«Без Имени, без Рода, без Чести»
— Дорогая, примите мои глубочайшие сожаления. — Липкие потные ладони поднялись в воздух тяжело и крайне неловко. Не-лов-ко. Противное слово перекатывалось на языке, и старательно пыталось сбить её столку. Растянувшиеся в радушной, но от того не менее гадливой улыбке, валики губ, пересыхали с поразительной скоростью, не давая толстому неповоротливому языку и пяти минут отдыха. Мрачные стены кабинета, покрытые древесиной темного дерева, растущего на территории достаточно отдаленных земель Мерлоа, чьи земли находятся ближе всех к северному краю. Скорее всего не будь качество этого дерева столь впечатляюще, их земли бы, полностью обеднев, замерзли, покрывшись толстым слоем льда, вперемешку со снегом. Погребая под этим месивом и людей, и всё небольшое семейство Лорда, сосланное туда давным давно, ещё в пятом столетии от начала правления Истинного Императора. В рукописях родословных Великих Родов сохранились заметки о том, что попытка возглавить переворот у Старшего сына Лорда Мерлоа не увенчалась успехом. Однако последствия его действий сумели лицезреть все, жившие в то время люди. Кузена Императора, его любимого брата казнили, а сына, виновного во всём произошедшем сослали вместе с матерью и младшими братьями, сестер же оставили в Императорском дворце, они стали гарантом послушания, ведь случись что, никто им помочь там не сможет. Но прожил тот самонадеянный мальчишка не долго. Умер во сне в столь раннем возрасте. Тайна, покрытая мраком, или же обычные происки судьбы? Вопрос, ответ на который из ныне живущих уже никому не известен. Но тогда люди были рады восторжествовавшей справедливости. Ведь суд свершился, от гнева Богов жалкий преступник не спрятался, не на ту жизнь он посягнул. Не на ту. Так и получилось, что вакантное место вблизи самого Императора освободилось, но так и осталось не занятым. Вся аристократия была напугана, если это произошло с привилегированным любимцем. То что смогут сделать с ними за провинность? Император Саазам Аркон первый прославился своей жестокостью даже в отношении к своим приближённым. И если раньше его сдерживала семья, в лице брата, то после предательства с его стороны, он потерял всякое желание сдерживать свою натуру, раскрывшуюся во всей своей кровавой красоте. Много в то время было бесславно почивших Великих домов служивших короне. Но на их место пришли новые, плетя свои паутины на стенах Императорского дворца. Вереница когда-то прочитанных строк, так не к стати пронесшаяся в голове, резко оборвалась.Неуютно.
Убранство комнаты вовсе не располагало к добродушной атмосфере, продавливая под себя. Тяжелые портьеры были плотно закрыты, не пропуская даже малейшие крупицы закатного Сола. А сидящий перед ней мужчина, кажется прикладывал все усилия для того, чтобы и так отвратное впечатление от подобной встречи, ухудшилось ещё больше. И перед ней сейчас Лорд Сарухана? Самой столицы Юга? Покажите того, кто допустил его восхождение, Хешисаи самолично посмеется ему в лицо.Что за убожество?
Почему он не был удушен собственной матерью, ещё будучи младенцем. Разве таких безобразных детей не считают больными? Как этот выродок, позор Рода смог занять место Главы и подчинить своей воле их многочисленную родню. Отчего именно ему она должна улыбаться? — Великий Лорд, Я безмерно благодарна, вашему участию. Столь значимая потеря сильно ударила по мне и ваша помощь, значит очень многое. — неудобное жесткое кресло, цвета так не любимого крепкого чая, было непомерно огромным для худого и маленького тельца, но зато полностью умещало в себе оппонента сидящего напротив. — Конечно-конечно, Дорогая моя, разве могло быть иначе. Удар такой силы, да на столь хрупкого ребенка. — для завершения картины не хватало рук сложенных в исконно старушечьем жесте. — Не передать моего удивления, как хорошо ты держишься. — от столь участливого и сочащегося сопереживанием взгляда бросало в легкую дрожь. Пухлые пальцы беспокойно постукивали по подлокотнику останавливаясь лишь в те моменты, когда руки в очередной раз взлетали вверх от переизбытка эмоций. — Не поймите меня неправильно, я не хочу бередить ваши только заросшие немного раны, но моя честь пострадает, если я не спрошу. Как вы смогли добраться…? Была ли тяжела дорога? Все же вам довелось путешествовать среди неотесанных болванов вояк и совсем не обремененных разумом крестьян. — Омерзительно. Веретено словесных кружев было похоже на решето. Его плели не стараясь, забывая про петли в нужных местах, оно больше напоминало тряпки, какими моют пол. Такое ощущение, что её считают полудохлой лисицей, что не сможет выбраться из старой ловчей сети, но чей мех ещё можно будет продать. Где же то искусство речи, что ей доводилось слышать от своего отца? — Ох, ничего страшного. Я понимаю ваш интерес. Великие боги сжалились над нами в пути и все прошло спокойно. Никакие разбойничьи шайки не посмели бы напасть на воинов, что доблестно несут Имперское знамя, а среди черни также были люди более благородного происхождения, многим купцам и мелким лордам не вхожим во дворец, довелось выжить в ту страшную ночь. Страшно вспоминать, тогда баллом правила одна лишь случайность, уверена, даже Вечный не успевал следить за всем происходящим. Всё было, так быстро, так кроваво, что — раздавшаяся затем череда беспрестанных всхлипов, и потекшие слезы из, и без того воспаленных от кошмарных ночей, глаз без труда заставили сбавить напористость у одного конкретного Лорда, хоть и не были чем-то удивительным или неожиданным в данной ситуации. Всё же девочка в глубокой печали. Наоборот, именно теперь Лорд Сарухана был полностью уверен, что окончательно разбил и так поколоченную кем-то до него хрустальную вазу. Девчонка, как бы не храбрилась и не старалась поддерживать беседу в спокойной и беспристрастной манере, была, если не сломлена, то точно на грани, а чтобы слетела еле держащаяся маска спокойствия, нужно было только подтолкнуть. Сущий пустяк. Он был доволен собой, сбить спесь с маленькой брошенной всеми гордячки, что заехала на повозке в стены его города, будто была императорской крови, не меньше, оказалось куда проще, чем могло показаться вначале. Подумать только, тогда, когда улицы были полны всяким сбродом, высунувшим свои любопытные носы, она смотрела на всех свысока, хотя ничем от них не отличается. Грязная, бестолковая, похожая на серую крысу, поджавшую хвост. Однако горожане видевшие её прониклись сочувствием, как же… Это же дочь того самого дома Дигрэ! Бедное дитя, её отец помог стольким людям и всем плевать, что микстуры и травы в их лавках стоят столько, что позволить их может не каждый. Вот только это его город. Не Дигрэ здесь правят и не о их семейке будут говорить. Он просто раздавит её, маленькую принцессу, похожую на своего мерзкого папашу. И вот теперь с таким материалом можно и поработать, утешить бедняжку и взять всё причитающееся. Может опекунство и не позволит корона, Великие её раздери, так как вряд ли захочет терять один из знатных Родов, но вот возможность наставничества у него никто забрать не будет в силах. Он самый первый приметил этот лакомый кусок, и о Боги, как же это грело ему душу. Осталось расположить её к себе и проверить хранилища их поместья на наполненность. Да и замуж можно будет выдать в случае чего, за такое личико и кровь можно просить достаточно, чтобы полностью окупить содержание юной Леди вплоть до брачного возраста. Спрос будет, только стоит огласить во все услышанье имя её Рода.О боги, путь его душа сгорит в Великом огне самого Сола, ведь этот человек уже ослеплен.
