***
Следующим днем Хенджин возвращается в город. На улицах он встречает вчерашних знакомых, к которым так и не вернулся праздновать дальше. В ответ на их удивление, — он говорил, что уедет следующим утром, — Хенджин отмахивается. Планы изменились. Он спешит в храм, надеясь встретить там понравившегося ему служителя. Хенджин сталкивается с юношей прямо на входе, практически опрокидывая на ноги, но успевая подхватить под талию, не давая упасть. Тот снова смотрит испуганно и даже смущенно. Хенджин улыбается, извиняясь. Все же падение чуть не произошло по его вине. — Могу я узнать ваше имя? — спрашивает Хенджин. — Ким Сынмин, — отвечает служитель. — Сынмин, как красиво звучит, — отвечает Хенджин, не спеша представляться. — Почему бы вам не представиться в ответ, — с легким укором произносит Сынмин. — Что, если я скажу, что меня зовут Хенджин? — спрашивает он. Сынмин хмурится. — Не смешная шутка, — мотает головой Ким. Судя по всему, юноша решил, что Хенджин пытается подшутить над ним. Ведь какова вероятность встретить человека с таким именем в храме бога Хенджина? Да и не принято в их стране детей называть именами богов, к несчастью, это. Что если богов разгневает попытка приравнять человека к ним, дав такое имя, такого ребенка будут преследовать одни неудачи. — Хорошо-хорошо, — чуть посмеивается Хенджин. Он уже успел понять, что в этом городе своим настоящим именем представляться не стоит. Все, кому он его называл, реагировали подобно Сынмину. Так что Хенджин называет другое, тоже его, но используемое менее часто. Он знает, что таким именем его окрестили жители восточных стран. — Меня зовут Хван. — Очень приятно, — кивает Сынмин. — Мне тоже очень приятно с тобой познакомиться, — переходя на более неформальную речь, отвечает Хенджин. — Я бы хотел узнать тебя немного ближе. — Нельзя, — тут же отрезает Сынмин, напрягшись. — Храмовым служителям нельзя заводить друзей не из храма? — удивленно спрашивает Хенджин. Он понимает, о чем подумал Сынмин, дав такой ответ. Это он и подразумевал. Вопрос был задан лишь для того, чтобы отвести подозрения. Ким растерялся. — Ах, ты об этом… — протянул он смущенно. — Можно. Просто мало кто хочет общаться с человеком, что большую часть своего времени проводит в храме. — Что ж, я готов стать исключением. Сынмин в ответ улыбается лучезарно. Хван чем-то его зацепил, еще вчера, когда сидел в храмовом зале, какой-то эфемерный и ненастоящий, но так подходящий этому месту. И, если честно, у него не так много возможностей для новых знакомств, все общение ограничивается другими служителями, так что Сынмин решил рискнуть. Он и не представлял, во что выльется это все. Возможно, Хван пропадет сразу после встречи, уедет далеко за горизонт и забудет такого простого Ким Сынмина, все же он, судя по всему, не местный. Ким бы такому повороту событий не удивился, но все равно расстроился бы. Сынмину стоит признаться хотя бы самому себе: ему просто не хватает людей, с которыми можно было общаться. Да, в храме есть другие служители, но он не со всеми близкие друзья, да и большая часть намного старше самого Сынмина. Но почему-то Хван появляется в храме на следующий день. И на послеследующий. Приходит в течении всей недели. Выясняет, когда у Сынмина свободное от всех обязанностей время, чтобы вытаскивать из храма в город, аргументируя это тем, что Киму стоит чаще бывать вне священных стен. Хенджин хоть и не был ранее в этом городе, но постарался изучить его до этих встреч, найти лучшие места, в которые можно привести Сынмина. Ему приходится снять комнатушку в небольшом доме на окраине города, чтобы поддерживать легенду о своем иностранном происхождении и временном пребывании в городе, но появляется он там крайне редко. Сынмин еще только в первом ранге, ему позволено проводить в храме не так много времени, чем он, чаще всего, не пользовался. Вот пойдет дальше — преимущество пропадет. После третьего ранга он должен будет полностью посвятить себя служению. Но до этого момента достаточно времени, которое, благодаря Хвану, он проведет вне храмовых стен. И не один. Время с Хваном пролетает, как одно мгновение. Сынмин не глупец, первое время он с настороженностью относится к новому знакомому, столь неожиданно появившемуся на его пути. Но он совершенно точно не мог не поддаться его очарованию. Хенджин, вообще, все это начал, поддавшись секундному порыву. Но ни разу не пожалел, за прошедшее время. С Сынмином ему действительно было интересно. Гулять по маленькому городу и его окрестностям, вести беседы на самые разные темы. Он узнает, что Ким — сирота, оставленный на пороге храма в возрасте четырех лет, совсем не помнящий родителей и воспитанный настоятелями, почти всю свою жизнь он провел в храме, оттого и решил стать служителем. Сынмин оказался весьма начитанным человеком и не ограничивался только религиозной литературой. Кажется, с каждой встречей он все больше открывался Хенджину, все больше ему доверяя, и тем самым показывал новые свои стороны. Говорить