†
Блондин трёт устало лицо, сползая по чёрному дивану и совершенно не обращая на занимающегося перед ним трейни. В зале нет никого, кроме них, а Кан поглядывает на часы на руке, задирая выше рукав тёмной толстовки. Чан это замечает, останавливаясь, и пытается отдышаться, направляясь к бутылке воды у большого, закрывающего всю стену зеркала. Осматривает себя, вытирает со лба пот и прикладывает тыльную сторону ладони к горящей щеке, переводя взгляд на хёна. — Долго ещё? — айдол взглядом цепляется за худую шею, на которой блестит испарина и равномерно двигается солёный на вкус, острый кадык. — Могу на этом закончить, — идёт на уступки, зная, что Брайан и так почти не спит в последние дни. Он поджимает губы, наблюдая, как старший поднимается со своего места и кивает, что будет ждать его внизу. Чан хмурится, но послушно собирает немногочисленные вещи. В ярком зале для практики совсем теряется чувство времени, и Кристофер с неудовольствием замечает, насколько поздно они сегодня закончили. Он натягивает на себя толстовку, одолженную у хёна в один из холодных вечеров. Только каждый последующий следовал по их стопам, даже превосходил, и Ёнхён не стал требовать одежду у замёрзшего трейни обратно. Он встречает друга внизу, у самого выхода, а охрана им вслед оглядывается. Усеянного мириадой звёзд чёрного неба почти не видно из-за нагромождённых, нелепой рукой сдвинутых друг к другу блистающих многоэтажек. Шик большого города заставляет Ёнхёна поморщиться снова от давящей на него иллюзии пустоты. Всё вокруг такое громоздкое, плутоватое и бойкое, хоть сколько-нибудь значимое, а он во всём этом теряется, почти пуская свою жизнь под откос из-за пары карих глаз. И он знает, что у парня под боком ситуация почти идентичная. Правда, разнообразие вариантов не помогает найти верное решение. Именно поэтому они… не держатся за руки, но по-детски сцепляют их мизинцы, чтобы не потерять друг друга в шумной толпе. Поэтому Кан, натыкаясь взглядом на небольшой магазин, останавливается, оборачиваясь на шатена с беспокойным: — Ты сегодня ел? — а тот смотрит на него глупо, будто друг спросил что-то настолько элементарное, что он даже не находится для ответа. Только Брайан не его отец, не брат и не мембер, поэтому врать оказывается бесполезным, и Чан неопределенно мотает головой, отводя умоляющий двигаться дальше взгляд. — Утром, — меланхолично и честно, а Ёнхён кивает, направляясь ко входу в небольшой круглосуточный продуктовый. — Есть пожелания? — останавливаясь и отпуская руку трейни. — Хён, у меня нет с собой денег, — и скрещивает носки своих кед, пошатываясь и рассредоточенно их рассматривая, будто ребёнок. — Я спросил тебя о пожеланиях, а не о деньгах. — Тогда нет. Мне ничего не надо, я на диете. — Ясно. Куплю тебе самое жирное, что смогу найти, — без тени усмешки. Блондин скрывается внутри, а Чан залипает на безвкусную светящуюся вывеску, прыгает по решётчатому крыльцу и не очень-то воодушевлённо копается в своих карманах, грея руки внутри. В груди скребёт, а ноги ноют после настойчивого отрабатывания одного и того же движения. Он смотрит на часы, думая, что Чанбин с Джисоном уже уснули. — Не заскучал? Чан оборачивается, слыша негромкий стук кроссовок старшего, когда тот сбегает с низкой лестницы, а нос улавливает пыль грязных дорог. Бан кивает в благодарность, принимая из рук старшего хот-дог и коробку апельсинового сока, хочет поклониться, но блондин останавливает, кладя руку на его плечо, а второй запихивая пачку презервативов подальше в вместительный карман джинс. Упаковка шуршит, а фастфуд оказывается щедро засыпанным мелко поломанными чипсами, поэтому хрустит на зубах, и это так напоминает ему о хёне. Тот поправляет растрёпанные ветром светлые волосы, до сих пор не снимая со лба повязки, и сияет из-за макияжа на худом лице. Такой же солёный и мягкий на вкус. Несмотря на заверение, что он не голоден, Чан с едой расправляется быстро, делает несколько глубоких глотков, рискуя подавиться, и Ёнхён касается коробки в его руках, двумя пальцами опуская, чтобы тот не захлебнулся. Сок однозначно вкуснее, чем порядком надоевшая вода, и куча