Хешисаи не приходится прилагать и малейших усилий для того чтобы увидеть в его затуманенных алчностью и довольством собой глазах, горы золотых блестящих монет, что он сможет получить. Видит и ничего не может с этим сделать. А единственной идеей, пришедшей в голову, как избежать рассказа о том, благодаря кому она вообще оказалась в лагере и кто устроил ей наиболее комфортное, если это можно назвать таковым, проживание среди всех тех беженцев, так это пролить слезы. Теперь она выглядит жалко , жалко настолько, что соответствует своему бедственному положению. Без рода, без защиты в виде Семьи... Неужели десятки минут назад она собиралась тягаться с откровенно прогнившими человеком? Неужели это она планировала заинтересовать вложениями в себя кого-то из подобных Лорду Сарухана? Была ли она тогда в здравом уме, рассчитывая на что-то большее, чем прямой вассалитет?И находится ли в здравом уме сейчас?
Ведь в подрагивающих отблесках пламени от лампы, стоящей на столе, в которых Хешисаи по какой-то причине все ещё чудились чужие лица, искаженные болью и ужасом, она также прекрасно видела то, что помимо сиюминутной наживы, здешнего лорда не интересует более ничего. Никто не собирался и не будет ждать и дня, о нескольких десятках лет и речи не идет.Наивная.
С неё будут требовать выплату долга сейчас. И права отказать ей никто не предоставит. Долг, что начал стремительно увеличиваться только стоило ей зайти под своды этого поместья, медленно превращающегося в темницу. Будущее место её заточения на многие годы. Что же стоит так дорого? Не иначе, как жизнь. Жизнь не в нищете и в постоянной борьбе, а под защитой и опекой. Жизнь в тех условиях, к которым привыкла. И призрачная, зыбкая, как мираж, возможность вернуть то положение и власть, которые ещё так недавно находились в руках у каждого члена её семьи. Идея до последнего пытаться скрыть некую силу, что придает ей хоть малейшую значимость, как фигуре на этой шахматной доске, в лице сира Карта уже не казалось столь прекрасной, как в самом начале. Может он бы смог помочь, может с ней бы не обращались столь нагло, будь он рядом? Маленькие драгоценные камни, будто живые потекли из глаз уже по настоящему. Почему же идя за старой и сухой, словно засахаренные в сезон листьев фрукты, компаньонкой Леди Сарухана, Хешисаи чудился в мыслях разговор на равных. Она представляла достаточно милую гостиную, мягкие уютные кресла и двух титулованных особ одного ранга, что не уступаю друг другу в своей значимости, в строгой иерархии Императорского двора. Однако, все оказалось несколько иначе, чем в собственных фантазиях. Стоило только страже распахнуть двери, а маленькой ножке в ярко-розовых босоножках ступить в вязкий ворс дорогого безупречно-красного ковра, как где-то на задворках сознания разбилось одиноко стоящее зеркало в толстой драгоценной раме. Двери, ведомые сильными руками, закованными в латы, закрылись бесшумно, лишь слабый поток воздуха ударивший в спину стал уликой этому происшествию. Тогда как звон удара стекла слился с редкими, но всё ещё слышимыми далекими криками горящей матери, создавая почти безупречное звучание, закладывающее уши и поднимающее напряжение. Великие её заберите, в этом кабинете никак не могло находиться два равных человека. Они изначально переступали один и тот же порог, будучи при этом в абсолютно разных ролях, кто-то хозяином положения, а кто-то под конвоем из стражи и старой наблюдательницы. И в то время, как у маленькой девочки в глубине крошечной души продолжала теплиться невесомая надежда на чудо, чудовище напротив неё пылало жадностью и всепоглощающем желанием заполучить всё и желательно прикладывая минимум своих усилий. И стража за дверьми для монстра не была конвоем, что сдержала бы в случае необходимости, она была гарантом того, что жертва не сможет убежать, даже если очень этого возжелает. А разбитое зеркало, упавши, продолжало дребезжать разнесясь тысячью крошечных осколков по каменному холодному полу, притворяясь чем-то столь безобидным, подумаешь всего навсего крошка стекла с серебряным напылением. Но на деле такие маленькие, они способны резать куда глубже ножа, впиваясь не просто в человеческую плоть, плавно вспарывая мышцы и прочие ткани, а проникая вместе с кровью в мысли, в сны, что преследуют по ночам и не отпускают, забываясь, на утро. Они навсегда останутся внутри человека, в котором довелось разбиться их родителю. Застрянут, оставаясь вечным напоминанием о нём, принося вначале безумную, в своей силе, боль, а потом, спустя время, постоянный дискомфорт, от которого в судороге сводит всё тело.Нужно было прекратить не начиная.
Всё это представление было изначально обречено на бесславный провал, игра не стоила зажженных свеч. Нужно было просить сира Карта затеряться среди сотни других и не высовываться как можно дольше, постепенно восстанавливаясь и накапливая силу. Чтобы, если не ставить условия, то хотя бы их предлагать, нужно было нарастить влияние, а не пытаться пользоваться ошметками прежнего. Нужно было. Но видимо и ей свойственно обманываться, выдавая желаемое за действительное. Какой же она всё еще глупый ребёнок.Умнее всех, как же…
И сейчас продолжая из последних сил держать спину прямо, давя в себе позорные завывания, недостойные девушки благородного происхождения, Хешисаи медленно осознавала совершённую ею ошибку, собственноручно позволяя закрыть на ключ позолоченные кандалы на запястьях. Её не отпустят, Род не позволят возродить, а взгляд предков полный ничем не прикрытого недовольства с примесью злости и раздражения уже чувствовался затылком. Неужели она ничего не сможет?Великие, как низко придется упасть?