с ним о произведениях искусства — отдельное удовольствие для Хенджина. Сынмин рассказывал о вещах, о которых прочитал и которые видел своими глазами. Хенджин говорил ему об объектах, находящихся далеко за границей страны и за пределами их века. Все же этим они оба могли оправдать свои статусы: бог-покровитель искусства и служитель его храма. Но о последнем Сынмин так и не узнал. Хенджин не мог рассказать правду так быстро. Но, не считая имени и его настоящего статуса, все рассказанные им о себе факты были истинными. — Через пару лет обязательно дослужишься до адепта, — легкомысленным тоном предполагает Хенджин. Он знает, что Сынмин воспримет эти слова, как очередную глупую шутку. Но сам понимает, что очень бы хотел видеть юношу рядом с собой в этой роли. Они в очередной раз выбрались за пределы города и сейчас сидели на совсем безлюдном лугу, в окружение дурманящих запахом цветов, жужжащих насекомых и редких птиц, что порой закрывали солнце своими силуэтами. Сынмин только смеется, не восприняв его слова всерьез. — Нет, через пару лет такого точно не будет. Для этого надо всю жизнь служению посвятить. адептами не становятся так просто. Храмовых служителей же много, а боги выбирают среди них только одного, — отвечает он. Хван хмурится. Он точно знает, что можно выбрать больше одного адепта. — Но ты уже служишь всю жизнь, — парирует Хенджин. — И кто сказал, что адепт может быть один? — Священные книги, — фыркает Сынмин, посматривая на разлегшегося на траве Хвана. — Мне иногда кажется, что ты совсем ничего о богах не знаешь. Хенджин звонко смеется от такого предположения. Он понимает, почему Сынмин мог так подумать. Порой, их мысли действительно не совпадали. Хенджин рассказывал о вещах, в которых был уверен, о том, с чем сталкивался сам и чем являлся сам. Мнение Сынмина основывалось на вере, в которой он прожил. Все же религия немного действительности не соответствовала, но это были слишком незначительные мелочи, чтобы придавать им значение. — Так расскажи, — предлагает он. — Просвети меня. — Ты сейчас серьезно? — уточняет Сынмин, удивленный и немного смущенный таким предложением. — Возможно, тебе лучше самому прочитать в книгах или обратиться к старшим служителям. — Но я хочу, чтобы это был ты, — упрямится Хенджин. — Мне нравится тебя слушать. — Он не без удовольствия наблюдает за тем, как краснеют щеки Сынмина. — О… Хорошо… — бормочет он, опуская голову, сосредоточивая взгляд на своих руках. — Хм, с чего бы начать… — он на мгновение задумывается. — С того, какие боги вообще есть? Не надо про сотворение мира или что-то там еще, это я уже много раз слышал. — Сначала были первородные боги, — начинает Сынмин. Хенджин прикрывает глаза, полностью растворяясь в мягком голосе. — Первородные боги появились из первозданного хаоса и положили начало всему живому и мертвому. Сначала были Жизнь и Смерть, — Сынмин все же начинает рассказ с сотворения. Только чтобы таким образом подобраться к появлению всех других богов. Хенджин в рассказ не встревает. Только мысленно поправляет. Первородных богов было шестеро. Жизнь и Смерть дали начало. Огонь, Вода, Земля и Воздух сотворили для этого начала физические воплощения. Хенджин никогда их не видел. Только слышал. Даже Чан особо о них не говорит, лишь описывает как нечто невероятно большое и при этом неосязаемое. — Первородные боги растворились в этом мире, дав начало первому поколению богов, поделивших их обязанности. — Все же в этой истории чувствовался след человеческого воображения. Никто точно не знает, где прародители сейчас, а если и знает — не говорит. — Так появилось, например, по два божества, отвечающих за жизнь и смерть: первые ответственны за все в нашем мире, вторые — за все человеческое. — Хенджин мысленно кивает. Так и есть. Чана, как раз бога жизни человеческой, он видит постоянно, а вот со вторым не очень близок. — Так как эти боги появились раньше, их называют богами первого ранга. Они дали увидеть свет второму поколению богов — второму рангу, например боги войны, семьи, любви. А те в свою очередь породили третий ранг: богов грома, страха, истины и, конечно же, искусства, и еще многих других. Последним появилось поколение так называемых полубогов. Представители четвертого ранга всегда находятся на земле, среди людей. Они напрямую подчиняются богам. Так богу искусства служат духи музыки, живописи, писательства — Боги действительно появились в этом мире не все сразу. Но они точно не ответственны за появление друг друга. Хенджин знает, что принадлежность к третьему рангу не делает его хуже Чана или Чанбина. Просто он младше их. А вот четвертого поколения, о котором говорил Сынмин, и вовсе не существует, но некоторые боги, коих относят к духам, на самом деле принадлежат третьему рангу. — Боги создали себе помощников, чтобы вести дела в нашем мире. Такими стали, например, жнецы богини смерти или адепты. Некоторые говорят, что до адепта надо дослужиться, посвятить всю жизнь божеству, чтобы он мог тебя