углеводов напускает на него хотя бы временное марево счастья. Только тогда, после небольшого перерыва на чудом найденной свободной лавочке, Брайан проверяет время, а трейни хмуро отмечает, что они немного не владеют своим сегодняшним расписанием. — Хён, может, сегодня не будем? Ты не успеешь выспаться, — уже поднимаясь с холодной лавки. — Ты не подумай, что я просто вышел поесть, я заплачу тебе за… — Перестань. Я и не собирался высыпаться. И домой возвращаться тоже, — и мягким толчком просит идти за ним. Чан поддаётся, поджимая бледные губы. — Вы с Джэ-хёном поругались? — заинтересованно ведёт носом, а старший вполоборота кидает на него такой красноречивый взгляд, что он тут же замолкает. Значит, да. В номере отеля светло и чисто, пахнет цветами и порошком для стирки, и Кан держится спокойно, кивая в сторону ванной, позволяя младшему принять душ первым. Он ведёт ладонью по мягкому покрывалу на кровати, стягивая его, думая о том, что это неправильно, а тёмная макушка скрывается за дверью. Под тихое дребезжание воды Ёнхён падает на широкую кровать, прикрывает глаза: спать не хочется совсем, но видеть однообразные светлые потолки, мягкие кровати, пахнущие химией ванные комнаты больше нет сил. Хочется устроиться рядом с Паком, коснуться его горячего от сна живота кончиками пальцев и уткнуться носом в лебединую шею, слушать его дыхание, а не проводить ночь со своим другом по несчастью. Айдол знает, что Чан влюблён в того несообразительного брюнета с неловкими, грубыми, ещё мальчишескими чертами лица и острыми коленками. Чан знает, что Брайан влюблён в собственного хёна, с которым не перестаёт ругаться последние дни. Подушка горячего воздуха развеивается, когда Бан делает несколько шагов по ванной. Он треплет мокрые волосы, глядя в размытое отражение. Ничего нового: до странного бледное лицо с чёрными щёлочками глаз, какие-то неправильно большие и несимметричные губы, уродливо широкие плечи и нескладное тело, не прикрытое ничем, кроме белого махрового полотенца. Ему такая картина не нравится, но хён уже привык, и он даже не находит смысла стесняться или пытаться выставить себя красивее, чем есть, щёлкая замком. Он ведёт плечами от холода, хотя в комнате достаточно комфортно. Чан оглядывает номер, и не находит взглядом блондина, и дёргается от испуга, когда тот обвивает его руками, заключая в мягкие объятия. В шею приходится несколько коротких поцелуев, и Кристофер покрывается мурашками уже не от прохлады. Сильные руки поднимаются выше, с его талии на рёбра, размазывая оставшуюся на боках влагу, на плечи, на шею, касаются розовеющих ушей и вдруг отстраняются, заставляя Чана нетерпеливо выдохнуть. Через секунду ребро ладони задевает его у виска, а шатен хватается за пальцы хёна, когда шершавая повязка накрывает его глаза. Тьма окутывает быстро, дезориентируя, но Брайан заботливо подталкивает его к кровати, прижимаясь к голой спине, чтобы младший не упал. Шатен позволяет крутить себя, поддаётся толчку, садясь на постель и забираясь чуть дальше, падая на лопатки. Несколько бесконечных секунд он ничего не чувствует, перебирает задержавшееся на бёдрах полотенце, слушая возню старшего. Шуршание одежды, холодное одеяло под мокрой кожей, втянутый от предвкушения плоский живот, а ещё полная слепота — слишком много всего за раз. Первое прикосновение, сразу губами к бледной груди, без предупреждения. Поцелуй на солнечном сплетении, выдох в впадинку у основания шеи, отчего Чан хочет нетерпеливо податься вперёд, потому что холодок проходит по затылку. Тёплые руки тянут импровизированный узел, скидывая полотенце с упругих бёдер, и трейни вспоминает, что он полностью голый, и заливается бледным румянцем, хотя это далеко не первый их опыт. Он сгибает одно колено, потому что уставшие ноги болят, и касается плеча старшего. Значит, хён тоже раздет. Ёнхён закусывает мягкую кожу под ключицей, не позволяя себе оставить следа и зализывая горячим языком розовое пятно. Он замечает, как мышцы на животе младшего напрягаются, как под руками подрагивают бёдра, и поднимает взгляд на лицо шатена. Тот, зардевшись, отвернулся, хотя ничего не видел, а на шее