— Не плачьте же дорогая! Что за сырость? Улыбка идет вам куда больше. Я нисколько не хотел вас так расстраивать. Поверьте я на вашей стороне — чужая рука тяжестью осела на детских плечах. — Уверяю вас, под моей опекой вам не придется опасаться и боятся за свою жизнь хоть раз более. Я всё решу. Не переживайте и положитесь на человека сведущего в делах больше. В конце концов, я куда старше. — лающий смех отдавался эхом в ушах, расходясь пульсирующими волнами в голове, на мгновение заглушая все другие звуки, оставляя лишь этот. Образ лорда впереди претерпевал изменения. Опутанные дымкой, неясные очертания некогда большой фигуры, уменьшались, темнели и сгущались, являя на свет образ злой и отвратительной собаки, что с пеной у рта угрожающе рычала, опасно оскалив клыки. Хотелось так по детски наивно зажать уши руками и спрятаться в домике, не слыша проникновенного голоса, создавая иллюзорное впечатление полной пустоты и действительно безопасного одиночества. Хотелось обратно в темноту, под покровительством Тэрты. Но приходилось собирать по кусочкам мозаику собственного самообладания, следя за тем, как тягучая, густая слюна каплей за каплей падает на ковер, плохо впитываясь в ворсинки и делая их под собой темно-бордовыми. — Прошу прощение. Я не знаю, что на меня нашло. — смахивая пальцами полными ссадин продолжающие катиться соленые капли, Хешисаи медленно брала себя в руки, успокаиваясь. Она расслабилась, расклеилась и позволила наигранной истерике скатиться в самую что ни на есть настоящую. Нет, если ей и придется жить, отдав свободу, то имя она своё сохранит. Постарается сохранить.По другому и быть не может.
— Ничего страшного. Думаю это я всё же перестарался, после такого жизненного испытания вам нужно куда больше отдыха, чем одна ночь в привычной обстановке. — Тяжесть с плеча медленно исчезала, тем не менее давящее чувство чужого присутствия в непозволительной близости осталось. Образ бешеного пса также быстро растаял, как и появился, оставляя после себя клубящийся под ногами черный дым, изредка пытающийся принять какую-то форму, но каждый раз рассыпающийся претерпев неудачу. Однако страх не таял вместе с ним, он наоборот лишь рос, превращаясь в огромную глыбу льда, ведь каждая новая волна замерзала на его поверхности, обратно не возвращалось ни капли. Так и сейчас, стоило разглядеть под напускным образом доброго и всепрощающего дедушки, каким перед неё хотели показаться, холодные, колючие эмоции полного безразличия с налетом брезгливости, как это породило новую волну, что была обречена навеки стать частью айсберга и никогда больше не вернуться в русло своего океана. — Думаю на сегодня хватит разговоров. Вы свободны. Свободна, сколько же несуществующей иронии в одном только слове может почудиться. Свободна. А была ли она когда-либо свободна? Да, рабыней никто бы и не посмел её назвать, но видимо было в жизни что-то не так, раз назвать себя свободной Хешисаи, подумав, так и не смогла. Нужно ли тогда то эфемерное ощущение, абсолютно точно временное и недолговечное, чтобы идти ради него на жертвы? Вран бы точно ответила согласием, и она бы молчаливо кивнула в ответ ещё пару недель назад. Но сейчас… слишком многое нужно будет отдать и слишком мало будет возможность получить. Каждый видит свободу в чем-то своём, может и она найдёт свою в жизни, где за неё уже всё решено? Аккуратно ступая по красному болоту, стремясь не запутаться в трясине из пушистых нитей, Хешисаи удалялась из комнаты в гробовой тишине, разбиваемой грузным дыханием человека, что ни при каких обстоятельствах более нельзя оставлять за своей спиной. Она усвоит этот урок посланный ей Великими. Проглотит чувство полной беспомощности и навсегда запомнит его мерзкий вкус. По теплым, но от того не менее безразличным коридором, полным вычурных украшений и безвкусных картин шагали маленькие розовые туфельки вслед строгой женщине преклонного возраста.Маленькие туфельки топ-топ.
Никто не думал замедлить быстрый шаг, а чистые белые тряпки для перевязок, что были наложены утром, могли сравнится с цветом прекрасного дорогого ковра из кабинета Лорда здешних земель.Розовые туфельки цок-цок.
Тесные и неудобные. Единственные, что оказались сегодня в комнате, и так заботливо были натянуты служанками на многочисленные слои мази и уже далеко не белых мотков ткани. Забота. Ведь вы не можете идти босиком, юная Леди. Как же вы по полу то? Тесно? Как вы можете, это ведь подарок вам от наших Господ. Никто не будет воспринимать её серьезно. Лишь пешка, на целой шахматной доске, безусловно дорогой и с позолотой, как и всё в этом доме, среди других больших и значимых фигур. Ребенок, с чьим мнением не будут считаться. Но тот, у кого есть рыцарь под присягой, и кажется верная девчонка с улицы, подобная щенку, который однажды вырастет либо во что-то хорошее, что можно будет использовать, либо в брак, который подлежит немедленному уничтожению. Им всем просто нужно время. Немного времени, чтобы придти в себя.***
Считала ли Хешисаи себя красивой? Определенно да. Вот лишь незадача, бордели уже давно обозначили цену красоте и она была совсем невысока. Звучит грустно, ведь теперь чтобы иметь больше, нужно было что-то ещё. А вот что именно, другой вопрос. Многие, находившие приют под крылом хозяюшек домов удовольствия, оставались там на всю свою короткую блёклую жизнь и лишь некоторые смогли оттуда выкарабкаться. Порой, из казалось бы самых забытых всеми богами мест, девушки умудрялись выгрызть себе статус чьей-то фаворитки, что кардинально меняло всю их дальнейшую жизнь. Долги, если они были, выплачивались заинтересованным, а взамен, всего-то, нужно было поставить подпись, свидетельствующую о том, что данная особа переходит в полное пользование, становясь практически вещью хозяина, взявшему её к себе. Но кого волнуют подобные мелочи, когда будущая жизнь пестрит яркими красками баллов и приёмов, драгоценными камнями и бесконечным весельем, а в голове уже играет весёлая мелодия катильёна? Верно, крайне не многих. И сейчас, всё ещё продолжая рассматривать своё отражение в зеркале не забывая наблюдать за аккуратными движениями выданной ей в пользование служанкой, вспоминались такие же мягкие руки женщины, что при живой жене Лорда Сарухана стала госпожой его поместья. Была ли их встреча действительно случайной, какой и казалась или же Она сама захотела увидеть малышку Леди, что поселилась в Её доме и специально шла в направлении кабинета своего Лорда, Хешисаи так и не узнала, но эта информация, столь незначительная и неважная, ничего бы не изменила ни в тот вечер, ни днём позже, ни даже сейчас. Ведь что это по сравнению с тем, что последовало за этой маленькой встречей, превратившейся в один большой секрет? Отражение дразнясь повторило движение, растягивая тонкие губы в еле заметной улыбке. Та женщина не была красивой, нет. Но что-то в ней было, ведьмовское или же что-то от древних жрецов поклоняющихся одному Отцу, что заставляло дрожать даже её детское естество, а глаза распахнуться в немом восхищении. Тогда пройдя мимо Она склонила свою голову, выказывая уважение, но брошенный из-под ресниц взгляд заставил Хешисаи остановиться и обернуться, внимательно всматриваясь в плавно удалявшуюся спину, гордо расправленные плечи и безупречную осанку женщины, преподносящей себя миру подобно самой Императрице, если не подобно одному из пантеона Великих Божеств.***