выбрать, другие считают, что адептов создают сами боги, как и жнецов. Те не имеют человеческого происхождения… — Сынмин замолкает, задумавшись. Хенджин вновь мысленно исправляет. Все они, и жнецы, и адепты, и иные создания, имеют человеческое происхождение, кто бы что ни говорил. — Что еще тебе рассказать? — Сынмин оборачивается к Хенджину. Увидев, что тот лежит, прикрыв глаза, Ким решил, что Хван задремал. Стоило ему чуть приблизиться, чтобы проверить догадку, как Хенджин распахивает глаза. — Все, что захочешь. Тебя приятно слушать, ты красиво говоришь, Сынминни, — улыбается Хван, поднимаясь и оказываясь к Сынмину непозволительно близко. Ким чуть отшатывается назад, опираясь руками о влажную от росы траву, чтобы не упасть. Подобные выпады со стороны Хвана не были редкостью. За время их общения, Сынмин успел в какой-то степени привыкнуть к ним, чтобы не реагировать слишком бурно, забавляя собеседника. Но он также понимал, что ему даже начинает нравиться. В какой момент он перестанет так отодвигаться, чтобы посмотреть, что сделает Хван, оказавшись совсем близко? Они общаются уже несколько месяцев. Хван ни разу за это время не обмолвился, что собирается отбывать из города или страны. Сынмин невероятно боялся услышать от него однажды, что их время подходит к концу, а Хвану пора уезжать. Но еще больше ему было страшно от осознания. Осознания собственной влюбленности. Слишком много противоречивых мыслей, в голове из-за этого клубится туманной дымкой. Он очень хочет открыто любить Хвана и быть любимым в ответ. Но он не уверен, чувствует ли Хван по отношению к нему тоже самое. И, самое главное, он храмовый служитель. И если он планирует и дальше занимать всем этим, то не должен заводить отношения. Не имеет права. Он даже не догадывается, что Хенджин влюбился в Сынмина с первой встречи. И оттого ему было не менее страшно. Не в первый раз, знает, как плохо это может кончиться. Особенно, если Сынмин не ответит ему взаимностью. Больно будет еще очень долго. Хенджин корит себя за такую влюбчивость. К сожалению, ему слишком много раз разбивали сердце еще до того, как он успевал раскрыть этим людям, кем является. Возможно, он слишком часто жаловался Чану и Чанбину, что те начали всерьез волноваться за состояние друга. — Я так его люблю, но совсем не знаю, что с этими чувствами делать, — обреченно тянет Хенджин, безвольной куклой развалившись на мягкой перине. Чан лишь головой качает, он в таких вопросах не советчик. Знает, что Хенджин ни за что не станет узнавать у Сынмина о чувствах, используя чьи-либо силы. Спустя примерно четыре месяца с их знакомства, Хенджин решает, что больше не может себя мучить неизвестностью. Ему нужен точный ответ, после которого он либо будет счастлив с Сынмином, либо исчезнет из его жизни, уйдет залечивать разбитое сердце в очередной раз. Он ведет себя как обычно в их следующую встречу. Смущает Сынмина своими действиями, возможно, позволяет себе чуть больше. Чуть крепче обнять. Прижаться со спины, устроив руки на талии и положив голову на плечо. Они стоят на пирсе. Погода перед надвигающейся бурей спокойная. Кроме них на озерном берегу никого нет. Хенджин прикрывает глаза, наслаждаясь моментом. Спокойствие омрачают лишь мысли в голове. Он не знает, готов ли испортить все, что между ними есть. Сказать слова, что разрушат весь комфорт их отношений, разобьют сердца и оставят после себя шрамы. Или, словно луч солнечного света после грозы, сделают все только лучше. Станут их маленьким рассветом, совсем не закатом. — Ты думаешь, — раздается голос Сынмина. — Это чувствуется. — Он выпутывается из объятий и разворачивается к Хенджину лицом. Смотрит, ожидая ответов. Но Хван, будучи в смятении, не решается заговорить. — Что-то не так? Тебя что-то беспокоит? Ты всегда можешь поделиться со мной, — обеспокоенно произносит Ким. Хенджин, не выдержав пристального взгляда темных глаз, опускает голову. Мнется на месте, нерешительно. Боится все испортить, как много раз раньше. Но и не может продолжать так дальше. Сынмин все еще ждет ответа. Но так и не заговорив, Хван подается вперед. Обхватывает лицо ладонями и прижимается к чужим губам. Таким теплым и чуть суховатым. Он бы очень хотел, чтобы через этот поцелуй Сынмин понял всю его боль и отчаяние. Но Ким застыл, совершенно сбитый с толку таким поступком. В душе ураган из противоречивых мыслей. Не дождавшись хоть каких-то ответных действий, Хенджин отстраняется и чуть отступает, смотря невероятно печально. — Зачем? — глухо спрашивает Сынмин, сжимая руки в кулаки. Хенджин зарывается пальцами в волосы, чуть оттягивая корни, снова подходит ближе и, устроив руки на чужих щеках, сталкивает их лбами. Закрыв глаза, начинает горячо шептать: — Я так тебя люблю… Так люблю… С самой первой встречи… Если бы я только мог это контролировать… Пожалуйста, будь моим, не отвергай меня. — Мне же нельзя, — только и отвечает Сынмин. — Мне нельзя тебя любить, как бы не хотелось. — Тихо по щеке скатывается одинокая слеза. — Я же в храме… — Если бы только была возможность… Мы бы никому не сказали, но были бы счастливы хоть какое-то время. — После третьего ранга я не смогу покидать храм так, как сейчас. Я очень хочу быть с тобой, но как… Я не покину храм. — До третьего ранга. Будем счастливы. А после отпустим друг друга. Это будет наша короткая, но чудесная история любви. — Нам будет больно. — Нам будет больно в любом случае, разница лишь в том, сейчас или потом. У нас будет чуть больше года. — Пожалуйста, не оставляй меня это время. Будь со мной, люби меня, — шепчет Сынмин, притягивая Хвана ближе к себе. — И позволь любить в ответ.***
