра больше не топала ножкой. Замерла. – Даже британская монархия уже снисходит до мезальянсов, наш брак с Дэвидом омерта как-то переживет, знаешь ли. - Мы – не монархи, и твоя роль будет важнее, чем улыбаться, как заводная кукла. Как капо этой Семьи… - Прости. Прости меня, пожалуйста, - Кьяра на секунду зажмурилась, а потом распахнула глаза и четко, по слогам, с точками, сказала: - ты больше не капо этой Семьи. Когда мне исполнилось двадцать один, ты отошел от дел. А я, как Донна Семьи Рен, разрешаю себе этот брак. И я пришла к тебе не как к капо. Как к своему отцу. Спасибо за поддержку. Она молча покрутила кольцо на пальце. - Знаешь, я ведь могу выйти за Бенжи, тогда бы ты был не против, например. Но я выбрала сама, а значит ты недоволен. Рей закатила глаза. И почему в их семье было желание испоганить мальчику жизнь? Сначала Кайло планировал его сделать наследником, теперь Кьяра капризничала. Ему и так досталось на войне, второй он не выдержит. Развернувшись, Кьяра, все так же без истерик, вышла, осторожно прикрыв за собой дверь. - Ты серьезно? - Я хотел проверить серьезно ли она, - просто пожал плечами мужчина. На его лице появилась счастливая улыбка. – Ты же знаешь, сколько у этого брака, к которому мы были готовы, будет препятствий, потому важно понимать, готова ли Кьяра бороться. - Восхитительно. А теперь найди её и поздравь с этим важным событием, иначе когда они будут ждать ребенка, Кьяра побежит рассказывать об этом, например, Вейдеру. Ты же не хочешь этого, нет? Спохватившись, Кайло бросился искать дочь, чтобы сказать, что он очень, просто-таки очень рад. И поражаясь про себя - ну когда его маленькая девочка успела вырасти? *** И ещё несколько лет спустя -Кайло, что ты там такого вычитал? - Рей наблюдала, как тепло муж улыбался, читая газету. - Хороший прогноз погоды? Акции конкурентов обвалились? Что? Мужчина отложил прессу и пожал плечами, говоря, что это неважно. Когда он вышел, Рей заглянула в текст и удивилась. Ничего особенного. Точнее, новость была громкой - впервые Нобелевские премии в разных отраслях выиграли муж и жена. Какой-то нейрохирург и достаточно модная писательница. Но почему это так обрадовало капо - непонятно. Потом девушка вспомнила, что вроде эта девочка из того приюта, который он спонсировал долгие годы. Задумавшись, Рей что-то подсчитала в голове. Потом посмотрела на девушку с фото. Никаких знакомых черт. А все же… почему он спонсировал приют и теперь радовался? Сложив газету, она нашла мужа. - Я должна о чем-то знать? - Кроме Адель и Кьяры у меня нет дочерей, - покачал головой мужчина и женщина не стала расспрашивать. - Но я бы выпил за эту девочку. - Мимозу? - Кир Рояль. *** Сицилия. Много лет спустя Кайло курил, глядя, как Кьяра учит своих детей играть в покер. Рей тихо посмеивалась – малыши были совсем не промах, а значит будущее Семьи в более чем надежных лапках, если смотреть, как цепко держались карты. Дэвид, растянувшись в шезлонге, потягивал свой послеобеденный бокал Гави ди Гави, привязанность к которому одолжил у Рей. - Рейс родителей задерживается, - глянув в телефон, сообщил он. – Чертовы грозы над Вашингтоном. Мужчина поднял глаза и посмотрел на безоблачное небо. На Сицилии не верилось, что в мире существует дождь, снег или плохая погода, в принципе. Особенно здесь, на этой вилле, расположенной недалеко от Кастельмолы, где с холмов открывался божественный вид на побережье Калабрии да на Этну. Кайло и его синьора выбрали идеальное, райское место, отойдя от дел…и управляя подпольно половиной мира. Ведь люди, крови его тестя оставались капо… навсегда, даже если Кьяра правила так, что у всех кровь в жилах стыла. Даже порой у него. Временами Дэвид пугался некого сумасшествия, заложенного в прекрасном теле. Пугался и обожал. Даже немного боготворил. Или очень сильно боготворил. Неважно. Главное, взаимно. Странно, но их с Кьярой брак был потрясающе удачен, что было необычно, ведь поженились они совсем юными. Дэвид хотел написать матери, но неожиданно заметил, что