— Кем является эта женщина? Время замерло, в коридоре по стенам медленно стекал жидкий янтарь переливаясь, ярче драгоценных камней, увековечивая эту сюрреалистичную картину. Аккуратный, но покрасневший от недавних жгучих слез нос был вздернут по ветру, будто у самой настоящей ищейки, и если бы у Хеши могли двигаться уши, то они бы точно были повернуты в сторону единственного человека издающего звуки, того, кого не тронуло даже казалось бы на век застывшее время. — Это госпожа Муларэ Эрид. На сегодняшний день носит официальный титул единственной фаворитки нашего достопочтенного Лорда. — испещренное глубокими морщинами лицо наконец повернулось в сторону маленькой собеседницы, с недовольством отмечая, что та непозволительно отстала. — И я, как хиво, настоятельно не рекомендую вам пересекаться с такой низкой женщиной. — Вы говорите, что эта женщина низка, однако это вы именуете её Госпожой, а не наоборот. — наверное так не должно быть, но отчего-то отчаянно не хотелось верить, что незнакомка действительно была обычной бардельной шлюхой, что когда-то торговала своим телом, а сейчас является лишь вещью того мужчины, омерзительного лысеющего и потерявшего весь свой имевшийся шарм многие годы назад, если он у него хоть когда-то был. — Леди Дигрэ, ваши слова резки и грубы. Неужели так стоит вести себя со старшими? — начинающие седеть брови сошлись где-то на переносице, забавно собирая кожу в ещё более глубокие складки. — Вы хиво сестер Тэртэ и Мортэ, я ведь права? — появившаяся догадка, частично раскрывающая личность женщины перед ней, всё больше укреплялась с каждой секундой воспоминания всего их разговора. И положительный ответ не стал бы новостью, а лишь укрепил бы представление о характере вынужденной собеседницы, что не пощадило время. — Да, Леди вы абсолютно правы. Но отвечать вопросом на… — И я также буду права, если скажу, что обычно на юге именно хиво чтящие этот храм, создают раздоры и распри с хиво, воздающими молитвы другим богам. Вы постоянно забываетесь, собственно, как и сейчас. Ведь порицать ту, что живет под покровительством Магоа — богини любви и пороков, а также являющейся матерью луноликих сестер, несколько странно. Не находите? Звук шагов был уже едва различим, а сама незнакомка давно скрылась за поворотом, оставив после себя шлейф сухого песка и горечи полыни. Возможно ей показалось, но тогда, когда она отвечала мадам компаньонке, которая и вовсе не посчитала нужным представится, в первый раз, у той женщины слегка дрогнули плечи будто та подавила смех. — Идемте, мне велено довести вас до комнат, в которых вы временно проживаете. — сопроводив возобновившееся движение одобрительным кивком головы, Хешисаи не могла не удовлетворить своё любопытство, когда есть такая возможность, хотя, кажется, своими речами она ощутимо задела душевное равновесие провожатой. — Вы сказали, что она на сегодняшний день единственная официальная фаворитка. Но её возраст уже далек от возраста юной девушки. — Я всё сказала верно. Госпожа Муларэ уже на протяжении практически пятнадцати сезонных циклов удерживает своё место. Она родила Лорду четырех его любимых детей, в то время, когда в браке была рождена лишь его первая дочь. Я удовлетворила ваше любопытство? — Более чем. Больше смысла вытягивать крупицы информации не было. Проще будет разузнать у достаточно болтливых служанок, конечно если хиво не решит встать на защиту её благочестия и лично не заменит прислуживающих девушек, на более нравственных по её сугубо личному мнению. И почему с ярыми последователями богов зачастую бывают проблемы? С момента наступления более осознанного возраста, её, как и всех детей погодок, начали водить по храмам Великих Пяти. Там они должны были найти понимание и личное уединение, а также духовного наставника из хиво, служивших там, что, при возможности и желании родителей, мог стать компаньоном и следовать с наставлениями за своим подопечным. Она нашла покой в храме Сола. Бог первородного огня и Великий Отец, для людей он значил многое, для неё же он был тёплым светом, что согревал каждый день, был уютом среди мраморно-белых колон, пропускающих его божественные лучи в самую глубь прямиком к молитвенной статуе. Там всегда было по особенному, хиво улыбались не так, как родители дома, смотрели открыто, не пряча взор, действовали, движимые лишь желаниями, и помогали, не требуя ничего взамен. Именно там, смотря на них, Хешисаи училась улыбаться так же чисто и невинно, смотреть и видеть, дышать полной грудью. Делать вид. И все были довольны, хиво не видел более неискренности её мыслей и намерений, а родные были довольны растущим мастерством контроля. Но как бы то ни было, и что бы не было первоначальной целью, с Хиво Сола было уютно и приятно, даже жаль, что Отец решил не продлевать контракт с храмом дальше, обойдясь лишь обязательным минимальным сроком, оговоренным рамками приличия. — Леди Дигрэ, я передаю вас в руки вашим служанкам, можете спокойно готовиться ко сну, вас не побеспокоят. Тихой вам ночи. По своему наставнику — Хиво Сэдже она скучала, всё же они провели вместе целых два сменившихся цикла, и он стал столь привычным и постоянным явлением в собственных буднях, что его отсутствие ощущалось особенно остро. Будто потерялась любимая подвеска, подаренная ей на её четвертое празднование Красно дня, камень из которой в дальнейшем стал главой частью в инкрустации одного из браслетов, также нежно лелеянном и любимом. Слишком красивым и ценным был тот кровавый гранат, чтобы так просто от него отказаться, убрав в самые дальнее шкатулки. А вот по этой хиво скучать определенно не хотелось. Хотелось сделать вид, что её вообще не существует и это не она только что обратилась к ней. — Благодарю, пусть и вас этой ночью берегут Боги. Очень хотелось, но пренебрегать вложенным в неё воспитанием не следовало даже с такими людьми, она и так ранее позволила себе говорить с хиво балансируя на грани приличия, стоило исправить несомненно скверное впечатление. Все же это наставница Леди, и она с самого детства выступает в роли верного советника и помощника в любых её решениях. Плохо, что Хеши не сдержала язык за зубами, иметь заведомо плохо настроенную в свою сторону женщину, не обделенную властью, не хотелось ещё больше. Конечно последнее предложение не спасёт положение полностью, но может, о ней хотя бы не будут отзываться крайне нелицеприятно. Мог ли этот воистину скверный день стать ещё ужаснее? Скорее нет, чем да, но постоянное ощущение подвоха и притаившейся за углом опасности не отпускало. Оно сидело на подкорке сознания, жутко рычало и продолжало сжимать в своих невидимых тисках. Расслабиться не получалось, ни в начале дня, прошедшего в немом ожидании, ни в конце, после разговора, вывернувшего душу на изнанку. И казалось бы, что не так? У неё в пользовании целые покои в несколько комнат, три