Скрывать отношения им не так уж и сложно. Ни Хенджин, ни Сынмин не общались близко с кем-либо еще из города. Просто теперь они предпочитали встречаться в более уединенных местах. Хенджин сменил место временного проживания. Переселился в небольшой домик, все так же на окраине города, но теперь ближе к храму и только его. В нем скрываться от посторонних глаз проще всего. Хенджин проводит в Физическом мире все больше времени. Особенно хорошо в воспоминаниях сохранялись те редкие часы раннего утра, когда они могли просыпаться вместе под тихую свиристель птиц и пробивающиеся сквозь легкие занавески солнечные лучи. Совсем не часто Сынмину удавалось выбираться из храма на такой долгий срок. Но теперь проведенное вместе время стало еще ценнее. С осознанием, как немного им осталось. Через два месяца после начала отношений, Сынмин перешел во второй ранг служителей. Это значило, что быть им вместе осталось всего год до следующей церемонии. Сынмин помнит, как сильно удивился, когда Хван предложил нарисовать его портрет. Он и не догадывался, что возлюбленный окажется прекрасным художником. Тот никогда не упоминал об этом. Как и о способности к стихосложению, игре на музыкальных инструментах. Теперь Киму было более понятно, почему они встретились именно в храме бога искусства. Они проводили вместе все возможные праздники, не важно, приходилось отмечать их в храме, когда Хенджин мог только наблюдать за своим любимым со скамьи в первом ряду, в городе, выбираться на многолюдные, шумные ярмарки удавалось крайне редко, или дома, в уютной атмосфере и компании лишь друг друга. Сынмина порой нагоняли мысли, что их действия не правильные. Храмовому служителю не позволено вступать в отношения. Но он просто не мог противиться очарованию Хвана и пойти наперекор своим чувствам. Хенджин понимал смятение Сынмина из-за этого. Ему бы очень хотелось, чтобы Ким оставил храм и остался с ним. Хенджин бы забрал его с собой в Верхний мир. Но, как божество, в чьем храме служит Сынмин, он понимал его желание остаться. И какое решение бы он не принял, оба стали бы для Хенджина своеобразным доказательством верности. Сынмин с самого раннего детства находился в этом окружении. И ему очень сложно и боязно вырваться в неизвестность. Мысль, что однажды увидеть друг друга им будет возможно лишь на редких службах, убивала. Как и понимание, что Сынмин тешит себя ложными надеждами. Он был уверен, что после получения им третьего ранга, Хван скорее всего уедет из страны. Они могут ранить себя редкими встречами на службах или не видеть друг друга больше никогда. Все дорогие сердцу моменты станут лишь воспоминаниями. Потому что их год подошел к концу. Через день Сынмина ждет церемония посвящения. Это их последнее совместное утро. Сынмин просыпается немного раньше. Он смотрит на мирно посапывающего Хвана и пытается сдержать эмоции, рвущиеся наружу отчаянным воем. Все те воспоминания, что раньше вызывали приятный трепет в груди, теперь сопровождаются невероятной болью. Словно ножом по сердцу. Сынмин вспоминает, как Хван обустраивал этот дом с его помощью, чтобы сделать уютнее, как он сам впервые остался в нем на ночь. Вспоминает множество поцелуев и объятий, что получил здесь, их первую близость. Картину, что висит в одной из комнат. Его портрет, который он никак не мог забрать в свою комнату в храме, подаренный на день рождения. Стараясь не разбудить Хвана, он поднимается с постели и быстро одевается. Знает, что если придется прощаться нормально, то он просто не сможет уйти. — Прости, что не могу быть с тобой дольше. Прощай, — шепчет он. Оставив на лбу спящего юноши легкий поцелуй, Сынмин покидает дом. В храме утром невероятно тихо. Оказавшись в знакомых стенах, Сынмин понимает, что это место перестало быть родным. Он больше не может назвать его домом, куда хочется возвращаться. Он идет в дом, что стоит за храмом. Именно там живут все служители. Чувствует на себе взгляды других послушников, в которых так и читается вопрос: где он снова был всю ночь. Стоит признать, за последний год он совсем перестал соответствовать образу прилежного служителя. — Сынмин, — зовут его, стоит Киму зайти в свою комнату. — Тебя ждет главный, поторопись. Сынмина пробивает дрожь. Речь идет о главном жреце храма. С чего бы ему хотеть видеть Сынмина у себя? Он может только кивнуть и бросить в ответ, что скоро будет. Действительно