пропала связь. Полностью. Нахмурившись, он поднял руку чуть выше и ничего не произошло. - Diabolo, что со связью? – Вскинула бровь Рей, которая тоже что-то искала в телефоне. Мужчина резко сел. Кьяра загадочно улыбнулась и подняла голову, глядя на то, как ворота виллы открылись, и в нее медленно въехала тонированная машина. - Мы вроде никого не ждем, - заметил капо. Его дочь хмыкнула в предвкушении. - Твой сын приехал, papi. Кайло и Рей переглянулись. Маурицио проводил лето в Японии. Их дети были не менее амбициозны, чем они в свое время, и потому решили завоевать вторую половину мира. Якудза не пугала их, а была вызовом, за которым было любопытно наблюдать. Первой из машины вышла стройная и юная – не больше двадцати трех лет – девушка. - Новая машина, новая подружка. Узнаю Мао, - улыбнулся Кайло. Его дети были контрастны, как день и ночь. Безумная, стервозная Кьяра оказалась любящей женой и прекрасной матерью, Маурицио же, наоборот, не женился и не хотел наследников. Возможно, пока. Возможно, навсегда. - Что ж, мы не будем потом переворачиваться в могилах, когда наши потомки будут раздирать Семью из-за наследства, - как-то резонно отреагировала Кьяра на childfree философию своего брата, - мы не Гуччи. Мы не можем себе такое позволить. Кьяра посмотрела на свой телефон. Она единственная знала, что связь просто заглушили. Как приход Тора все узнавали по молниям, так мир затихал перед тем, кто сидел в машине. Даже у нее не было столько власти. - Нет, это твой старший сын, - странно сказала девушка, и капо вдруг встрепенулся, поняв отчего Кьяра сказала только «твой», а не «ваш». Встрепенулся ровно в момент, когда задняя дверь открылась, и появился мужчина. Высокий. С лицом, перекроенным шрамом. И с маленьким ребенком на руках, который выглядел как уменьшенная копия человека, его державшего. Дэвид уронил телефон. Господи. Так вот куда канул Монстр, покинув ФБР. За своим потомством. Надо же. И судя по спокойствию на лице жены – она не только прекрасно знала этого человека, но ещё и ладила с ним. Капо, поднявшись, подошел поближе. Тот, кого все знали, как Монстр, замер в нехарактерной для себя нерешительности и прижал сына покрепче к себе. - Ну, здравствуй, topolino, - улыбнувшись, сказал капо. Последний птенец вернулся в гнездо. Выпавший, сломавший крылья и отрастивший когти. Покоривший мир. Точнее, разодравший его. – А ты подрос. Художник рассмеялся. Думал, что капо, хоть прошло много лет, тоже изменился. Не постарел. А обрел какой-то странный покой, которого ему не хватало. Тот, который вот ему, только предстояло отыскать, чтобы жить дальше. Он хотел что-то сказать. Нечто важное. Но годы власти сломили в нем человека, которого он только пытался обрести, и Художник не мог выдавить из себя все то, ради чего приехал. Было одно слово. Важное. Смысл которого он понял, обретя Тео. Однако, как сложно было выговорить четыре буквы, описывающие всю гамму чувств к капо, что он испытывал. - Тео. Познакомься. Это твой дедушка. – Тихо сказал он, и глаза капо вспыхнули. Всегда проницательный Кайло услышал то, что осталось между строк. Сокровенное. Дорогое. Бесценное. Ведь только отец этого грозного мужчины мог быть дедушкой очаровательному Тео, который был точь-в-точь его topolino в детстве. Только синих желейных червей не хватало. - Ну а я его невеста, здравствуйте, - видя, что Художник продолжает оцепенело молчать, решила немного разрядить обстановку девушка, целуя капо в обе щеки. – Знаете, он немного… диковат в эмоциях, будьте с ним терпеливы - шепнула она, а затем отстранилась. Капо понимающе кивнул. То лицо, что мир боялся, и то лицо, что было ему бесконечно дорого, не было маской для него. Он читал по морщинам очень много. Путь topolino к власти был тернист. Наверное, крест на Голгофу донести было проще, чем выжить. – Родной, давай Тео мне, здесь столько людей хотят его потискать. Она с трудом отцепила ребенка от рук мужа и, что-то напевая, направилась к семье, думая о том, что вроде у Монстра никого не было, но