девушки в услужении, большой дом, напоминающий родной. И отнеслись к ней не так уж и плохо, как могли. Ведь им бы никто ничего за это не сделал. Вот только комнаты были чужие, и как выяснилось, принадлежащие ранее не просто единственной дочери Лорда, а единственной от законной жены, и почему-то Хешисаи гложат сомнения, в том, что та была любима своим отцом, также сильно, как и другие его дети. Служанки были молчаливы и унылы, возможно просто уставшие, но сознание воспринимало их крайне негативно. А вот с Домом это место имело сходство совсем уж отдаленное. Несмотря на то, что всё было пронизано плотными нитями роскоши, а вещи так и дышали дороговизной, отдающей едва заметным ароматом табака и более специфичным запахом специального раствора, что покрывал все деревянные поверхности, всё разрывалось, стоило лишь присмотреться, а общая картина не хотела складываться. Мелкие детали пестрили, так и норовя перетянуть всё внимание смотрящего на себя, путая и кружа голову. Обстановку вокруг можно было описать одним словом, что коротко и лаконично передавало все смешанные эмоции, которые доводилось испытывать человеку, вынужденному переступить порог этого дома — Чересчур. Легкое недомогание приходилось подавлять усилием воли, которой осталось не так много. Пошатываясь дойдя под внимательными взглядами до кровати, она позволила снять с себя эти пышные розовые сливки, что стремительно рухнули на пол, стоило быстрым рукам ослабить тугие, такие же приторно розовые ленты, что всё это время отважно держали всё на ней. А дальше воспоминания смазывались, блекли и были будто под тонким слоем белого молока, одни лишь образы, без малейшего намека на конкретику. Кажется её стремительно отвели в купальни, там натирали какими-то слишком пахучими маслами, и она даже попросила их поменять, но чем именно закончилась просьба утонуло в вихре теплого воздуха и нежнейших полотенец. Дальше её заплели перед сном, по всей видимости расчесав перед этим, а потом был только прохладный шелк простыней и подушки, что приняли её в свое мягкое царство, в котором хотелось забыться. Выматывающий день, который не смог стать хуже. А к кошмарам и холодному поту, в котором приходится просыпаться, в ужасе раскрывая глаза, она уже начинает привыкать. Хорошо, что панически сковывающий страх прошел через первые пять дней, и теперь, проснувшись она вполне способна двигаться хоть немного. Осталось что-то сделать с дыханием. Ведь задыхаться от нахлынувшего ужаса так невыносимо. Невыносимо чувствовать себя беспомощной. Ни на что не способной. Она устала, просто устала. Тертэ приветливо заглянула в открытое на проветривание окно. Мерцающий серебряный свет хлынул в комнату нескончаемым потоком, поздно заметив, что человек, возможно оценивший бы его красоту, был занят. А одна из небесных светил постаралась поскорее скрыться за редкими облаками не желая становиться свидетелем в столь личном и сакральном действии. Смена божественного покровителя крайне важный шаг в жизни, и далеко не многие решаются на это, обычно у каждого есть существенная причина. Вот и Тертэ теперь была погружена в раздумья, отчего же малютка решила поменять тепло её отца, на суровый холод Вечного, что опутывает липкой и вязкой паутиной каждого, ступившего на путь его просвещения. Учение о неизбежности смерти, о холоде жизни и постоянном поиске чего-то, что нужно именно тебе самому, резко отличалось от поиска света в каждом пройденном мимо человеке, которое проповедовали последователи Великого Сола.Моли дитя, моли и ты будешь услышана.
Поверь, если будешь стараться, сможешь обрести покой.
— Великие, я молю. Слышишь ли ты мой голос, Вечный Господин? Тот, что один и отринут большинством, забытый многими, я взываю к тебе! — срывающийся шепот был громом и молнией в этих, глухих к любым прошениям, стенах, — Годы я говорила с твоим братом, но сейчас обращаюсь к тебе, ибо не хочу я более покоя и защиты, а хочу я чтобы упокоились те, кто виновен в том, что теперь я вынуждена проживать изо дня в день, в вечном замкнутом круге. Я молю… молю тебя о помощи. — и вновь прозрачные, искрящиеся изнутри, капли соленой влаги катились из несчастных серых глаз, что подобно самому суровому небу, выносили приговор каждому, кого считали виновным. И не было свидетелей более этому разговору, не было никого, кто мог бы сказать что-то против, оспорить священный вердикт. А услышал ли мольбу Вечный, что молчаливым изваянием покоился в собственных землях, покажет лишь время, что так неумолимо продолжает бежать вперед не замечая и не обращая внимания на слабых смертных. — Госпожа, пора вставать. Сол уже высоко и готов озарять ваш новый день. Удивительно. Медленно повернув тяжелую, словно наполненную каменной галькой, голову в сторону того самого, немного приоткрытого окна, Хешисаи обнаружила ярко голубое небо, а не ночное, полностью усыпанное звездами, будто кто-то рассыпал лукошко с ягодами. А ведь кажется, она пару минут назад только закрыла глаза, вновь и вновь погружаясь в беспокойный сон. — Я могу ещё немного полежать? — Нет Леди, Лорд пожелал видеть вас на завтраке, и чтобы мы с вами не опоздали, необходимо начать сборы уже сейчас. — попытка хоть на немного отсрочить необходимость подняться с мягкой перины не увенчалась успехом. Ожидаемо, но не менее печально. — Хорошо, сейчас встану. — Замечательно! Нам столько всего предстоит… — дальнейшее щебетание, комментирующее весь утренний туалет было благополучно пропущено мимо ушей. Тоже самое происходило и вчера, только усиленное в три раза, да на разные голоса. — А где остальные девушки? Ты знаешь? — А ведь и правда, вчера их было больше. Пожалуй плохой сон сказывается на ней куда больше, чем она думала. Нужно собираться и брать себя в руки. Подобная невнимательность может привести к новым проблемам, а их и старых ещё не разобранных очень много. — Конечно знаю, Леди Дигрэ. Николетт отправилась за платьем и маслами, что для вас подготовила Госпожа, а Виз убежала собрать букет вам в комнату. — Значит, за завтраком я смогу встретится с Леди Сарухана и быть ей представленной? — Жена Господина редко выходит из своих покоев, чтобы не встречаться лишний раз с Госпожой Муларэ. Это часто вызывает у неё головные боли и прочие недомогания. А с чего вы это взяли? — немного недоумённый взгляд был брошен на неё через зеркало, в то время как расческа, без внимательного контроля, чересчур сильно дернула успевшую запутаться за ночь прядь. — Ты сказала, что платье и масла были приготовлены ей лично. Мне подумалось, она бы могла захотеть посмотреть на дело своих рук. — Ох… Леди, прошу меня простить. Видимо я не так выразилась и только запутала вас. Все, что вы сегодня наденете, вплоть до украшений для волос, было передано нам мадам Эрид. И вот с ней вы сможете познакомиться за завтраком, как и с её младшим сыном. Он не на много старше вас. Вот значит как. Чтож, если подобное пренебрежение к Леди — законной жене Лорда в этом поместье норма, а сама она прячется у себя за засовом вместе со своей Хиво, ладно. Она это примет. Правда теперь познакомиться с Мадам захотелось ещё сильнее. Кто бы мог