стоит поторопиться, не хотелось бы заставлять ждать себя. Он поднимается на третий этаж дома, где раньше бывал совсем не часто. Там комнаты жрецов, что служат в храме уже давно. Нужная ему находится в самом конце коридора. Помещение, переделанное под рабочий кабинет. Собравшись с духом, Ким стучит. — Входите! — раздается мужской голос из-за двери. Сынмин нерешительно проходит внутрь, здороваясь. — Ах, Сынмин, это ты. Проходи, присаживайся. — Мужчина указывает на стул перед столом. Сынмин послушно исполняет. — Возможно, ты уже догадываешься, о чем я хочу поговорить. Перейдем сразу к делу. Завтра у тебя следующее посвящение. Третий ранг, уже будешь считаться старшим служителем, наставником для юнцов при храме. Ждешь церемонию? — Да, жду, — кратко отвечает Сынмин, чуть склоняя голову в кивке. — И тот юноша, с которым ты столь сблизился, знает об этом? Что обязанностей станет больше, ты больше не сможешь так часто уходить из храма и сбегать с ним на свидания. — Сынмин хочет возразить, что это были совсем не свидания, но не успевает. Мужчина продолжает говорить. — Не говоря о том, что тебе вообще нельзя. — Сынмин сглатывает. Он нервно сжимает в пальцах ткань штанов. — С юной любовью сложно совладать, сердцу не прикажешь, особенно, когда так хочется. — Он чуть улыбается уголками губ, после чего тяжело вздыхает и становится серьезнее. — Сынмин, я не желаю тебе зла ни в коем случае, я не хочу, чтобы тебе было плохо в этом месте. Подумай хорошо, так ли ты хочешь продолжать служить в храме? Ты здесь с раннего детства, и, возможно, служение — не совсем то, что тебе нужно было все это время. Подумай над этим до завтра, пожалуйста. Не мучай ни себя, ни своего любимого. Сынмин уходит в полном замешательстве. Выходит, всем было известно о его отношениях с Хваном? Слова главного жреца до конца дня крутятся в голове. Может, служение, действительно не для него? Но, что тогда ему делать? Он действительно посвятил этому всю жизнь. Он подсознательно надеется, что кто-нибудь даст ответ на этот вопрос. Подскажет, что делать. Но ответ найти он должен сам. Даже Хван сказал бы ему, что это только его решение. Сынмин надеется встретиться с ним до церемонии, но тот в храм не приходит. Это разбивает сердце на маленькие осколки. Проснувшись в одиночестве, Хенджин не сразу понимает, почему Сынмина нет рядом. Но потом он вспоминает, что посвящение уже завтра. Вот и все. Закончилась их история. Хенджин понимал, что Ким уйдет в храм, подготавливал себя морально к этому дню. Но все равно почувствует невероятную боль и тоску. Они даже не попрощались. Казалось бы, на этом все. Он может уходить. Но Хенджин решает задержаться в городе еще на один день. Посетить завтра церемонию, как человек, или как божество, он еще не решил. Посмотреть на его Сынмина, такого прекрасного и любимого, возможно, в последний раз.***
Храм к церемонии украшен цветами, их намного больше, чем обычно. Сынмин бы обязательно восхитился этим, не будь с самого утра в таком удрученном состоянии. На сегодняшнем посвящении в третий ранг служителей перейдут пять человек, среди которых и он. Подготовка к мероприятию, что начнется в полдень, идет с самого утра. Сынмин не может сдерживать зевоту. Почти всю ночь он провел без сна, терзаемый множеством мыслей. С одной стороны, он уже не может уйти из храма, слишком поздно. И слишком страшно покидать место, что служило домом более двадцати лет. Но также он понимает, что между остаться и уйти с Хенджином, он очень хочет выбрать второе. Смелости бы только чуть больше. Ближе к церемонии в храм подтягиваются люди. Такие мероприятия всегда собирали много зрителей, не важно, в храме какого бога они происходили. К своему ужасу, среди толпы Сынмин замечает Хвана. Они встречаются взглядами всего на мгновение, после чего Ким отводит взгляд. Не выдерживает. Но Хван почему-то движется к нему, Сынмин пытается избежать этой встречи. Знает, что будет невероятно больно. Видеть здесь Хвана, говорить с ним, когда все уже закончено, словно раскрывать и так свежие раны. Они оба знали, что все однажды кончится. Сами выбрали быть счастливыми мгновение, чтобы быть оторванными друг от друга спустя год, не дав погаснуть только зарождавшимся чувствам. — Привет, Сынмин, — говорит Хенджин, оказавшись рядом. Голос его звучит тихо, с еле слышной печалью. Сынмину к горлу подкатывает ком. Он не уверен, сможет ли ответить, не разрыдавшись. — Добрый день… — на выдохе произносит Ким, не поднимая взгляда. — Ты прекрасно сегодня выглядишь. — Хенджин говорит о белой церемониальной одежде и мантии, украшенных медными нитями. — Я лишь хотел попрощаться. Сегодня вечером я уеду из города. И из страны. Не думаю, что мы встретимся вновь. Удачи тебе, Ким Сынмин, будь счастлив. Прощай. — Прощай… — шепчет Сынмин. Но Хенджин уже развернулся и двинулся к выходу из храма. В шуме людских голосов, он, скорее всего, даже не услышал прощания. Сынмин запрокидывает голову, стараясь сдержать слезы. Он не может. Не сейчас. Сейчас