от этого симпатично выступила вена. — Ты стесняешься? — низким шёпотом в челюсть. Чан чувствует, как Кан придвигается ближе, раздвигая его ноги, но ещё не касаясь их бёдрами, как проседает под ними с непривычки кровать и натягивается бельё, выскальзывая из его пальцев. — М-м, — и кивок в ответ. — Почему? Ты ведь всё ещё такой красивый, — без смешка и без игривости, только едва-едва удивлённая констатация, сопровождающаяся поглаживанием против роста волос и до дрожи чувственным чмоком в нос. — Я… Мне так не кажется, — прикусывает пухлую губу, слыша в ответ тихое возмущение. — Эй, оставь мне что-нибудь, — и наконец блондин льнёт к его губам, нежно вжимается, ещё не углубляя невинный поцелуй, но перехватывает костлявые руки, прикладывая к выпирающим рёбрам. Кристофер послушно обводит собственное тело под нажимом рук старшего, прихватывая зубами его губы и прося продолжить. Брайан доходит сплетениями их ладоней до бёдер, поднимается к коленям и переходит на своё тело, пока только на бока, чтобы придвинуться ближе для устойчивости. Чан втягивает ртом воздух, половину из приоткрытых уст старшего, половину из густой атмосферы, когда айдол спускается пальцами на его запястья и прижимает холодные пальцы к низу своего живота, так, что тот моментально замечает его эрекцию. — Ты правда очень красивый. Бан кивает торопливо, самовольно оттягивая гладкую резинку трусов. Он действует наощупь, поэтому хён над ним шумно вздыхает, когда он касается горячей головки указательным пальцем. На лице младшего от забавной реакции расцветает улыбка, а Ёнхён накрывает его сосок ртом, чтобы несильно прикусить в отместку. Чан напрягается, стаскивает трусы на бёдра старшего — куда достаёт, а тот щекочет чувствительную шею сухими волосами, чувствуя, как младший подаётся навстречу, одной рукой массирует его член, а второй исследовательски водит по своим бёдрам, по бокам и члену самостоятельно, чтобы хоть как-то контролировать ситуацию. Он явно не понимает, насколько у него стоит, раз дёргается от одного прикосновения к себе и звонко выдыхает, смыкая два пальца кольцом у самой головки. Хён отстраняется всего на секунду — снять мешающуюся одежду и щёлкнуть крышкой от смазки. — Но-но, — Кан замечает порыв получить ещё немного ласки и возвращается к младшему, пальцем давя на его запястье снизу, заставляя отнять руку от себя. Тот послушно отстраняется, хотя прикусывает скучающие по тёплым чмокам губы. — Хён, пожалуйста, — хнычет, складывая домиком ровные брови, не скрытые повязкой. Брайан лисьим взглядом гладит его по красным щекам, кивая исключительно для себя, и кладёт его руки себе на шею. Он придвигается ещё ближе, прижимает широко раздвинутые ноги к кровати коленями, забираясь сверху, а Чан хочет простонать от ноющей боли, но давится вздохом, когда чувствует, как его член оказывается зажатым между членом старшего и твёрдыми влажными пальцами, которые для удобства пару раз проходятся по созданному сочетанию, выбивая из мигом забывшего про дискомфорт шатена рваный стон. Первый за сегодня, короткий и звонкий, с обнажёнными белыми клыками и приоткрывшимися сахарными устами. — Нравится? — риторический вопрос, просто чтобы дать младшему, сосредоточенному на ощущениях и звуках, ещё немного внимания. И Чан хнычет с согласием в голосе, прерываясь на новый стон, когда Кан вскидывает бёдрами, толкаясь в свою ладонь и следом стимулируя чувствительную плоть, хмурясь от тёплого сиропа, щедро разливающего в груди. И Кристофер крепче хватается за твёрдую шею, ведёт по спине, оглаживая позвонки и собирая пальцами только начинающие выступать капли сладкого пота. — Нет, хён, только не быстрее… — шатен давится воздухом, жмурится от желания и невозможности податься навстречу, поэтому выгибается, роняя свои мигом отяжелевшие руки на постель и стискивая белое шуршащее бельё. Он вдыхает часто, во рту от этого скоро пересыхает горячий язык, а затёкшие ноги отдают волнами боли в поясницу, но он терпит, чтобы позволить блондину свободнее двигаться, чтобы тот ни на секунду не позволил остынуть горящей плоти, чтобы не прекратились нежные шлепки кожи о кожу, когда Кан касается