подумать? Заставить боятся себя, безродную девку, девушку, за чьими плечами находится поддержка немалой Семьи. Это не хотело укладываться в голове, но по всей видимости сама Леди Сарухана была достаточно слабохарактерной, раз не смогла удержать своё положение. Представить чтобы её родная Мать сдалась и отдала бразды правления в собственном доме какой-то чужачке, так и не получилось, может она и была нежна, но Хешисаи помнит испуганные глаза девчонки, гостьи их поместья, как та была ей представлена, однажды попытавшейся оспорить приказ законной Госпожи. — Кто будет сопровождать меня за завтраком? Та, что самая старшая из вас? — Самая старшая? Вы наверное имеете ввиду Виз. — Да, скорее всего. Я ещё не успела запомнить всех, но постараюсь исправить это в кратчайшие сроки. Ты же поможешь мне, если что? Не хочу попасть из-за этого в неловкую ситуацию. — Конечно, Госпожа. Конечно! Я буду рада помогать вам во всём, в чем возникнет необходимость. И отвечая на ваш вопрос, это я буду сопровождать вас во время завтрака. Отныне, Госпожа, я в полном вашем распоряжении. — Так мы теперь будем проводить много времени вместе… — тонкие пальцы непроизвольно взметнулись в верх, будто стараясь выхватить из памяти нить с воспоминанием имени этой простой и до безумия добродушной девчушки. Ей ведь наверное не больше семнадцати. — Талие, Леди. — Талие. Чтож, я рада познакомиться со столь старательной и милой девушкой, которая к тому же теперь будет заменять роль моей постоянной спутницы. — улыбка без малейших усилий сама собой появилась на лице, располагая собеседницу к себе ещё больше. — Ответишь мне на ещё один вопрос? — Безусловно, спрашивайте всё, что вам угодно. — Почему из вас троих именно ты? У других больше обязанностей или у тебя был подобный опыт? — Вы не угадали. Просто из всех имеющихся у Лорда на службе девушек, только я являюсь дальней кузиной его Леди-жены. И может моя семья не столь состоятельна и благородна, чтобы я могла стать вашей компаньонкой, но вот приставить меня к вам, как личную помощницу было не зазорно. — Вот как? Жаль, я даже не была близка в своих догадках. — легкий смех, тут же был подхвачен, сначала несмело, как тихий ветерок, проверяя сможет ли поднять тяжелый упавший с дерева лист, а потом уже более расковано, смело вплетая его в пестрых хоровод сухоцветов, что обычно с тихим шуршанием заполняет все улицы в преддверии приближающихся холодов. Нужно уметь располагать к себе людей, в данном положении это единственный и, пожалуй, самый верный вариант выстраиваемых отношений с прислугой. Хотя столь дружеские отношения и претили всей её сути, но привычное холодное равнодушие было бы худшим из возможных решений. Всё же это не дом, и люди работающие здесь совершенно другие.***
— Миледи, сейчас за столом скорее всего уже сидит сын мадам Эрид… — Мы опаздываем? — в мимолетно брошенном взгляде еле уловимо полыхнуло недовольство, вовремя спрятанное за растерянностью и удивлением. — Что же вы, нет. Если бы не перебили меня, Леди Дигрэ, то услышали бы, что он всегда приходит раньше на несколько минут. — Извини, я немного нервничаю. Продолжай. Или это всё, что ты хотела сказать? Талие лишь чуть смешливо посмотрела в ответ. — Вам не стоит переживать. Вы выглядите просто безупречно, но вот платье может обзавестись несколькими лишними складками, если вы и дальше продолжите столь усердно перебирать свой подол. — Думаю ты права. — неловкая смущенная улыбка и руки с наигранным усердием отрываются от мягкой ткани и складываются в крепкий замок на уровне живота. — Так вот, — чуть ускорив шаг продолжила тихо вещать Талие, — юного Господина зовут Шаэ Эрид, не в коем случае не назовите его случайно Лордом, он бастард и не имеет права на титул, так что это может быть воспринято оскорблением. Только сэр, и никак иначе. Сегодня столь пышный декор помещений не казался столь уж режущим глаз. Лучше не стало, нет, но привыкнуть к излишней роскоши, сочившейся из каждого предмета, видимо было возможно, живут же здесь как-то другие. Идти так же было гораздо легче, больше не было тугих вчерашних туфель, сегодня вместе с изумительным изумрудным платьем ей принесли туфли на несколько размеров больше. А в прилагающейся к вещам записке также была приписка о том, что это не ошибка. Просто небезызвестная госпожа Муларэ переговорила с лекарем, назначившим лечение и узнала о многослойных бинтах, в которых вынужден ходить бедный ребёнок. Это определенно смогло её порадовать. Однако, столь неприкрытая забота и интерес не могли не смутить и не напрячь одновременно. Было ли это весьма неоднозначный подарок? Определенно да, но она приняла его без долгих раздумий, с радостью забывая про тот кошмар розового цвета, что одиноко остался висеть в гардеробной. Таким образом она открыто продемонстрировала отношение к женщинам этого поместья, и никто не посмотрит, что выбор в большей степени был продиктован удобством, а не желанием унизить Леди и выделить фаворитку. В таких вопросах всегда рассматриваю мелочи, даже когда эти самые мелочи абсолютно к этому не относятся. Не то чтобы Хешисаи не подумала в таком ключе. Наоборот эта была первая мысль, промелькнувшая в голове со скоростью ручного ястреба, но увидев то великолепие ручной работы, украшенное изумрудами и жемчугом, и вспомнив большое розовое платье с белым кружевом с чужого плеча, выбор был сделан сам собой. Тем более от него ничего не изменится. Останься Леди Госпожой, она бы скрепя сердце надела то, что было бы необходимо и терпела боль от туфель. А так, если в этом нет необходимости, и даже слуги ставят на первое место мадам Эрид. Она тоже поставит. — Вот и двери столовой, Леди. — Талие выглядела противно, и не важно, что так казалось только Хешисаи. Зачем бросаться столь жалостливо-слезливыми взглядами? Если она считает, что вид избитой дворняги вообще может кого-то подбодрить, то сильно разочаруется, когда узнает, что это не так. А если бы ей и правда нужна была поддержка? Что за безмозглая девица, теперь абсолютно неудивительно, что её отправили в служанки. На большее её бы явно не хватило. А ведь наверняка родители должны были обеспечить ей достойное образование. — Я буду ждать вас на этом же месте. Леди… Вы слышали, что я сказала? — Да, ты будешь ждать меня. — Я не об этом, — чуть склонившись ближе к Хешисаи, заговорщически зашептала Талие, — а о том, что кажется и Мадам уже за столом. На вопросительно-заинтересованный взгляд ей улыбнулись ещё шире и зашептали в разы быстрее. — Когда мы свернули направо, после учебного кабинета юного Господина, я услышала голоса Миа и Шато. Обычно они всегда помогают Мадам собираться и раз в такое время свободны, то скорее всего Госпожа Муларэ уже ожидает с сыном. — Благодарю. — хоть и Хеши так и не поняла, где именно её провожатая услышала голоса других служанок, осталось лишь проверить правильные ли выводы та сделала. А проверить это можно лишь одним способом. Нужно зайти внутрь. — Вы готовы? А это бы что-то изменило? Когда кого-то волновало готова ли она? Когда её, боявшуюся высоты, лет так в пять отправили на лошади галопом?Она должна была научиться сама.