все должно пройти идеально. Жалеть он будет потом. Киму даже немного смешно. Он уже понимает, что будет жалеть. Сынмин лишь спустя несколько минут решается вновь посмотреть в главный зал. Он осматривается, но натыкается взглядом лишь на главного жреца, что явно видел всю сцену прощания. Хвана давно нигде нет. Посвящение начинается. Во многом оно такое же, как и первые два. Изменяется лишь последняя часть. Пятеро служителей колонной проходят по храму к алтарю. Там, опустившись на колени, слушают молитву и наставление от главного жреца. После чего их по одному подзывают подойти ближе. Сынмин наблюдает за тем, как уходит первый, как ему на голову надевают головной убор, символ того, что он служитель третьего ранга. Сынмин в этой очереди четвертый. Уходит второй. Третий. Сынмин чувствует, как трясутся руки. Вот подзывают его. Сынмин подходит к жрецу, склоняет голову. Тот произносит еще несколько фраз, после чего задает Сынмину, как и всем до него, главный вопрос. — Готов ли ты посвятить свою жизнь служению? Сынмин с ответом медлит. Он думал, что сможет, как и в прошлые разы, четко и быстро ответить. Согласится. Но сейчас он не может заставить себя произнести: «Да». Он не может. Не может поступить так с Хваном. Не может поступить так, в первую очередь, с собой. — Я… Нет. — Сынмин выпрямляется. Почему-то в глазах жреца он видит понимание. А вот зал явно удивлен таким исходом. Еще никто не отказывался, на первом и втором — да, но не на третьем ранге, прослужив так немало лет. Сынмин разворачивается и спускается с алтаря. Он ускоряет шаг, желая быстрее преодолеть весь храмовый зал и перестать чувствовать на себе сотню удивленных взглядов, скидывает мантию по пути, оставляя тяжелую ткань лежать на полу, и выбегает из храма. Путь до дома Хенджина такой привычный и знакомый. Он преодолевает его быстрее, чем обычно. Сынмин останавливается перед дверями, пытаясь отдышаться. Легкие горят. Всю дорогу он пробежал. Дом отчего-то кажется невероятно пустым и холодным. Сынмин ужасно боится, что опоздал. Что Хенджин уже уехал. Он стучит в дверь и прислушивается к тишине внутри. К своему счастью, улавливает звук шагов. Дверь распахивается. А за ней такой родной Хенджин. Стоит и смотрит удивленно. — Сынмин… Что ты тут делаешь? — Я… Я не смог… Не могу принять ранг, оставить тебя и… Нас. — Ох, Сынмини. Хенджин притягивает его к себе, сжимая в крепких-крепких объятьях и утыкаясь носом в макушку. Сынмин сейчас чувствуя себя так правильно. Понимает, что он не ошибся, выбрав Хвана. Хенджин заводит его в дом. Оттуда действительно пропали многие вещи, напоминая Сынмину, что Хван собрался уезжать. — Куда ты поедешь? — спрашивает он. Но Хенджин ясного ответа не дает, спрашивает сам: — Пойдешь со мной? Это место далеко, но там правда хорошо. — Пойду, — тихо отвечает Сынмин, ближе прижимаясь к Хенджину, словно боясь, что тот вот-вот исчезнет. — В храме мне больше нет места. Надо только… Забрать кое-какие вещи. Боюсь туда возвращаться. Больше меня ничего здесь не держит. — Сходим вместе? — предлагает Хенджин, успокаивающе поглаживая его по спине. — И завтра отбудем. Начнем там новую жизнь. Вместе. Сынмин соглашается. Он переодевается в одежду Хенджина, снимая с себя одеяние служителя. Видеть себя в такой простой одежде даже странно, он слишком привык с своей обычной. В храме Сынмин чувствует себя скованно. Другие служители смотрят на него. Кто-то с удивлением, кто-то даже с презрением или сочувствием. Говорить Сынмину с этими людьми больше не о чем. За мгновение они стали совершенно чужими друг другу. Только главный жрец, столкнувшись с ними у выхода, говорит, что ожидал такого исхода. Благословив Сынмина, он их отпускает. Ким прощается с теми, кого раньше считал друзьями, с настоятелями, воспитавшими его, понимая, как много родных людей останется в этом городе, когда он уедет в неизвестность. Ким перестает чувствовать напряжение только по возвращении домой. Хенджин рассказывает ему о месте, куда они направятся, называя его своим родным домом. Описывает прекрасный белый город, обещает познакомить со своими близкими друзьями. Сынмин в предвкушении от предстоящей поездки. Но Хенджин так и не отвечает на вопрос, как они будут добираться. Хван уже решил, что завтра и раскроет правду о себе. Он лишь надеется, что Сынмина это не оттолкнет. Ведь он уже бросил службу в храме ради их любви, делая Хенджина самым счастливым на свете. Они проводят вместе вечер, лежа на кровати в обнимку и обсуждая возможное совместное будущее. Комнату освещает лишь подрагивающее пламя нескольких свечей. Когда разговор заканчивается, оба чувствуют лишь комфортную тишину. Сынмин первым тянется к Хенджину за поцелуем. Затем за еще одним. В какой-то момент легкие, ленивые поцелуи становятся более жаркими. Руки в поисках тепла забираются по одежду, оглаживая горячую кожу. Не нужно много времени, чтобы оба избавились от одежды. Хенджин ласкает любимое тело руками, касается губами всех мест, до которых может дотянуться. За