стоило ему раскрыть сердце, как оказалось, что они – неодиноки в этом мире. Но не разобьют ли они это сердце, учащееся биться? Умная ладья знала, что Художник болезненно переживает то, что кузен отказался от него, а что эти люди? Хотя, судя по тому, что девушка понимала – они вот сюда впишутся. Здесь не осуждали за жестокость. Художник же продолжал стоять. Он вроде все сделал правильно. Свой главный шедевр привез и показал. - Я рад вернуться домой, - вдруг сказал он и обнял капо. Вспоминая, как легко делал это в детстве и как нереально сложно раскрыть руки снова. - Мой мальчик, я так долго ждал. Пойдем. Твоя семья соскучилась. – Он похлопал Художника по плечу и слегка подтолкнул. Глаза мужчины загорелись. - Синьора! Я… о, я так рад! – Забыв о робости, Монстр куда активнее обнял самую прекрасную часть Семьи. – Так рад! - С возвращением, Бенжи. Ты времени зря не терял, да? – Она одобрительно улыбнулась. И невеста, и сын крестника капо ей понравились. Хотя ей бы понравился кто угодно, кого topolino привел в их дом, ведь Рей знала – мальчик, заменивший в его сердце неродившегося сына, своим отсутствием ранил капо. Суетясь, вся семья собралась вокруг самого младшего их члена – Тео и обменивалась эмоциями. Не хватало лишь Мао и родителей Дэвида, но реальность не всегда позволяла пазлу собраться идеально. Даже в Тетрисе не всегда складывалось. Капо все время наблюдал за Бенжи, который меньше всех принимал участие в беседе. Да, он вырос и уже не был центром любой беседы. Мрачный и молчаливый, он отчего-то все время потирал запястье на правой руке и жадно слушал. Отвыкший от семейного очага, Художник практически обгорел от сильного жара. Ощущая себя беспомощным, ведь не мог проявить столько эмоций, предпочитал кивать. - Пойдем, прогуляемся, - предложил Кайло, когда солнце начало чуть падать за горизонт. – Твоя bellissima отлично проведет час и без тебя, а вот Тео возьмем с собой. Устроим побег мужской компанией. Правильно я говорю, а, formaggino? Умеющий читать людей не хуже профайлеров, Кайло понял, что только компания собственного сына хорошо влияет на Бенжи, потому оставлять его не следовало. Спустя пятнадцать минут они очутились на пустынном пляже, принадлежащем капо и его синьоре. Кайло, сбросив обувь, довольно улыбнулся. Песок был теплым, ещё нагретым. Художник последовал примеру, а затем присел, чтобы помочь Тео. Возился пару минут, а потом странно, тяжело вздохнул. Рей всегда крепко шнуровала чертовы шнурки. Крепко и замысловато. Тео терпеливо молчал, усугубляя момент. Он, видимо, понимал своим детским умом, что это вот – не мама. Этот человек все делает куда медленнее. - У меня инсульт был полгода назад, - ощущая потребность в оправдании, признался он. Это было так нелепо – не иметь достаточно моторики, чтобы кроссовки снять сыну. – Я ещё не совсем… восстановился. Капо присел рядом и стал неспешно развязывать шнурки. Ничего не комментируя. - Бросай их здесь, formaggino, никто их не тронет. - Он взъерошил Тео волосы. А потом сделал то же с поникшим Бенжи, который прятал глаза. - А ты все такой же супергерой, да? Поднявшись, двое мужчин и мальчик шли вдоль пляжа. Молча. Один – любуясь синевой моря, второй – Этной. Вокруг было так мирно и хорошо, а в песке не было стекла, и никто из них не резал себе ноги. Посмеиваясь, Кайло учил Тео бросать жабки, Художник, подобрав ноги, сидел на берегу и наблюдал. Это был какой-то священный ритуал посвящения. Его отец ведь тоже с ним играл вот так. А теперь он играл с Тео. А он все так же был в стороне. Человек, чье прошлое ломало настоящее. Когда Тео сел строить замок из песка, капо сел рядом. Понимая, что беспомощность терзает его Бенжи, начал первым. - Ты слишком много работал, topolino, тебе нечего смущаться. - Я слишком много пил. И это едва не погубило моего сына. - Признался мужчина в своем грехе, который тяготил его куда больше, чем забранные за время карьеры жизни. Помолчал ещё немного, осознавая: капо не будет судить. Он только понимающе кивнул. Видимо, это семейное: ставить своих детей на грань угрозы. - Бенжи. Я убил свою дочь. Помнишь, тот день, когда Рей упала с лестницы? В тот день мы потеряли ребенка. По моей вине. Потому не грызи себя. Смотри, вот он - твой сын. Живой и смеющийся. Твоя задача - не корить за былое свою совесть, а сделать все, чтобы он таким и остался. - Я очень сильно по тебе скучал. Мне не хватало тебя всю мою жизнь. - Вдруг вырвалось у Художника, а потом он понял, что готов. Либо сейчас, либо никогда. В момент, когда капо открыл ему свою тайну, чем снял грех с него. Впервые за пару месяцев дышать стало легче. - Я люблю тебя… папа. Капо снова потрепал своего взрослого мальчика по волосам. Сколько боли за теми бестрастными глазами, сколько ненависти к самому себе. Он это уже прошел. И поможет ему, если нужно. - И я люблю тебя, Бенжи. Любил каждый день своей жизни с момента, когда ты в меня врезался. Не всех детей мы производим на свет, кого-то, видишь, находят таки в капусте или… на дождливом острове. - Мне очень сильно нужен отец. Как никогда. Потому что я… потерян. У меня есть Тео, а я совершенно не готов. Не знаю, как быть ему хорошим папой, ведь я чудовище. У нас свадьба совсем скоро, а я каждый день думаю - может им лучше без меня? Вдруг все испорчу? - Он говорил все так же медленно. Делиться страхами было очень ново. - Все время вспоминал тебя и думал - она может встретить кого-то получше. Кого-то, кто будет любить Тео, как родного. А потом понял, что - нет. Он мой сын, и я не хочу, чтобы его растил другой. Только я. Но мне нужна помощь. Мне… боже, мне страшно, как никогда. - Topolino, тебе нечего бояться. Ты любишь его всем сердцем, а это самое важное для родителя. Ты со всем справишься. Но я помогу тебе всем, чем нужно. И она поможет - твоя красивая невеста. Она умная девочка, сразу видно. Держи её крепче. Верные женщины способны на многое... *** Пару лет спустя. Тот самый дождливый остров - Слушай, а я не могу понять, - вдруг встрепенулась одна летчица, сплетая свои пальцы с длинными пальцами любимого профессора, - так эта Синьора, она вообще любила его, своего капо? Художник странно улыбнулся: - А ты как сама думаешь, а? Летчица долго молчала, анализируя грандиозную историю любви, предательства и раздоров. Масштаб был таковым, что не помещался в сердце. - Знаешь, наверное, даже слишком сильно. Не каждая бы справилась. Тебе повезло с семьей. - Нам всем повезло. Ты выходишь замуж за моего кузена, а значит они станут и твоей семьей. Профессор странно хмыкнул. Ну, по крайней мере, теперь не у одного Художника будет “семейный” грешок за спиной. Если он целовал его Араси, то у него тоже был… было бурное лето с Кьярой. Наверное, стоило об этом поведать. До знакомства. - Хочу быстрее с ними всеми познакомиться. - Обязательно, - пообещал Художник, обнимая жену. На секунду закрыл глаза. Он был абсолютно счастлив. Потому что справился. Научился принимать и дарить любовь. И пусть эта любовь порой так ранила - как, например, весной, когда он едва не потерял свои драгоценные лодки - Художник был благодарен, что она была у него. Они были. Все они. Капо и его Синьора. Летчица и Профессор. А, главное, Старкиллер и их трое детей. Семья, собранная по кусочком, а порой даже по осколкам. Чужие люди, которые были ему роднее некуда. - А, давайте полетим завтра? Серьезно. Я хочу, чтобы вся моя семья воссоединилась. Давайте-ка замкнем, наконец, круг... *** Ох ты ж блин. Блинблинблин. Так хочется о многом, а слова закончились. Закончились, как и эта большая семейная Сага, сомкнувшая в себе три истории и три поколения. Аж слезы в глазах и мурашки по коже. Спасибо вам, спасибо, что были здесь и верили в них так, как порой не верила я. Спасибо, что разделили эту историю со мной. Спасибо. И... ну нет, мы не прощаемся. Все персонажи вернуться во второй части Эндшпиля. Во всем своем великолепии, что бы помочь Художники пережить то, что ему приготовила судьба. Ну а мы с вами теперь будем встречаться с Альтерации. Пить кровь, творить магию огня и безумствовать)))