Или когда бабушка была не довольна успехами в освоении этикета перед первым приемом в честь её шестилетия, и била тростью по спине и ниже, закрепляя результат?Она должна была сделать это раньше.
Самостоятельно.
Так что, и сейчас она просто сделает всё сама, раньше, чем за неё сделает это кто-то другой. — Леди Хешисаи Дигрэ. И под аккомпанемент немых взглядов она оказалась отрезанной от единственного человека, что хоть как-то старался ей помочь. Пусть и выглядела жалко. — Мадам Эрид, юный Сэр Эрид. Я рада видеть вас сегодняшним утром. Пусть Боги никогда не оставят вас. Как вести себя с ними она не знала. У неё никогда не было опыта общения с признанными бастардами, которые могли есть за одним столом со своим Лордом-отцом, также, как и с привилегированными фаворитками. Они оба куда ниже её по статусу, но в этом доме они с ней равны. Почему всё всегда идёт не так, как должно? Почему происходят таки ситуации, в которых неукоснительно следовать этикету не просто недостаточно, но и невозможно? — Леди Хешисаи. — легкий скрип стульев о каменные плиты устилающие все пространство пола был крайне неприятен. — Госпожа Дигрэ. — Но тот факт, что встали оба, сидящих за столом, внёс некую ясность во всё происходящее. — Мы рады приветствовать вас в нашем доме. И также искренне желаем, чтобы Боги более ни на минуту не отрывали свой взор от вашего лика. Сейчас за неё сделали всё, что было возможно и лишили разговор будущих маленьких неловкостей и напряженностей. Видеть, как женщина, что ещё вчера напомнила ей Бога, вновь склоняет голову, признавая то, что находится ниже по положению, было всё также немного обидно. Почему Она не находится с ней на равных? Почему принадлежит тому старому, омерзительному борову, а не владеет всем этим поместьем и даже своей жизнью? К тому же маленький бастард был хорошо воспитан и совсем не выглядел, как другие, ранее виденные ей. Не затюканный, гордый, ставящий себя чуть выше, чем он есть на самом деле, но знающий своё место. Не зарывается. Видимо уже довелось быть окунутым в то, из чего вылезла его мать. Интересно, кто это сделал, сама Мадам или же его Отец? Скорее всего второе. Слишком многозначительные, полные любви взгляды кидает он на мать, подобострастные она бы даже сказала. Пугающие своей полнотой и необъятностью чувства. Разве может быть обычный человек так привязан к кому бы то ни было? И кажется Мадам Эрид прекрасно начала понимать, что именно успела заметить их юная гостья. — Мы позволили себе начать раньше, так как Лорд сегодня не сможет присутствовать. Надеюсь вы поймете всё верно и не воспримите это, как оскорбление. — Нет, что вы. Это ведь лишь обычный прием пищи, а не церемония. Хешисаи слегка вздрогнула, успев подавить в зародыше недоумение вперемешку с возмущением, вызванным, намёкам на пренебрежение, и, лишь легко утянув уголки губ повыше, вопросительно взглянула в искрящиеся зеленые изумруды напротив. Точь в точь, как на её сегодняшнем платье. Разве бывают такие глаза? — Простите-простите, просто все это до ужаса забавно. На вашем месте недавно была одна Леди, тоже гостившая у нас не так давно, так она затаила на меня сильную обиду и уехала почти в тот же день, представляете?! Порой дети могут быть куда рассудительней, умных взрослых, верно? — из-под темных, густых ресниц изумруд казался уже не таким ярким, а с налетом некой туманности, которой порой утром покрываются улицы городов. Мягкими волнами, тихо ступая, белесый дым заполнял собой все пространство, сгущая краски, поглощая каждого «счастливчика» ступившего в его просторы. Стирая его из мирового полотна, пряча навеки от одних, и переплетая, запутывая нити, открывая для других уже в абсолютно новом месте. Сколько себя помнит, туман всегда приходил из леса, надвигался неумолимо, неизбежно. Будто обезумевший хищник, вышедший за очередной невинной жертвой, совершенно не боясь охотника. Легкая таинственность, которая сейчас была совсем не к месту окутала женщину, что говорила своим голосом и взглядом куда больше, чем обычными словами. Она напоминала тот самый лес с изумрудными кронами и самыми черными, будто деготь стволами. — Действительно. Позволите присоединиться? — почему всё в этом поместье так неправильно? Непривычно. Не по правилам. И это вновь и вновь совершенно не переставая выбивает из колеи. Не пугает, не настораживает, только если самую малость, а удивляет. Слишком всё вокруг, включая поведение дамы напротив выбивалось из привычного и заученного регламента, что должен был соблюдаться даже во времена семейных обедов. Госпожа Муларе безумно напоминала ей Вран, и от этого ощущения никак не удавалось избавиться. Абсолютно не похожие внешне, они умудрялась копировать некоторые черты друг друга. И все это при том, что они, абсолютно точно, никогда не встречались.Не встречались же?
Интересно, можно ли каким-то образом узнать откуда именно прибыла мадам Эрид, не спрашивая её? И при этом желательно узнать правду, а не глупую сплетню, придуманную простым народом, для того, чтобы развеять собственные однотонные и пресные будни.Госпожа Муларэ…
— Сегодня прекрасный день, не так ли?Кем же вы являетесь?