проведенный вместе год он успел исследовать и выучить все чувствительные точки. Хенджин с упоением ловит каждый стон, издаваемый Сынмином, растекающемся под ласками. Он наслаждается видом своего возлюбленного, такого прекрасного и раскрасневшегося. Свечи догорают, погружая комнату во тьму. Чуть позже Хенджин расцеловывает спину, легонько прикусывает позвонки, делая медленные толчки в податливое тело. Сынмин отзывается приглушенным подушкой хныканьем. Понимая, что Ким близок, Хенджин выходит и разворачивает его одним легким движением, вновь оказываясь лицом к лицу. Сынмин притягивает его к себе за шею, тянется за еще одним поцелуем. Во мраке он видит, как глаза Хвана сияют белым золотом. Но почему-то это совсем не пугает. Сынмин кончает с громким стоном, сорвавшимся с губ. Сонливость от насыщенного дня быстро берет свое. Он засыпает, так и не успев спросить Хенджина о свете, который видел. Хван дожидается, пока Сынмин уснет крепче, после чего выходит из комнаты. Ему нужно кое-что сделать, прежде чем он сможет присоединиться к нему. Дело занимает чуть больше времени, чем он хотел. Спустя почти час Хенджин укладывается в кровать ближе к Сынмину, даже во сне льнущему в объятия, и накрывает их легким одеялом.***
Первое, что понимает Сынмин проснувшись, — он совсем не в том доме, где засыпал. Он поднимается на постели, оглядываясь. Комната очень большая, почти вся белая, но совершенно точно не знакомая. Солнце не пробивается сквозь плотные занавески. Кровать тоже больше и намного мягче. По левую сторону все так же лежит Хван. Светлые волосы разметались по подушке, тонкое одеяло сползло с плеча, оставляя руки и грудь открытыми. Возможно, будь они в привычной обстановке, Ким бы засмотрелся на это, совсем не желая будить возлюбленного. Но сейчас Сынмин спешно тормошит его за плечо. Хенджин приоткрывает глаза и смотрит на испуганного Сынмина. Он окидывает комнату ленивым взглядом, после чего потягивается, выгибаясь в спине и зевая. Удивленный совершенно спокойной реакцией, Сынмин решается задать вопрос: — Где мы? — почти шепотом произносит он. — В моем доме, — мурлычет Хенджин. Что? Нет, Сынмин уверен, что дом, в котором они засыпали, выглядит не так. — Не тот, что в Физическом мире, — спешит пояснить Хван, видя замешательство на лице юноши. — Мой настоящий дом. В Небесном городе. Сынмин каменеет. Все это похоже на очень плохую шутку с прекрасными декорациями. Он знает, чем, в сущности, является Небесный город. Мир светлых душ и богов. Но как они могли оказаться здесь, если только не умерли? Почему Хван зовет это место домом? Слишком много вопросов, ответов на которые нет. — Я не понимаю, — жалобно тянет Сынмин. — Что это все значит? Хенджин понимает, что происходящее действительно пугает Кима. Он поднимается, чтобы притянуть любимого к себе в объятия и начать успокаивающе поглаживать по спине. — Прости, что не мог сказать раньше, — шепчет Хенджин. — Не мог признаться, что я не просто из другой страны. Я пришел не из Физического мира. Это я перенес нас сюда вчерашней ночью. Решил, что так будет лучше, когда ты согласился уехать со мной. Именно этот город я описывал тебе вечером. — Хван отстраняется. Сынмин шумно вздыхает, видя в его глазах знакомый золотой блеск. — Ты не человек, — вышептывает он свою догадку. Хенджин кивает с грустной улыбкой. Хоть и знает, что Сынмин его любит, но боится быть отвергнутым в последний момент. — Позволь, пригласить тебя на завтрак, и я объясню все с самого начала. Сынмин кивает неуверенно. Он не думает, что сейчас у него есть выбор. В любом случае, в последний раз они ели вчерашним вечером, задолго до сна. Он запоздало понимает, что засыпали вчера оба без одежды, но Хвана, поднявшегося с кровати, судя по всему, собственная нагота совсем не смущает. Хенджин подходит к большому шкафу, по левую сторону от кровати. Оттуда он выуживает несколько вещей для себя и Сынмина. Надев предложенное, Ким некоторое время рассматривает фасон одежды. Она совсем не похожа на привычную ему форму служителя и на наряды простых горожан, но Сынмин чувствует себя в ней на удивление комфортно. Хенджин ведет его на завтрак на первый этаж дома, не выпуская руку Кима из своей. Сынмин не устает оглядываться по сторонам. Стены в коридорах светлого персикового оттенка, увешанные картинами сюжетами в резных рамах с совершенно разными. В некоторых из них Сынмин узнает почерк Хвана. Под ногами застеленный мягким ковром пол. Длинный коридор заканчивается небольшим балкончиком, по обе стороны уходящим в чуть закрученную лестницу. Спустившись, они попадают в еще один коридор, из которого выходят в небольшую, но уютную столовую. В центре комнаты — круглый стол из белого с серыми и голубоватыми прожилками камня. Он, к удивлению, Сынмина, уже накрыт на двоих. Ким задается вопросом, есть ли в доме слуги. Хенджин отодвигает один из стульев с резными ножками и мягкой спинкой и предлагает Сынмину сесть, после чего устраивается сам. Его место даже не напротив, а совсем