кольцом пальцев мошонки и вжимается в его яйца, провоцируя крупную дрожь. Чана не хватает надолго. — Пожалуйста, Брайан… — Что? — Я уже так близко… Я хочу тебя внутри, — до забавного яро. Значит, и правда в животе вяжет так густо и сводит так сильно, что он глаза не может открыть, интуитивно хватаясь за локти старшего. Но айдол не останавливается, улыбается хитро, чувствуя стекающий по шее мускусный пот, а на покрасневшей от трения головке выступает пара липких капель. Бан под ним извивается, желая отстраниться и прижаться ближе, сильно сжимает его плечи, выгибаясь и выставляя красивую, покрывшуюся влагой кожу, натянутую на напряжённые вены и играющий с искусственным светом кадык. Он стонет вдруг низко, у него уши закладывает, он тонет в себе, в своей мучительной неге, жмурясь до безобразных пятен перед глазами. Кончает быстро и бурно, больно впиваясь в его лопатки, а Кан следом, наблюдая, как их сперма смешивается, стекая по его пальцам. Чан несколько секунд хватает ртом кислород, накрыв повязку своей ладонью, чтобы стянуть позже, когда чувствует прохладу воздуха на мокром животе. Он поднимает её на лоб, оглядываясь ещё остаточно возбуждённым, мутным взглядом на старшего, а блондин заправляет взмокшие волосы за ухо, вытирая руку об полотенце. Кристофер блаженно выдыхает, сдвигая не перестающие гореть ноги, ощупывая синяки у коленей и пытаясь насытиться пропахшим похотью и потом воздух, не стесняясь наготы больше. Кан протягивает ему коробку апельсинового сока, шарясь в своих джинсах, а он кивает благодарно, делая несколько жадных глотков. — Это ещё не всё? — слабо удивлённое, но заметно охрипшее, поэтому Кристофер прочищает горло, рассматривая оранжевые следы от макияжа хёна на кромке полотенца. — Нет, — опять без улыбки. Должно быть, случилось что-то просто ужасное, раз Брайан после ужасного рабочего дня находит в себе силы на ещё один секс, да ещё и тянет время, не желая возвращаться в общежитие к мемберам. Но Чан не спрашивает — они договаривались. Только податливо опускается на спину снова, когда блондин ведёт острыми плечами, присаживаясь рядом на кровати. Даёт заметить тёмные круги под глазами от потёкшего макияжа или тяжести жизни, Чан не знает точно. — Ты такой экономный? — хмыкает, наблюдая в руках небольшой тюбик смазки и читая на этикетке что-то про увлажнение. — Мы не так часто этим занимаемся, чтобы удобнее было покупать больше. К тому же, ты такой узкий, что она сейчас вся и уйдёт. Чан фыркает, не обижаясь, но отворачивается, не желая наблюдать, как старший греет лубрикант в руках. Дыхание его после небольшого перерыва налаживается, а сердце встаёт на место, не стучит в висках больше. Он почти готов погрузиться в меланхоличное марево рассуждения о собственной аморальности, но его колена касается мягкая ладонь, давя и заставляя Бана лечь на бок. Он даже не хмурится, когда старший на пробу толкается в него двумя пальцами, зато натягивает не пропускающую свет повязку обратно. Привыкшие мышцы легко поддаются, и Ёнхён с интересом следит, как младший облизывает покрасневшие губы, пока он растягивает упругие стенки и приятно удивляется, что потребности в этом почти нет. Чан чувствует чмок в ребро, чуть ниже, в бок, где выпирает тазовая кость, и наконец кровать приятно прогибается, когда Кан залезает на неё с ногами. Блондин поправляет свои волосы, целуя трейни в горячее плечо, возбуждённым, но бесконечно печальным взглядом гладя его изогнутую линию чувственных губ. Им бы любить друг друга, а не тех недостижимых и таких близких, что они цепляются именно друг за друга. Как Чан сейчас за своё бедро, призывно выставляя навстречу бледные ягодицы, когда обтянутая латексом головка касается впадинки над анусом. Он изнывает от нетерпения, тут же возбуждаясь, и замолкает на первом толчке. Плавном, от которого он мягко покачивается, закидывая повыше одну ногу для удобства. Разводить он их больше не решается, только сгибает в коленях, цепляясь за бедро Брайана. Он так скучал по этому трепету, по горячей заполненности, поэтому шёпотом просит поторопиться. Но Ёнхен не торопится, ладонями указывает ему выпрямить нижнюю