Столовые приборы изредка стучали о поверхность безупречно белых тарелок, старательно натертых работниками кухни. Здесь, в этой небольших размеров столовой, наверняка по своему обыкновению собирался лишь ближний круг. Возможно, на каком-то из мест, ныне занятых, сидела дочь Лорда и его жена. А сейчас их беспардонно занимают они и поддерживают самую обыкновенную беседу ни о чем, прощупывая друг друга. Каково это? Ощущать себя чужеродным элементом в своей привычной среде обитания? Будто занимаешь чьё-то место. Будто являешь самозванцем. Это чувствуется на глубинном подсознательном уровне и создаёт непреодолимый зуд. Об этом даже не стоит задумываться и долго держать в голове, это ощущение появляется само собой стоит только присмотреться и на секунду вообще прекратить мыслить. На вновь нарастающий гул пришлось закрыть глаза и стоически его игнорировать. Ведь другие не слышат криков, усиливающихся с каждой секундой. А значит их нет, и это вновь продолжение кошмара, что никак не прекратит свою начавшуюся на неё охоту даже при свете дня. Ведь он взял кровавый след и идет по пятам, не боясь ни Великого Бога, ни живых свидетелей. Стремится ли он забрать всех, сумевших выжить в Ю’гоа, или же только её запах запомнился ему особенно остро? Должна ли она сейчас сидеть здесь и терпеть проверку своим знаниям и умениям от кого-то, у кого нет ни титула, ни своего имени, должна ли собрав все силы в маленькие кулачки держаться или именно она должна сейчас быть развеяна песчинками праха, когда-то бывшими её телом. И жива ли она сейчас вообще?Есть ли разница?
Испытание ли это Вечного, для того чтобы попасть в его царство? Наказание за то, что не были достойны, или благословение и способ изменить предначертанное полотном судьбы? К глубочайшему сожалению узнать это не возможно ровно до того самого момента, пока всё не прекратиться. Да и, изменили бы люди своё поведение узнай они правду? Возможно. Но изменились бы они сами? И возможно ли это вообще, поменяться? Хоть самую малость, совсем немного, ведь это несложно! Это возможно, скажут вам Хиво Сола. Люди способны, скажут Хиво Тертэ и Мортэ, Люди играют, усмехнутся Хиво Магоа, и лишь Хиво знающего правду Вечного, промолчат. Ведь люди не меняются за всю свою жизнь ни на один жалкий золотой. Слишком любо им своё нутро, слишком сильно то, внутреннее, въелось в саму их суть, что стало ею. Можно ли изменить само естество, составляющее тебя? Только если вы способны разрезать его на кусочки и, перекроив перед этим, сшить что-то совершенно иное. Если кто-либо попытается, когда-то сделать нечто подобное, то точно получит что-то. Но определенно оно будет очень далеким от образа человека. Ибо люди в действительности могут лишь играть и притворятся, примеряя различные роли, чтобы подходить положению в обществе, людям окружающим себя или же самому себе. Ведь так куда удобнее, правда порой, со временем забывается истинное лицо из-за сотен других, разительно отличающихся от тебя самого, или маска почти намертво срастается с истинной личиной. — Согласна. Погода воистину не перестает радовать глаз. — Не желаете позже прогуляться по городу в моей компании Леди Хешисаи? Скажем чуть позже полудня? Однако всякую приросшую маску можно отодрать, открывая вид на израненную плоть, покрытую трупными пятнами, также часто, как и язвами, что не переставая появлялись на нежной коже, что уставала и прела под тяжестью непрекращающихся появляться всё новых и новых обликов. — Думаете, это будет уместно? Но самое страшное можно увидеть под масками настоящих мастеров, говорят их облик также далек от человеческого, веди они самолично пытались перекроить себя, без чьей-либо помощи. И теперь они просто вынуждены постоянно быть кем-то, настолько уродлив стало их истинное отражение, что не в силах даже зеркала вытерпеть тот ужас, что иногда открывается им. Лишь единицы среди тех, гордятся тем, что сотворили, остальных же сковывает безудержный страх от осознания содеянного, что открывают они в Храмах вечного, оплакивая то, что осталась, ведь большая часть уже давно покоится в Мертвом царстве.Мертвецы в телах живых, проклятые души, вынужденные проживать свою оставшуюся жизнь в мучениях.
— Раз так, хорошо. — отодвинув достаточно тяжелый стул от стола, Хешисаи обозначила окончание их трапезе. Другие так же были вынуждены подняться со своих мест, прощаясь. — Чтож, тогда я с нетерпением буду ждать нашей встречи. Поверьте, вам понравится. — за всё это время Хеши удалось понять, что же именно смущает её в поведении мадам Муларэ сильнее всего. Ласка. Необоснованная, яркая в своей сочности и подаче, ласка. Она была во всем, в движениях, в голосе мадам и направлена была на неё. Не на её сына, что также присутствовал в той комнате, а на совершенно чужого для этой женщины человека. Это пугало куда больше Лорда, скрывающегося за образом всепонимающего родного человека. Потому что умеющий смотреть куда нужно видел всё. И она видела. Видела его истинные намерения, стоило только зайти в его кабинет. А сейчас перед её взором оказалась лишь ласка и только. Забота, переживание, легкий страх, всё было направленно на неё. И та филигранность, с которой следили за словами в этой комнате, обходя неприятные темы для разговоров, боясь напомнить о произошедшем, переживая, ведь не хотели обидеть или расстроить, было прямым тому доказательством. Больше ничего не было. Всё. Разве это не напугает? Безмерное, всепоглощающее чувство признательности, что по всей видимости, хотели вызвать у, на вид ещё совсем юного и невинного, цветка, безжалостно срезанного затупленными садовыми ножницами с родительского куста… А хотели ли сделать это намеренно? Неважно. Главным являлось то, что это чувство могло стать куда опаснее страха, приковывая намертво.Этого хотела Госпожа Эрид?
Бесповоротно, без возможности найти путь назад.Этого добивалась?
Лорд не смог, сможет Мадам. Так они решили поступить, таким образом попытались подступиться и привязать её к себе?! Решили добить. Поиграть. Унизить ещё больше! Но почему же всё выглядело так правдоподобно? Почему она не могла разглядеть под чутким взглядом зеленых глаз ничего более, что могло бы показать скрытые мотивы? Где та самая подоплека, где ошибка? Где хоть намек на холодность и неискренность по отношению к ней?… Может потому, что всё сказанное в той крохотной комнатке за чашкой ароматного чая было правдой…
— Нет. Этого не может быть. — Вы что-то сказали, Госпожа? — кажется, всё же вырвавшийся лихорадочный шепот был услышан. — Да, после полудня мы с Мадам Муларэ отправимся на прогулку в город. Подготовишь всё? — Ох… Вы нашли общий язык с нашей госпожой? Я так рада! А то вы вышли и почти ни слова не оборонили, как что прошло. Я даже немного забеспокоилась. Всё сделаем в лучшем виде, Вам не стоит даже переживать. Ну конечно же, переживать вовсе не стоит. Нужно здраво опасаться и быть начеку. Она узнает, чего именно добивается эта женщина. Потому что не могут люди в этом обществе относится к другим по доброму просто так. Всё имеет цену. Госпожа Эрид может представлять опасность. Болезненный вывод, итог, что пришлось подвести отринув любые сомнения и желания. Хоть маленькому цветочку, глубоко в душе, очень хотелось верить в обратное, она упорно заталкивала это глубже, дальше, ведь принятие, означало добровольную капитуляцию перед образом этой женщиной.