рядом. — С чего бы начать, — тянет Хенджин, вспоминая события, произошедшие более года назад. — С самого начала. Как ты оказался в нашем городе, кто ты такой и… Почему я? — На самом деле, в город я спустился просто от скуки. Тыкнул пальцем в карту, куда попал, туда и отправился. Я даже не знал, что у вас был праздник. Люди, с которыми я в тот день познакомился в городе, спрашивали, какие храмы я посещал. А я и не был нигде, даже не знал, что празднуют и какие правила. Тогда я и решил заглянуть к вам в храм. У меня не было какого-то плана или что-то в этом роде. Просто хотел осмотреться, пока… Тебя не увидел, как бы глупо не звучало. На следующий день я вернулся только ради возможности вновь встретиться с тобой и, как ты помнишь, все сложилось весьма удачно. — Он улыбается собственным воспоминаниям. — Я просто не мог рассказать обо всем сразу, слишком много раз люди уходили еще до того, как узнавали эту тайну. — Сынмин чуть кивает. Он помнит, как Хван рассказывал, что ему множество раз разбивали сердце. — Сынминни, я правда не хотел лгать тебе. Но я не мог, уйти, оставив тебя в Физическом мире. Я так бесповоротно полюбил тебя. Знаешь, я же почти сказал правду, — Хенджин усмехается. — Имя… — Так имя тоже не настоящее, — разочарованно перебивает Сынмин. — Ты не иностранец-путешественник. Тебя зовут не Хван. Я хоть что-нибудь знаю о настоящем тебе? — Все! Почти все, что ты знаешь, правдиво. Все, что я говорил о себе, так или иначе было правдой. Я лишь умолчал, что я из Небесного города. Даже имя, частично верное. Если поехать в страны востока и спросить местных жителей, кто такой Хван, они дадут ответ. Потому что… — Он замолкает, прикусывая губу, смотрит на Сынмина. — Хван — лишь часть имени, которой я пользуюсь не часто. Имен, на самом деле, не мало. Люди из разных краев континента любят давать нам разные имена. Ох, что-то я отхожу от темы, из-за волнения, наверное. Сынмин, позволь представиться еще раз, меня зовут Хван Хенджин, я бог-покровитель искусства из Верхнего мира. Я сейчас совсем не шучу. Примешь ли ты меня таким, Сынмин? Прежде чем я смогу просить о большем? — О большем? — хрипло отзывается Сынмин. Он смотрит на Хенджина стеклянным взглядом. Мысль никак не укладывается в голове. — Быть не только моим возлюбленным, но и стать моим адептом? — Хван… Хенджин… Я… Мне нужно время, — наконец выдает Сынмин, отодвигаясь. — Хорошо, — кивает Хенджин. — У тебя будет на раздумья столько времени, сколько потребуется.***
На принятие правды у Сынмина уходит немало времени. После предложения Хенджина, остаться в Небесном городе или вернуться в Физический мир на это время, он решает остаться в доме Хвана. Первое время не решается выходить из выделенной ему комнаты, но все же успевает исследовать весь дом за время своего пребывания, понимая, что нет в нем никаких слуг, только они двое. И даже, совершенно случайным образом, знакомится с ближайшими друзьями Хенджина. Богами жизни и войны. Раньше он бы ни за что не подумал, что три таких совершенно разных божества могут тесно общаться. Понимать, что Хван все это время был божеством, в храме которого он служил было… Тяжело. Сынмин очень боялся, что все его чувства были лишь к тому образу, что он видел перед собой, а настоящего Хенджина он совсем не знает. Им словно пришлось во второй раз знакомиться и узнавать друг друга. С каждым днем Сынмин все больше убеждался в том, что перед ним действительно тот человек, или бог, которого он полюбил. Узнавал и много нового о нем, о моментах из прошлого, рассказать о которых раньше Хенджин не мог. Узнавал и о мире, в котором они живут. Где-то его знания оказывались верными, где-то ложными, но Хван быстро разъяснял правду. Статус Хенджина его в какой-то мере пугал. В голову забирались дурные мысли о том, что он, простой человек. Не может и не должен любить божество. Но что делать, если это божество так сильно любит в ответ? Сынмин просто не мог лишить себя этого. Он отказался от посвящения, не желая быть разлученным с Хенджином. Так неужели сейчас сам отступит назад? — Хенджин? — Сынмин входит в рабочий кабинет Хвана, предварительно тихо постучав. Тот тут же переводит свое внимание на Кима. Сынмин помнит, что Хенджин говорил, что дел у него не так уж и много, и ему даже немного стыдно отвлекать его сейчас. — Я хотел кое-что сказать, если ты сейчас не сильно занят. — Для тебя я всегда свободен, — улыбается Хенджин. Он поднимается со своего места и подходит к небольшой софе у стены, приглашая Сынмина сесть рядом. Киму почему-то вспомнилось, как Хенджин признавался ему в любви на пирсе. Он быстро преодолевает расстояние, садится рядом, совсем вплотную, и, притянув Хвана к себе, прижимается лбом ко лбу. — Я так тебя люблю, — шепчет Сынмин. — Кем бы ты не был. Ничего не могу поделать с этим чувством. — Сынминни… — только и успевает прошептать Хенджин, как его целуют. Нежно и чуть робко. — И, если ты еще хочешь, — произносит Сынмин, отстранившись. — Я бы хотел стать твоим адептом.