ногу, и в образовавшееся местечко на кровати упирается коленом, наконец находя комфортное положение. Блондин тёмным взглядом наблюдает, как сжимает бархатные ягодицы, несильно разводя, как анус перестаёт пульсировать, если войти в младшего по самые яйца. Зато шатен хватается за подушку, прячась в сгибе локтя, со сладким призвуком выдыхая. Его уши горят, горят щёки и скоро начнёт гореть он сам, целиком. Кан наконец улыбается, с новым резким толчком впиваясь в бок младшего пальцами, а из Кристофера выбивая протяжный зачарованный стон. Чан к неожиданно быстрому темпу не может привыкнуть, расслабляется с трудом и не может замолчать, то вздыхая порочно, то взвизгивая, когда стоны накрывают друг друга, не успевают хоть как-то снять растущее в груди и низу живота напряжение. Он задыхается, цепляется за постель и за греющие сознание голые руки, чувствуя, что у него кружится голова. Хён сильно тянет его бедро на себя, заставляя принять ещё больше, и Бан довольно мурчит, потому что размашистые толчки становятся длиннее, Брайан задерживается в нём всё дольше, наслаждаясь мелкой дрожью скулящего под ним младшего и окутывающим его мороком совсем не обжигающей похоти. Чан понятия не имеет, как Кан умудряется с такой лёгкостью попадать по его простате и расположенным рядом стенкам, умело стимулируя и давя всем телом, когда прижимается ближе. Шатен разворачивается, а его нога прижимается к животу и эрегированному члену, что возбуждает до ужаса, потому что он не может ничем шевелить, кроме рук, позволяет трахать себя в одной из самых любимых его поз — полуоткрытой и скованной. Он пользуется тем, что у него есть: своими длинными руками с ещё колючими подростковыми изгибами тянет друга к себе, хватается за взмокшие лопатки, рисуя на них ровные полосы. — Ч… Чанбин! — стон вырывается из глотки настолько неожиданно, что Бан стихает испуганно. Но Ёнхён не останавливается, шлёпает его по порозовевшей ягодице, попадая новым толчком ровно по простате. — Повтори, — шёпотом, чтобы Чан не обратил внимание на разницу их голосов, и Кан кивает, успокаивая и вбирая в рот проколотую мочку с серебряной серьгой. Кристофер от грубой ласки тает, коротко вскрикивает, чтобы снова заскулить и обнять старшего за плечи, пока тот утыкается в его шею, опираясь на кровать. — Чанбин, пожалуйста, — неосознанно и умоляюще, до того любовно, что Брайану горько на языке от обиды за младшего. Он целует его в щёку, в красную скулу, спускается к уголку губ, а тот просит поцелуй. И айдол не отказывает, шире открывает рот, проходясь по нижней губе шатена языком, прежде чем соскользнуть им в омут горячего рта. Он не торопится, мягкими чмоками ласкает его, слушая жалостливый скулёж. Чан обнимает его совсем не страстно, по-настоящему нежно, сетует на жизнь высокими вздохами и просит чего-то одними стонами. Ёнхён знает, что не его. Он чувствует, как Кристофер кончает, потому что тот сжимается, его ноги дрожат сильнее, а влажный монолог срывается. Торопится кончить за ним, чтобы поцеловать трейни в лоб сквозь тёмные пряди, стянуть повязку с зардевшегося лица и губами вытереть солёные слёзы младшего, стеклянным взглядом утыкаясь в спинку кровати и слыша придушенный тихий всхлип.†
— Значит, это был дружеский секс? — хмыкает Ёнхён, завязывая свои кроссовки, а Чан опирается на косяк в прихожей, наблюдая за в стельку пьяным Каном. — Самый дружеский, который мог случиться. Тебе пора, — Бан оглядывается на коридор, где не видно младшего, а Брайан выпрямляется, и Кристофер фыркает от смеха, подходя ближе и поправляя стоящие в разные стороны чёрные пряди. — Даже не поцелуешь на прощание? — морщится, строя забавную мордашку. — Я, вообще-то, уже занят. И ты, вообще-то, тоже, — напоминает с придыханием, дразня раскованно и уже совсем не переживая. И щёлкает старшего по носу, широко улыбаясь. — Хочешь, расскажу об этом Джэ-хёну? — Я ещё пожить хочу, — качает головой. — Поэтому надо поторопиться. А сам в противоречие своим словам обнимает младшего, сжимая уже совсем не такие хрупкие плечи. Чан гладит его по спине, вдыхая знакомый запах и не чувствуя позвоночника под парой слоёв одежды.